Неотправленные письма

Чуя никак не может привыкнуть к этому потолку. К этому холоду и тишине по утрам. Ощущение, будто уже умер и тело практически остыло. Тепло только на простыне под тобой. Пол дьявольски холодный, и не важно, в носках он или босиком. А изо дня в день Накахара слушает собственные шаги по чужой квартире. Он никак не запомнит, на какой из полок стоит соль. Пришлось записать, чтобы ставить её на нужное место. На автомате включая чайник, мафиози каждый день смотрит в одно и то же окно, рассматривая одну и ту же картину. Она жутко скучна, но оборачиваться на пустую кухню так не хочется. Он взял первый в своей жизни отпуск, надеясь восстановиться за эти жалкие пару недель. Нужно просто поспать, обдумать всё как следует. В конце концов Чуя это переживет, куда денется. Всё обязательно пройдет. Не смотря на веру в это, рыжий записался к психотерапевту. Он впервые поверил в то, что врач и его убеждения помогут. Хоть как-нибудь. Правда, эти несколько месяцев прошли напрасно. Всё без толку. Кошмары снятся уже не так часто, но теперь он помнит их все. Каждые три-четыре дня одно и то же, как уж тут не запомнить. Каждую четвертую ночь Чуя просыпается уже в слезах, сгибаясь пополам и просто ждёт окончания собственной истерики, пытаясь не задохнуться. Он уверен, что очень скоро сойдет с ума и просто решит пустить пулю в висок, но не сможет. Может, Рюноскэ поможет. Накахара заливает в чашку кипяток, придерживая свободной рукой крышку горячего чайника, и винит себя в том, что сделал из непьющего Акутагавы пьющего. Они оба ушли тогда в запой. Чуя относительно быстро пришел в себя, а вот владельцу Расёмона было особенно худо. Раздавленный горем и еле оправившийся после такого количества алкоголя, Рюноскэ сдавал всё больше, виня себя в случившемся. Неизвестно, посмотрит ли он когда-нибудь противнику в глаза. Его сочтут трусливым мальчишкой, который опасается всех и вся. Акутагава стал шарахаться от людей, боясь, что его станут упрекать. От былой смелости и упрямства не осталось и следа. В Мафии про него говорили, как о единственном, что осталось от убитого. Чуя твердил, что тот должен собраться. Хотя бы ради памяти о наставнике, которого Рюноскэ так уважал. Чуя стал пить зелёный чай, чтобы не срываться лишний раз. Или не так часто. Потому что разговаривать, не получая при этом ответов, было очень грустно. Писать письма и не отправлять их тоже было очень грустно. Но после очередного исписанного листка бумаги становилось чуточку легче. По наставлению психотерапевта рыжий описывал свою скучную жизнь, рассказывая о своих переживаниях, чувствах и мыслях, в письмах, которые так и оставались лежать в ящике стола. Он даже покупал конверты и писал на них имя адресанта. На каждом белом аккуратном конверте красовалось имя, криво выведенное чёрной ручкой:

Дадзаю Осаму

Чуе казалось, что каждый раз он пишет об одном и том же. О том, как тихо горюет Рюноскэ, о делах организации, об этих оборзевших эсперах, что в печёнках уже сидят. О том, как холодно в квартире, потому что отключили отопление. О том, что он, кажется, стал дальтоником, ведь всё вокруг серое. Даже его любимое вино. О том, как он ненавидит. Нет, не зелёный чай. О том, как сильно он ненавидит Осаму. За эту привычку доставать две чашки вместо одной. За его былую любовь к фотографиям, которыми заставлены все полки в квартире. На цветных рамках скопилось огромное количество пыли, потому что Чуя боится их трогать. Они все такие разные. А на нижних частях рамок указаны даты. От этого ещё больнее смотреть на них. А убрать рука не поднимается. За бинты, разложенные по множествам ящиков. За множество мелочей, которые напоминают о бывшем хозяине этого места. И много за что ещё. Но никак не за то, что они когда-то познакомились. Даже не взирая на эту ужасную тупую боль в районе сердца, которое Осаму, видимо, унёс с собой. Чуя никогда не думал, что он такая тряпка. Он обещал себе, что сможет смириться и жить дальше. Ведь есть, ради чего. Наверное. Да хотя бы ради Рюноскэ. Вряд ли он перенесёт ещё одну смерть. А что будет с организацией… Всё пойдет под откос. Так нельзя. Они всегда верили друг в друга. Вот и сейчас, ставя рядом на стол чашку зёленого чая, Чуе хочется верить, что всё это лишь страшный сон, который вот-вот закончится. Скоро в ящик отправится ещё одно письмо, но уже без оскорблений и проклятий. Он никогда бы не подумал, что будет так скучать. Бессонными ночами и растянувшимися в разы минутами. Накахара никогда и ни за что бы не поверил, что этого изворотливого придурка убили. Не умри он у Чуи на руках. Как в дешевой драме. Лил дождь, но вместо него на щеки Осаму капали соленые слёзы склонившегося над ним мафиози. Там, за спиной Накахары, слышны были выстрелы и вынуждены были отступить Акутагава с Чёрными Ящерами. Не уберёг. И никакая Ёсано не помогла бы. Держась ослабевшими руками за плечи Чуи, Дадзай смеялся и шептал о том, что где-то он это уже видел и просил улыбнуться.