Pax 2

       Он, наконец, нашел его. Отыскал в галерее и, едва взглянув на него, не смог сдержать улыбку. И Ганнибал улыбнулся в ответ. Вновь слышать голос Ганнибала спустя месяцы разлуки, видеть его, чувствовать на себе его радостный взгляд оказалось… умопомрачительно. Слишком остро, слишком сильно. Оглушительно много и преступно мало. — Мы — единое целое, — легко слетело с его губ. Уилл впервые за долгое время — а, может, и впервые в жизни — ощущал себя на своем месте. Он был там, где и должен быть. Рядом с ним. Рядом с Ганнибалом. — Интересно… в силах ли мы будем перенести расставание? — спросил больше сам себя он и понял, что нет. Он будет не в силах.        Груз вины за все отнятые Лектером жизни, за все жизни, которые он, несомненно, отнимет в будущем, все еще камнем висел на душе Уилла. Они вышли на почти безлюдную улицу, и Уилл внезапно вспомнил о словах Чийо о том, что воздействовать на Ганнибала можно не только насилием.       Воспоминание о прикосновении ее губ будто стерлось из памяти, не задело ни единой струны его горящей души, но одна мысль о том, чтобы поцеловать Ганнибала, вызвала в нем сладкое томление. Он никогда прежде не думал о Лектере так, но неожиданно понял, что не испытывает ни отторжения, ни неприязни. Уилл хотел с ним сбежать, последовал за ним через океан. Добрался до его отчего дома, чтобы понять его. И он хотел попробовать.        Сила нежданного — или слишком долго ожидаемого — желания испугала его, вызвала тоскливое чувство растерянности. Уилл сам не заметил, как машинально потянулся к карману и достал небольшой нож в попытке занять чем-то сводящие судорогой пальцы.        Плечо пронзила острая боль, и Уилл потерял сознание, удивленный, ошарашенный внезапной пулей. Последней осознанной мыслью было опустошающее чувство сожаления — он так и не поцеловал Ганнибала. ***        Уилл с трудом пришел в себя и жадно испил воды из приставленного к губам стакана. Плечо жгло адской болью, перед глазами расплывалось мутной рябью. — Будет больно, — услышал он голос Ганнибала и внезапно успокоился.        Боль никуда не делась, но Лектер все еще был здесь, был с ним. — Пуля осталась в тебе, — сказал Ганнибал и стянул с его плеч пиджак.       Уилл застонал, и Ганнибал прижал его к себе, успокаивающе накрыл заднюю часть шеи ладонью в объятии. А потом мягко отстранил его от себя и аккуратно разрезал рубашку, оголил пулевое отверстие, тихо поведав о том, чьей рукой оно было нанесено. Уилл почти не удивился, услышав имя Чийо. Он закрыл глаза, прерывисто вздохнул и поджал губы. В раскрытую ладонь внезапно легла рукоять знакомого ножа, до слуха донесся обезличенный, чересчур спокойный вопрос: — Это твое прощение? Господь прощает так же, — Ганнибал не отрывал от него взгляд ни на мгновение. Уилл с трудом открыл глаза и судорожно выдохнул. Его затрясло. — Ты убил бы меня быстро? Или медленно, с издевкой?        Издевкой был его вопрос. Уилл отрицательно покачал головой и с усилием выдавил: — Нет… нет… — Не убил бы? — жестко, издевательски холодно промолвил Ганнибал и, потянувшись, взял в руку шприц с белой жидкостью.        Уилл крепко сцепил зубы, заставил себя игнорировать боль, оставаться в сознании и, подняв левую руку, вцепился в воротник черной кофты Ганнибала мертвой хваткой. — Не убил, — прохрипел он, не сводя с приставившего шприц к его правой подмышке Ганнибала слезящихся глаз. — П-поцеловал… — Ганнибал замер, смотря на него с недоверием, и он с нажимом повторил, — Я бы… теб-бя… поц-целовал…        Давление иглы на кожу исчезло, шприц с легким стуком скатился на пол. — Повтори, что ты сейчас сказал, — властно велел Лектер, обхватив ладонями его покрывшееся испариной лицо. Сознание ускользало, боль в плече сводила с ума. Уилл из последних сил пытался остаться в реальности, но с каждой секундой лишь быстрее приближался к небытию. — Повтори, Уилл! Повтори то, что сказал… — почти молил взволнованный голос.        Уилл с трудом разомкнул слипшиеся губы и потерял сознание. ***        Приходить в себя было слишком тяжело. Грэм медленно вспоминал произошедшее, пытаясь привыкнуть к тянущей боли в крепко перевязанном плече. Открыв глаза, он едва слышно застонал, закашлялся, и к его рту тут же приставили стакан с трубочкой, которую он моментально смял губами, спеша утолить жажду.        Взгляд с трудом сфокусировался на окружающей обстановке, и Уилл не сумел узнать комнату, в которой очнулся. Ясно было одно — он не был в больнице.        Ганнибал сидел в кресле, стоявшем вплотную к кровати. Его спина была неестественно сильно напряжена. Он поставил локти на колени, переплел пальцы, пряча за ними нижнюю половину лица. Глаза же… глаза, не отрываясь, прожигали Уилла пристальным, пылающим взглядом. — Где я? — еле слышно спросил Уилл и успокоенно улыбнулся. Ганнибал был здесь, рядом с ним. — Тот дом был раскрыт Джеком и наемниками Верджера, — терпеливо пояснил Лектер, так и не расслабившись. — Чийо вовремя предупредила меня. Я едва успел завершить операцию твоего плеча, и нам пришлось покинуть то место. Чийо прикрыла отход. — Д-джек… — Жив, — коротко ответил Лектер, моментально поняв, о чем именно хотел спросить Уилл. Грэм благодарно кивнул и облегченно прикрыл глаза.        Он машинально протянул ладонь Ганнибалу, не до конца осознавая самостоятельное, непроизвольное движение, и тот, поколебавшись, взял его руку в свою, крепко сжал запястье и огладил кончиками пальцев внутреннюю сторону его сухой, горячей ладони, а потом резко, властно, тесно переплел их пальцы, сжав их так сильно, так жадно, почти больно, что мог бы без труда сломать Уиллу кости, если бы вложил еще чуть больше силы.        С губ Грэма слетел судорожный вздох, столько невысказанной страсти и голода было в жесте Ганнибала. Он смотрел на Уилла с томительным, отчаянным ожиданием, будто заранее смирившись с тем, что его самое заветное желание никогда не будет удовлетворено. Смотрел так, будто успел покориться и принять жестокий факт, что его несбыточная мечта обречена быть неосуществимой. Невозможной. Недосягаемой.        И Уилл наконец-то прозрел. Словно был шагающим сквозь непроглядную тьму слепцом, который достиг самого дна и неожиданно обнаружил там ослепляющий свет, бьющий по всем нервным окончаниям. — Ты любишь меня, — пробормотал он, оглушенный, растерянный. Ганнибал приоткрыл рот, но так ничего не сказал. — Господь Всемогущий, ты так сильно меня любишь… Ты действительно… ты… — Люблю, — не стал отрицать Ганнибал и медленно прикрыл глаза, сомкнул опухшие от нехватки сна, покрасневшие веки.        Он разжал пальцы, попытался высвободить руку, но Грэм не позволил, вцепившись в его ладонь, как утопающий, хватающийся за последний обломок разрушенной штормом шлюпки. Все, наконец, встало на свои места. Покой настиг Уилла, сбил его с ног, и он широко, ослепительно улыбнулся, чувствуя себя всепоглощающе, ненормально счастливым. Цельным. Живым. — Тогда поцелуй меня, — дрожащим от волнения голосом попросил он и услышал, как шумно, со свистом втянул в себя воздух Лектер.        Он распахнул глаза и впился в Уилла пытливым взглядом, ища подвох, и сумел лишь резко выдохнуть с рваным хрипом, не найдя его. Первое движение вышло слишком стремительным, слишком жадным, будто Лектер боялся не успеть, опасался услышать, что Уилл передумал.        Они неловко столкнулись зубами, как подростки, целующиеся впервые, и одновременно рассмеялись, не размыкая губ, не отрываясь друг от друга ни на мгновение. Ганнибал обхватил нижнюю губу Уилла своими губами, прикусил ее, и Уилл, застонав ему в рот, жадно прочертил языком тонкую линию его верхней губы.       Горячие руки Ганнибала нашли свое место на горящих скулах Грэма. Его бледные ресницы дрожали, отбрасывали тени на израненные щеки, взгляд неотрывно, жаждуще, ищуще впивался в лицо Уилла, и тот, застонав, крепко зажмурился и призывно разомкнул рот. Их языки сплелись, дыхание смешалось, всего происходящего стало так много, так мало… Уилл глухо всхлипнул, вплелся пальцами в волосы Лектера, и он вздрогнул, а потом с сожалением отстранился.        Его лоб прижался ко лбу Грэма. Они прерывисто дышали, смотрели друг на друга с одинаковой смесью недоверия и восторга. — Если ты уйдешь, я убью тебя, — сказал вдруг Ганнибал, прищурившись. Его зрачки дрожали, и Уилл внезапно понял, что он боится. — Если я уйду, я сам себя убью, — прошептал он и в тот же момент понял, что это была чистая правда. — Без тебя я словно мертв. Живой мертвец. Я существую, но не живу, Ганнибал.        С губ Лектера слетел облегченный вздох. Он тепло улыбнулся и возразил: — Теперь живешь. Мы оба живем, Уилл.