Все о чем я думаю - это ты

      Кроули легким движением проводит по кристально-белоснежным крыльям ангела, его ангела, и зарывается пальцами в маховые перья, добираясь до самого пуха и вырывая из Азирафаэля удивленный выдох. Сухие и горячие ладони скользят по перьям, пропуская их сквозь пальцы, дотрагиваясь и обласкивая чувствительные точки на сгибах и ближе к лопаткам. Ангел вздрагивает под неожиданно приятной лаской и невольно блаженно улыбается. Когда он осознает, как, должно быть, глупо он выглядит со стороны, его щеки покрывает застенчивый румянец, и он утыкается носом в обнаженную ключицу Кроули, вдыхая запах дыма и еле уловимые нотки горького шоколада.       — Ангел, — раздается у самого уха влажный шепот, от которого подкашиваются коленки, а где-то глубоко внутри разгорается пламя. Кроули провел рукой по крылу еще раз, на всю длину, до куда только мог дотянуться. — Ты такой… — он смотрит и не может оторвать взгляда. — Я…       Но ему не удается договорить, и слова, почти сорвавшиеся с губ, заканчиваются на чужих. Азирафаэль требовательно притягивает его к себе, захватывая в поцелуй. Его руки крепко держат демона за затылок, не оставляя ни шанса отстраниться, да Кроули и не собирался, если честно. Для Азирафаэля это в новинку, но он быстро учится. Он всегда был ангельски старателен в учении. И Кроули с нескрываемым удовольствием помогает ему освоиться. Демон нагло проникает ему в рот змеиным языком, перехватывая инициативу, скользит внутри и пробует его на вкус.       Вдруг поцелуй прерывается, и Азирафаэль бессознательно стонет и пытается встретить чужие губы. Ангел открывает глаза и встречается с гипнотическим взглядом Кроули.       Когда Кроули что-то желал, он обычно без раздумий брал это. На крайний случай мог сотворить маленькое чудо или применить свои демонские способности. С Азирафаэлем так не хотелось. Хотелось правильно, что ли. И сейчас он заглядывал в голубые глаза, пытаясь отыскать взаимность. Пытался убедиться, что это у них все по-настоящему.       — Мой дорогой, — слегка испуганно пробормотал Азирафаэль, — что-то не так?       — Не, — Кроули мотает головой и прислушивается к стуку в груди. — Просто я… Ты точно этого хочешь? — Его голос хриплый, гортанный. Он внимательно следит за реакцией, готовый в любой момент сделать шаг назад.       — Я… — ангел опускает глаза и кладет ладони на грудь Кроули, затем он прижимается к нему всем телом, невесомо мазнув носом в шею и щекоча дыханием кожу. — Без сомнений.       На губах демона заиграла лукавая, игривая улыбка.       Не успевает Азирафаэль что-то сообразить, как они оказываются на широкой постели, а сверху его придавливает жилистое крепкое тело.       Кроули — грациозность, гибкость и сила.       Кроули — то, от чего Бог зря отказалась, а сейчас сидит и кусает локти.       Кроули — это нечто.       То, что манит, влюбляет, искушает.       Кроули кладет ладони по обе стороны от плеч Азирафаэля и наклоняется к его уху. Он лижет, посасывает и покусывает мочку, и от этого по телу ангела пробегают толпы мурашек. Затем целует в висок, в щеку, доходит до губ.       От Кроули колени сами по себе разъезжаются на гладком одеяле, подставляя Азирафаэля так, будто это всё очень даже прилично и благочестиво. Все то, что происходит между ними.       Демон вскидывает чужие бёдра ближе к себе, сам чуть раздвигая колени, чтобы Азирафаэлю было удобнее. Горячее касание везде, а взгляд ангела такой открытый и просящий, что Кроули голову сносит. А еще это его:       — Кроули, н-не отпускай меня, — голос предательски дрожит, не справляясь с потоком, таких человеческих, эмоций, обрушившихся на одного ангела. Кроули опускает одну руку вниз и сплетает их пальцы.       И то, что ангел доверился ему, до безобразия притягательно. До безобразия заводит и погружает с головой в грех. Хотя, с какой стати любовь считается грехом.       Их крылья соприкасаются при каждом движении, создавая вокруг них черно-белый водоворот из шелеста перьев и приглушенных рыков и стонов. Одна рука Кроули блуждает везде — плечи, шея, торс, живот, бедра, — но другая неизменно держит ангела за руку.       У Азирафаэля пронзительно голубые глаза. Бледная кожа. Подрагивающие ресницы и чуть приоткрытый, прерывисто дышащий рот. Искусанные губы. Азирафаэль — это слишком. Что-то за гранью понимания Кроули. Кажется, он почти готов молиться на него.       Сердце уже не может наращивать ритмы. И тело на пределе.       На мгновение он забывает, как дышать.       Нега разливается по всему телу — от макушки до самых кончиков пальцев и крыльев.       О этот взгляд… Азирафаэль бы смог разглядеть как на ладони его душу, если бы у него таковая имелась.       Поцелуй не кажется чем-то аморальным, а наоборот — он такой правильный и горький, пропитанный тоской друг по другу. Там, где должно быть сердце, щемит и ноет.       Воспоминания о горящем книжном магазине и за ними чувство глубокой скорби и потери снова настигают Кроули. В тот момент в нем самом что-то умерло. Он осознал, что страшился не самого факта приближающегося Апокалипсиса, а его главного последствия — его бы разлучили с его Ангелом.       Но, видимо, что-то уловив в перемене настроения демона, Азирафаэль толкает Кроули, укладывает рядом с собой и заключает того в объятья. Они соприкасаются лбами, а ноги причудливо переплетаются. Дыхание выравнивается. Предательская морщинка на лбу Кроули разглаживается, и он с упоением вдыхает родной запах.       Сейчас существуют только они.       Они вдвоем.       На своей стороне.       Кроули касается в поцелуе губ Азирафаэля, слегка прижимая, не более. В нем осталась лишь бесконечная нежность, которая разрывает изнутри. От этого чувства хочется кричать, и он старается его выразить. Ангел понимает.       Азирафаэль       Хочется пробовать языком это имя.       Азирафаэль       И во рту уже становится сладко.       Азирафаэль       Нежно и упоительно.       Кроули не верит, что может испытывать столь возвышенные чувства. Но он чувствует. Он чувствует себя живым рядом с Азирафаэлем. Ради этого стоит побороться.       Кроули не произносит пламенных признаний в любви — они и не нужны. За него говорит преданный взгляд золотистых глаз, мерцающих в полумраке. Преисподняя демону не указ, и, тем более, Небеса, или Божественный Папочка, но одно слово существа напротив, одна просьба, и он вновь совершит свое грехопадение, ни секунды не раздумывая.       Ангел легко касается и большим пальцем очерчивает его скулы, убирает за ухо выпавшую прядь темных волос. Это прикосновение вливает в него спокойствие и умиротворение.       Он правда и секунды не будет раздумывать, но Азирафаэль никогда не подвергнет своего возлюбленного опасности. Он это знает.

When I watch the world burn All I think about is you When I watch the world burn All I think about is you Bastille — Doom Days