Кто был добрым и приличным, Будет ангелом отличным Но глядя в небо, спросишь ты Где их присутствия следы? Мы посреди небесных круч И видны, когда нет туч Мы в одиночестве дрожим Бог знает, мне не быть таким! (Rammstein, «Engel»*)
Действительно, Бог не играет в кости. У него есть дела поинтересней. Например — создавать различных тварей и давать им имена. В первые дни бытия, когда Создатель только прокладывал свой путь через хаос и мрак пустой вселенной, он создавал собеседников по образу и подобию своему. Его творения были во всем похожи на Бога, разве что не обладали умением строить миры и еще рядом качеств, которые могли бы сделать их равными со своим Творцом. Бог не терпел конкуренции, поэтому новоявленные демиурги были вовсе ему не нужны. А нужны были те, кто скрасил бы его одиночество в долгом странствии. Поначалу у них не было цвета, и все они были в одной компании. Ангелы. У них были красивые крылья и ясные глаза. Разве что мозгов не хватало — Создатель не любил умных, поскольку не умел отвечать на вопросы. Он щедро воздавал тем, кто славил его, а всех остальных просто игнорировал. Однажды Кровлей (тогда еще не Кровлей, конечно, у него было совсем иное имя, но теперь он не может его вспомнить, ибо это имя стерто из памяти вселенной) сидел у разлома и смотрел на новенький, с иголочки, мир. Этот мир появился задолго до Земли и был так называемым пробным шаром (в прямом и переносном смысле). У мира тоже было название, но Создатель стер и его, когда решил, что проект не удался. Так вот, тот, кого встретил Кровлей, сидя у разлома, в те времена еще не был Сатаной: у него еще не было рогов, да и ростом он был невелик. Говорят, что это Бог дал ему имя; до этого Дьявол был сам по себе и прекрасно обходился без всяких названий. Ибо Слово, сказанное на первичном языке, обладает огромной мощью и наделяет обозначаемый предмет определенными свойствами. Именно поэтому, как считают в нижнем мире, Дьявол и враждует с Богом: не каждому понравится, когда по чьему-то велению у него на голове вырастут бараньи рога, а кожа станет болезненно-багровой. Итак, ангел и его пока безымянный собеседник постепенно разговорились, с интересом поглядывая в сторону первой разумной планеты. У тамошних жителей что-то не ладилось: что бы они ни делали, их настигала мучительная смерть. — Ты не знаешь, в чем они провинились? — поинтересовался ангел, наивно глядя на безымянного. У ангела были мягкие золотые волосы и огромные зеленые глаза цвета травинок в Вечном лесу. — Почему же ты не спросишь у того, кто их сотворил? — мягко ответил незнакомец. — Ну… он все время занят. Кажется, ему не нравится, когда его отвлекают от работы. — Ангел расстроенно понурил голову. — Чем же он занимается? — Он берет материю в руки и называет ее по-всякому. И тогда она меняет свойства и превращается во что-то новое. — Есть ли вещи, которые не удались и не нравятся Творцу? — допытывался незнакомец. — О, их много! — ангел смущенно улыбнулся. — Он сбрасывает их в темное место, говорит, что потом решит, что с ними делать. — Ясно, — безымянный поднялся с наколдованного кресла, на котором сидел (кресло тут же растворилось в небытии). — Пойду, посмотрю, не нужна ли Творцу помощь в… утилизации. — До свидания! — ангел помахал ему рукой. Безымянный был очень приятным собеседником, жаль, что ему нужно было уходить. Все началось с того разговора. Кровлей начал постепенно сомневаться в том, во что верил раньше. Говорят, что работа Дьявола — заронить в душу семена сомнения. Так он переманивает существ на свою сторону.***
Когда воздух засвистел у него в ушах, ангел чуть не оглох. Это не было похоже на полет. Это был бесконечный страх, который длился и длился. На Небесах не было дней, как таковых — во всяком случае, их никто не считал. Свет сменялся темнотой по велению Создателя, когда тому требовалось определенное освещение; никто не взялся бы измерить промежутки времени между этими двумя состояниями, поскольку вряд ли они были равными. В общем, ангел не мог сказать, сколько длилось его падение; для него оно стало вечностью. Когда же он шлепнулся, наконец, на холодный каменный пол, кругом было темно — темнее, чем в любую из ночей наверху. Оглянувшись по сторонам, ангел решил, что ослеп. К тому же, здесь было еще и холодно, и очень скоро ангел перестал чувствовать руки и ноги (еще бы, ведь наверху не носили ботинок и перчаток). Он обнял себя за колени, уткнулся в них лбом и тихо заплакал. Нет, ангел не боялся темноты, даже сейчас, когда она окружала его со всех сторон. Просто в памяти до сих пор стояло лицо Бога и его глаза, смотревшие прямо в душу. Лицо, которое в последний момент отвернулось от него. — Это кто у нас тут сидит, такой беленький? — раздался вдруг ехидный голос совсем близко от него. Ангел вздрогнул и поднял глаза. Но тьма все еще обступала его, и он ничего не видел. — Я его знаю! — второй голос был знакомым, но ангел забыл имя того, кому он принадлежал. Что-то горячее и тяжелое опустилось ему на плечо, в нос ударил нестерпимый запах гнили. — Не бойся, — прошептали ему на ухо. — Нужно идти.***
Вообще-то, Кровлей не испытывал никакого желания общаться со светлой стороной. Ее служители были какими-то… образцово-стерильными, что ли. Все они казались Змею одинаковыми со своими напыщенно-кроткими лицами и чересчур аккуратными одеяниями, на которых не было ни одной складочки, которая не выглядела бы безупречно. Единственное, что демону нравилось при встрече с ангелами, архангелами и купидонами — издеваться над ними, вгоняя в краску неприличными шуточками и всячески выводя из себя. Поэтому когда в один прекрасный (как и всегда в Раю) день Кровлей увидел на стене новичка, он тут же подобрался к нему, предвкушая знатную потеху. — Эй, ангел! — окликнул его Змей, слившись с камнями и сделавшись практически невидимым. Светлый смешно заоглядывался, пытаясь понять, откуда исходит звук. Он был забавным: невысокого роста, каким-то округлым и мягким со всех сторон. Обычно ангелы предпочитали быть изможденными и худощавыми, пытаясь таким образом подчеркнуть свою святость. Этот же среди своих коллег казался белой вороной — хотя, кто их знает, может, наверху нынче мода на нестандартную внешность? — Ты где? — нерешительно позвал ангел. — Да здесь я, здесь, — Кровлей подполз ближе к нему, приподнялся на хвосте, вытянулся во весь рост и принял антропоморфную форму. Поправил рваную черную хламиду, служившую ему плащом. Одеяние было все в мелких травинках и листьях, лесной мусор также застрял в спутанных рыжих волосах. Ангел отступил на шаг, расширенными глазами рассматривая незнакомца. Наверное, до сих пор ему не доводилось видеть говорящих змеев. — Я Кровлей, — прошепелявил демон. Он давно уже не менял свой облик и слегка отвык разговаривать нормально. — Я страж в этом саду, — он старательно изобразил как можно более обаятельную улыбку. Почему-то Кровлею захотелось произвести на этого ангела хорошее впечатление. Однако тот, похоже, не впечатлился. — Азирафаэль, — сухо ответил ангел и боком отодвинулся от Кровлея. — Знаешь ли, мне не положено говорить с вашими, ну… — Понимаю, — Кровлей смерил его холодным взглядом желтых глаз, отчего Азирафаэль заерзал на месте. — У меня вообще дурная репутация, знаешь ли. — Змей вернулся в свою привычную форму и заскользил прочь. Подумаешь, какая птица! Все эти светлые одинаковы. Так они и познакомились. Говорят, когда Бог создал человека, он сел на землю и заплакал. На самом деле, конечно, все было не совсем так. До определенного момента Богу было все равно, кто бегает в его саду. Его куда больше волновало устройство снежинок, ни одна из которых не должна была быть такой же, как другая. Бог провозился с этой задачей целых три дня (в течение которых вращение Земли было остановлено, а потому этих дней как бы и не было). Когда же он закончил, то, наконец, обратил внимание, что среди цветущих деревьев сада происходит какое-то копошение. Почесав в затылке, Бог припомнил, что в приступе меланхолии кого-то там слепил из глины, а потом интереса ради оторвал от него кусочек и слепил второго, значительно сэкономив время и материал. Мужчина и женщина ждали его на главной аллее. Они стояли, по-детски взявшись за руки, и преданно смотрели на своего Создателя. Некстати Бог вспомнил, что оставил в саду некое деревце, которое было нужно ему для создания Земли, но которое пока что некуда было пристроить, ибо Земля на тот момент на девяносто процентов состояла из воды (и расплодившаяся в ней органическая живность потихоньку отращивала ноги, чтобы выйти на сушу). В общем, деревце было нужно Богу в целости и сохранности, однако этим двоим — как бишь их там, Адам и Ева? — оно могло прийтись по вкусу. Даже коры бы не осталось — Бог знал этих троглодитов, сам их создал. Поэтому, сделав строгое лицо, Творец наказал двум первым людям при нахождении в саду дерева с красными плодами ни в коем случае ничего с него не есть, а лучше вообще не приближаться ближе, чем на два метра. Ибо это священное Древо Познания, и тот, кто вкусит плодов его, узнает все самые страшные тайны бытия. Сказав так, Бог ушел решать свои проблемы дальше, а двое людей пожали плечами и полезли на кокосовую пальму — ибо Создатель ничего не говорил о страшных последствиях поедания кокосов. Кровлей мирно спал в траве, пригревшись на полуденном райском солнышке, как неожиданно что-то тяжелое упало на него сверху. Открыв желтые глаза, Змей увидел перед собой грязный стоптанный ботинок, вонявший так, что не будь это Рай, на запах слетелись бы все мухи в округе. Кровлей зашипел и посмотрел наверх. На толстой ветке, болтая ногами, сидел Хастур. — Что, рептилия, все дрыхнешь? Есть для тебя работенка. — Это не может подождать? — раздвоенный язык Кровлея нервно высовывался из пасти и прятался обратно. Он видел прекрасный сон, в который ему хотелось вернуться. В этом сне он был белым и легким, как облако. — Да, нужно устроить кое-что, — в бездонных глазах демона не было и намека на сочувствие. — Нужно чтобы люди вкусили яблок с Древа Познания. — Каких еще яблок? — Кровлей проспал божественную речь, а потому был не в курсе. — На той поляне, где фонтан. Стоит дерево. Его ни с чем не перепутаешь. — Хастур спрыгнул на землю и быстро закопался в нее, как какой-то фантастический крот. Вместе с ним исчез и ботинок. Змей раздраженно фыркнул. Он терпеть не мог дешевые спецэффекты в исполнении своих собратьев. Дерево как дерево, думал Кровлей, свернувшись кольцами в тени розовых кустов. Это в легендах говорится, что яблоки были крупными и красными. На самом-то деле большинство из них были мелкие и недозрелые. Разве что душистый запах этих яблок разносился далеко в разные стороны, дурманя голову и вызывая немедленное желание проглотить его источник. Тут и соблазнять никого специально не надо было. Но люди, слушая наказ Создателя, не подходили достаточно близко, а потому соблазна не испытывали. Так вот, на самом деле после того, как Адам и Ева съели запретный плод, Бог окончательно разочаровался в своих творениях и заперся в своей комнате на неделю. То есть, просто исчез из мира, ибо в Раю не было комнаты — ни дверей, ни стен, ничего. Когда же Бог вернулся, он решил изгнать людей из своего сада, так как понимал, что они могут навредить и другим артефактам, остававшимся в саду на сохранении. Земля уже была готова к тому, чтобы принять двуногих гостей: на ней яростно дули холодные ветры и бушевали шторма, голодные зубастые твари вовсю разгуливали по суше, а плоды росли на деревьях очень высоко. В общем, этот мир был очень милым и дружелюбным, как и многие творения Создателя. — Эй, ангел! — Кровлей взобрался на стену аккурат в тот момент, когда Азирафаэль присел отдохнуть в тени невысокой башни. Азирафаэль тут же вскочил и заоглядывался. — Да не собираюсь я тебя есть, — Змей встал рядом с ним. — Погодка сегодня ничего, верно? — Не жалуюсь, — согласился ангел. — Ой, смотри… С высоты было видно, как два человека спускаются вниз по крутой горной тропе. Мужчина крепко держал за руку женщину, в другой руке у него было что-то, напоминавшее столб огня. — У тебя же, кажется, был Пылающий Меч? — осторожно поинтересовался Кровлей. — Ты что, уже потерял его? — Отдал, — с неохотой признался Азирафаэль. — Ну, не мог же я оставить их без огня, в конце концов! По ночам холодно, а Ева ждет ребенка. К тому же, дикие звери… — Да, шутка, пожалуй, не удалась, — пробормотал Кровлей себе под нос. — По-моему, Он перегнул палку… Азирафаэль неодобрительно покачал головой на такое богохульство, но ничего не ответил. — Ангел, как ты думаешь: разве есть что-то плохое в том, чтобы познать разницу между добром и злом? — Кровлей окинул взглядом новый мир, лежавший под ними. — Может быть, у моего поступка будут хорошие последствия? А ведь демону здорово влетит за доброе дело… Азирафаэль вздохнул — кажется, сочувственно. — А может, ты тоже облажался? — воодушевленно продолжал демон. — Все-таки, Пылающий Меч, да не в тех руках… всякие последствия могут быть. — Да что ты! Нет! — Азирафаэль даже подпрыгнул от испуга. Светлые глаза растерянно распахнулись, и Кровлей наконец разглядел, что они у него цвета утреннего неба, отраженного в спокойной воде. — Нет, так не может быть! — Ну, не может, так не может, — покладисто отозвался Змей. — Может, все еще и обойдется.***
— Наши враги хотят ступить на Землю со дня на день, — говорил Вельзевул, сидя на покосившемся троне из старых древесных пней, стоявшем в грязной сырой пещере.— Поэтому мы обязаны послать туда нашего представителя. У кого-нибудь есть желание? Все демоны рефлекторно подались назад. Им и в Аду было тепло, на Землю никому не хотелось. — Давайте пошлем Змея, — подал голос Дагон. — Он давно знает людей, а значит, сможет выполнить задачу лучше всех нас. — А что, если Змей будет плохо справляться со своими обязанностями? — поинтересовался кто-то из демонов. — Тогда мы ему темную устроим! — Лигур довольно заверещал и захлопал в ладоши. Однако осекся, поняв, что другие его не поддерживают. — В любом случае, он понесет наказание, — подытожил Вельзевул и поднялся с трона, показывая, что заседание окончено. Обитатели Ада разбрелись по своим делам. — Эй, ангел! Говорят, ты собираешься спуститься на Землю? — Кровлей, как всегда, подкрался незаметно, и Азирафаэль вздрогнул при звуке его голоса. Кровлею нравилось подшучивать над светлыми: уж очень забавно они реагировали. А этот ангел, похожий на круглое добродушное облако, вызывал у Змея особый интерес. Очень уж Азирафаэль был наивным, даже каким-то беспомощным, что ли. Интересно, если ущипнуть его за упитанный бок, что будет?.. — Да, я очень этого хочу. — Азирафаэль, как всегда, отвел глаза, едва лишь взглянув на демона. То ли он смущался, то ли Змей был ему настолько отвратителен. Кровлей с удивлением почувствовал, что его это задевает — хотя он сам приложил немалые усилия, чтобы соответствовать недавно приобретенному имиджу омерзительного исчадия Ада. Но когда ангел улыбнулся, посмотрев вниз, Змей тут же забыл об обиде. — Что ж, хоть кто-то получает удовольствие от своей работы, — ехидно сказал Кровлей, наблюдая за его лицом. Ему хотелось хоть раз спровоцировать Азирафаэля, чтобы тот ответил на его подкол, но у Змея опять ничего не получилось. Вместе с раздражением Кровлей почувствовал внезапный укол грусти: а вдруг ангел действительно вскоре отправится в новый мир и оставит его одного? Не то чтобы это имело какое-то значение, но все же… — Я слышал, тебя тоже отправляют на Землю? — Азирафаэль вновь поднял на демона нерешительный взгляд и тут же отвел его. — Пф! Кто меня может отправить против моей воли? — демон выпятил подбородок и расправил крылья. — Ну, я не знаю… — Азирафаэль замялся и нерешительно указал пальцем себе под ноги. — Я думал, что твое начальство, там… — Лавочка раздолбаев. Дурдом и зоопарк в одном флаконе. Не думай, что кому-то из наших всерьез есть дело до того, что происходит, — Кровлей обошел ангела кругом, грубо задев своим черным крылом. — Я сам по себе. Мне даже Создатель не указ, ясно? — однако внутри себя Кровлей скрестил пальцы, молясь, чтобы его слов не услышал Тот, о Ком шла речь. — Эй! — раздался скрипучий голос позади них. Ангел и демон синхронно обернулись. На стене стоял Хастур и недобро сверкал глазами из-под грязных белобрысых волос. — Вельзевул хочет тебя видеть. — Вот прямо сейчас? — Кровлей состроил страшную гримасу. — Ага, — на Хастура его ужимки не произвели никакого впечатления. — Эй! — герцог Преисподней обратился к ангелу. — Ты чего уши развесил? Давай, проваливай отсюда! — Что ж, рад был повидаться. Можешь поцеловать Гавриила в задницу вместо меня, — Кровлей с ухмылкой отвесил Азирафаэлю шутовской поклон, успев заметить удивление, растерянность, а затем детскую обиду на его лице. «Черт, я же пошутил, это для конспирации!» — демон попытался сказать это взглядом, но Азирафаэль уже отвернулся. Эх, ведь все нормально шло, пока не появился этот придурок! Змею хотелось пнуть Хастура и послушать его ругань, но здесь, в саду, это было опасно: слишком уж много наблюдателей со всех сторон.***
Несмотря ни на что, Кровлей не мог уйти, не попрощавшись с Создателем. Момент представился глубокой ночью, когда Змей лежал на стене и рассматривал новенькие звезды на небе, поджидая, пока Бог завершит свой обход. Он всегда появлялся здесь в определенное время, и Кровлей знал, что встреча неминуема. Наконец он завидел Бога в отдалении: тот шел, глядя себе под ноги, как всегда задумчивый и ушедший в себя. — Отец. — Тихо позвал Кровлей. Бог остановился и посмотрел прямо на него. От этого взгляда у Змея мурашки побежали по чешуйчатой коже. — Да, сын мой? — Завтра я ухожу, — Кровлей надеялся, что это вызовет хоть какую-то реакцию, однако лицо Создателя осталось бесстрастным. — И… возможно, меня долго не будет. Чего он ждал от Бога? Благословения? Но для демона это все равно, что проклятие. Тогда чего же? — Что ж, у тебя будет возможность показать себя, — рассеянно ответил Создатель. — Доброй ночи, Кровлей. Он так же неторопливо продолжил свой путь, а Змей смотрел ему вслед. Он был рад, что не предстал перед Богом в человеческом облике, ведь на змеиной морде не отражаются эмоции. Между тем сердце демона разрывалось от боли. Казалось, звезды осуждающе смотрят на него и прожигают дыры в теле. Здесь, в начале всего, он никому не был нужен. Кровлей посмотрел вниз, за стену, где далеко-далеко на востоке мерцала крошечная искра: это первые люди разжигали огонь с помощью Пламенного Меча, отданного им Азирафаэлем. Где-то там был и сам Азирафаэль, с удовольствием взваливший на себя миссию по спасению и наставлению этого дикого сброда на путь истинный. Что ж… Демон спустился в сад и направился к Вратам. В траве трещали кузнечики, в кронах вечнозеленых деревьев сладко пели соловьи, не замолкавшие ни днем, ни ночью. У врат Змей остановился. С той стороны дул неприятный пронизывающий ветерок, которого никогда не было здесь. На Земле уже наступила осень — промозглая и сырая. Честно признаться, Кровлею было страшно делать этот шаг. «Что плохого в том, чтобы познать разницу между добром и злом?» — в очередной раз подумал он. В этом саду ответа не было — так, может быть, он лежал за его пределами? Змей глубоко вздохнул и пополз вперед. Никто не вышел проводить его в ту ночь: в это время обе стороны смотрели на восток.