Шестнадцать часов

Шестнадцать часов в душном купе. Она была в соседнем. Шестнадцать часов, а я так и не решилась к ней подойти, очевидно, — струсила. Так обидно. Верю ли я в судьбу? Верю ли я в перспективу? Быть может… Может быть… В нашем мире столько стоп-сигналов, в нашем мире столько гетеронормативности, что уже кажется: надежда чисто фиктивна. Она была обворожительна. Её обворожительность не скроет даже моя в меру сильная миопия: смуглая кожа, золотистые длинные пряди, — она глядела на меня как графиня; графиня, что лишний шаг не могла себе позволить ступить. И как тут быть? Надежда упущена, пусть и фиктивной была она. Никак. Всё ушло и не вернётся больше никогда. Безысходность в чистом облике… Сколько ещё таких будет подвёрнуто этой судьбой? Тех, что ходят в милых жёлтых платьицах, открывают вид на гладкие ножки, волосы распускают длинные и золотистые так, что даже при слабом фонарном свете искрятся их пряди (возможно) на ощупь пушистые? Верно, ни одной. А я ведь не знаю даже её имени. А я ведь не знаю даже цвет её глаз — грёбанная миопия. А я ведь не знаю даже её родного города. А я ведь даже не коснулась её ни разу. В последнюю минуту мой взор охватил её — она лишь мечтательно одаривала взглядом город иль поезд другой на перроне — одаривала сквозь мутное окно. Вот так прозаично. Шестнадцать часов. И все они будто спущены во всё — и в ничто.