Самый правильный на свете поцелуй

Отрезвление наступило как-то слишком внезапно и ударило неожиданно больно. Пока следствие, а затем судебные инстанции разбирали дело Джеляля Думана, думать о том, что, собственно, произошло было и некогда, и неохота. Эйфория взаимного обретения, конечно, спала, желание, нет, насущная потребность вешаться друг на друга с объятиями почти прошла, но в целом все было почти отлично. В процессе судебных слушаний Мерт каким-то волшебным образом из соучастников перешел в категорию свидетелей по делу. Все основные подпевалы шашлычника - Давут, Малыш, Шевко, другие его особо приближенные лица, - были мертвы, а те, что остались, не смогли под присягой поклясться, что Мерт Карадаг принимал непосредственное участие в грязных кровавых делах старого мафиози. А такие ушлые типы, как Хасан Альянак, и вовсе, взвесив все выгоды, дали показания, согласно которым Мерт и был переквалифицирован в свидетели. Помогла и Йишим, вспомнившая, видимо, благодаря кому остались живы и целы она и ее сын. Лукавый шакал Джошкун от себя добавил душещипательную историю о том, как из насильно лишенного семьи мальчишки коварный Джеляль лепил себе послушного, преданного помощника, делая Мерта орудием в своих руках. Итогом всего этого стал условный срок для Мерта, а потом, когда Сарп, пользуясь возникшим влиянием (имидж героя-полицейского, сыгравшего ключевую роль в уничтожении мафиозной группировки, терроризировавшей Стамбул без малого три десятка лет, здорово в этом помог), нажал на нужные рычаги, судимость с брата и вовсе была снята. И Мерту даже предложили восстановить его на службе в полиции! И вот тут-то, когда все, наконец, наладилось и о диктате Джеляля можно было бы забыть, как о страшном сне, эйфория и схлынула окончательно. Сарп, сталкиваясь с братом каждый день, внезапно отчетливо понял - этот здоровый лоб, лишь самую малость уступающий в росте и ширине плеч самому Сарпу, упрямый, саркастичный, ни в чем не желающий уступать, да и не уступающий старшему брату, совсем не Умут! Или, по крайней мере, не тот Умут, которого он сам себе придумал... Все обвалилось одним прекрасным утром. Сарп, принявший душ, брился, стоя перед зеркалом в одном обмотанном вокруг бедер полотенце, когда в тесную для двух таких бугаев ванную комнату влетел Мерт, вернувшийся с пробежки и жаждавший немедленно смыть с себя пот. Он бесцеремонно отодвинул брата от зеркала, придирчиво осмотрел себя и, раздеваясь на ходу, пошел к душевой кабине. Не дошел. У Сарпа, который уже несколько дней едва сдерживался, чтобы не врезать по старой привычке по этой вечно ухмыляющейся смазливой морде (удерживало лишь нежелание огорчать мать, хотя то, каким полным обожания собачьим взглядом провожала тетушка Фусун своего младшего сына, изрядно выбешивало), лопнуло терпение. Он жестко поймал брата за запястье, рывком развернул лицом к себе и прошипел: - Пшел вон отсюда. Я еще не закончил. Войдешь, когда тут будет свободно. Заруби себе на носу - это мой дом и жить в нем ты будешь по моим правилам. Мерт, вопреки ожиданию, руки не вырвал. Посмотрел странным взглядом в глаза старшему и поднял обе ладони: - Как скажешь... И после небольшой паузы добавил с оттенком горького сарказма: - Брат. Развернулся и вышел, подобрав по пути с пола скомканную пропотевшую футболку. А через какое-то время внизу негромко хлопнула дверь. К завтраку младший не вышел. - А где Умут? - засуетилась Фусун - Он Мерт! - грохнул кулаком по столу Сарп, изрядно напугав Эйлем и Барыша. - Он. Не. Умут. - Как?! - побледнела мать. - Что ты хочешь сказать? Он не Умут? Он не мой сын? Не твой брат? Это все оказалось неправдой?! - Нет, мама. Ты меня не поняла. Он твой сын и мой брат. Но он не Умут. Он не тот малыш, которого ты ждала двадцать лет и которого до сих пор стараешься в нем увидеть. Пора с этим смириться - это не твой милый мальчик, это не Умут, это Мерт Карадаг, человек, которого создал шашлычник Джеляль. И если ты хочешь его любить, люби как Мерта, прекрати уже рассказывать себе самой сказки про Умута! - Сарп, сынок, что ты такое говоришь? И как ты можешь такое говорить? - Я говорю правду, мама. Которую тебе придется принять. - И ты, - тихонько, почти шепотом, так, что Сарп едва расслышал, проговорила Эйлем, - хочешь сказать, что не будешь любить его как Мерта? Потому что он не тот, совсем не Умут, которого ты искал столько лет? Сарп поднял на нее бешеный взгляд, в ярости швырнул на стол вилку, порывисто поднялся и ушел. Потому что вопрос Эйлем попал точно в яблочко. Он не знал, не понимал, как ему относиться к этому парню, ворвавшемуся в его жизнь! Он знал, что любил и любит своего младшего братишку, своего кардешим, но, закрывая глаза, внутренним взором видел вихрастого трехлетнего мальчугана, а не взрослого, такого же здорового, как он сам, такого же упрямого, такого же бешеного, как он сам, бугая. Поднялся в комнату брата. Постучал. Никто не ответил. Открыл дверь - и тут же понял, что в этом месте больше никто не живет. Что чертов самолюбивый говнюк собрал вещи и слинял, даже не подумав о том, как расстроится из-за него мать! Сарп со злости шарахнул кулаком о косяк и зашипел от боли. И тут же услышал усталый голос Фусун: - Сынок, ты выгнал брата из дома?... * * * С Мертом он столкнулся в дверях полицейского управления. - Доброе утро, братец, - склонился тот в шутовском поклоне. Сарп, не долго думая, сгреб его за грудки и, утащив за угол, впечатал лопатками в стену. - ТЫ!!!! - Я-то это я. А вот кого под этим местоимением имеешь ввиду ты, так пока и не понял Отпусти. Хватка Мерта была жесткой. До синяков. Сарп, однако, отпускать и не думал. - Ты, - как следует приложив брата об стену, прошипел он, - как ты посмел уйти из дома? Мне плевать, что ты там о себе возомнил, но о маме ты подумал? Или, как всегда, лишь о себе, любимом? - А меня двадцать лет больше некому было любить, если ты забыл. Только Мелек. Но ее у меня больше нет. Из-за тебя, между прочим. Хватка старшего тут же ослабла, и Мерт легко вывернулся, отпихнув его от себя. - Мама обвиняет меня в том, что я выгнал тебя из дома, - бросил Сарп ему в спину. - Я сам ушел, - жестко прищурился младший, обернувшись. - Не собираюсь больше жить по чужим законам, чьи бы они ни были. Уж прости, брат. И снова этот оттенок горького сарказма... Из-за угла выскочила Сема. - Вот вы где. Сарп, Мерт, командир Халюк зовет вас к себе. - Входите, - Халюк, заложив руки за спину, стоял у окна. Сарп сразу же увидел на стене, сбоку от стола командира, портрет комиссара Юсуфа в траурном обрамлении. В сердце кольнуло. Мерт, перехватив его взгляд, опустил голову. Он все еще винил себя в гибели комиссара. Сарп протянул руку, чтобы утешающе коснуться плеча брата, но тот не позволил. Оба не обратили внимания, как за их маневрами, приподняв бровь, наблюдал Халюк. - Из главного полицейского управление пришли твои документы, Мерт. Ты восстановлен в звании и должности. Я только не понял, почему они выписаны на имя Мерта Карадага, а не Умута Йилмаза? - Я пока не привык к своему новому статусу, командир Халюк. Побуду Мертом Карадагом, а позже, если возникнет такая потребность, сменю документы. - Как знаешь. Сарп, ты в курсе, что назначен моим заместителем. Старший Йилмаз кивнул. - О-о-о, - совсем не по-уставному протянул Мерт. - Прими мои поздравления... брат. Сарп поморщился. Кривляется. Но почему, почему в голосе снова этот горький сарказм? - Кое-что еще. Признаться, я рассчитывал, что вы станете напарниками и будете работать вместе, у вас, надо сказать, это получалось довольно эффективно. И эффектно, - Халюк усмехнулся в усы. - Поэтому мне жаль, что Мерт попросил назначение в другой участок, не к нам. Сарп во все глаза уставился на брата, тот спокойно, хотя и с некоторым вызовом, выдержал его взгляд. И улыбнулся во все 32 зуба: - Опытом делиться буду. Богатым. Отпустив Мерта, Халюк задержал Сарпа, поэтому и вышло так, что в участке тот брата уже не застал. Позвонил пару раз, нарвался на сброс, и разозлился. Ишь, гордый нашелся! Он себя тоже не на помойке нашел, в конце-то концов! Вечером Мерт домой не пришел. Ужинали без него, и тетушка Фусун то и дело косилась на его пустой стул и пустую пятую тарелку, сиротливо стоявшую на столе. И вздыхала. Но ни слова упрека от нее Сарп так и не услышал. - Мама, - подсел к ней на диване. - Почему молчишь? Думал, ты меня поедом есть будешь из-за него. - Нет, сынок, не буду. Вы взрослые мужчины, какой толк читать вам нотации? Сами должны понять, где правы, а где нет. И я разговаривала с Мертом. Он попросил прощения, что так молча ушел, и сказал, что хочет пока пожить отдельно, чтобы как следует все обдумать и по-настоящему осознать. Сказал, что, пока вы разбирались с Джелялем, у него не было времени понять случившееся. Но обещал иногда забегать на обед. И она снова тяжело вздохнула. * * * Заснуть Сарп, как ни старался, так и не смог. Бросил взгляд на часы. Час ночи. Выругался, оделся, взял со столика в прихожей ключи от машины и с места рванул "мустанг". В дверь квартиры брата звонил, когда было уже почти три. Потому что долго наворачивал круги сначала по своему кварталу, потом по улицам старого города, бродил по той крыше, где они с Мертом тогда, после гибели Мелек, расстреляв друг в друга все обоймы, сцепились в жестокой драке, остывал от воспоминаний на набережной, где, как рассказал как-то брат, их с Мелек и забрал от Джошкуна Джеляль. Благодетель, гореть ему в адском пламени. Так что, когда собрался с духом, было уже почти три ночи. К счастью, окна лофта брата на четвертом этаже темными не были. Мерт тоже не смог заснуть. Сидел на диване, закинув ноги на кофейный столик, глотал почти остывший кофе из Аллах знает какой по счету кружки и снова и снова заводил музыкальную шкатулку-карусель. Он думал. Пытался понять для себя, как ему теперь жить. И главное - кем? Кульбит, который выкинула его жизнь, любого выбил бы из седла. Он никак не мог сообразить - он счастлив от того, что сбылась его мечта и он обрел семью? Или же нет, ведь к этой семье, к тетушке Фусун, к Эйлем, добавлялся Сарп! Невыносимый гордец и задавака, самовлюбленный тип, лучший курсант, любимчик инструкторов, с существованием которого было так трудно мириться в полицейской академии! А теперь с его существованием придется мириться всю жизнь? Мерт передернул плечами, отхлебнул остывший кофе и снова завел карусель, против воли возвращаясь мыслями к тому моменту, когда мерзкий шакал Джошкун открыл им правду. Он не собирался себе лгать - они оба, и он, и Сарп, были тогда по-настоящему счастливы, радостно отбросив все то, что разделяло их все годы знакомства. Они были счастливы и после, когда все вроде бы закончилось, когда упекли за решетку Джеляля, а сами умудрились уцелеть. Казалось бы, чего еще надо, живи и радуйся. Но нет. Жизнь отрезвила. Эйфория схлынула - и выяснилось, что все не так радужно, как казалось. Выяснилось, что Мерт, как бы он того не хотел, Умутом не был и стать им не мог. Было очень больно и неуютно от осознания того, что мать и брат любят не его, а того полумифического малыша с фотографий в альбоме, милого, улыбчивого, забавного, того, кем он, Мерт, уже не был! А, может быть, не был им никогда. И разделить эту боль было не с кем. Единственная, с кем он мог говорить обо всем, предельно честно и даже жестоко по отношению к себе, его Мелек, его ангел, умерла. Вот было бы здорово, если бы сейчас зазвонил телефон и он услышал бы в трубке родной голос - "Мерт, братик, ты опять сидишь один в темноте и занимаешься самоедством?" Но зазвонил не телефон, а домофон. Мерт подпрыгнул от неожиданности и схватился за пистолет. Выругался, убрал оружие - от старых въевшихся привычек отвыкалось с громадным трудом. Да и не стоило, наверное, отвыкать - все-таки работа у него та же. И враги - те же. Нажав на кнопку вызова, с полным изумлением узрел на экране физиономию Сарпа. - Ты потерял часы, братец? Или счет времени утратил, герой? Ты хоть знаешь, сколько сейчас?! - Я видел свет в твоих окнах. Пустишь? Или мне уйти? - То есть если я скажу - пшел вон, ты действительно уйдешь, а не станешь в своем неповторимом стиле выносить дверь? - Ладно, понял, ухожу, - Сарп передернул плечами. - Имеешь право. И вздрогнул, услышав, как щелкнул, отпираясь, замок. - У меня не так много братьев, чтобы я мог позволить себе выгонять их из дома посреди ночи. - Ты будешь язвить даже на смертном одре, да, братец? - Сарп, помедлив мгновение, шагнул из лифта в прихожую. - Если бы ты знал меня, знал бы и то, что я смеюсь, когда мне плохо. Чем хуже, тем громче я смеюсь. Так что, видимо, придется шокировать публику хохотом и на смертном одре. Чего тебя принесло посреди ночи? - Ты сбрасывал мои звонки. - Да я бы и сейчас сбросил, только от переизбытка кофе в организме у меня случилось временное помутнение сознания. Тебе налить? - Налей. Хотя у меня и без кофе сна ни в одном глазу. Мерт занялся кофемашиной и почти тут же почувствовал, как близко у него за спиной оказался Сарп. Тот постоял, покачиваясь с носка на пятку, помолчал, потом подошел совсем близко, почти касаясь грудью спины, и тихо проговорил: - Мы в тупике, да? -Ты на редкость проницателен, братишка, - развернулся, сунул в руки Сарпа горячую кружку и внезапно, к полному изумлению последнего, рассмеялся. Взахлеб. - Я вспомнил, - сквозь смех ответил на вопросительный взгляд брата, - как мы с тобой однажды тоже зашли в тупик и каким способом из него выбирались. Сарп тоже вспомнил, и ему пришлось максимально аккуратно отставить в сторону кофейную кружку, чтобы не разбить и не разлить. - Я тогда никак не мог решить, чего я хочу на самом деле - въебать или выебать. - Аналогично. Честно, не помню, как так вышло, что мы выбрали второе, но выбор, кажется, был обоюдным. Тогда в академии два лучших курсанта, два вечных соперника, бросавших друг другу вызов всегда и везде, по любому поводу, в самом деле зашли в тупик. Дошли до точки. Взаимная неприязнь обжигала, была настолько сильной, что финал первенства академии по рукопашному бою, в котором лицом к лицу сошлись Сарп Йилмаз и Мерт Карадаг, вылился в настоящее кровавое побоище. Их разнимали всем курсом с участием инструкторов и преподавателей, а потом не отчислили лишь каким-то чудом. Только потому, что они дали ректору слово урегулировать свои личные разногласия и впредь, до завершения обучения, не нарываться. Они столкнулись тем же вечером, в душевой казармы старшего курса. Сцепились яростными, ненавидящими взглядами, впечатались грудь в грудь, лишь каким-то запредельным усилием воли сдерживая желание пустить в ход кулаки и колени. У Сарпа была рассечена нижняя губа, и Мерт навсегда запомнил вкус его крови на языке, когда они бешено целовались, с треском и грохотом вжимая друг друга в белый кафель стен. Это оказалось единственной альтернативой очередной драке. Хотя целовались - это громко сказано. Кусались, рвали губы друг друга, заново пуская кровь, рычали что-то нечленораздельное. А потом, не прекращая кусаться, стянули друг с друга боксеры и отдрочили друг другу. Жестоко, на сухую, с матом, стонами и все с тем же рычанием. Потом голые, окровавленные, отходили от оглушительного оргазма, сидя на холодном кафельном полу и привалившись друг к другу плечами. Смотреть друг на друга было стыдно, но когда они все же встретились глазами, неожиданно дружно расхохотались. Судорожно. До икоты. К этому способу разрешения тупиковых конфликтов они прибегали еще пару раз как минимум. Вплоть до того знаменательного дня, когда курсант Сарп Йилмаз явился на церемонию принесения присяги с оружием... - И сейчас ты разве не за этим пришел? - Я не знаю. Думаешь, поможет? - Тогда помогло. Попробуем еще разок? И, наконец, перестанем делать вид, что всю жизнь мечтали быть братьями. Сарп секунду примерно смотрел на него нечитаемым взглядом, а потом сделал неуловимый какой-то, скользящий, кошачий, невероятно стремительный для такой туши шаг, который Мерт встретил всем телом, даже не думая увернуться или отступить, и они снова, как тогда, до крови впились в губы друг друга. Наверное, им обоим казалось, что и теперь все будет так же - быстро, грубо, больно, чтобы оргазмом смыло в Босфор все докучливые мысли и сомнения. Чтобы расставили все точки над i - так, а не иначе, будет и дальше, без нежностей, сила на силу, ярость к ярости, разве что без желания убить. Потому что мама Фусун этого бы не пережила. И как же они оба опешили от того, с какой скоростью этот ураганный, грубый напор сменился... нежностью. Совершенно ошарашенные, они оборвали этот неправильный со всех точек зрения поцелуй и уставились друг на друга. - Что это сейчас было? - Не знаю. - Попробуем еще?... И снова - ураган, буря, натиск, и снова вся эта тщательно взлелеянная ярость тихо уходит в песок. Сарп сам не понял, почему бережно зализывает прокушенную губу Мерта, Мерт как-то отстраненно удивился тому, с какой мягкостью раскрываются навстречу друг другу сухие, жесткие, потрескавшиеся губы, как по телу бегут мурашки от первого, робкого соприкосновения языков. Ни тот, ни другой не поняли, кто первым разорвал и этот второй, еще более неправильный поцелуй. Стояли близко, упираясь лбом в лоб, переводили дыхание и пытались каждый собрать разбегающиеся мысли и чувства. - Это неправильно, - наконец выдохнул Сарп. - Да, неправильно. И они снова набросились друг на друга, кусаясь и срывая одежду. - Подожди, остынь, - с трудом выдавил Мерт. - Там...кровать. Не хочу на полу. Надоели синяки. - Не дойдем, - задыхаясь, ответил Сарп. - Диван... не выдержит... две такие туши... Жалко. - Ладно, хорошо. Где кровать? - Там... Путь от кухни до кровати оказался усеян остатками одежды. Целыми остались только джинсы - их не сумели порвать. От рубашек, футболок и прочих деталей остались жалкие лоскутки. Кровать у Мерта была что надо, но и она жалобно скрипнула, когда на нее рухнула без малого пара центнеров живого веса. Последовала короткая жесткая схватка за лидерство, которая оборвалась довольно внезапно от того, что Мерт прекратил сопротивляться и замер, лежа на спине и позволяя Сарпу вдавливать себя в матрас. Сарпа это немало удивило. И даже вызвало подозрения. - Ты явно задумал какую-то пакость, ведь так? - он пошевелился, приподнимаясь на локтях и задевая отвердевшим от этой недвусмысленной возни соском такой же твердый сосок Мерта. Ощущения оказалось настолько острым, что голос дал небольшого петуха. Сарп фыркнул и снова рухнул на Мерта, пряча покрасневшее лицо в изгибе плеча. Мерт, принимая на себя этот немалый вес, только тихо хрюкнул и против ожиданий не попытался столкнуть брата с себя, а, наоборот, немного неловко приобнял его за спину. - Полежи так... чуть-чуть. Сарп опешил, попробовал, приподняв голову, заглянуть Мерту в глаза, чтобы понять, что, собственно, происходит. Не вышло - Мерт лежал, крепко зажмурившись. - Что?... - Так хорошо... Полная иллюзия безопасности. И тут же грубо столкнул Сарпа с себя, от чего тот чуть не рухнул на пол, откатился на другой край кровати, сел и крепко потер ладонями лицо. - Черт... Расклеился. Нашел, перед кем... Он хотел встать, но Сарп не позволил. Мягко перехватил за запястья и к полной собственной неожиданности немного неловко поцеловал между лопаток. - Не сбегай. Мы же хотели все урегулировать... - Не так! - снова взвился Мерт - и снова не преуспел, потому что Сарп жестко рванул его за руку и уронил на спину, нависая сверху. - А как? Так? Рукопашный бой в условиях одной просторной, полностью разгромленной и мягкой (!) постели - зрелище не для слабонервных. Слава Аллаху, что зрителей у этого поединка не было. И кровать с честью выдержала яростную схватку двух тяжелых, больших, могучих тел. Только скрипела натужно в самых ответственных местах. Жесткой дрочки, впрочем, не получилось. Не получилось - и все тут. Каждое, начинавшееся вроде бы как надо, достаточно грубо и без всяких ненужных нежностей, движение очень быстро превращалось в ласку. Против воли. Против казавшегося столь определенным желания. Ими руководило не сознание, а подсознание, и всякое сопротивление здесь было бесполезно. А потом, когда вдруг выяснилось, что делать это неспешно, бережно, ловя - иногда губами - вздохи, всхлипы и стоны друг друга, тщательно отслеживая реакцию на то или оное движение ладоней, пальцев, губ, языка, намного приятнее, желание сопротивляться и вовсе угасло. Оргазмом накрыло, когда они лежали на боку, тесно прижавшись, сплетясь ногами, обхватив один другого руками за спину и остро толкаясь тазом, от чего член скользил по члену в жестком, совершенно восхитительном трении. * * * Мерт медленно выплыл из посторгазменного блаженства и обнаружил себя, удобно устроившимся головой на бедре брата. И все бы ничего, но братец, нависнув над ним и всматриваясь в лицо с каким-то совершенно, на взгляд Мерта, дебильно счастливым выражением лица, ласково перебирал пальцами его волосы, медленно пропуская отросшие мягкие пряди между пальцев. - Перестань, пожалуйста. - Тебе неприятно? - Чертовски приятно. Но я сейчас немного не в том состоянии, чтобы трезво оценивать окружающее. Когда пойму, что это не мне, а ему, будет больно. А мне надоело терпеть боль... - Это тебе. Тебе, Мерт, не ему... Мерт крепко зажмурился, потом открыл глаза и снизу вверх остро и прямо взглянул брату в глаза. - То есть до тебя таки дошло, что твой Умут, тот Умут, которого ты так любил и так искал, все-таки умер, а вместо него на улицах Стамбула появился Мерт? Мерт Карадаг. Нравится тебе это или нет. Я - Мерт! Не смей искать во мне своего Умута, я не он, и мне не нужна предназначенная другому любовь! - Ты Мерт, да. Не Умут. Мерт. Только не Карадаг, а Йилмаз. Мой Мерт. Мерт не успел увернуться, да и не захотел. Поэтому склонившийся к нему брат легко завладел его губами. И этот поцелуй был самым что ни на есть правильным.