Я лишь хочу услышать от тебя, что с нами всё в порядке. Ведь мы не сделаем ничего глупого, да? Правда, малыш? И сможем контролировать себя, когда близко друг к другу… но это до безумия сложно!
Этого можно бояться, как грёбаных надоевших личных страхов, с которыми проще жить, чем бороться… бороться долго и не без поражений. Это можно отрицать и не принимать до последнего слепого аргумента, чтобы оставаться в своём уме, в своей индивидуальности, и не лезть в омут ослепляющего влечения, дабы оставить в забытье самого себя и свой взгляд на мир. Но однозначно не получится противиться или упорно не обращать внимания, будто специально продолжая питать себя мыслями, что за этим вряд ли может случиться и сохраниться до старости то самое светлое будущее. И даже если всё настолько сложно при полной убеждённости в собственных принципах и правилах, почему бы просто не попробовать жить с ней, с любовью в сердце? О которой вольны мечтать практически все ещё с детства… и после делать выводы, нужно ли существовать с ней или же можно обойтись в угоду обожаемой свободы от чужого умонастроения. С чего ради не жить с любимой теми же самыми знакомыми, обычными, или обыденными моментами своего существования, которые при ней могут обрести иные, фантастически яркие краски… если не считать её всего лишь дополнительным бонусом к своему холящему самолюбию. Жить, впуская её всепроникающее влияние внутрь себя вынужденно и с недоверием, или же охотно, с желаниями новых ощущений, при этом буквально выталкивая скуку из души к чёрту восвояси… Почему бы, в конце концов, всего лишь взять и не думать о будущем досканально и предусмотрительно, будто решая всё за себя на все годы жизни до самого их конца, где никому неизвестен сам её срок, у каждого индивидуальный. Почему бы в самом деле не отдаться и в точности вверить себя её чарам хотя бы ради пробы на восприятие чувств и выявление острой необходимости быть с кем-то в паре, как влюблённым и любящим исследовать чувства у друг друга? Ведь стоит их любви, дозревшей до твёрдости и убеждённости, начать исходить наружу из них в окружающий мир, то она едва ли не сразу будто бы поглощает тьму среди места, где пара предпочла оказать искреннее и настоящее внимание друг другу… Как видимую настоящую в делах и поступках, так и невидимую от не всегда благоприятного влияния самого мира, но способную быть ощутимой через чувства и симпатии. Именно здесь желания не замечать ничего вокруг и отдавать каждый всего себя в моменты однозначного принятия стойкой тяги, даже при слабых, но ярко-выраженных запахах возбуждения, были бы самыми впечатляющими моментами, способствующими ещё большей страсти и ещё большей необходимости друг в друге. Мысль лучше и краше несравненного чуда первой любви, о которой увлекательно мечтать в наивном возрасте и состоянии души, просто-напросто сложно подобрать без придуманных историй, и приемлемо озвучить. Собственно, как и само понятие любви в один ряд с её возникновением, и почему она как будто любит случаться среди полнейших противоположностей. Ведь непросто, а то и нередко невозможно замечать вообще что-либо ещё, когда увлечение возлюбленным очень сильно, напряжённо от предчувствий желания торопить события при практически первом должном знакомстве, и способно побуждать к самым светлым эмоциям внутри, и в делах. И пусть не обходится без того, что она слепит бдительность… остаётся только послать самого себя на холмы одиночек, ведь если продолжать осторожничать, вся сладость может уйти восвояси и уже не вернуться вовсе. А если и подвернётся тот самый волшебно притягательный случай позже, будет по-прежнему неизвестно, как вообще можно им умело пользоваться, чтобы остаться в выигрышном положении симпатии взаимной влюблённости. Которое могло состояться очевидно задолго до возможной следующей попытки во избежание уничтожающих уверенность комплексов. Так или иначе, и один, и другой, и все им подобные случаи будут сводить к тому, что романтическая любовь может дать гораздо большее тепло внутри, чем родственное, или свободное от всех правил и любой опеки. Но насколько она необходима в душе и для неё, и насколько может быть сравнима с прочими перечисленными видами любви… покуда буквально всегда возникает «нечаянно», без предупреждения и нужного времени всё трезво обдумать? И справедливо ли спорное в своей нужности суждение, будто свет сияет видно ярче там, где совершается любовь двух влюблённых, где бы они ни были и какой бы она ни была… В общении, в поступках, в психологии типажей пары, или в сексе — непосредственном, очень даже прямолинейном прислужнике крепчайших уз между двумя неродными, но родственными душами. Почему бы и нет, ведь обычно при поцелуях и более смелых действиях свет, даже без слепящей яркости при высвобождаемой гордости за своё окончательное решение в пользу приятнейших симптомов страсти к другому существу, может как будто ощущаться осязанием, даже если вообще не обращать на него внимание. В конце концов, и среди полнейшей темноты вспыхнувшая фейерверком светлая и дерзкая любовь может одарить сияющими невидимыми лучами душу снаружи и изнутри. И сама душа может быть подвластна ей настолько, что получится видеть полюбившегося перед собой среди кромешной «пропасти» тьмы абсолютно без ночного зрения, врождённого далеко не у всех созданий. Остаётся только соображать, как развить её быстро в возможной схожей ситуации в будущем, совершенно без потерь от сомнений с колебаниями. Пусть и не стоит полениться при этом выбраться из такого чаще всего случайного места, не являющегося знакомым обустроенным «гнездовьем» постоянного пользования — и для отдыха, и для сна, и для самой любви. Но всё же действительно невозможно предположить, насколько желанным может быть этот мистический свет, окружающий два влюблённых сердца своим ореолом с чётко очерченными яркими границами, если они и сами убеждаются, что могут являются им друг для друга. Невозможно представить и описать словами, не испытав самому… только так и никак иначе, тем более при наблюдении со стороны. Однако, всё равно большая яркость «целенаправленных» лучей солнца замечается или представляется в ещё большей своей ослепительности и обширности, стоит только обратить внимание на происходящее вокруг после настойчивого и возбуждающего жеста любви, сколько бы их ни было в итоге в совокупности. Чаще всего терпкого поцелуя с решительными прикосновениями, без фамильярности ниже талии, прикусами и опаляющим дыханием, сразу подзывающим на секс, где бы влюбившиеся не находились… Насколько же важно не делать из половой страсти именно тот самый треклятый договор с подписью, который может быть хуже кредита при действительности без расторжения на всю жизнь при полнейшей неудаче с характерами. Обязательно проявляющейся спустя долгое время после любви… которая не иначе как ослепила и одурманила, не оставляя ни с чем. Не торопиться с выводами и продолжать «играть» на чувствах — прекрасное растягивание и смакование взаимовыгодного сладкого удовольствия при правильном отношении в знак проверки стойкости желания друг друга, где потребление каждого мгновения и каждого ощущения можно счесть за святое дело. Но и спешить, не всегда из-за иссякшего воздержания — тоже замечательно, ибо порывы наиболее пламенны, когда разогреты и не успели остыть «играми» с общением губами, взглядами и касаниями. Пусть из нагрянувшей любви вполне справедливо счесть, что глаза могут просто пылать от увлечённости к той, или к тому, которому или которой захочется отдаться с полным огня и доверия взглядом, часто далее затевающем в мозгу в такие моменты весьма шальные и якобы непристойные вещи. Взгляд к взгляду, дыхание к дыханию, уверенное движение ладони к другой, чувствительно подрагивающей… и, пожалуй, талия вплотную к талии. Не говоря уже о роскошном тепле в паховых областях, которые по определению в одно мгновение могут подвести к следующей завязке, после которой можно сделать вывод, что любовь в сердце выполнила свой план, своё предназначение. Не это ли разве можно счесть очень упрашивающим удержанием чувств сильной влюблённости, даже если она могла начинать уходить… но которую в жизни не хочется отпускать ни на миг? И если искры осмелились бы понемногу гаснуть тогда, когда всё могло складываться идеально и неповторимо, волшебно в своей чувственности, просто как в сказке наяву… не это ли может быть дополнительным поводом стараться лучше, без единого выискивания подвохов в том, как в итоге всё сложилось и к чему идёт? Точно, это их время, и ни чьё ещё… ведь не правда ли, что любое существо или создание может нести за собой смягчающий взоры, сердца и скептицизм тот самый свет, столь необходимый многим живущим без смысла и по течению? Тем более он на самом деле вполне себе доступен и максимально выгоден, чтобы быть рядом с ним и вкушать его тепло круглосуточно, и потому с чего ради не давать ему сиять… Не эти ли столь романтичные жесты без слов и тяжб эмоций вкупе с их «чётким цветом» всего возможного представления красоты в мысленных образах видятся искренним молением о том, чтобы хотелось быть друг с другом как можно дольше? Без нелепого навязывания при жалком зрелище неохоты или упёртого нежелания, либо болезненного эгоизма с целью поганого расчёта, от которого ненависть росла бы не только к «избраннику», но и впоследствии к его приобретённому добру… и в итоге даже к постоянным пляскам гормонов, каков бы ни был повод их возникновения. Без принуждения, с растапливающей любые чёрствые, однако при первой возможности поддавшиеся сердца влюблённостью… иначе в чём ещё может быть её сила? Сила, от которой случается вихрь в голове, или канонада вспышек чувств в потерянном от пьянящей любви сердце. Да, сам любовный и чувственный вихрь, или же напористая, дающая полную уверенность в своих действиях канонада художественного исполнения… И то, и другое очень сладко впускать в себя без излишней пошлой страсти, когда время для этого ещё не пришло, но очень близко ввиду разгорающейся страсти, где при её пике эмоций не страшно абсолютно ничего. Ну, а смелость ради использования её по прямому назначению может пробудиться в любовных танцах в своё время, с этим также не стоит спешить и придумывать нечто глупое. В столь незабываемые для влюблённой пары моменты, если же она будет держаться друг за друга, сколько пожелают чувства и сердце, просто обязано было остаться место только чистой, красивой, яркой любви между ними. Где не должно было быть ничего лишнего и чересчур, только стойкое внимание друг к другу, ради чего будет явно не лишним уделять время и свои таланты, даже если в сердечных делах полный ноль. Никаких бесполезных, ни тем более главенствующих раздумий… только забота, ухаживание, и его, либо её милость только от одного вида того или той, кого полюбил. Утверждать, что сложно при этом не оглядываться назад, на свою жизнь и достаток, или не соотносить точки соприкосновения о личности того, в кого вообще вышло умудриться влюбиться без памяти — означает вовсе не занимать мысли о своей, пожалуй, настоящей любви из снов и мечтаний. Следовательно, не достигать её нежного и волшебного мига при любых самоличных попытках. Но раз он пришёл неожиданно и ярко, убедительно и бесповоротно, или вовсе сродни накрывающей с головой морской волне, пусть был ожидаем в итоге… будет правильным уступить ему без сопротивления, как и самой пылающей любви с отличием в спонтанных эмоциях без какой-либо убеждённости. Потому-то он очень необычен и индивидуален в исполнении среди каждого нашедшего свою любовь и отдачу ей… этот миг, где только от признавших друг другу свои чувства возлюбленных будет зависеть его продолжительность и видимая нежность присутствия любыми способами. От нескольких секунд до одного дня и больше, от горячей ночи страсти до неуклонения ни вправо ни влево на более привлекательных, но не стоящих отданной мощной любви и гроша уже более нескольких дней спустя… со взращенной ненавистью к себе и своей несдержанности. Что наиболее интересно, красиво и впечатляюще — так это продумывающийся экспромтом сценарий для особо впечатлительных и щепетильных на романтическую и сексуальную любовь, точнее, абсолютно для всех. Который либо может привести к пику наслаждения от общества друг друга, которое граничится не только сексом. Или же привести к самопроверке — а действительно ли подходит своим существом и характером тот, кто нравится и которого хочется защищать и любить, не жалея для этого и своей жизни. Было ли куда проще в этом плане животному миру, живущему инстинктами сродни традициям, и не обременяющему себя не стоящими времени и сил обязательствами чести и достоинства… остаётся только догадываться, и в итоге не приходить ни к чему конкретному. Сказать даже наверняка не предоставляется возможным, ибо брачные периоды существуют по сей день, однако отследить проверенную годами верность… животные абсолютно вольны в своём видении, с кем им случаться до потери реальности при мокрых от пота телах, и ради потомства ли допускать романтическую и сексуальную связь. Что и говорить, если среди людей это становится редким явлением, то у животных и подавно, пусть они могут быть более впечатлительными и немного дёргаными на любовь дальше лёгких искр, напрямую к половому акту. Но разве не хочется ли верить, что они более умны и ответственны, чем сейчас и впоследствии господствующие над ними, часто оставаясь со своими спутниками до «скончания века»? Однозначно да… пусть может быть несколько обидно, что подобному удивляться вовсе не стоит, и остаётся лишь брать в пример хоть что-нибудь. В особенности потому, что это опять же может касаться только тех, кто действительно любит, а не терпит через силу ради какой-либо выгоды или «приданого»… отчего запросто сожрёт или убьёт даже во время экой «свадьбы». Ну не может не быть так, что отношение от ненависти до любви может спровоцировать ещё более сильные, сгущенные краски, которым невозможно быть однородными в своём составе представлений и фантазий. Но среди коих растаявшая в глазах друг друга пара будет видеть только себя, свою любовь и ничего больше… вот бы это происходило куда дольше одного дня и одной недели! Зависимому дурачку и сногсшибательной красотке это точно пригодится, при их-то разительно отличающихся целях и надеждах, но с одинаковым темпераментом и подходом к жизни. Ведь видеть их попытки доказывать друг другу свою тёплую преданность и ублажающую мысли верность путём развлечений, отдыха и побуждающих действий — всё равно что наблюдать за солнечным затмением, где в особенности их исполнения последующие могут и близко не вызывать эмоций. Воистину наиболее красивых и бесподобных при самом первом «просмотре» мастерства изображения последствий взаимной влюблённости.***
Во всяком случае, в большей степени именно он очень жаждал испытать огня страсти с ней… всё больше и больше с каждым присутствием вместе, и с каждым взглядом друг на друга, за которым можно прочесть будущие моменты на день вперёд. Но скорее ввиду того, что чувства непритворной романтической любви к кому-либо, которая заметно отличалась от симпатии к имению имущества со всех сторон, были ему совсем не знакомы… и с первых секунд бесстыже заставляли сердце сильно пьянеть от восторга. И если бы только от этого, ведь сама его возлюбленная, поведение которой он долгое время совершенно не понимал и не признавал в своих суждениях даже при заметной оценке её слишком притягательной внешности и заметных притворных способностей, очень ему приглянулась и никак не сходила с памяти. Сколько бы раз он не заставлял себя отрицать влечение к её обманам и отношениям к нему лично, как к забавной, но пустоголовой бестолковой игрушке, всё равно убеждался, что был не прочь оказывать этой знойной красавице знаки внимания, лишь бы она угомонилась и позволила себе примерить на себя его «шкуру». Но разве только лишь поэтому вознамерился впустить пробуждающуюся любовь раньше неё, вовсе не подозревая, что она была рада сделать это гораздо раньше, пользуясь эмоциональными плясками чувств внутри для убедительных иллюзий своей распростёртой расположенности к нему напрямую? Не потому ли жестоко дразнила его своей красотой, фальшивыми намерениями и, безусловно, настоящими «дамскими» обманными уловками… С намерением помочь замешкавшейся влюблённой душонке высвободиться, или же утопиться в грызущих изнутри сомнениях о необходимости стать любимыми друг для друга во время соперничества, способного длиться до скончания их века. Становилось всё сложнее и ожесточённее по отношению к открывающей очи обольстительной неправде и упорном следовании своим собственным правилам… при скольких бы случаях он буквально сходил с ума и с каждым разом всё больше пребывал в замешательстве от её приёмов, очень умело меняющих чужую судьбу и взгляд на мир. В особенности при самоличном признании, что уже просто не представлял, как вообще с ней справиться и ухватить своё лидерство в один желанный миг отвлечения от ролей, которые несносная парочка играла достаточно долго даже в своих снах ночью. Мог бы плюнуть, позволить ей выиграть без реванша, оставив приз и идя своей дорогой дальше… Но сейчас случай можно назвать особым далеко не сколько потому, что сам приз — обычный жёлудь с твёрдой скорлупой — слишком был дорог ему как находка, способная олицетворять безмятежность и успех при его обладании. Но спустя достаточное количество времени и страстных, невообразимо циничных эпизодов, его уже смерть как тянуло к ней, и новая зависимость параллельно старой не собиралась отпускать ещё сильнее! Даже осмелившись понять спустя время, почему она так несправедливо игралась с ним и его обожанием быть при больших запасах своих трудов, учитывая соперническое положение за право обладать едой для их бесконечного пополнения, в итоге он просто горел ей и своими чувствами к ней… Пускай не представлял возможным сравнить добывание пищи и завоевание самки, несмотря на всяческие легко воспроизводимые отличия того и другого, сам вкус восприятия от излишнего внимания той самой красотки, которая уделяет больно много своего личного времени простаку вроде него, с каждой секундой нового жаркого обмана обретал ещё более сумасшедшие игристые нотки привыкания к позволению обставлять себя вокруг пальца. И ведь всего лишь стоило спасти её от смерти, коя могла быть возможна по его вине, и после поцеловать в губы, полностью ощущая её пьянящую самочью непритворную взаимность… Именно с этого момента попытки оставаться твёрдым в своём предубеждении к ней начисто терпели крах, ведь совсем не помогала мысль в её слишком натурально притворной роли оппонентки, легко изменяющей своим принципам и тут же возвращающейся к ним обратно. Но сейчас, стоило произойти тому самому случаю, изменившему не только отношения, но и суть борьбы с её значимостью… просто пошли нахер к чёрту все эти недоверия. Смысл которых весьма утрирован и неспособен закончиться чем-либо хорошим — лишь глубже порождать скорейший взрывоопасный разрыв от порчи положительного общества друг перед другом без нужды обыгрываться, предупреждения о боли союза после возможного распада, и ярлыки, будто он или она правда на деле ничего не стоят! Они влюбились друг в друга по-настоящему и желали запоминать каждый миг того, как и почему вломившаяся к ним без стука влюблённость будет руководить ими, желательно, до старости. Насколько пара алчных, и оттого целеустремлённых животных-крысобелов морозного доисторического времени созрела для страстного жара любви друг к другу… покорно приняв, что есть не только «я сам, и никто более»? В это сложно верить безоговорочно и без мнимых подвохов, но точно возможно, даже не думая о том, сколько продержится прочность их симпатий. И какова может быть доля настоящей любви в отношениях, выстроенных всевозможными противоречивыми материалами смены личности, без конкретной услужливой взаимосвязи и не без показной гордости за свои достижения. Вот, они глубоко поцеловались с полностью закрытыми глазами от первых вспышек не без причины, и фонтан лавы среди лавовых берегов, где и оказались, разразился за их силуэтами как нельзя кстати для пущего эффекта пламени любви. Это не только выглядело отлично, причём без чьей-либо помощи, но ещё и дало толчок, чтобы они плавно погладили друг дружке бока, грудки, подбородок и хищные тонкие пальцы, перерывами заплетая их в «замочек». Парочка была только рада делать что-либо… что угодно, лишь бы огонь, с рождения томившейся и разбуженной у него любви, и изобретательный на эксперименты у её уловок страсти, даже не смел потухать… иначе больно получит на орехи. Где после чего в итоге бы начались раздумья вроде «зачем мы, твою мать, вообще это сделали?»… Но они настолько кратковременны, что лучше вообще на них не обращать внимание. Язычки чуть взмокших от жары и нагретых теплом любви тел милых взрослых зверушек, стоило им спустя секунду вновь утонуть в страсти взаимовыгодного поцелуя, сплетались всё сильнее, пока не стали буквально крепко держаться крепко друг за друга кончиками. Ну, а их влажные от резко пробудившейся горячки любви губы всё больше прислонялись вплотную, чтобы их обладатели уже не захотели выныривать от водоворота страстного поцелуя, какой только может состояться у влюблённых друг в друга самца и самки. Было бы очень кстати прислониться пахом друг к дружке, но пока что это было бы слишком… испорчено и пошло, во всяком случае для него. Определённо, они, крысобел-самец Скрэт и крысобелочка-самка Скрэтти, хотели целоваться дальше и дольше, пока осмеливались несильно царапать друг друга коготочками от мелких любовных спазмов по телу. А пот, который они смахивали по очереди со лба, опять же, друг друга ввиду ещё более жаркого климата в отдельных местах подлёдного мира с его хозяевами, динозаврами, с чего-то давал ещё больше искр и решимости углублять поцелуй, когда это уже вовсе казалось сложным и лишённым трезвого понимания. Помимо настойчивых, ублажающих каждого из этих двоих прикосновений, добавляющих сексуальной похоти в их сердца, ради злой, беспощадной, но такой изворотливой и увлекательной игры в любовь. В итоге они обожали слушать возбуждённое дыхание друг друга через их острые на нюх длинные носики, которые неспроста не чувствовали еле «проклёвывающихся» выделений их половых органов, с чем они оба явно предпочитали не спешить, просто наслаждаясь друг другом, пока смотрели глаза в глаза. В это же время очаровательные в своей малость нерешительной, но горячей влюблённости крысобелы пытались делать что-либо ещё, что могло бы закрепить их сияющие ярким светом солнца любовные искры наслаждения друг другом хотя бы на сегодня. И стали пользоваться потираниями друг о друга головой, что обычно свойственно роду кошачьих, ещё усерднее. Пусть это было бы очень обидно в отношении желания всего и сразу, зато смотрелось неимоверно красиво и желанно со стороны… Вот было бы невероятно услышать их «потерянные» от любовной горячки вздохи! Раз уж мелкие грызуны в любой ситуации, даже когда агрессивны и решительны, всё равно выглядели беспомощно и недальновидно… Да и ладно, размер не важен в этом случае, и если призадуматься, даже про половой член можно ляпнуть нечто подобное. Оттого-то сия сладкая парочка и решила допускать поглаживания всего перечисленного ранее, и ещё ниже вплотную, как будто бы можно было представить, что они носили столь нелепые вещи, как расписное нижнее бельё из тряпок, как у всяких продвинутых неандертальцев. Чтобы помимо всего прочего вызвать именно устойчивую, имеющую границы, похоть с грузным дыханием друг у друга. Тем не менее не подпуская её близко к себе сразу, но до определённого момента «фейерверков» в мозгах. Тогда, когда в итоге он и она захотят друг друга настолько, что сдерживаться в сексуальных порывах до глубокого недосягаемого «космоса» было бы очень глупо и слабохарактерно. И ведь дело даже не в том, что такой, как этот товарищ, добровольно и столь просто попавшийся в цепкие «женские» сети хамелеоновой, но когда нужно, столь натуральной любви, всегда жил лишь одним до этого дня — беспечным неоправданным материализмом на грани безумия. Впрочем, это идеальное убивание времени, если смотреть в самый корень его жизни и целей, сводящихся к одному. Самым замечательным можно счесть то, что он сразу мог понять, насколько ранее чуждые или вовсе неизвестные чувства могут оказаться бесценными и жадно потребляемыми, подобно воздуху. Также поймал себя на мысли и следом признал, что только с такой знойной, ослепительной рыжей красавицей, как она, испытает то, что испытывает сейчас — неподдельную любовь, не терпящую обманов и всепортящего самомнения. Ради которой жуть как хочется сворачивать горы и неприятелей вокруг в бараний рог, следом принося ей только лучшее из пропитания, не ограничиваясь одним блюдом в меню, даже если она что-либо не ест, но оно приятно на вид. И конечно же, наибольшее доказательство преданности — падать к её стопам и целовать задние лапки везде, вплоть до бёдер. Там, где она только поддастся из-за разбуженной любви сродни пожару, не брезгуя парочкой сокровенных мест, стоит только ей этого возжелать. О половине из всех пикантных возможностей любить ту мифическую единственную возлюбленную, которая могла быть и даром ему не нужна, одумавшийся «фанатик» Скрэт не подозревал вовсе. Тем более, когда не признавал страстную милашку Скрэтти той самой до последнего момента, пусть и были обыгрываемы её всяческими хитрыми способами разные поводы считать только так и никак иначе. Но даже если и смог предположить, «эволюционируя» в своём развитии сексуальности и продолжения рода на шаги вперёд, то поспешил согласиться с тем, что ему будет невероятно приятно делать для неё всё то, что сумеет вспомнить и придумать. На что она ненавязчиво, но опять же «вульгарно» может намекнуть безо всякого стеснения… разве взрослым зверям стоит стыдиться своих взрослых желаний? Кому как, опять же, право слово. Казалось бы, один глубокий завлекающий с головой поцелуй, пущай, вулканически жаркий и требовательный, как их нынешние пейзажи… смог изменить целое сознание в один миг. И пусть, что пепельно-серый самец, с удовольствием вкушавший влагу с губ огненно-рыжей самки, так просто и без нервов не сумеет этого признать. Поскольку пока ещё неточно понимает, что с ним вообще произошло за секунды от замешательства до полного погружения в пучину любви, о которой многие всё ещё мечтают в своих снах, и за коей обязательно следовала бы сумасшедшая половая активность. Это неважно, ведь иногда неведение может быть лучшим другом того, кто окажется увлечён делом, к которому в его исполнении будет подобран уникальный подход, сопровождаемый реальными результатами. И, как нельзя кстати, любовь к самке идеально подходит на роль увлечения, если сама «мадам» хоть немного напоминает ту, от которой этот крысобел вообще потерял голову, тщетно пытаясь не забывать о собственных прямо-таки заповедях жизни. С каждой долей секунды он становился всё увереннее в решимости делать до дрожи приятное своей обретённой пассии в знак её благодарности за спасение от мгновенный смертельных объятий лавовой реки. С каждой секундой он начинал видеть больше смысла в том, чтобы ублажать её и делать ей очень хорошо, насколько вообще мог в своих исключительно охотничьих умениях, с целью скорейшего забытья разногласий и несерьёзных игр комедии положений. Ну и каждую минуту Скрэт был бы рад использовать в качестве свершения одной вещи, будь она романтического или сексуального характера… стараясь для неё как можно лучше. Вот только фантазий для этого было крайне мало, не умел он в это дело от слова совсем. А потому, всё ещё не желая выпускать красотку Скрэтти из объятий поцелуев и передних лап, уверил себя, что она точно ему в этом поможет безо всяких материальных сделок. Невероятно выгодная взаимовыручка для таких, как они! И халява, какая она есть всегда и везде… разве вовсе несуществовавшие тогда порно-сайты для таких, как он, могли хоть как-то помочь в обретении сути искренней любви? Пока крысобел-ищейка игриво царапал своими грубоватыми коготками по её отчётливо видной груди и передним лапам, почти доходя до бёдер и уверенно заводя за них, между тем вдыхая её смешанный с самочьим потом влюблённости дерзкий цветочный запах… понял, что происходящий между ними очень странный и стойкий флирт имел некоторую более значимую ценность, чем просто знак внимания и признательности друг другу. Но больше для того, чтобы они оба — эти двое неординарных и непримиримых охотников за своим по праву успокоились и признали, что будут с радостью давать волю любви и роскошеству от своего спонтанного, но упоительного союза. А сам поцелуй, эдакий негодный свах, стоит первой любви пробудиться ярчайше солнцестояния при рассвете, и правда всё окончательно решил за них. Раз до случая спасения от погребения заживо в лаву они бы и дальше ставили друг другу палки в колёса ради жёлудя, пока это не стало бы вовсе бесконечной игрой-противостоянием. Вокруг жарко целующихся Скрэта и Скрэтти было пламенно и почти душно ввиду нахождения среди временами плюющегося, оттого напоминающего о себе лавового моря. И в то же время невероятно свежо от дыхания любви, проносящегося между ними и идущего далеко вперёд с целью ещё кого-либо удержать в своих сетях… кого-нибудь неосмотрительного, не страдающего паранойей, чем крысобел раньше тоже был богат. Но теперь он, мурлыча от экстаза вялотекучей влюблённости, с прикрытыми глазами придерживал свою единственную на весу, почти трогая за зад и поглаживая очень объёмный хвост, чему она не сопротивлялась, даже не фыркая вслед своего рода выкрики, которые могли характеризовать неуместную непристойность его поведения. А она, плавно и нежно вздыхая ему в пасть с романтически поражёнными нотками удивления и счастья, крепко обнимала его спину. И держалась на ней своими ровно подпиленными коготками, как будто бы за лиану, которой совсем не умела пользоваться по назначению. Конечно же, если не обращать внимание на ответственность и пользу уместно приторно сладкой любви к этой бестии, как самки, занимающей сердце одной лишь своей любовью к её избраннику, в их дальнейших начинаниях вместе, то пепельно-серый счастливчик Скрэт предпочёл в данный момент жить одним мгновением и использовать его на полную катушку. Огненно-рыжая чертовка Скрэтти трезво оценила этот выбор, пусть и во время пьянящего поцелуя влюблённого в неё по уши этого самца-идиота, и тоже стала выжимать всё с этого момента, будто бы он предсмертный. Тут-то она оказалась не против мысли умереть только с ним, или жить ради него после его жертвы жизни, если настанет этот злополучный болезненный момент. В том числе при жизни или перед смертью в пору почтенного возраста, если окончательно созреют до любви вместе, не имеющей конца даже после смерти. С другой стороны, разве не хотелось бы признать, что если выпадет нужда или случай умереть… как будто такое обязательно должно произойти, испортив всю малину красивой влюблённости… то возлюбленные, к примеру, не одно десятилетие, точно предпочтут допустить это вместе, не боясь грядущего? Или, уйдя в другой мир, либо в забвение, вместе до самого конца, где бы он ни был. Слишком сложно примитивному, но не лишённому сообразительности существу, впрочем как и более умной, хитрой представительнице его вида, думать настолько глобально и ответственно всего лишь от первых мгновений вкусной любви, которая должна распуститься ещё более впечатляющими красками. Страсти, от которой наступает дрожь и прибавляется решимость совершать новые поступки и подвиги, заслуживающие внимания и одобрения своей королевы шикарной наружности. Однако вконец влюблённые крысобелы, уже начиная смахивать после пота слезинки с глаз, при поцелуе сделали правильный вывод, что лучше будут просто любить друг друга, как могут и как хотят. Без ожиданий чего-то не относящегося к их принципам, заоблачного и в итоге невозможного, да и вообще всего того, что они из влюблённости друг у друга вообще могут поиметь с выгодой для себя любимого. Потому наслаждаться моментом куда проще, и ещё лучше растягивать это божественное удовольствие так, чтобы сомнения отмелись прочь и больше не возвращались… Как будто бы правда проносилась перед глазами чёртова вечность. Какова же это всё-таки обидная ирония, что при поцелуе прокручивается в голове великое множество вариантов продлить любовь, чтобы её не упустить и после вечно не искать себе пару с упущенным желанием сделать это в первый раз. И всё это помимо того, что от сладости мгновения с горячо любимой «женщиной» можно провалиться на месте и срочно пытаться исправить положение, хоть это будет получаться неуклюже. Но после поцелуя предположения и предрассудки вмиг рассеиваются, и хорошо если есть решимость повторить на том же месте, стараясь ещё жарче плавить свою возлюбленную поцелуем, после которого, казалось бы, нет возврата к прошлым жизненным позициям. Благо Скрэт и Скрэтти не сомневались, что найдут способы для погружения в беспамятство любви ещё больше, стоит им только заняться этим с полного обоюдного согласия без сомнений. Ну и также с примерно составленным планом, на котором и будут основываться неожиданные вначале решения. Пожалуй, это также произошло при их протяжённом поцелуе и радости общества друг друга, ведь тем более он случился после спасения её от объятий лавы. И неважно, что он пытался выбраться сам посреди смертельного потока с её помощью, находившейся на тот момент в бессознательном состоянии, на безопасный выступ. Вокруг которого, оказывается, присутствовали неповторимые картины маслом не только для поцелуев, но и для гораздо… гораздо большего. Если только всерьёз не беспокоила шерсть из-за её повышенной потливости, что могло подстерегать и щепетильную в этом вопросе рыжую «даму», то можно было провести время и в таком месте подольше. То бишь, дольше целоваться и вздыхать друг другу в пасть… они бы и рады были делать это «всегда» в данный момент. Да только помимо жары могла мешать сама анатомия дыхательных путей. Более жаркий и настоящий поцелуй, через который можно было многое рассказать без лишних писков, слёзок счастья и движений пальцами, казалось бы, длился вечность, что было бы очень замечательно в их примирении. И всё же немногим больше пяти минут, кои оказались Скрэту недостаточными. Отчего он, которому вовсе мало были знакомы проявления высшей степени любви через фантастический глубокий крысобеличий засос губами, хотел бы отвлекать себя и Скрэтти от своей неумелости дальше при помощи коготков на пузе и боках к своей любимой. Но даже у такого самопожертвованного существа дыхание не выдержало больших усилий, и он, не задумываясь, прервался первый, чтобы обрывисто набрать воздуха через пасть. Между тем очень желая продолжить дальше показывать ей свои чувства делами. Пусть и мог при этом запросто забыть, как можно дышать во время самого поцелуя. Но и такое ему простительно, помимо неуклюжести в навязчивом оказывании любви той, которая бесспорно сумела поразить своей красотой грации практически во всём, что делала, и была поражена спасением от смерти быть сваренной в лавовом устье большой лавовой реки. При сочных чувствах первой любви, на данный момент кажущейся самой шикарной и восхитительной, он вообще может забыть как дышать и для чего — настолько мозг и сердце будут или уже стали заняты очаровательной крысобелочкой Скрэтти, как ранее жёлудями. И потому она убедила себя, что в случае чего поможет ему не сбиться и идти правильным путём в ухаживании за ней… с удовольствием давая ему подсказки, если понадобится. Но кажется, она ещё до поцелуя верила в то, что Скрэт полностью справится с тем, чтобы оказывать ей внимание правильно, как не оказывал до этого никому. И себе тоже, это безусловно. Не потому ли бабочки стали порхать в животе у обоих, и не потому ли звёзды проносились между их влюблённым взором друг на друга? Да, вспыхнувшие чувства им определённо стали нравиться своей завлекающей настойчивостью, с которой методы борьбы и упёртости просто не работают. Ибо любви подчиняется всё. Рыжая белочка даже посмела представить, будто это тоже её первая любовь, в которой, возможно, не будет места грязи и излишней самцовой доминантности, часто оставляющей желать лучшего. Хотя не спорит и не отрицает то, что у неё было много самцов, круче и потенциально слаженнее Скрэта. Таких интересных даже в своей схожей однотипности мышления экземпляров, с которыми она имела честь жить и обводить их вокруг пальца при скрытом раздражении… но ради отличного, незабываемого секса под луной и при свете дня. Если его член не совсем её удовлетворит, она всё равно будет рада за милую душу насладиться чистой, искренней и оттого шикарной любви в своей неопытности и настоящем обличье. Той самой любовью, которую хочется растягивать как можно дольше и изящнее, обращая внимание на каждый шаг и каждый миг. В итоге рыжая красоточка просто взяла и подошла к нему поблагодарить за столь трепетное внимание к ней, стоило ей увидеть своими припущенными глазками, что влюблённый простак с кашлем стал резко вдыхать воздуха после прерывания. Ну что было поделать, раз вовсе не заметил, как стал задыхаться, пока был во власти её околдовывающих влажных губ с ароматом лесных ягод из полости и очень гладкого проворного язычка. С полными влюблённого полыхающего огня горящими глазами «дамочка» поцеловала его в щёку в знак признательности и желания быть его самкой на сегодня, и сколько ему захочется. А он в ответ был бы рад оставить след от взмокшего при нехватке воздуха от погодной и чувственной духоты языка и острых зубок у грудки. Но просто замер от её нежнейших ласк, первое время даже не смея протягивать пальцы… а просто испытывать всё это на себе и наслаждаться мгновениями. И если Скрэт до этого не слишком понимал, даже при поцелуе, какая честь от зова доисторической, но вечной природы ему оказана, то сейчас… О да, стоило ей сбивчиво и коротко поцеловать его по серой щеке и после погладить, игриво царапая её и трепетно вздыхая, то он тут же осмелился приложить ладони к её груди, чтобы чувствовать сердцебиение. А затем, полностью вовлечённый в процесс наслаждения своей любимой, следом прижал свою куколку к себе ещё ближе, чтобы смотреть ей прямо в глаза. Пока гладил груди попискивающей от восторга жаркого цвета шерсти белочки своими почти что шершавыми ладонями, млел от восторга, что это не сон, и она в самом деле благодарна ему за его существование. В то время как и он был благодарен так же за её куда больше. После пары минут, когда в округе уже вовсю стало припекать от лавы под раннее утро, они оба ещё чуть припустили веки, не отрывая друг от друга влюблённого взгляда. От небывалого предвкушения того, чем будут сегодня заняты, что у них впереди ещё целый день на доказательства горячей любви друг другу, они уже могли напридумать невесть чего самого разнообразного. И такого крысобеличьего… под стать их бешеному темпераменту и аномалии мании к чему-либо конкретному, когда никого вокруг не видеть — словно судьба их рода. Как же им обоим было прекрасно осознавать, что они стали друг для друга тем самым стоическим влечением без памяти, от которого и случается мания жизненно необходимого обладания! Тут-то хитрая и обольстительная Скрэтти опять же решилась действовать первой, раз любит так делать по жизни, чтобы окончательно его соблазнить без права на ошибку. И настолько, чтобы он бегал за ней, боясь терять её из виду также, как за собственную жизнь. Взяла и юркнула из его желаемых большего объятий, ухватив его лапы в свои ладони и повернулась к нему своей чудной ровной спинкой, заранее обхватив его зад и задние лапы великолепным, очень пушистым хвостом, в роли веера. Который частенько использовала так, если недоставало воздуха при жаре, пусть совсем редко случавшейся в землях вечно мёрзлого ледникового периода. Она тёрлась, прижимаясь к его брюху и груди очень близко, буквально прилипала своей малость взмокшей рыжей спинкой к его напряжённому животу, который уже просил жадно и беспринципно потреблять тепло её прикосновений, как бы только ни захотел в своём воображении. Но смекнувший по-быстрому Скрэт буквально заставлял его молчать, чтобы не было слышно ни единого голодного урчания по желанию потреблять любимую без остатка, которое могло бы испортить столь потрясающую на исполнение изнеженную романтику двух одинаковых противоположностей. Не собираясь долго этим заниматься, роскошная белочка опускала лапы Скрэта, вовсе плюнувшего на лежавший рядом жёлудь, от плеч и ниже к своему животику, создавая имитацию нежного супружеского объятия с намёком на красивый половой акт сзади. Конечно же, при своём, животном понятии совместной жизни. Второе Скрэту, конечно же, было также неясно, почти как несколько минут назад то, как вообще можно объяснить разбуженные чувства к его самке небывалой красоты. Впрочем, об этом он точно догадается позже, пока продолжит слепо внимать каждому её обольщающему действию и каждой её хитрозадой уловке, чтобы не находиться в безвылазной яме любви без объяснений, но радуясь этому за милую душу вместе с ней. Ибо не столько шикарны сами любовники, сколько их терзающие до боли сомнения, приводящие в итоге к правильному направлении в их случайном свидании. О да, как же она была… и остаётся восхитительно, чудовищно прекрасной, что бы не делала и не вытворяла своим «дамским» шальным разумом! Со Скрэтти, «лисой»-плутовкой, такое станется запросто. Однако часто умелое её исполнение по части веселья не без последствий давало хоть какие-то мало-мальские гарантии, что они, опьянённые любовью, останутся в рассудке и здравом смысле для новых начинаний. И удерживания любви, которая может быть единственной на всём белом свете! Что ж, пушистый хвост огненно-рыжей избранницы на погружение в слишком глубокий омут страстной любви однозначно делал своё дело — Скрэт буквально таял от её прикосновений ещё больше. Вовсе не думая, что сейчас себя совершенно не узнаёт, на это попросту не было времени и соответствующих эмоций, чтобы совладать со свалившейся на него потрясающей страстью. Настолько, что на самом деле едва не проваливался на месте от её мощной самочьей «ауры», исполняемой простыми завлекающими действиями лапок и пальцев. И столь вызывающей, что невозможно будет думать ни о чём другом, кроме неё… плутовка Скрэтти часто пользовалась этим ради своего добра, раньше бывшего чужим. Определённо, женщины, кем бы они ни были — бесподобные, и в то же время ужасающие создания! Настолько удивительные, что просто не получается контролировать свои действия и сдерживать чёткую последовательность действий, когда их чары просто спутывают все планы даже несколько не специально. Скрэт всё же сумел сориентироваться в своих желаниях и обнял свою взаимно влюблённую в него белочку за талию, чтобы впоследствии зарыться носом в небольшое количество богатого огненно-рыжего меха на её спинке. Мало того, что он смог это сделать, отчего Скрэтти буквально затрепетала ещё более явно, чем раньше… он пытался вылизывать и целовать ей кожу через её шикарный мех! Она тут же обняла его ладони, взглотнув от собственной несдержанности самой наброситься на пах потерявшего голову искусителя, чтобы он вёл себя немного потише… не с настолько явной эротической горячкой. Всему своё время, и главное сейчас — это развлечься с успокоением для души, а не ради сиюминутного удовольствия. Но совсем зря она переживала по этому поводу. Когда, с позволения сказать, её самец осмелился в эти мгновения приложить свои свободные от оков мозга ладони опять же к грудям… и надо же, она почти что сама захотела направить их именно к ним! Когда помогла ему с этим, ничуть не отговаривая себя от того, что делает нечто слишком пошлое для угрозы её собственному достоинству. Он, пусть может выглядеть глупо и жалостливо от того, что шёл на самоубийственные поступки ради пропитания, которым не пользуется… всё же отличный малый, стоит ему не быть увлечённым чем-то конкретным. Сейчас же Скрэт не только осуществил задуманное, осмеливаясь давать холодку из мокрого возбуждённого носа… но и просто писклявым голосом засмеялся почти вслух от того, с чем вообще столкнулся и как сильно всё это на него повлияло. Просто зарылся вглубь нежной шёрстки своей Скрэтти и еле слышно засмеялся, едва ли не плача от всего осознания того, что с ним случилось за этот день и последние минуты! Неким необъяснимым образом он чувствовал через тёпло её фантастически несравненных тела и души влюблённость в него… в того, на которого мало кто обратит внимание, идя своей среднестатистической дорогой. Однако в это же время серый крысобел-ищейка начал понимать, что и веры в то, что она влюбилась в него по закрытые уши не только за его спасение, более чем достаточно для свободы действий. Где чистая, сладкая и игристая любовь могла бы демонстрировать себя во всей своей красе, и большего вовсе не нужно. Происходящее правда было прекрасно, что можно без опасений его счесть сущей правдой… настолько реально, что даже если это и обман — он слишком хорош, чтобы в него не верить и начинать торопливо одумываться. Наоборот, стоит задуматься в том, почему они оба всё ещё занимаются страстными прелюдиями у места возможной гибели? Впрочем, опять же, куда лучше не обращать внимания вообще ни на что, если дела касаются любви и её законов влюблённости, которые пригодятся всем без исключения. И обязательно для ярких красок среди, вероятно, ранее совсем сложных в представлении прелестях жизни. Что услужливый и желавший заботиться о своей прекрасной «даме» Скрэт и допускал… Раз уж она, столь индивидуальная и занимательная персона, прижимала его ладони к своей груди ещё сильнее и вскинула голову, чтобы закрыть глаза и замурлыкать от небывалого счастья, высунув острый язычок наружу. И только тогда, поддавшийся эмоциям на пару с чувствами, когда всё нервно посмеивался и обрывисто целовал позвонки роскошной Скрэтти, он понял… что и целого мира будет мало для того, чтобы положить его к её изящным беличьим «ногам». Чтобы гордиться не только собой, но и ей, и просто потому, что хочется гордиться. Ведь для любви всё же не всегда нужно обоснование, особенно в животном мире. Оттого разве не лучше ли просто испытывать и дарить её тому или той, кому даже беспричинно захочется вверять себя в качестве её источника? Распутавшие клубок чёртовых непониманий и безответных вопросов крысобелы точно были уверены, что запросто справятся со своими созданными путаницами вместе. По крайней мере в этот действительно знойный, как она, и такой же непредсказуемый, как он, день, богатый на колоссальные впечатления и манящие к более высоким граням любви дороги. Остаётся лишь пожелать успехов и стоящего поиска пользы жизни в паре — наилучшее, в чём можно заверить собственную признательность в любом отношении. Впрочем, пожелания пожеланиями, а лава, как известно, не будет учтиво кипеть вокруг вовсю забывших о реальном мире воркующих голубков, в своей неодушевлённости продолжая расплёскивать жидкий огонь где угодно. И потому стоило выбираться из этого жаркого места, где она бы могла вовсе испортить великолепную в своей последовательности романтику, пьянящую ум и гормоны крысобелов… Стоит ей начать «плеваться» в разные стороны от более высоких градусов тепла, как это в самом деле могло быть допущено с нежеланными последствиями. Ведь разве нашедшие точки соприкосновения друг друга животные не собирались сохранить куда более расслабляющий и приятный огонь чувств в своих сердцах?Стоит мне осмелеть и попытаться вызвать у тебя приятное смущение… И тогда ты скажешь мне — Привет, родной. Я твоя, делай со мной всё, что хочешь!