________________________________________
Церемония состоялась на следующей неделе в здании суда Готэма. В процессе организации Брюс не тратил время попусту. Он отправил Кларку смс с деталями, сообщил ему, когда явиться, и подготовил все документы. Они встали перед столом судьи (это был не зал суда, просто кабинет судьи, с которой Брюс был знаком и которая выглядела так, словно надеялась, что это не займёт слишком много времени её обеденного перерыва), Кларк расписался в паре мест. Они произнесли несколько слов, и дело было сделано. Когда всё закончилось, Брюс устремился по ступенькам к своей машине. – Это всё? – спросил Кларк. Он в неподвижности застыл на лестнице. У него внутри было странное ощущение, как будто его завтрак плоховато усваивался. Глаза Брюса за солнечными очками ничего не выражали: – Ты хотел, чтобы я угостил тебя обедом? Кларк взглянул на часы: – Я освободил всю вторую половину дня. И от обеда не отказался бы. – У меня заседание правления через двадцать минут. Как насчёт того, чтобы я дал тебе чёрную кредитку и разрешил отправиться по магазинам? Купи себе что-нибудь симпатичное. – Ладно, теперь я всё понимаю. Ну, погоди, твой ужин сегодня будет остывшим. Кларк мог утверждать наверняка, что Брюс закатил глаза: – И много будет шуток такого рода? – Возможно. Их было бы меньше, если бы ты купил мне поесть. На этот раз я позволю тебе сорваться с крючка, но ты определённо угостишь меня до собрания Лиги в четверг. Чем-нибудь вкусным, не китайской едой на вынос в пещере. – Тогда тайской. Брюс преодолел последние ступеньки. Альфред придерживал дверцу машины. Внутри у Кларка всё ещё было странное ощущение. «Это всё?» – снова захотелось ему спросить, но он только что уже об этом спрашивал. Он чувствовал себя до странности по-другому, но не мог дать этому чувству точное определение. Брюс сел в машину. Кларк наблюдал за тем, как лимузин отъезжает от тротуара.________________________________________
И это действительно было всё. Брюс вообще никогда не упоминал их брак – ни в тот день, ни в любой другой. Для него это было не-событие. Что в точности отражало реальное положение вещей, потому что это был и не-брак и не-событие-с-последствиями одновременно. И потому что это не имело значения. Юридическая формальность, как и говорил Брюс. Которая ничего под собой не подразумевала. Не как в тот раз, когда Кларк женился на Лоис: большая свадьба в церкви, все улыбались, смеялись и аплодировали, лицо Лоис сияло. Все выглядели такими счастливыми. Брюс в тот день был там. Впрочем, Кларк видел его всего один раз – на приёме. Брюс стоял в углу шатра, и Кларк отвлёкся от приветственных рукопожатий – его лицо болело от всех этих улыбок – и встретился глазами с Брюсом. Брюс не улыбался. Что-то в лице Брюса заставило Кларка замереть. Брюс удерживал его взгляд, и Кларк не отводил глаз, а потом Брюс поставил свой бокал с шампанским и вышел прочь. Не кивнув, даже не адресовав Кларку свою характерную усмешку. И вот что забавно: Кларку ничего так не хотелось, как последовать за Брюсом. Найти его и выяснить, в чём дело, спросить его, о чём он думает. В тот момент это было единственным, чего он желал. Лоис потянула его за руку, смеясь над чьими-то словами, и целое мгновение Кларк просто смотрел на неё, не в силах сообразить, почему он здесь. Забавно, какие вещи порой вспоминаешь. Той ночью, ночью после того что-бы-это-ни-было в здании суда, Кларк лежал в постели и пытался выкинуть всё это из головы. Это была его брачная ночь. Его и Брюса. И это тоже было довольно-таки забавно. Он собрался было написать Брюсу сообщение. «Приветик, Би, ты уже надел то сексуальное бельё?» Но Брюс может решить, что это не смешно. Брюс, вероятно, всё равно был в патруле. Кларк лежал в своей кровати и таращился в потолок. На собрании Лиги на той же неделе Кларк старался обо всём этом не думать. Брюс много говорил, и Кларк не особо следил за ходом его мыслей. Его рассеянность, похоже, была заметна, потому что раз или два Брюс посмотрел на него. Забавно, как легко было Кларку считывать выражения его лица, даже когда девять десятых этого самого лица были покрыты кевларом. Женаты. Они женаты. Он сидел за столом для совещаний в Сторожевой Башне, слушая лекцию своего мужа. Своего мужа. От этой мысли волна какого-то неопознанного чувства захлестнула его грудную клетку – нечто дикое, как нежность, и боль, и тоска, что-то зачаточное, но острое, как ножи. И Кларк не мог ничего сделать. Не мог встать и подойти к креслу Брюса, опуститься перед ним на колени, коснуться его: его плеча, колена, тщательно выбритого лица, дышать одним с ним воздухом, осязать его кожу. Это было как повторение тех дней в больнице, когда Брюс был так далёк от него. Сейчас Кларк ощущал ту же панику, ту же внутреннюю потребность дотронуться до Брюса. Он нахмурился, пытаясь совладать с тем – что бы это ни было – что его захватило. Дж’онн на другом конце стола поднял глаза. Посмотрел прямо на Кларка. Для телепата всплеск эмоций Кларка был похож на крик в тихой комнате. – Прошу прощения, – пробормотал Кларк, вскочил и быстро направился к двери. Брюс замолчал и посмотрел ему вслед. Как и, без сомнения, Дж’онн. Внизу на основном уровне Кларк какое-то время простоял перед обзорными окнами, просто созерцая тёмную изнанку неба. Ему хотелось прислониться головой к прохладному толстому стеклу. В любом случае, собрание закончится через несколько минут. Брюс может прийти сюда, разыскивая его, спросить, какого чёрта это было. И Кларк что-нибудь выдумает. Самопознание, размышлял Кларк, не очень-то приятная штука. Внезапное самопознание – даже более неприятная.________________________________________
Он никогда не допустит ещё одной такой демонстрации, вот что решил Кларк. Он позволил себе погрузиться в эти эмоции, прежде чем полностью их осознал, но сейчас, когда он их знает и может назвать, он сможет их контролировать. Короче, такая была задумка. В последующие месяцы это стало невозможно только однажды, и случилось оно на благотворительном праздничном балу Уэйна. Приём был в пентхаусе, а не в поместье, грандиозный, обезличенный и полный знаменитостей, толкающих его у стола с канапе. Кларк вцепился в свой стакан и таращился в пространство. Это было мероприятие такого рода, на котором предполагалось присутствие главного редактора отдела городских новостей Метрополиса. Самому Кларку никогда не приходилось лечить зубы, потому что он никогда в этом не нуждался, но по его представлениям происходящее ничем не отличалось от пломбирования корневого канала. Хуже всего было видеть Брюса в безупречно скроенном смокинге и с этой гладкой светской улыбкой, приклеившейся к лицу, кружащего по комнате, общающегося, казалось, с кем угодно – кроме Кларка. Но, по правде говоря, хуже всего было не это. Хуже всего было заметить, что у Брюса, вообще-то, свидание, и она не модель из рекламы нижнего белья. На самом деле, Кларк был почти уверен, что узнал её, потому что встречал на ужине для прессы в прошлом году. Репортёр «Готэм Гэзет» с коротко стриженными рыжими волосами, улыбкой, освещающей лицо, и задницей, которая фантастически выглядела в этом платье. Рука Брюса располагалась не сильно-то выше этой самой задницы, когда он направлял её в толпе. – Великолепно, – сообщил Кларк своему напитку. – Просто великолепно. Он понаблюдал за ними какое-то время. На даме было платье с низким вырезом на спине. Кларк хотел, но не мог вспомнить её имя. Карен? Корин? Кендра? Что-то вроде того. Они немного поболтали за ужином. Она была весьма мила. Рука Брюса касалась её обнажённой кожи, пока она смеялась над какой-то его фразой. Волна гнева с такой силой обвилась вокруг горла, что Кларку пришлось отставить стакан. Это было нехорошо. Это была всего лишь вечеринка, и Брюс всего лишь делал то, что делал всегда. Это была просто формальность. «Нет, это ты – формальность», – произнёс голос внутри него, и Кларк провёл рукой по лицу. Это попросту смешно. Он смешон. Он следит за тем, как его муж – его муж – флиртует с другой женщиной, и от боли от неправильности происходящего у него ёкает в животе, а его внутренности бурлят от ярости, и он понятия не имеет, что с этим делать. Кларк отнёс свой напиток обратно в бар и начал пробираться к лифту, намереваясь совершить ранний побег. Независимо от того, что он должен был тут сделать, он не мог этим заниматься. Он застрял возле группы полупьяных людей у столика с креветками, и его раздосадованный вздох больше смахивал на рык – о чём он был осведомлён. Кларк попятился и врезался в устрашающего размера пальму в горшке. – Тихоня. – Напоминание Брюса раздалось у его локтя. Кларку удалось не вздрогнуть: – Прошу прощения? – Тихоня, – повторил Брюс. – Предполагается, что твоё прикрытие – тихоня. Твоё сердитое лицо пугает моих гостей. – Хм, – фыркнул Кларк. – Это должна была быть моя реплика. Кларк против воли рассмеялся: – Возвращайся на свою вечеринку. Я собираюсь домой. Хотя это было… очень мило. Я отлично провёл время. – Да, я вижу. – Брюс странно на него посмотрел. – Слушай, тут всё постепенно приближается к финалу, и я скоро собираюсь в поместье. Мы могли бы поехать… – Я должен вернуться домой, – сказал Кларк. – У меня завтра дэдлайн, и я… я должен вернуться. Брюс держал руки в карманах. И молчал. Кларк протолкнулся мимо пальмы и стайки супермоделей и добрался до лифта. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы знать, что Брюс всё ещё смотрит на него. Кларк больше не считал, что самопознание – это неприятно. Это была чёртова пытка.________________________________________
Поэтому через несколько недель после праздников Кларк попросил Брюса встретиться с ним за обедом. Он ждал до января, потому что знал, что в это время в Готэме относительное затишье (даже преступники впадали в спячку под покровом грязного готэмского снега), и в «Плэнет» наблюдался спад активности. Они встретились в «Эвертоне», одном из тех славных отелей в центре Готэма, которые Кларк никогда не видел изнутри. Кларк приподнял брови, разглядывая салфетку, сложенную в форме орхидеи, на своей тарелке: – Должен ли я за это доплатить? – Я плачу, скупердяй. Что стряслось? – Ничего. Всего лишь комментирую салфетку. – Что-то произошло, раз ты захотел пообедать посреди дня. – Мы множество раз обедали в середине дня. Брюс развернул свою орхидею и потянулся за винной картой: – В забегаловках. Но ты специально попросил «где-нибудь, где тихо», а «Эвертон» – натуральная гробница в это время суток, так что я выбрал его. Я предполагаю, что ты хотел встретиться в тихом месте, потому что что-то произошло, и ты не хочешь, чтобы нас подслушали. – Я… может быть. – Кларк поёрзал на стуле и провёл пальцем под воротничком. Всё же Брюс был прав насчёт этого места: никаких звуков, кроме плеска воды в мраморном фонтане. Парочка седых светских львов наслаждалась поздним обедом, но никто не сидел поблизости. – Конечно. Я имею в виду, да, я действительно хотел поговорить. Я подумал, что нам стоит… то, что мне нужно обсудить… Подошёл официант, и Брюс сделал заказ. Брюс сделал заказ и за него – вот мудак. Официант собрал их меню и удалился. Брюс выгнул бровь, заметив, как Кларк на него уставился: – Что? Я знаю, что здесь хорошо готовят, а что – не очень. Расслабься, тебе понравится. Кларк постарался сделать голос таким же нейтральным, как и взгляд: – Не тебе решать, что для меня лучше. – Я знаю. Между бровей Брюса пролегла тонкая морщинка, означавшая, что он пытается что-то понять. Кларка, он пытался понять Кларка. Кларк нёс какую-то пургу и знал об этом. И замечание о том, что не Брюсу решать, что для него лучше, было несправедливым. Брюс его не заставлял. – Дело вот в чём, – тихо произнёс Кларк. – Мне нужен развод. – Хорошо, – ответил Брюс. Озадаченная морщинка не исчезла. – Потому что… – Равнодушное «хорошо» Брюса наконец до него дошло. – Хорошо? Брюс пожал плечами: – Я так и сказал. Честно, Кларк, невелика проблема. Брак можно отменить так же легко, как и заключить, не беспокойся об этом. Кларк изучал свою проклятущую орхидею. Салфетка всё ещё лежала свёрнутой на его тарелке. Что являлось дурным тоном – он в курсе. Ему следовало расправить салфетку. Вот только прямо сейчас он старался побороть желание запихнуть её Брюсу в глотку. Невелика проблема. Разумеется. – Позволь мне объяснить, – попросил Кларк сквозь стиснутые зубы. – Конечно. Но в этом нет необходимости. – Брюс откусил кусочек хлебной палочки, созерцая фонтан. – В сезон их суп из самок крабов великолепен. Это одно из тех мест, где десятилетиями готовят одно и то же, и меню в целом такое же скучное, как и клиенты. Но одно или два блюда у них выходят изумительно. Мы должны будем вернуться сюда в сезон крабов. – Можешь ты просто выслушать меня? – снова попытался Кларк. – Это вопрос моей личной порядочности. Это привлекло внимание Брюса. Его глаза, в которых сверкали крупинки льда, теперь изучали Кларка, а не фонтан. – Неужели, – сказал он. – Да. Пожалуйста, пойми. Я… я думал, что могу сделать это, эту штуку с браком. Я считал, что всё будет нормально, формальность, как ты и говорил. Но я не могу. Я не могу… не могу смотреть на себя в зеркало. Там просто не тот, кто я есть. Лицо Брюса мгновенно напряглось, взгляд окаменел до состояния гранита: – Разумеется. Я понимаю. Кем бы ни был Супермен, он не гомик. Этот внезапный удар выбил у Кларка почву из-под ног. – Что ты сказал? – выдавил он. Брюс открыл было рот, чтобы добавить что-то ещё, но Кларк подался вперёд. – Ты знаешь меня так долго – и это то, что ты обо мне думаешь? По-настоящему и совершенно искренне, от всего сердца: да пошёл ты, Брюс. Нет, я серьёзно. Да пошёл ты, если так обо мне думаешь. Они молчали, пока официант расставлял закуски. Он перелил вино в графин, и Брюс отослал его взмахом руки. – Я всего лишь сделал выводы из твоих слов, – заметил Брюс. – Неверные, – резким тоном выпалил Кларк. Он потёр лицо. – Послушай, твоя идея была хороша. Действительно хороша. Вот почему я согласился. И я согласен, я думаю, что нам нужен какой-то способ легально защищать друг друга, чтобы быть уверенными в том, что мы можем говорить друг за друга в ситуациях, когда другие могут не знать правду о том, кто мы есть. Твоя идея была отличной. – Это было юридическое решение. Оно не было призвано спровоцировать у тебя кризис сексуальной идентичности. – Это был тот же раздражающий пренебрежительный тон, который Брюс использовал, когда его подводил Робин. – Ты не понимаешь, – в отчаянии произнёс Кларк. Брюс никогда не поймёт. Он так устал от непонимания Брюса, устал избегать некоторых слов. Он даже больше не мог вспомнить причины это делать. – Ты никогда не поймёшь. Я прошу развода, потому что не могу с этим справиться, ясно? Слушай, я думал, что постою в каком-то зале суда, произнесу несколько бессмысленных слов и продолжу жить своей жизнью, очевидно… очевидно, что для тебя всё так и есть, и это… это правильно, это нормально. Но для меня всё по-другому. Я не могу… ты можешь представить, существует ли какая-то часть тебя, способная понять, что я не могу выбросить из головы то, что я женат на тебе? Кларк откинулся на спинку стула. Брюс сохранял полную неподвижность. – Я не в состоянии с этим справится, – тихо подытожил Кларк. – Я могу убеждать себя, что это ничего не значит. Ничего не значило. И ты решишь, что это смешно, может быть, ты подумаешь, что во мне говорит фермер со Среднего Запада, и, возможно, может, так и есть. Но произнесение тех слов… для меня что-то значило, что-то настоящее. Это что-то для меня изменило. Заставило меня разглядеть то, чего я раньше не замечал. Нечто… во мне, то, что я чувствую. О… нас. О тебе. Кларк взглянул на свой суп. Удачно, что это был вишисуаз, потому что иначе он бы остыл. – Это не твоя вина. Я думал, что всё будет в порядке. Я думал, что смогу с этим справиться. Вообще-то, мне нравилась эта идея, нравилось, что ты так мне доверяешь, нравилась мысль о том, чтобы вот так окончательно и радикально скрепить нашу дружбу. Но… – Он умолк. – Извини. Для меня это означает… больше, чем следовало бы, и это несправедливо по отношению к тебе и к нашей дружбе. Поэтому мне нужен развод. Брюс сложил кисти рук домиком перед собой, рассеянно постукивая пальцем. Взгляд у него был отсутствующим. – Ты меня вообще слушал? – спросил Кларк. – Да. – Так ты понимаешь, что я имею в виду? – Да. – Ты понимаешь, что твоё первоначальное предположение о том, почему я больше не хочу этого брака, было неверным? Скажи, что понял хотя бы это. Брюс поднялся. Он бросил салфетку на стул. – Идём со мной, – велел он. – Э… – Кларк посмотрел на их стол, на всю их несъеденную еду, но Брюс стоял над ним с нетерпеливым видом. Кларк встал и последовал за Брюсом прочь из ресторана в облицованный мрамором лифтовый холл в лобби. Они вошли в лифт, и Брюс нажал на кнопку, молча прислонившись к стене. Кларк смотрел на него. Брюс смотрел прямо перед собой, не давая никаких объяснений. Лифт остановился на девятнадцатом этаже, и Брюс вышел. Они в тишине преодолели длинный, устланный роскошным ковром коридор. Брюс сунул ключ-карту в угловую дверь и открыл какой-то люкс. Кларк огляделся: – Вау, тут действительно мило. Ты сохраняешь это место за собой? Это непременно пригодится, когда… Остаток фразы Брюс запихал ему обратно в рот языком. Ни на секунду не задумавшись, Кларк ему ответил. Брюс был на нём, практически вскарабкался на него, стискивая руками, яростно впиваясь губами. Кларк обхватил Брюса за затылок, глубже проникая в его рот, зажимая короткие волосы в нерушимой хватке. Они ничего друг другу не сказали. Во всяком случае, не словами. Их ласки не были беззвучными, ни в коей мере. Они были такими только у Кларка в голове. Кларк думал, что если это когда-нибудь вообще произойдёт – не в его фантазиях для дрочки – это будет медленное изучение, соитие такое же тихое и вдумчивое, как сам Брюс. Как оказалось, не совсем. В какой-то момент Кларк осознал, что Брюс не просто даёт ему трахнуть себя, а тоже умирает от желания его получить, и тогда же Кларк утратил последний кусочек самоконтроля. В тумбочке нашлась смазка (он не собирался слишком долго об этом задумываться), но не презервативы (так что, может, смазка была всего лишь для самоудовлетворения, а не для свиданий в этом номере?), но Брюс явно не волновался на этот счёт. Он позволил Кларку взять себя в позе «лицом к лицу» – ещё одна неожиданность. Брюс держался за изголовье кровати и стонал на каждом толчке. Голова запрокинута, рот приоткрыт, ноги обхватывают Кларка достаточно крепко, чтобы остались синяки. Крышу настолько сносило от удовольствия, что всё, на что Кларк был способен, это не кончить в эту тесную горячую задницу после пяти толчков. Он принялся с силой обрабатывать толстый член Брюса, и стоны Брюса стали по-настоящему громкими, как и его собственные. Во всём этом не было ничего изящного. Они взмокли, вцепились друг в дружку и попросту ебались. У Брюса будут синяки. Кларк был не способен об этом переживать. В какой-то момент нога Брюса оказалась на его плече, Кларк выбросил руку вперёд, притягивая его голову к своей, прижался губами прямо к уху Брюса и зашептал: «Ты мой, не смей, блядь, об этом забывать, ты МОЙ», – и Брюс задохнулся и кончил долгой дугой, забрызгав свою грудную клетку и кулак Кларка. После этого Кларк кончил так быстро, что даже не смог повести себя с Брюсом как джентльмен во время своего собственного оргазма. Он стиснул задницу Брюса покрытыми спермой руками и просто толкнулся. Его голова покоилась в изгибе шеи Брюса, пока он трясся и выплёскивался. Потом они лежали на кровати, тяжело дыша и передавая друг другу бутылку воды, которую Брюс выудил с полки прикроватной тумбочки. Кларк наблюдал, как капля пота стекает по боку Брюса. Брюс повернул голову, чтобы посмотреть на него. – Твоя просьба о разводе отклонена, – сказал Брюс, когда снова обрёл возможность дышать. – Ну ладно, – ответил Кларк. – Это была просто мысль. – Ммм. Кларк приподнялся на локте и подтащил себя поближе к нему. Он неловко отвёл влажные волосы со лба Брюса. Брюс просто смотрел на него мягким взглядом: – Я забыл упомянуть, что влюблён в тебя. – Нет, не забыл. Кларк наклонился, чтобы его поцеловать. Этот поцелуй был не таким, как предыдущие. В нём не было спешки и исступления. Они не торопились, изучая, анализируя. Брюс гладил Кларка по спине. – Вот о чём я подумал, – сообщил Кларк, отстраняясь. – Развод без установления виновной стороны является законным с 1985 года. В действительности мне не нужно твоё согласие на расторжение брака. – Что ж, – произнёс Брюс, подпихивая под голову подушку. – Плохая новость для меня, учитывая, что ты не подписывал брачный контракт. Кларк в ошеломлении уставился на него: – Поверить не могу, что мы об этом забыли, Брюс. У тебя на миллиарды долларов активов, которые нужно защищать, и ты забываешь о подписании брачного контракта? Брюс усмехнулся: – Я не забыл, гений. Это просто не казалось актуальным. – Я могу обобрать тебя до нитки. – Да, можешь. – Я могу стать богатым. Смех Брюса был ещё теплее, чем раньше: – Ты уже богат. С той минуты, как мы поженились. – Эй, а ведь верно, – в задумчивости пробормотал Кларк. – И как так вышло, что я всё ещё живу в дерьмовой квартирке на четвёртом этаже? – Может, нам следует что-то по этому поводу предпринять, – предложил Брюс, неопределённо махнув рукой. Они умолкли, потому что это была ещё более новая территория, чем другая. Что он должен был сделать, переехать в поместье после одного (хоть и, безусловно, впечатляющего) послеобеденного секса? Как, чёрт побери, встречаться с кем-то, на ком ты женат, когда ты знаешь, что вы женаты, и чувствуешь себя женатым? А встречаться с Брюсом – что это за шутка такая, когда они и так знали друг друга вдоль и поперёк? Что он ещё надеялся выяснить, кроме того, как любить его лучше? Он уже делал это в течение стольких лет, сам того не осознавая, так что сейчас ему вряд ли требовалось ещё попрактиковаться. – Думаю, мы делаем всё немного не в том порядке, – заметил Кларк. Брюс пожал плечами: – Мы разберёмся. – Довольно-таки спокойное отношение – для тебя. – Это называется посткоитальное расслабление, Кент. Дай мне пятнадцать минут. Кларк ухмыльнулся, подкатился поближе и тяжело уронил голову на талию Брюса. Брюс крякнул: – Неуязвимая голова. Не неуязвимый живот. Кларк протянул руку, и Брюс переплёл их пальцы. Какое-то время они не шевелясь лежали вот так, в таком же уютном молчании, как и раньше. – Мы можем сделать это лучше, – в конце концов проговорил Брюс, и Кларку пришлось прокрутить в голове предыдущий обмен репликами, чтобы попытаться понять, о чём это он. – Сделать лучше что? – Пожениться. Мы можем сделать это лучше. С людьми. В этот раз по-настоящему. Я бы даже угостил тебя обедом. Кларк крепче сжал его пальцы: – Это было достаточно настоящим. И это никого не касается, кроме нас, правда. Мне не нужно ничего лучше. Ему не требовалось использовать суперчувства, чтобы ощущать, как под ним бьётся сердце Брюса. – Тогда годится, – сказал Брюс. – Годится, – откликнулся Кларк. Он лежал, омываемый бледным зимним послеобеденным солнцем, растянувшись на прекрасном теле своего мужа.