***
Когда всё закончилось, он выскользнул из комнаты со всем достоинством, которое сумел изобразить. Морриган осталась в комнате, растянувшись на кровати во всей своей красе. Её обычно белые, как алебастр, щёки разрумянились, кожаный шнурок больше не стягивал разметавшиеся волосы, и в уголках рта скрывалась откровенно пугающая улыбка. Морриган выглядела если не счастливой, то довольной. За мгновение до того, как закрыть дверь, Алистера охватило желание вернуться, сесть рядом с Морриган, погладить по волосам или пропустить локоны сквозь пальцы. Может, даже попросить отрезать прядку, чтобы вспоминать её и ребёнка, которого он никогда не увидит. Однако он знал, что она откажет. По пряди волос можно выследить отступника так же верно, как при помощи фиала с кровью, но даже будь это не так, она всё равно не пошла бы на что-то настолько сентиментальное. Он должен ненавидеть её, но впервые с момента их встречи он не испытывал к ней ни капли ненависти.***
Десять лет спустя Алистер Тейрин, потомок королей и ветеран Пятого Мора, проснулся в пещере особенно сырого уголка Ферелдена от вызванного Зовом кошмара, и обнаружил уставившегося на него ворона. — Кыш! Как ты вообще сюда попал? Ворон не обратил на него внимания, что, наверное, было довольно символично. Алистер со вздохом выбрался из спального мешка. Он и так постоянно нервничал с тех пор, как с ним связалась Инквизиция, так теперь за ним принялись шпионить при помощи птиц. Он порылся в рюкзаке, достал черствую горбушку хлеба — всё, что осталось от его припасов, и кинул незваному гостю. Тот сердито каркнул и полетел к ослепительному свету, льющемуся из входа в пещеру. Алистер собирался в скором времени выбраться в ближайшую деревню за едой, что было довольно рискованно, учитывая, как много людей хотят его крови со времени того Собрания земель. Хоук тоже давно не появлялся, и это могло означать, что он попал в беду. Тем не менее, Алистер не собирался заканчивать свой богатый жизненный путь, пав голодной смертью в пещере из-за трусости, помешавшей ему выйти наружу. Слишком уж малопочётная смерть. К тому же агенты Инквизиции были почти в каждой деревне, и он мог через них связаться с Хоуком и немного успокоиться. Дорога до деревни была успокаивающе привычная — то есть длинная и грязная. Местные жители были бедными, но не слишком, и довольно дружелюбными, так что Алистер предвкушал приятно проведённый день. К тому времени, когда он добрался до деревни, до полудня оставался ещё час-другой, и торговля на маленьком рынке шла полным ходом. По большей части её вели дети местных фермеров, продающие яйца и овощи, но была тут и пара ремесленников. От запаха хмеля, свежеиспечённого хлеба и пирожков с мясом у Алистера потекли слюнки. Внезапно он услышал резкий крик. Он обернулся, готовый выхватить меч, но оказалось, что это всего лишь голодный ребёнок в пеленках на руках молодой матери. Алистер невольно снова задумался о Морриган и ребёнке, которого никогда не видел. До того как Зов и вызванное им безумие охватило Стражей и заставило думать о более важных вещах, он провёл множество бессонных ночей, размышляя о Морриган и ребёнке. Он ругал себя за это, но снова и снова мыслями возвращался к ним, не в силах выкинуть из головы. Он ночи напролёт воображал самые разные варианты развития событий, от плохих до хороших: начиная от покрытого чешуёй крошечного архидемона с острыми клыками, и заканчивая мечтами о семейной жизни втроём, что было совсем уж невероятно даже по сравнению с маленьким архидемоном. Большую часть ночей он просто размышлял, где они сейчас находились? Родилась ли у него дочь с золотистыми глазами, довольствующаяся хижиной на болоте? Или сын, бледный, как луна, скрывающийся в какой-нибудь разрушенной крепости? До него доходили слухи о загадочной отступнице, по описанию похожей на Морриган, появившейся при дворе орлесианской императрицы, но о ребёнке в этих слухах не говорилось. Его нервы звенели, как ключи на связке тюремщика, и он зашёл в захудалую таверну рядом с церквушкой. Прилично приготовленная еда поможет ему успокоиться. Пока он ел (ему подали самую простую еду, которую только можно найти по эту сторону Морозных гор — именно ту, что ему всегда нравилась), он заметил, что молодая гномка у барной стойки прикладывалась к кружке эля, но на самом деле не пила. Её лицо частично скрывал капюшон, но Алистер научился узнавать агентов Инквизиции где угодно. — Разведчица Хардинг? Гномка поморщилась. — Проклятье, я думала, что скрываюсь лучше. — Не волнуйся, я не скажу Лелиане, если ты этого не хочешь. Он пересел к ней за грязную стойку, захватив с собой тарелку. Зачем отказываться от еды только потому, что его здесь ждала Инквизиция? Ножки табурета громко проскрипели по каменному полу. — Буду весьма признательна. Хотя мне приятно, что ты меня вспомнил. Хотела бы я сказать, что это всего лишь проверка связи, но сестра Соловей хочет видеть тебя в Скайхолде как можно скорей. — Хардинг наконец-то отпила из кружки и добавила: — Не волнуйся, ничего чрезвычайного не случилось. Она хочет, чтобы ты внёс свой вклад в подготовку к миссии в Адаманте, и думает, что сейчас, когда нападения венатори участились, тебе безопаснее будет в крепости. Он закатил глаза. — Она чересчур волнуется. Я теперь большой мальчик и могу сам позаботиться о себе. Хардинг рассмеялась. — Да уж. То есть, я хочу сказать, что не сомневаюсь в этом. — Она смущённо улыбнулась. — Я не имела в виду ничего оскорбительного. — Сказал актёр Верховной жрице. — Что тут скажешь, если ты третий самый красивый парень, что я встречаю за последнюю неделю? Вот и волнуюсь. По крайней мере говорят, что я хорошенькая, когда краснею.***
Алистер отдал должное Инквизиции — Скайхолд оказался прекрасной крепостью, лучше места не найдешь. Даже холод, кажется, моментально исчез, как только они зашли за стены и влились в кипучую замковую жизнь. День клонился к вечеру, и если не обращать внимание на знамёна, то можно было подумать, что он в Рэдклиффе или в любой другой крепости эрлинга. Они дошли до таверны, и Хардинг передала его нескольким охранникам с неприметной внешностью. — Здесь и сейчас начинается мой выходной, — пояснила она, подмигнув. — Повеселись там с сестрой Соловей. Охранники вели его по оживлённым коридорам до самых дверей ставки командования. Один из них осторожно постучал. — Входите! — раздался голос, который Алистер уже много лет не слышал. Возле стола стояли три советника, довольно вежливо споря. Лелиана выглядела напряжённой и серьёзной, разительно отличаясь от розовощёкой оптимистки с сияющим взором, которую он помнил. Леди Монтилье и его бывший товарищ по ордену выглядели не намного радостней. Жозефина улыбнулась ему, искренно и тепло даже по меркам лучших дипломатов. — О, сэр Алистер! Приятно с вами познакомиться, мы все столько о вас слышали, от Лелианы, от Хоука, от разных бардов... Вы, похоже, герой для Ферелдена. Во-первых, я должна принести извинения. Увы, Инквизитор сейчас отсутствует, из-за... что там случилось? — Пчёлы, — ответил Каллен со вздохом человека, повидавшего слишком многое. — Ах, да. Пчёлы. — Жозефина прищурилась. — Не надо нам было одобрять эту миссию. — Конечно, это означает, что дальнейшее планирование нашей атаки на Адамант придётся отложить. Как будто нам больше не о чем было беспокоиться... — сказала Лелиана и спросила Алистера: — Ты заметил что-нибудь подозрительное во время своего путешествия? — До сих пор мне везло. Хотя когда я сегодня утром проснулся, заметил смотрящего на меня ворона. Жозефина внезапно напряглась, как струна. — Подожди, Ворона — в смысле убийцу? Алистер улыбнулся как можно более обнадёживающе. — Нет, не беспокойся, ворона — в смысле птицу. Я бросил ему немного хлеба. — По крайней мере, лучше кидаться хлебом в птицу, чем в убийцу, — сказала Лелиана тоном, которым святые сёстры обычно произносят прописные истины или проповеди об Андрасте. — Не знаю, — пожал плечами Алистер. — На Зеврана вроде всегда хорошо действовало, если бросить в него огрызком. Лелиана рассмеялась, непринуждённо, но куда менее заразительно, чем в прежние дни. Впрочем, это лучше, чем ничего. — Что же, на этот раз это была не одна из моих чернокрылок. Я наблюдала только за деревнями: не хотела привлекать ненужное внимание Стражей и венатори к твоему укрытию. — Это было весьма дальновидно с твоей стороны, я ценю это. — Также тебе, вероятно, надо знать, что с момента нашей последней беседы у нас появился новый союзник. — Рот Лелианы скривился, будто она раскусила горошину горького перца. — Морриган здесь. Она прибыла по приказу императрицы Селины, так что ты не имеешь права её выгонять. — Погоди, что? Значит, та таинственная советница на самом деле была она? — Конечно, она. У неё всегда был талант отыскивать великих и цепляться за них. — Подобная грубость тебя не красит, — с подкупающим дружелюбием сказала Жозефина. — Леди Морриган — полезное приобретение для Инквизиции, а её тайные знания, как ты сама знаешь, бесценны. Лелиана улыбнулась. — Ты права, как всегда, Жози. Теперь предлагаю вернуться к делу. Алистер, я приготовила для тебя комнату рядом с садом. Охрана покажет тебе, как туда пройти. Если у тебя возникнут какие-либо вопросы, ты можешь найти меня в библиотеке... И затем эта троица снова начала что-то обсуждать над картой. Алистер решил выяснить, сможет ли он угадать, какая из комнат его. Надо же было ему как-то развлечься. Он вышел из главного зала, направился к саду и вдруг заметил знакомую фигуру, скрывающуюся в тени — Морриган. За прошедшие десять лет мир вокруг изменился, а она осталась почти такой же, как раньше: по-прежнему гибкой и бледной, словно лучик лунного света в коридорах замка. Она всё так же носила скудную одежду из лоскутов кожи и красной ткани, украшала себя камешками и перьями, и представляла собой прекрасную иллюстрацию того, какой должна быть Ведьма Пустошей: дикаркой, а не придворной орлесианской дамой. Она даже волосы завязывала в точно такой же пучок. Единственное, что в ней казалось другим — лицо. Вместо вечно сердитой мины, которую он так хорошо знал и ненавидел, он совершенно неожиданно увидел то ли легкую печаль, то ли грустную полуулыбку. Подобное выражение художники придавали изображениям Андрасте, и Алистеру вдруг захотелось поделиться этим соображением с Морриган. В конце концов, если их что-то и объединяло, так это любовь к богохульству. А ещё темноволосый мальчик с карими глазами, прижимающийся к её бедру. Вот срань. Во рту немедленно стало сухо, как в Свистящих пустошах, и желание опять поспорить с Морриган, как будто она никогда не убегала, немедленно сменилось желанием поджать хвост и самому убежать и не останавливаться до самого Андерфелса. У него даже имелось оправдание: она ведь взяла у него слово в ту забытую богами ночь, что он никогда не увидит этого ребёнка. Но вот они встретились, и мальчик вовсе не выглядит как ужасный монстр. У него есть сын. Почему Лелиана его не предупредила? Она наверняка сложила два и два, но предпочла, чтобы он вляпался в это, как кунари в паутину. Вероятно, ей нравится издеваться над людьми больше, чем он подозревал. Морриган и мальчик вышли во двор, и он пошёл за ними. Статуи отбрасывали тревожные длинные тени, травы и цветущие по вечерам цветы необычно пахли, хотя, возможно, это разыгралось его воображение. Он спрятался за колонной, чтобы понаблюдать за Морриган и сыном, не обращая внимания на странные взгляды проходящих мимо магов-эльфов и святых сестёр. Вид Морриган, сидящей под цветущими ветвями и нежно целующей мальчика в лоб, сбивал с толку. Алистер чувствовал боль в груди, такую же, как при мысли об ответственности, от которой он бежал, отказываясь от короны. Такую же, что возникала у него при мысли о родном отце, что бросил его и обрёк на жизнь в рэдклиффских конюшнях. — Алистер, хватит прятаться, словно тать в ночи. Это вовсе на тебя не похоже. Он вздрогнул. Её голос остался таким же глубоким, но звучал так чисто, словно колокольчик в вечернем воздухе, и, разумеется, она смотрела прямо на него. Он вздохнул и смущённо подошёл к ним, пытаясь не показывать своё волнение. Ведьма может казаться добродушнее, но без сомнений не разучилась чувствовать запах страха. Мальчик — "Мой сын, подумал он снова. У меня есть сын. У меня есть сын", — не то чтобы прятался за юбку матери, но выглядел настороженным. "Не настолько настороженным, как следовало бы при виде подобного тебе чужака", — шепнул голос, противный, как и положено прячущемуся в глубине души демону. — Киран, это Алистер, Серый Страж, — представила его Морриган с мимолетной, но искренней улыбкой. Киран тоже улыбнулся, кривой улыбкой, которую Алистер пару раз видел в зеркале. — А теперь иди готовиться ко сну. Нам с Алистером нужно многое обсудить. Киран разочарованно кивнул, но возражать не стал. Алистер посмотрел ему вслед и повернулся к болотной ведьме, мысли о которой преследовали его все эти годы. У него накопилось много обвинений, но все они словно растворились в её присутствии. Он всегда становился трусом, когда дело касалось женщин. — Ты очень добра с ним, — наконец, выдавил он. Она с грустью рассмеялась. — Я едва ли могла позаботиться о каком-нибудь глупом птенце, вывалившемся из гнезда, не говоря уже о ребёнке. Но я изо всех сил старалась дать ему достойное воспитание. — Что он знает? — Какой неопределённый вопрос. Он довольно много знает, так уж получилось. Как читать, как писать, историю многих... — Ты знаешь, о чём я. — О своём происхождении? Почти ничего, и я намереваюсь оставить всё как есть. — Он умеет драться? — Он знает, что нужно позвать меня, если возникнут какие-либо проблемы, — прошипела она, как рассердившаяся кошка. — И я скорее умру, чем оставлю его на произвол судьбы. — Я не это хотел сказать... Ох, Создатель, у меня всё плохо с этим делом... Я просто подумал, что, может быть, я могу дать ему урок-другой. — Слова выскочили из его рта внезапно для него самого. — Ну, как мужчина мужчине, понимаешь? Разумеется, с деревянным мечом и щитом. Если ты не против, конечно... — Ты хочешь проводить с ним время. Это прозвучало не как вопрос, и уж тем более не как ответ. И она смотрела на него, словно изготовившаяся к броску лесная тварь. — Он мой сын. Произнесённые вслух, эти слова не потеряли своей силы. Даже наоборот, причинили ещё больше боли. Но Морриган, казалось, сжалилась над ним. — Я ничего не обещаю. Но по крайней мере я подумаю об этом. — Я о большем и не прошу. — Он улыбнулся, чтобы снять напряжение. — А знаешь, ты меня ещё ни разу не обругала. Это на тебя не похоже. — Ты пока ещё не сделал ничего такого, за что тебя следовало бы обругать. Если что-то изменится, то я буду первой, кто это сделает. — Буду знать.***
То ли его измотало путешествие, а то ли кровати в Скайхолде были куда удобней, чем то, к чему он привык, но спал он лучше, чем за все последние месяцы. Он не видел во сне кошмаров, не слышал архидемона или невнятного журчания до ужаса понятной речи без слов, и проснувшись, долго ещё валялся на кровати, пытаясь не думать о реальном мире и его проблемах. Поздний утренний свет просачивался сквозь маленькое витражное окно, простыни были мягки, а подушки набиты настоящим пухом, и вдобавок ко всему, он находился в полной безопасности. Как бы не привыкнуть к роскоши. Кажется, его никто не искал, так что Алистер решил, что Инквизитор до сих пор гоняет пчёл, и можно спокойно посидеть в таверне и посмотреть, чем занимаются Хардинг и остальные. До полудня он успел продуть в соревновании по борьбе на руках с незнакомыми наёмниками и случайно оскорбил самого огромного кунари, что видел в жизни, сказав, что розовый цвет не мужественный. Однако поскольку никто ему не врезал, Алистер предположил, что всё идёт хорошо. Он завёл новых знакомых, и некоторые из них даже были людьми. Однако лучше бы он встретился с Морриган. Десять лет назад она всегда просыпалась с рассветом и могла проводить в мрачном молчании оставшиеся до завтрака часы, и вряд ли её привычки сильно изменились. Ей вполне хватило бы утра, чтобы обдумать его предложение. Он допил слабый эль и внезапно ощутил сухость во рту. — Полагаю, ты не знаешь, где завтракает отступница императрицы? Леди Морриган? — спросил он с напускным спокойствием. Крэм пожал плечами. — А, эта... Без понятия. Не моё дело о таком спрашивать. Но не с разведчиками и не с солдатами, это точно. Я ничего толком про неё не знаю, но у меня от неё мурашки по коже. И ходит она, как магистр. — Угу, и смотрит на мужчин так, будто они еда на тарелке. В плохом смысле, — быстро поправилась Долийка, — не как игривая кошечка, а как голодная волчица. А почему ты спрашиваешь? — Я знаю! — засмеялась Скорнячка, скаля зубы. — Видала я, как он крался по саду и на неё смотрел. Смотрел на волчицу, как на кошечку! — Да ничего подобного! — Ага, ну прямо совсем ничего подобного, совсем как у Крэма с этой его служанкой, — лукаво засмеялась Долийка. — И потому вы оба краснеете, когда мы об этом заговариваем. — Ты смешной, шем. — Скорнячка хлопнула его по спине. — Придурошный, но смешной. Даже убить тебя не хочется. — Не обращай на них внимания, — примирительно сказал Крэм. — Я тут подумал, что она, наверное, ест у себя в комнате, как сестра Соловей. — Спасибо. За помощь и за то, что поборолся. — Будь осторожен и не дай ей сварить из тебя суп! — крикнула Долийка ему вслед, и Алистер невольно улыбнулся. Не потребовалось много времени, чтобы узнать, где разместилась Морриган — в самых больших гостевых покоях, расположенных рядом с садом. Он умудрился открыть дверь без скрипа, никого не потревожив. Оказалось, он прервал их обед. Морриган и Киран сидели за столом с мисками густого рагу и оживленно разговаривали. — Если ты не будешь есть овощи, я превращусь в паучиху и буду преследовать тебя по всему замку. Алистер не очень-то поверил её угрозе: Морриган всего лишь изобразила жвала пальцами. Он никогда не видел её настолько расслабленной. Киран захихикал. — Это будет вовсе не страшно, это будет смешно. — Он прав, знаешь ли, — вмешался Алистер. — В смысле, что я бы заплатил золотой, чтобы посмотреть на выражение лица Каллена. Однако, — обратился он к Кирану, — это не значит, что тебе не надо есть овощи. Морриган напряглась. — О, наш друг Серый Страж вернулся. Поешь с нами? Я бы поговорила с тобой наедине, но, оставшись без присмотра, Киран вполне может выкинуть всю репу из тарелки. — Я не люблю репу, — угрюмо пробубнил Киран. Его голос звучал почти как у обычного ребёнка, но во всём его облике проскальзывало что-то слишком зрелое, постоянная серьёзность во взгляде и несвойственное детям спокойствие, которое Алистер видел только у восьмидесятилетних преподобных матерей или у Винн, когда у неё было хорошее настроение. Вот она, по-настоящему Древняя душа. — Конечно, госпожа Морриган, — согласился Алистер. Она прожгла его знакомым пристальным взглядом, но всё равно налила ему тарелку рагу из чугунка. Алистер сел на тяжёлую деревянную скамью рядом с Кираном, прямо напротив неё, и они вернулись к еде. — Киран, Страж Алистер вскоре поучит тебя сражаться мечом и щитом. Разве не замечательно? Киран восторженно закивал: — Спасибо, сэр! — Я уже сказала интенданту, чтобы поискал тебе подходящее тренировочное оружие. Когда-нибудь, если ты будешь усердно заниматься, у тебя появится настоящий меч. — Я знаю, что можно сковать меч из звездного металла! — сказал он возбужденно. — Из камня, упавшего с небес. Я бы хотел такой звездный меч. — Я бы тоже! — засмеялся Алистер. — И щит из драконьей чешуи. Тогда ни одно порождение тьмы не ушло бы от меня. Он продолжал шутить и смеяться, но сердце его билось быстрее обычного. Они трое сидят вместе, обедают и болтают, будто настоящая семья. Это было как во сне, и Алистер всё время хотел ущипнуть себя, чтобы убедиться в обратном. Он уверен, что в любой момент может проснуться, или начнёт твориться какая-нибудь чепуха, или зазвучит песнь Зова. Но этого не происходило. Почему-то мир вокруг него оставался незыблемым, Киран и Морриган по-прежнему сидели рядом, никто не улетал через окно и не отращивал новые конечности. Не появлялась уродливая голова дракона, изрыгающая фиолетовое пламя. Они в безопасности. И счастливы. Но это не могло продолжаться вечно. Когда они доели, Морриган сложила посуду в стопку и с натянутой улыбкой попросила Кирана: — Не мог бы ты отнести их обратно на кухню? Мальчик кивнул и убежал. Алистер подумал, а есть ли у него в Скайхолде друзья? Он понадеялся, что есть. Для ребёнка одиночество не очень-то хорошо. Как только дверь закрылась, Морриган повернулась к нему, однако в глаза не посмотрела. — Позволь прояснить одну вещь. Я согласилась только на одном условии. Он не должен узнать, что ты его отец. Его сердце сжалось, и в груди вспыхнула искра гнева. — Почему? Он же мой сын! Уж ты-то должна знать, насколько это больно... Она со вздохом прервала его: — Я же знаю, что ты не такой болван, каким притворяешься, так зачем тебе это? Ты и твой орден не сможете его защитить и принесёте одни лишь беды. Что касается Кирана, то я ему сказала, что нашла его под особо крупной поганкой и всё. Что тут скажешь? Она была права, и у Алистера не нашлось логических доводов. Хотя возразить хотелось, конечно же. Однако у него хватило ума придержать язык. Морриган посмотрела на него с сочувствием и добротой, напугавшей его, потянулась, чтобы дотронуться до его лица... На него внезапно снизошло озарение. — Ты! Ты была тем вороном! — Что, прости? Она отстранилась и скрестила на груди руки, словно сжимаясь, подобно папоротнику или бутону цветка. — Я на днях проснулся, а за мной наблюдал ворон. На самом деле наблюдал. Это была ты. — Вороны весьма мудрые создания. Ты мог принять их природную любознательность за человеческое качество. — Я знаю, что вороны умны, Морриган, мы все помним ту птицу в Бресилиане, что украла мои носки, но я знаю, что это была ты, так что прекрати притворяться. Она прищурилась. — И? Ты в самом деле станешь меня осуждать за то, что я желала удостовериться в благополучии союзника моих союзников, отца моего сына? — Это жутко — знать, что на меня смотрят, пока я сплю. — Я не... — она раздражённо фыркнула и покраснела. — Я тут подумала, что с возрастом ты поумнел, но вижу, что ошиблась. Ты такой же невыносимый, как всегда! — Знаешь, я какое-то время волновался, уж не захватила ли тебя твоя мать, но сейчас убедился, что ты всё та же Морриган, которую я помню. Так и норовишь уколоть меня, будто я подушечка для булавок. — Поверь мне, будь я моей матерью, ты был бы куда сильнее исколот, чем подушечка для булавок. Ты бы истек кровью от её колкостей, и я не шучу. — Знаешь, — вздохнул он, — я скучал по нашим маленьким ссорам. К его удивлению, она разразилась таким хохотом, что схватилась за живот. Он смотрел на неё вытаращенными глазами, не зная, что делать. Она что, сошла с ума? — Самое странное, — наконец сумела сказать она, когда приступ хохота утих, — но я тоже по ним скучала. В её взгляде появилась грусть, такая же внезапная, как недавний смех. Впрочем, настроение у неё всегда менялось так же стремительно, как погода в Ферелдене. — Кажется, я растеряла свое остроумие. Я никогда не ценила товарищеские отношения, пока не поняла, что это такое на самом деле, а затем я отказалась от них ради замыслов моей матери. — Она вздохнула и села обратно на скамью, сжав бледные руки. — Тем не менее, я сделала это, и никакая известная мне магия этого не вернёт. — Ты жалеешь... — И он замолчал. Она посмотрела на него, широко открыв глаза. — Не пойми меня неправильно, Алистер. Я ни на миг не жалею о том, что у меня появился Киран, или о том, что удалось сохранить такую прекрасную и древнюю магию. Какой бы ни была цель Флемет, это не имеет значения. Но я действительно жалею, что он родился с бременем, непосильным для любого ребёнка, и что я потеряла дружбу, и что ты настаиваешь на том, чтобы завязать отношения с нами обоими. — Не я ведь за тобой шпионил, — заметил он. — Если ты не хочешь, чтобы нас что-то связывало, то не надо смотреть на меня, пока я сплю. — Прекрасно, — отрезала она. — Своё мнение ты высказал. А раз ты считаешь себя таким сильным, что не нуждаешься в защите, то я больше не буду присматривать за тобой. Даю тебе слово.***
В течение следующих нескольких дней в шум солдатской тренировки во дворе Скайхолда вплетался стук деревянного меча по тренировочному щиту. Киран быстро овладел основами. Он оказался организованным бойцом, медлительным, но спокойным, и его было сложно обмануть. Из него мог бы получиться отличный воин, если он решит избрать этот путь, хотя ему придется усердно тренироваться, чтобы нарастить мышцы на унаследованное от матери худощавое тело. Впрочем, до того, как попасть к храмовникам, Алистер тоже был тощим, так что если Киран захочет, то сможет добиться чего угодно. Стоял пасмурный полдень, и поэтому тренировка была не слишком усердная. Они едва вспотели, но Киран по-прежнему сдерживался, словно думал о многих вещах сразу. — Тяжело быть наполовину эльфом? — спросил он. — Хм, наверно, — пожал плечами Алистер. — Я не знаю, никогда не встречал полукровок, так что ничего не могу сказать об этом. Они обычно про такое не рассказывают. — Ой... — Киран на мгновение смутился, но быстро принял оживлённый вид. — Можно я снова попробую тебя разоружить? Алистер перехватил щит поудобнее. — Давай. Только имей в виду, в этой стойке я защищаю левую сторону. Киран молча кивнул и атаковал. Несколько минут им было не до разговоров, только простое взаимодействие в бою, а затем... — Ты влюблен в мою мать? От удивления Алистер едва не выронил меч ещё до того, как Киран ударил его по костяшкам пальцев. — Прости, что? Киран воспользовался его замешательством, и меч Алистера с грохотом упал на плиты пола. Киран пожал плечами. Он опустил меч, но щит всё ещё держал поднятым, словно прятался за ним от слов. — Я хотел понять, почему ты так часто бываешь рядом, хотя раньше тебя рядом никогда не было. Я спросил моего друга Коула, он очень много чего сказал, но я ничего не понял. Потом я спросил ту сердитую девушку, что живет на крыше таверны, и она сказала, что ты, наверное, влюблён в неё или что-то в этом роде. Последнюю фразу он произнёс с густым денеримским выговором, как будто кому-то подражал. — Как ты оказался в таверне? Кто тебя туда пустил? — Строго говоря, я был не в таверне, а над ней, — возразил Киран с нотками паники в голосе. — Пожалуйста, не говори маме. — Не скажу, но не буду и выгораживать тебя, если она об этом узнает. Я слишком дорожу своим здоровьем. Кирана это вроде бы успокоило. — Если ты не хочешь говорить об этом, то ладно. Мне просто было интересно. — А ты много чем интересуешься, верно? — Мама говорит, что иногда я теряюсь в собственной голове, — ответил Киран с застенчивой улыбкой. — Я не думаю, что это слишком плохо. Это лучше, чем теряться где-нибудь еще, и не так одиноко. — Я не буду обращать на это внимание, как бы странно это ни звучало, — полушутя сказал Алистер, поднял тренировочный меч с пола и снова взял щит наизготовку. — Лично я предпочитаю разбираться с задачами по одной. Попробуй выбить меч ещё раз, но на этот раз не жульничай, озадачивая меня такими вопросами.***
Спокойная жизнь не могла длиться вечно. Инквизитор наконец-то приказал выдвигаться к Адаманту, и Алистеру пришлось несколько дней пропускать тренировки, чтобы помочь спланировать штурм. Он почти не участвовал в обсуждении, что выводило из себя. Никто не знал так много об орлейских Стражах, как он, и хотя его расспрашивали, но никогда не позволяли сделать какие-либо реальные предложения или дать совет. Возможно, Инквизитор и Хоук больше не доверяли ему, потому что он признался, что тоже слышит Зов. Он расстроился после совещания, но когда Лелиана пригласила его к себе, обрадовался. Как только он сел, она отпустила слуг и сама налила ему чай из изящного чайничка с выложенным эмалью изображением шипов и единственной позолоченной розы. Наверняка это личный подарок, если вспомнить виденье Лелианы, о котором она рассказывала много лет назад. От Верховной жрицы? Леди Монтилье? Нет. Это явно дело проклятой Кусланд, где бы она сейчас ни пропадала. Он сделал глоток чая. Сладкий и заварен в самый раз, ровно как надо. Он подумал, сколько разведчиков получили по рукам или что похуже, если неправильно заваривали чай. Они поговорили о предстоящей атаке на Адамант, обсудили сильные и слабые стороны Стражей, но потом Лелиана глубоко вздохнула. — Мне уже надоело сегодня говорить о тактике. Каллен мне все уши об этом прожужжал. Итак, слышал какие-нибудь сплетни? Она сцепила пальцы и зловеще ухмыльнулась. Ему это понравилось, это был знак, что прежняя Лелиана никуда не делась, так что он решил её немного подбодрить. — Ну, люди всё время намекают, что я влюблён в Морриган. — Конечно же это не так, — засмеялась она. — Я бы сказала, что здесь больше желания в сочетании со взаимным уважением, что тоже неплохо. — Не смеши меня. Ты вообще видела нас вместе? Да мы полчаса не можем продержаться, чтобы не начать спорить на пустом месте. — Ты из тех людей, которые живут, чтобы становиться лучше, нет? Но ты всегда подчинялся, никогда не пытался проявлять инициативу. Некоторые женщины могут понять это и начать заботиться о тебе, как о красивом цветке, и тогда ты сразу поймёшь, что тебя любят. — Красивый цветок? В самом деле? — он скорчил недовольную гримасу. Она улыбнулась. — Вот видишь, иногда ты настолько чувствителен, что твоё самомнение можно оскорбить сравнением с цветком. Но хотя Морриган любит красивые вещи, ей нравится, когда они блестят. Раньше она была слишком жестокой, и скорее разорвала бы тебя на части, вместо того, чтобы отшлифовать, но теперь она научилась при необходимости быть более чуткой. Поэтому она бросает тебе вызов. Делает тебя более твёрдым. И в глубине души тебе это нравится. Его сердце упало. Это было правдой. Он ощущал себя умным, как никогда, если задавал Морриган вопрос, на который она не могла ответить, чувствовал себя сильнее, когда защищал её в сражениях с порождениями тьмы, оборотнями и всякими разными тварями, с которыми они сталкивались, пока путешествовали вместе. И скрываемое вожделение, куда ж без этого. Он никогда не отрицал, что Морриган красива, и это черта пугала его больше всего. Наставники во время обучения в аббатстве твердили ему, что в самых прекрасных цветах прячутся змеи и так далее, но в глубине души он всегда считал, что у злых болотных ведьм должны быть по крайней мере две больших бородавки на лице. Жизнь оказалась такой несправедливой. — Так кто я в твоей метафоре? Стеклянный цветок? Лелиана пожала плечами. — Или один из рунных камней, над которыми ты так трясёшься. Может быть, драгоценный камень, который она раскопала в своих странствиях. Всё, что тебе нравится, вернее, всё, что нравится ей. — Она снова хихикнула. — Ах, как я скучала по этому. Вы с Морриган всегда были предметом для сплетен, даже до... Она оборвала себя и нахмурилась. — Но давай не будем говорить о тех вещах, которые наша общая подруга так тщательно пытается сохранить в секрете, хорошо? — Хм-м-м... — слегка обиженно протянул Алистер — Лелиана явно ждала такой реакции, и он не стал её разочаровывать. — И что, по-твоему, мне следует с этим делать? — Зависит от того, что ты хочешь сделать. Что он хотел сделать с Морриган... В голове возникло сразу множество неприличных картинок. Алистер густо покраснел и посмотрел на Лелиану — засмеется или нет? Засмеялась. — Ох, ты краснеешь, как подросток. Это так мило! Мне даже хочется потрепать тебя по голове! — Пожалуйста, не надо. Настала её очередь дуться. Она явно играла с ним, и Алистеру захотелось предложить ей самой сдружиться с Морриган на этой почве. — Ты не думал сам поговорить об этом с Морриган? — спросила Лелиана. — Создатель, нет. Нет. — Я думаю, что ты должен это сделать. А если не поговоришь, то мне придётся вмешаться. — Это угроза? — Самую малость, — она неопределённо повела рукой. — Мы взрослые люди, Алистер. Ты предстал перед архидемоном, чтобы убить его, и конечно же ты сумеешь подойти к Морриган ради намерения заняться чем-то более приятным. — Знаешь, я лучше ещё раз предстану перед каким-нибудь архидемоном, — засмеялся он. — С нашей удачей вполне может статься, что в Адаманте ты его и найдёшь. Кстати, я слышала, что кунари делают вино, которое напрочь лишает страха в подобных ситуациях. — Ага. Страха, воспоминаний, внутренностей. Эта штука лишает всего. — Тогда продолжим пить чай. Я надеюсь, у тебя есть хороший план действий, и для Адаманта, и для Морриган.***
Алистер первым бы согласился с тем, что его знания об ухаживаниях скудны, но он был уверен, что ухаживания подразумевают подарки. Сначала он хотел нарвать букет в саду Скайхолда, и сказать, что она такая же красивая, но сразу понял, что это плохая идея. Морриган высмеет его, затем скажет, что эти цветы мертвые и увядающие, и что это никакой не комплимент, а потом швырнет их наземь или ему в лицо. О выпечке тоже не может быть и речи, хотя было бы забавно подарить ей целый поднос с пироженками-сердечками, чтобы полюбоваться на выражение отвращения на её лице. Поэтому он решил остановиться на драгоценностях. Морриган любит всё блестящее. Наверное, она много времени провела в образе сороки, не иначе. Но в военном лагере, полном церковников, отыскать драгоценности довольно проблематично, так что он снова вернулся туда, откуда начал, перетасовывая свои идеи, как колоду карт, и каждый раз оказываясь в дураках. В конце концов он набрался решимости и перерыл товар единственной в Скайхолде лавки, в которой могло отыскаться что-то, чего у Морриган ещё нет, но может понравиться. Владелица лавки со смирением отнеслась к его колебаниям, и всего лишь два раза украдкой вздохнула. А если она и была готова закричать на него, чтобы он наконец-то что-нибудь выбрал, то причудливая орлесианская маска хорошо это скрывала. В итоге Алистер купил бронзовую брошь в форме птицы, с маленькими красными камнями, изображающими глаза. Силуэт птицы был довольно условный, так что при желании её можно было принять за ворона. Киран торчал в саду, доводя заезжих садоводов до белого каления расспросами. Отлично. Алистеру на этот раз хотелось поговорить с Морриган наедине. В присутствии Кирана пришлось бы избегать откровенности и подбирать на ходу другие слова, и тогда он обязательно запутается, попадет в какую-либо расставленную Морриган риторическую ловушку и потерпит сокрушительную неудачу. Не хотелось давать Кирану ложную надежду на то, что его мать и отец будут жить вместе с ним. Даже если его мать изначально против этой идеи. Он постучал в дверь и принялся ждать, пока она разрешит ему войти. Конечно, он хотел бы войти и застать её переодевающейся или что-то вроде этого, но сегодня это было бы невежливо. — Войдите. Её голос звучал рассеянно. Впрочем, ничего удивительно в этом не было. Морриган стояла перед зеркалом. Огромным, в два человеческих роста. То есть, эта штука выглядела как зеркало, но Морриган отражалась не на фоне комнаты, а как будто в другом месте, и поверхность "зеркала" слегка подрагивала, напоминая рябь на воде. — Ума не приложу, кто купил тебе ЭТО, но мне с ним не сравниться. Теперь чувствую себя, как дурак, — сказал он и протянул ей свой подарок. — Это что такое? — Сначала ты скажи, что это такое. Он снова посмотрел на зеркало. Теперь его поверхность выглядела твердой и почти обычной, хотя он мог поклясться, что если смотреть пристально, то боковым зрением можно заметить рябь с волнами, и какую-то неправильность в отражении. — Это древний эльфийский магический артефакт, который тебя не касается, — сказала она спокойно. — Теперь твоя очередь. Он оторвал взгляд от странноватого отражения. — Подарок. Попытка ухаживания, в общем. Она удивленно на него уставилась, потом сказала: — Это глупая шутка. Если ты хотел сделать что-нибудь смешное, попросил бы совета у того гнома с манией сочинительства. — На этот раз я серьёзно, — пробормотал он. — Я подумал... Только не начинай опять, не сейчас! Я подумал, ну... о тебе. О нас. И это не только из-за Кирана, хотя Создатель свидетель, что я хочу быть для него настоящим отцом. Я знаю, что у нас раньше были разногласия, но думаю, ты знаешь, что я считаю тебя очень привлекательной. Я думал так ещё до того, как мы... ну, сделали кое-что. И то, что мы сделали, заставило меня хотеть много чего другого, и вот я теперь несу чушь. Она неодобрительно хмыкнула, не отрывая от него взгляда. — Я знала, что у тебя вата вместо мозгов, но не думала, что ты отдашь свое сердце всего лишь после постельных утех. — Я не отдавал сердце, оно всё ещё у меня. Я предлагаю его тебе сейчас. — Он понимал, что несет чушь, но ему уже было всё равно. — У тебя был кто-то еще? — Конечно, был, — фыркнула она. — Неужели ты думал, что расставшись с тобой я превращусь в монашку-затворницу? Среди орлесианских придворных нашлось несколько мужчин, чья похоть ненадолго пересиливала их страх передо мной. Обычно это длилось недолго. И они, конечно же, не подозревали о существовании Кирана. Алистер не знал, что на это ответить. Хорошо, мол? Ему не нравилась мысль, что Киран может назвать какого-то незнакомца "отцом". Морриган так пристально на него смотрела, изучая его реакцию, можно сказать, пронзала взглядом, выискивая любую слабость, которую может высмеять. — А ты? — наконец спросила она, не обнаружив ни единой щели в его броне. — Уверена, истории о героическом Страже оказались прекрасным подспорьем при укладывании восторженных служанок в кровать. — Они были не в моём вкусе. — Что, все? — засмеялась она. — Ты не встретил ни одной женщины, которая тебя заинтересовала? — Я этого не говорил. Интересовали, но не слишком. Я не знаю, зачем я это спросил. Он немного рассердился на себя самого, вспомнив слова Лелианы и подумав, не будет ли Морриган теперь играть с ним, как с котенком. Улыбка Морриган сразу стала волчьей. Ну почему Лелиана всегда оказывается права? — Что ж, раз ты твёрдо решил ухаживать за мной... — Морриган наконец забрала у него брошь и принялась разглядывать её оценивающим взглядом пресыщенной сороки. — Это приемлемый подарок. — Рад это слышать. Позволишь, я приколю её тебе на... — Своими большими неуклюжими пальцами? Ха! У меня нет желания быть заколотой насмерть. Она осторожно закрепила брошь на своей накидке, не отводя взгляда от глаз Алистера. — Раньше ты не жаловалась на мои пальцы, — решился он на намёк. Она сделала вид, что не обратила на его слова внимание, но он заметил, как дрогнула её бровь, и всё понял. Он приблизился к ней, осторожно, словно она была диким зверьком, который принял лакомство и, быть может, не сразу убежит в лес. Орлей никогда не сможет приручить её, как и Тевинтер, как любая другая сила в Тедасе. Подобраться к ней близко, и не оказаться с разорванным горлом — это знак великой чести, и он всегда это знал, даже если не всегда вел себя с ней достойно. Когда они впервые встретились, они были всего лишь взбалмошными детьми. А сейчас... Он поцеловал её. Она сразу же ответила на поцелуй — хороший знак, очень хороший, она не превратит его сегодня в жабу! — и обняла своими белоснежными руками. Он осмелился поднести ладонь к её лицу и гладить, перемежая с поцелуями. Он поцеловал её за ухом, и она вздрогнула, явно от удовольствия, но тут же быстро отомстила и укусила за шею — так сильно, что он вскрикнул. Он едва не оттолкнул её, но она припала губами к пульсирующей жилке на шее, точно какой-то демон-кровосос, и он оказался полностью в её власти. Как всегда. Через несколько дней ему предстоит сражаться с одним из величайших зол в Тедасе и с собственным орденом. Но здесь и сейчас он был доволен.***
Командор Каллен сам вынес Алистера из Адаманта после того, как тот вывалился из разрыва в Завесе. Кожа Алистера была сухой, как бумага и такой же тонкой, неспособной удержать стремительный ток крови и сильное сердцебиение. Алистер всё ещё чувствовал, как демон шарит у него в уме, ощущал влажное и гнилостное дуновение Тени. Все тёмные зёрна боли, скопившиеся в его душе за долгие годы, были исторгнуты на свет этим существом и брошены напоказ, как трофеи. Все его неудачи, все ошибки, его растраченная впустую кровь Тейринов. И всё же, когда перед ним разверзлась Бездна, он заколебался. Он должен был пожертвовать собой, как положено члену его ордена, но вместо этого он думал о Киране, о Морриган. Он колебался, и это колебание стоило им Хоука... Когда его укладывали в повозку Инквизиции, он увидел множество воронов на зубчатых стенах. Сердце забилось ещё быстрее, он никогда так сильно не желал, чтобы данное однажды слово было нарушено, но ни один ворон не обращал на него внимания. Вороны были слишком заняты мёртвыми телами, они прилетели лишь попировать на трупах. Прежде чем потерять сознание на коленях у инквизиционной сиделки, Алистер мысленно пожелал, чтобы они заткнулись.***
Он рассказывал о произошедшем в Адаманте в полной броне, потому что взгляды слушателей были острее кинжалов. Особенно у Варрика. Слова застревали в горле, но он сумел в деталях рассказать всем собравшимся у этого идиотского стола с картой о том, как всё произошло, о пауках-демонах и остальном. Он не отрывал взгляда от своих сапог, чувствуя себя таким же глупым и неуклюжим, как в первый день тренировки в обители. Морриган дожидалась его за дверью. Щёки у неё были мокрые от слёз, а в лице — ни кровинки. — Я думала... — начала она, задыхаясь, и вдруг, к его потрясению, упала ему на грудь и крепко обняла. — Надо мне почаще оказываться при смерти, раз ты меня так мило встречаешь. Она подняла на него сердитый взгляд. — Обязательно всё портить? — Но ты ведь встретила меня, верно? Она заставила его замолчать самым действенным способом — поцелуем. Его горе сгорало в её поцелуе, даруя его телу тепло и напоминая о том, что он по-прежнему жив и ему есть ради чего жить. Им не приходилось выбирать, за которой из ближайших дверей можно укрыться. То, что они вторглись в одну из многочисленных часовенок, разбросанных по всему замку, имело для них значение даже меньшее, чем обычно. Морриган отвлеклась от поцелуя, удивлённо приподняла брови, заметив где они оказались, и быстрой вспышкой холода погасила свечи на напоминающем стол алтаре и в нишах. Привкус магии в воздухе смешался с вездесущими в Скайхолде запахами благовоний и пыли. Статуэтка Андрасте особо благочестивого вида занимала весь центр стола, так что Алистер спихнул её и усадил туда Морриган. Она сидела на алтарном покрове с самодовольным видом, а её ловкие пальцы быстро расправлялись со шнурками и пряжками его доспеха. Части брони с грохотом падали на каменные плиты, колокольчики в часовне вторили эхом, словно призывая к молитве. — Думаю, тебе надо хорошенько попросить у меня прощение, — прошептала она. Затем задрала юбку, стащила с себя нижнее бельё и выжидательно уставилась на Алистера. Он засмеялся, но опустился перед ней на колени. Он уделил внимание и её коленям, и каждому участку кожи её бёдер, и месту, где они соединялись, и каждый раз, когда он целовал её, Морриган слегка вздрагивала. Её пальцы сильно сжимались у него в волосах, немного болезненно, но в целом терпимо. Иногда она чуть сильнее тянула за волосы, чтобы выразить одобрение, и если бы он не был сейчас так околдован, то пожаловался бы на её непоследовательность, но каждый раз слова застревали у него в горле, а она тянула его сильнее и сильнее, и он мог только стонать от неуместного удовольствия. — Ещё, — выдохнула она, не давая ему подняться. А он-то думал, что это её поцелуи слишком хороши на вкус! Да они и сравниться не могли с этим. Он перестал дразнить её и стал целовать сильнее, и хотя он обвил руками её бедра, но не пытался сопротивляться тому, как она его направляла. Она извивалась и с силой прижимала его голову к себе — почти до удушья, задавая темп — убийственно медленный. Его собственное возбуждение становилось почти болезненным, но ему было безразлично. Единственное, что имело значение — он жив. Вокруг пахло ладаном и сексом. Морриган издавала стоны, которые могли бы быть словами, её кожа на грудях и бедрах раскраснелась. Ничего прекраснее этого он не видел. Она откинулась спиной на алтарь, зло улыбаясь и не делая и намёка на ответную ласку. Он не возражал и, сев на пол перед ней, погладил одну из её умопомрачительно длинных ног и легонько пощекотал свод её стопы, когда она начала приходить в себя — просто чтобы чуть-чуть помучить. — Тебе придётся уйти, — сказала она с грустью, но в этих словах не было ни вопроса, ни какой-либо мольбы. — Ага. Я должен восстановить орден Стражей. Исправить всё то, что они... то есть мы, натворили. — Я не смогу уйти с тобой. Не сейчас. — Я знаю. Он поцеловал её ногу, и Морриган снова изогнулась. — Это алтарь жутко неудобный, — пробормотала она через некоторое время. — Да, словно резчик вообще не подумал об отступниках, которые будут заниматься на нем любовью. — Хм-м-м. Предлагаю перебраться в мою кровать. Тогда я смогу отплатить тебе тем же. Алистера не пришлось упрашивать дважды.***
Несколько месяцев спустя Алистер нёс дежурство в новой крепости Стражей, выстроенной к северу от Перендейла. Мрачная местность вокруг больше напоминала Андерфелс, чем пёстрый Орлей, но в данный момент эта мрачность лучше соответствовала ордену. Тёмная птица трижды прокружила над его головой с громким карканьем. С такого расстояния сложно было разглядеть, ворон это или ворона. Завершив третий круг, птица улетела обратно к горной тропе, которая вела к единственному идущему в сторону крепости тракту. Алистер ничуть не удивился, когда на дороге показались две фигуры в темных дорожных плащах: одна высокая и женская, другая маленькая и детская. Он улыбнулся и помахал рукой, и ему показалось, что ему улыбнулись и замахали в ответ.