***
Неро никогда не думала относить агентство к понятию «дом». Она вообще ничего не могла считать домом, особенно Фортуну с ее каменными улочками, громадными изваяниями, маленькими домиками, но не Кирие. Но вот она здесь, стоит посреди «все ещё загажника», как нелестно фыркнула Вергилия, и слушает перепалки родственников о том, кто первый пойдет в душ. Они втроем заняли комнаты на втором этаже агентства, хотя нужны они были лишь чтобы приходить в них и, не раздеваясь, падать на кровать, забывшись сном от усталости. Месяц выдался сложным на задания и разъезды, но зато все страдания весьма окупались. В особо тяжкие дни Неро заваливалась на диван прямо на первом этаже напротив рабочего стола Данте, моментально засыпая. — А не кажется ли тебе, ну, знаешь, так, случайно, что ты к ней жестока, Джилл? — Данте накрывает племянницу откопанным в недрах агентства пледом и садится на край своего стола, складывая руки на груди. — Не понимаю, о чем ты. — Вергилия немногословна и сдержанна. Она огибает стол и садится в кресло прямо за спиной Данте, привычно закинув ногу на ногу. — Да неужели. Не ври хотя бы мне. — язвительно отвечает младшая не оборачиваясь, но ощущает на себе прожигающий взгляд, — Ты не поговорила с ней ни разу по возвращении. Кажется, даже по имени ее не называла. Да уж, Ви в этом плане явно была человечнее! Данте смеется про себя, ощущая острое лезвие излюбленного старшей Ямато, практически вдавленное ей в спину. — Не смей сравнивать нас. — А ты мне спинку почешешь?***
Книга, которую забрала из фургона Вергилия, и которую Неро постепенно начинала ненавидеть, лежала поверх сбитого пледа на диване. На самом деле, Неро лишь хотела пойти выпить воды, а никак не напороться на ледяной пронизывающий взгляд матери из-под белых пушистых ресниц. Пить резко расхотелось. Стоя по другую сторону стола от этой женщины с идеальной осанкой, Неро сама не заметила, как слегка нахмурилась и сжала кулаки. Вздрогнуть ее заставила лишь неожиданная едва заметная ухмылка на чужом лице. — Пойдем. — без лишних слов Вергилия поднялась из-за столешницы, оставляя недопитую чашку чая, и направилась во тьму дверного проема из кухни. Неро следует за матерью на второй этаж, неотрывно следя за вьющимися концами ниспадающих с плеч белых прядей. В тишине агентства раздаются лишь их неспешные шаги, слабый скулеж деревянных ступеней и изредка скрип пружин кровати Данте из-за приоткрытой двери. Неро ловит себя на том, что задерживает дыхание. Вергилия открывает одну из последних на этаже дверей, проходит внутрь и отточенным движением щелкает выключатель. Комнату озаряет мягким светом настенной лампы, пока Неро вглядывается в очертания накрытой тканью мебели. Шкаф, пара поломанных и покрытых пылью стульев, ворсяной, залитый чем-то ковер, к стене напротив прислонен высокий предмет, накрытый выцветшей серой простыней. Из единственного грязного окна в помещение просачивается свет уличных фонарей, фонит холодом и непроглядной тьмой. Вергилия резко и звучно стаскивает простынь, поднимая в затхлый воздух тучи пыли, и перед ними двумя оказывается старое, запыленное, потрескавшееся в некоторых местах зеркало в полный человеческий рост. Пронизывающий до костей голос беловолосой женщины разрезает нависшую в доме тишину. — Витале лишь побочная личность. Она не может брать контроль, не может контактировать со внешним миром. Она видит все моими глазами и является моей полноправной частью. — Неро смотрит через отражение матери в глаза. В ледяные, стеклянные глаза, цвета летнего безоблачного неба. — Нет никакой возможности вернуть ее сюда, не разделив нас. — Звучит как приговор. — девушка хрипло и неуместно усмехается, ероша белые короткие волосы пальцами, — Ты привела меня сюда, чтобы поиздеваться? — Нет. Вергилия выпрямляет, кажется, и так безукоризненно ровную спину, прикрывает глаза и стоит так чуть меньше минуты, пока Неро недоуменно осматривает мать и неловко топчется на месте. Отражение в зеркале темнеет. Неро замечает это краем глаза и неосознанно отходит на шаг назад, переводит взгляд на зеркальную гладь и замирает, не в силах произнести ни слова. По ту сторону зеркала стоит ее бывшая напарница, фактически единственный друг за последние месяцы, не считая Нико. Витале выглядит как при их первой встрече. Спокойное лицо, окаймленное смоляными прядями волос, не рассыпается прахом, черный корсет все так же стягивает грудь, татуировки хаотично вьются дикими змеями. Трости Неро не замечает, но тщательно цепляется взглядом за все еще не забытые очертания чужой недосягаемой фигуры. И в ней что-то медленно и мучительно умирает. Отражение ей улыбается.