Сгоревшие изнутри

Кроули забежал в магазинчик Азирафаэля, игнорируя пожарных и общий гул, стоящий на улице. Дверь он запечатал дьявольским чудом, погружаясь в маленький мир своего ангельского друга, чье творение сейчас сгорало. Вдохнув целую склоку дыма, демон приспустил свои очки, стараясь разглядеть всю трагедию ситуации. Книжная лавка настолько всегда была важна для эфирного существа, что теперь рыжеволосому виделось, будто весь мир его товарища был погублен апокалипсисом, который обитал сейчас в помещении. Нет, проклятый богами и демонами Армагеддон не существовал снаружи, где скоро и должен распространиться, он разразился в детище самого светлого существа этого мира, поедая каждую клеточку с невероятным остервенением и жестокостью. Гарь стала въедаться черными смолеными руками в древние рукописи, засовывая их в пламенный ненасытный рот, другие языки огня пошло вылизывали пол, приникали к стенам, обвивались вокруг колонн. - Азирафаэль! Азирафаэль, где ты, бестолочь? – не жалея голоса, кричал Кроули. Скоро связки были на пределе, стали натянуты не слабее скрипичных струн, завывая вместе с хозяином от боли. – Отзовись, ангел! Но тишину знакомого голоса поглощала трескотня пламени, переговаривание между собой струй гари, которые потом игриво подбирались к демону и врезались в холодную кожу. Мощный поток воды сбил с ног мужчину, ноющая боль в спине вгрызлась в позвоночник, но та не волновала так сильно, как молчание лучшего друга. Кроули зажмурился на несколько секунд, стараясь ощутить ангельское присутствие рядом с собой, а затем устремился вглубь книжной лавки, в которой сейчас один за другим умирали шедевры всего мира. В глубине зала, где располагался магический круг, еще не тронутый огнем, оказалось бездыханное тело, знакомое ему уже шесть тысяч лет. Светлые блондинистые волосы, сравнимые с кудрявыми облаками небес, не были тронуты злостными лепестками пламени, на лице застыло обеспокоенное выражение, которое часто проскальзывало во время ссор или разногласий. - Ангел! – почти в истерике вскрикнул демон, обхватывая чужое тело с нежностью, тонкие пальцы левой руки спутались со светлыми короткими кудряшками, которые были мягче, чем пуховое одеяло из давешней пятизвездочной гостиницы, в которой оба успели побывать во время поездки в Швейцарию. Губы эфирного существа потеряли цвет и стали мертвенно бледными, кожа стала тоньше, позволяя многочисленным венам окрашивать ее в голубоватый оттенок. Все в этом теле застыло, и Кроули хотел бы верить, что это только чья-то скульптура, манекен, сделанный с педантной точностью, но зоркий змеиный глаз углядел такие детали, о которых не мог знать ни один художник этого мира. - Ангел… - ласково прошептал бывший приспешник Сатаны. Капли пота смешивались с тяжелой пороховой пыльцой сажи, оставаясь темным налетом на его измученном лице. Одна из капелек слетела с кончика острого носа и упала на светлую щеку Азирафаэля, который так безмятежно спал теперь вечным сном. Со странной трепетностью для себя Кроули, закатав рукав пиджака чуть выше обычного, прикоснулся большим пальцем к охладевшему лицу друга, стирая грязь быстро, пока та не осквернила его, словно грех. - Кто-то убил моего лучшего друга, - с болезненной интонацией прошептал себе под нос мужчина, оставляя тело в божественном кругу. – Сволочи. Выходя из горящей книжной лавки, демон стянул с худого лица черные, порядком расплавленные, очки, откидывая в сторону. Люди разглядывали его с удивлением, пытались всмотреться в его осунувшиеся скулы, змеиные желтые глаза, но мужчина стремительно скрылся в машине, на полной скорости направляясь домой. «Пить, пить, пить.» Дом встретил темнотой и отчаянием. Кроули щелчком зажег камин, стоящий где-то в углу, скрываясь от чужих глаз. Внутри него всего окончательно охладело к миру вокруг него, конец света не волновал так, как раньше, а вот сердце до сих пор поедал огонь потери. То, что у демона должно было быть мертво – душа – теперь выло и скреблось наружу, просясь обратно в маленькую книжную лавку, дабы еще хоть раз прикоснуться к когда-то теплой и родной руке. Горло сдавила обида и жажда собственного уничтожения, чтобы больше не ощущать жгучую потерю, Кроули погрузился с головой в пучину склизких и мертвенно-холодных страданий. Перед глазами стоял немного неловкий Азирафаэль, из чьих рук валились горящие и тлеющие фолианты, который долго носился по лавке, но боялся использовать ангельское чудо, чтобы угодить эгоистичным высокопоставленным лицам в раю. В его светлых глазах в последние минуты было обезоруживающие отчаяние, когда тот пал на колени, задыхаясь от сжигающего легкие дыма, как невинное эфирное существо надеялось спасти эту материальную частичку своей души, но пало под тучами гари и языками пламени. - Он сгорел. Сгорел изнутри, - одними губами сказал демон, потянувшись в этот момент за стаканом, который скоро наполнил терпким виски с выдержкой в несколько десятилетий. Раньше тот был сохранен ради радостного момента, который надо было бы закрепить в памяти вместе с приятным алкогольным послевкусием, но теперь его легкая горечь обжигала горло нотами великой необъятной потери длинною в вечность. Первые глотки оказались тяжелыми для него, но последующие уже стали менее терпкими и обволакивали теплотой изнутри. Время для него летело незаметно, хотя ощущалось и вовсе мертвенно застывшим. Для Кроули весь мир погиб вместе с Азирафаэлем. - Решил выпить в одиночку, когда до конца света осталось несколько часов? – знакомый голос пронзил тишину острым звонким копьем. Азирафаэль склонился к сидящему демону, разглядывая того внимательно и терпеливо. На глазах он заметил странную влагу, доселе не виданную, волосы торчали в разные стороны, хотя раньше лежали ровной общей восходящей волной. Бутылка старого выдержанного виски закатилась под старинный трон, который был покрыт уже слезающей позолотой. Мужчина поднял взгляд вверх, запрокинув в резком движении голову, в глазах застыла безысходность и молчаливое удивление, эти эмоции создали воедино животрепещущий тандем. Кроули долго не мог вымолвить ни одного слова, только вновь и вновь пробегал взглядом по слабо видимому телу, знакомому выражению лица, которое он запомнил бледным и навеки теперь обеспокоенным. - Ты ли это? – охрипший голос, сплетенный из волокон рычания и шипения, был тих и очень насторожен. - Конечно, что со мной может случиться? Так случилось, что я… Но для демона его объяснения так и остались пустым звуком, под который он неторопливо встал, покачиваясь, затем подошел к светловолосому ангелу, слегка пошатываясь от алкогольного опьянения. Представитель от светлых перьев не отшатнулся, наоборот, ступил на шаг ближе к демону, донося свою мысль эмоционально, размахивая мягкими белоснежными руками. - Что у тебя случилось, Кроули? На тебе лица нет, - заметил по окончанию рассказа ангел. Их взгляды пересеклись, оба застыли в молчаливой сцене. Сказать надо было так много, а слова подозрительно улетучились из головы, давая дорогу чистым концентрированным эмоциям. Прикрыв на секунду глаза, демон немного напрягся, а затем вышел из собственного тела, которое упало в кресло, словно спящее. Дух бывшего приспешника Сатаны поймал у ангела в глазах нотку удивления, которая скоро должна перерасти из обычной восьмой в множество четвертей и триолей. - Кроули?.. Длинная рука обвилась вокруг талии мужчины, притягивая к себе ближе, оба столкнулись носами, как во время посещения бывшей церкви сатанинских монашек, демон приложил холодную ладонь к, как оказалось, горячей щеке ангела. Несколько секунд они не решались сделать ни шагу друг от друга, ни каких-либо действий, но потом, отключив сознание, Кроули решительно приник к тонким розоватым губам. Ощущение, будто он держал на их краешке зефир, выпеченный только что опытным кондитером, но божественность действия слилась с греховной стороной, образуя нечеловеческий, по-своему чувственный, поцелуй. Из глубины сознания рыжеволосый смог осознать, как крепко сейчас вцепился в его воротник Азирафаэль, сквозь дрожащие ресницы демон разглядел, с каким волнением тот жмурился и жался к нему, как в последний раз. - Сегодня я потерял лучшего друга. Фраза легким шепотом пощекотала чужие нежные губы, оставляя странное послевкусие, означающее конец дружбы и начало чего-то другого. Так двусмысленно, так странно, но как же сладко.