Вечер у маяка.

— Давай, слоупок! Догоняй! — крикнула Хлоя, уже стоящая около маяка. Она опирается на стену здания спиной и достаёт из нагрудного кармана своей старенькой, потрёпанной кожаной куртки пачку сигарет. Ловко выуживает зажигалку, а за ней и белую раковую палочку — так иногда её называет Макс, — зажимает между губ и поджигает. Кончик сигареты тут же загорается ярко-красным, когда Прайс делает самую первую затяжку, от которой обжигает горло. Дым, ставший тонкой сизой нитью, струится в воздухе, не спеша исходя из уст девушки, поднимаясь вверх, к небу. Она уже привыкла, ведь это вошло в её повседневный режим — раз в несколько часов вот так стоять где-нибудь и вдыхать в себя дым, наполненный ядом, от которого сероглазая так и воротит нос, каждый раз смешно жмурясь, вызывая улыбку на лице синеволосой. Девчушка пытается отучить подругу от курения, и вроде бы понемногу выходит, однако в некоторые, особо волнительные моменты она может и отмашку получить. Это раздражает, но разве Макс Колфилд просто так сдаётся? Нет, конечно, нет. Хотя это зависит от ситуации. Если брать моменты, когда нужно помочь Прайс со вредными привычками или просто успокоить её, когда та не даётся — этот юный фотограф будет пытаться найти выход из ситуации до тех пор, пока её не пошлют в те самые далёкие загадочные земли, название которых состоит из трёх букв. И то не факт, потому что даже после этого поиски путей будут продолжаться. А вот если взглянуть на шатенку с совсем… скажем так, другой стороны, которая переживает за Хлою Прайс каждой частичкой своего тела, то здесь она готова едва ли не добровольцем вызваться, чтобы взойти на шаткую дощечку, пройти до конца, а затем спрыгнуть прямиком вниз, позволяя волнам океана голубых глаз подруги обхватить её тело и унести куда-то вдаль, от берегов спокойной жизни прямиком к поиску приключений на пятую точку — так они это раньше называли. И здесь Макс сдаётся без боя. Почему? Ответ слишком очевиден. Но… пока я предлагаю отложить этот вопрос в сторону и, пожалуй, всё-таки позволить малышке-фотографу забраться на верх холма, чтобы наконец сбросить тяжелый рюкзак с её хрупких плеч. У бунтарки походная сумка забита явно сильнее, однако Колфилд никогда не отличалась в делах, требующих если не хорошей, то хоть какой-то физической подготовки. Рюкзак падает на землю, и Макс за ним следом, раскинув руки и ноги в стороны, словно звёздочка. Это заставляет Хлою улыбнуться, — Я с тобой больше никуда не пойду. Ты меня слишком сильно нагружаешь! — конечно же девчушка шутит, и, пока её глаза закрыты, а губы складывают мягкую и лёгкую улыбку, девушка постарше бесшумно подходит поближе, склоняется, делает затяжку и выдыхает дым прямо в лицо. Смеётся, ведь коротковолосая закашливается, тут же подскакивает с места и слабо пихает её в плечо, чертыхаясь себе под нос. — Эй-эй-эй, не дерись! Я не удержалась, прости. Глаза гитаристки округляются в тот же момент. — Хлоя Прайс умеет извиняться? Ваушки. Но, знаешь… — девчушка осторожно подходит к бунтарке и тихонько шепчет на ухо. — Хоть это и впечатляет, но… меня точно не остановит. — Ты сейчас серьёзно? Колфилд, ну хватит уже, мать твою! — девчушка пускается в погоню за синеволосой, как в старые добрые времена, когда они еще были детьми. — МАКС! БУНТ НА КОРАБЛЕ! — Прайс кричит во весь голос, заливисто смеясь от всей души. Она возвращает фотографа в детство каждый день, даже не осознавая этого. Ей достаточно просто находиться рядом. Достаточно быть её самым надёжным и лучшим партнёром во времени и преступлениях. Достаточно просто быть Хлоей Прайс. Макс каждый раз удивляется тому, как Хлоя случайно находит способы поднять ей настроение. Например, сейчас, когда нужно разложить палатку, синеволосая целиком и полностью отказалась от помощи и инструкций, просто потому что, — Колфилд, ты меня недооцениваешь! Отойди-ка в сторону, сейчас папочка Прайс покажет, как это делается. — она даже не знает на что только что подписалась. Подмигнув, девушка приступает к сборке и уже через пятнадцать минут, когда конструкция в очередной раз разваливается, она признаёт своё поражение, упав на землю. Макс готова пересматривать этот момент тысячи раз, просто потому что это до безумия смешно и забавно, просто потому что Хлоя Прайс в очередной раз умудряется рассмешить её своими, казалось бы, обыденными действиями. Просто потому что это чёртова Хлоя Прайс и на неё Макс готова глядеть целую вечность и даже чуть-чуть больше. Гитаристка даёт себе отчёт в том, что ей хочется быть рядом, хочется вот так дурачиться, вот так смеяться во весь голос, когда синеволосая попытается доказать, что является сильной и независимой и никакая помощь ей не нужна. Ей чертовски хочется сейчас улечься рядом, придвинуться ближе и- — Земля вызывает Макс Колфилд! Хиппи, тащи свою костлявую задницу сюда. Я, так уж и быть, позволю тебе помочь. — голос голубоглазой вытаскивает хипстера из раздумий. Оно и к лучшему, иначе Макс рисковала очень быстро спалиться. Уже через полчаса всё было готово: палатка была разложена, девчушки отдыхали, а ветки тихо потрескивали в костре, пламя которого с нежностью обвивало их сухие тела, охватывало жаром. Обычно фотограф с особой завороженностью смотрит на огонь, если выдаётся возможность, однако есть что-то, что уже несколько месяцев не даёт отвести от себя взгляда, стоит только его заметить. А если точнее, то её. Да, речь вновь идёт о Прайс — об этой синеволосой бунтарке, которой едва ли не с первой — после целых пяти лет разлуки — встречи удалось нагло украсть сердце тихони Макс. Сначала та сомневалась и гнала эти мысли из своей головы, вслух произнося что-то вроде: «Колфилд, тебе кажется, какая ещё к чёрту любовь? Просто ты очень по ней скучала. Успокойся.» Потом мыслишки о влюблённости начали посещать бедную головушку Макс всё чаще — днём, ночью, поздним вечером в мгновенья, когда было необходимо выучить материал к завтрашней паре, все её мысли были лишь о том, как бы отмучиться и поскорее отправиться на поиски приключений вместе с синевлаской. И что мы имеем теперь? Теперь шатенка до чёртиков боится, что её спалят. Украдкой заглядываться на подругу, не мочь налюбоваться ею вдоволь, постоянно хотеть ещё. Хотеть нечаянно коснуться её ладони своей, а потом раскраснеться донельзя сильно. Хотеть, желать всем своим маленьким и чертовски сильно любящим сердцем и не получать в итоге — теперь в таком режиме живёт Макс Колфилд. Сейчас, думая обо всём этом, она отводит взгляд в сторону, тихо вздохнув. Глазами находит гриф своей гитары, который показался из палатки. Тянется к нему рукой и уже через несколько секунд гитара оказывается в её руках. Тонкие пальцы ласково проходятся по таким же тонким медным нитям, проверяя, не расстроено ли ничего. Кончики пальцев левой руки зажимают аккорд Am, затем G, C. Начинает литься тихая и приятная мелодия, а за ней следом и мягкий голос фотографа. Даже песни «старичка» Эда Ширана забрались в память её телефона и теперь она сама играет одну из них, название которой I’m a mess. Сейчас Макс кажется, что эта песня наиболее сильно и точно описывает её состояние. Она забывается, теряется в накативших эмоциях, которые выплёскивает через игру, забывает про Хлою, которая сейчас сидит на скамейке, что почти у самого края обрыва, и опоминается лишь когда слышит голос Прайс, когда та садится на бревно рядом. Лёгкая улыбка появляется на губах Колфилд и теперь она становится смелее, ведь они вдвоём поют в унисон. Ещё спустя несколько песен волнение Макс бесследно исчезло, видимо, захватив с собой и все грустные мысли. Это не может не радовать, девчушка рада, что всё сложилось именно так и именно сегодня. — И всё совсем как в старые добрые. Ты, я, а вместе с нами и пиратские приключения. Ты придумываешь что-то новое, а я… — А ты как всегда сначала возмущаешься, а потом тебя не утащить домой, да, Колфилд, пройдено уже десятки раз. — синеволосая хрипло смеётся, потрепав шатенку по волосам. Её ладонь вновь достаёт из нагрудного кармана пачку сигарет, вновь одна из них оказывается зажата между губами и вновь Макс протестует, пытаясь отобрать сигареты у Прайс. — Макс, я уже не маленькая и сама решу, что мне делать. И вообще, тебе разве самой никогда не хотелось попробовать? — в ответ Колфилд лишь покачивает головой. Раньше нет, да и сейчас тоже, но, кажется, бунтарка этого так просто не оставит. — Я просто не могу не взять тебя на спор после этого. Тебе и затяжку слабо будет сделать. Трусишка Макс принимает вызов или будет и дальше бояться, м? — и вновь эта самодовольная ухмылка. Её вполне достаточно, чтобы шатенка согласилась делать всё, что Прайс пожелает. Именно поэтому потихоньку тлеющая сигарета оказывается в руках у Макс, поэтому зажимается между губ и поэтому Колфилд закашливается сразу после того, как делает затяжку. На самом деле, всё не так плохо, как она думала, но больше пробовать точно не будет. — После этого ты точно бросаешь, Прайс. Как ты это делаешь? — а та лишь заливисто смеётся в ответ, едва не упав назад. — Ладно-ладно, хипстер, я подумаю, но, кажется, для тебя это было уж слишком легко. Сделаешь что-то, что заставит меня удивиться — я подумаю над твоим предложением. — после этих слов сигарета вновь оказывается зажата между её губ, а уже через несколько секунд в воздухе появляется небольшое облако дыма. Слишком легко? Твою ж овсянку, Прайс. — Я могу сделать кое-что ещё безумнее. — сероглазая тут же зажмуривается, понимая, что влипла по полной. Твою мать, Колфилд, ты хоть понимаешь, что творишь? — Ох, правда? Ну и что же эт... Макс не даёт ей договорить. В ту же секунду придвигается поближе. Сокращает расстояние между их лицами, от чего у Хлои, кажется, захватывает дух. Между их губами остаётся лишь миллиметр — ещё секунда и Прайс сама подастся вперёд, накрыв губы Колфилд своими, но малышка имела в виду совсем не это. Лишь перехватывает сигарету в свои губы и отстраняется, слегка покраснев. Краснеет и бунтарка, смотря на девчушку и до сих пор не понимая, что сейчас произошло. Фотограф примечает это и легонько склоняет голову набок, с интересом взглянув на подругу. — О-о-окей, ладно, уже лучше, но всё ещё недостаточно безумно. Что она имеет в в- — Если хочешь знать, что будет самым безумным для тебя сейчас, то… я спорю, что ты ни за что не поцелуешь меня. — Что? — Дважды. Я спорю дважды, Колфилд. Целуй. — похоже, что Прайс настроена серьёзно, ведь в её глазах нет ни капли сомнения или сожаления о тех словах, которые только что сошли с уст. От этого внутри Колфилд всё переворачивается. Она колеблется, думая, что всё это может оказаться шуткой и над ней сейчас просто прикалываются. Но… ладонь сама по себе мягко ложится на плечо бунтарки. Девчушка вновь двигается ближе. Заглядывает в голубые глаза подруги и… Накрывает её губы своими. Целует мягко и робко, боясь сделать что-то неверно. Прикрывает глаза, когда чувствует на своей талии ладони Хлои и оказывается прижата чуть ближе. Прайс не спешит, не стремится взять первенство в этом поцелуе. Она позволяет Макс контролировать ситуацию целиком и полностью, а сама разве что придаёт ему немного больше уверенности. Совсем капельку, чтобы не спугнуть Колфилд, которая улыбается сквозь поцелуй, наконец получив то, чего так давно желала, но боялась попросить. Сейчас, в этот момент, они мягко разрывают поцелуй, почти не отстранившись друг от друга. Так и сидят в обнимку, пока впереди потрескивают сухие ветки в костре. Внутри Макс взрываются тысячи фейерверков и глаза едва не искрятся от счастья. И теперь, спустя секунды желанного покоя, она осмеливается прошептать в губы девушки кое-что, наверное, очень для неё важное. — Теперь бросишь, если я буду целовать тебя каждый раз, когда в твоих губах окажется сигарета? — Тогда я начну курить чаще, Колфилд.