Работа для оборотня

6 ноября 1981 года. 19:15 Квентин отложил в сторону фланелевый лоскуток, перемазанный полиролью, и устало вздохнул, расправляя затёкшие плечи. Глаза устали и чесались, и он едва не потёр их грязными руками, но вовремя остановился. Он встал на ноги, взял метлу, которую только что чистил и полировал, и взвесил её в вытянутой руке, проверяя баланс. Метла слабо завибрировала, прутья встряхнулись, словно живые, и несколько искр пробежали по выцветшей надписи «Серебряная стрела», выгравированной на древке. Старая – больше десяти лет – но надёжная и быстрая модель, хоть и не сравнится с его «Метеором». Он покосился на свою метлу, стоящую в углу. Когда Скуммель захватил их в плен во Франции, он велел Кевину Муру забрать их вещи, в том числе мётлы. Странная честность для такого подонка. Кроме их собственных, в этом сарае хранилось шесть мётел, и они были в ужасном состоянии. Здесь даже не было специальных подставок для них – мётлы просто стояли у стен, словно обычные щётки для мусора. Вместо волшебной полироли, которая продавалась в Косом переулке, Адам бросил Квентину банку с самым обыкновенным воском (который ещё и затвердел от холода), а подстригать прутья предложил секатором. Секатором! Мадам Трюк испепелила бы его взглядом за такое кощунство. Пришлось Квентину возвращаться за своим рюкзаком, где лежал набор по уходу за метлой. Жалко было тратить драгоценную полироль, но потрескавшиеся, потрёпанные, неухоженные мётлы он жалел больше. Хоть мётел было немного, он потратил на них уйму времени, и за весь день успел поухаживать только за «Метеором», метлой Джин и двумя местными мётлами, так что и на завтра работы осталось предостаточно. Он ещё раз взвесил метлу в воздухе и погладил её по прутьям (от этого метла встряхнулась, как лошадка), прежде чем поставить к стене, к остальным. И как раз в этот момент дверь за его спиной тихо открылась. – Тут работы полно, – сказал Квентин, не оборачиваясь. – Надо бы купить ещё полироли… ох. Он обернулся, думая, что разговаривает с Адамом, и замер с открытым ртом, увидев Джин. Она робко улыбнулась ему, закрывая за собой дверь. В следующую секунду Квентин понял, что обнимает её, что исступлённо гладит её худенькую спину и тонкую шею, запускает пальцы в волосы – прохладные, влажные, пахнущие мылом. Видимо, она успела вымыться. Он вдруг вспомнил, что вообще-то руки у него грязные, и поспешно отстранился, но Джин обхватила его руками за шею и крепко прижалась к нему, не давая разорвать объятия. Стоя в неуютном, пыльном, продуваемом холодным ветром сарае, они отчаянно обнимались и целовались. Последний раз они поцеловались больше суток назад, в небе над Францией, и сейчас им казалось, что с тех пор прошла целая вечность. Только спустя несколько минут они смогли найти время, чтобы поговорить. – Как ты? – Я в порядке. Малыш тоже. – Мне дали комнату. Гвилт сказал, мы с тобой можем жить вместе. – Я видела Бобби… – Я тоже. Рассказал ей про ту статью. – Как она? – В ужасе. Ещё бы! Её сестре пришлось хоронить вместо неё мёртвого волка… Она сказала, что ничего не помнит. Наверное, на неё наложили Империус. Я думаю, так всё и было. Её увели, а потом сотворили копию её тела, чтобы сестра подумала, чтобы она умерла. И уже потом, когда копия должна была исчезнуть, подбросили мёртвого зверя… – Очень может быть, – серьёзно кивнула Джин. – И всё-таки это очень сложный план. Империус, иллюзии… Не легче было просто её похитить? – Не знаю, – пожал плечами Квентин. – Я согласен, это странно. Одно только создание иллюзии чего стоит! Это сложно. – Если ты сумел справиться, почему оборотни не смогли бы? – Ну, спасибо, – приподнял брови Квентин. Джин смущённо засмеялась и взъерошила ему волосы: – Я имею в виду, что для тебя это была непростая магия, ты ведь не заканчивал Хогвартс. А большинство из них вообще в нём не учились. – Да, – проговорил Квентин. – Поэтому ему нужны такие, как мы. Особенно такие, как ты. Ты уже познакомилась с местным целителем? – Да, – Джин слега сморщила носик. – Я его видела, слышала и чувствовала его запах… Мало того, что пьёт, ещё и без палочки. Бедняга. Она замолчала и снова крепко прижалась к Квентину. Они думали об одном и том же: о том, что сейчас они впервые за последние сутки остались наедине, и что рядом с ними мётлы. Как бы им хотелось сейчас улететь отсюда, далеко-далеко, и не оглядываться! Но оба знали, что это невозможно. Дозорные собьют их в воздухе раньше, чем они вылетят за пределы деревни. Без волшебных палочек они не смогут защититься. – Что же нам теперь делать? – прошептала Джин. Квентин посмотрел на неё и постарался ободряюще улыбнуться: – Только не надо терять надежду! Послушай, – он взял её за плечи, – не всё так плохо. Волдеморт мёртв! Его победил годовалый младенец! – он мягко рассмеялся, но глаза оставались грустными. – Неужели мы, двое взрослых людей, не победим Грегора Гвилта? К тому же мы не одни. С нами Ремус. С нами Кэтрин и Бобби. И профессор Дамблдор что-нибудь придумает, я уверен! Нас шестеро против одного, Джин. Неплохо, а? Джин слабо улыбнулась: – Хочешь сказать – шестеро против тридцати с лишним?.. – Всё равно не так плохо. Мы вместе, Джин. Мы вместе. Помнишь, мы всегда говорили: пока мы вместе, мы со всем справимся. С чем угодно! Ты веришь мне? – Да, – Джин улыбнулась чуть шире и поцеловала его, а потом совсем другим, решительным голосом повторила свой недавний вопрос: – Что нам делать? – Прямо сейчас? Я предлагаю пойти на вечеринку. – Что? – На вечеринку. Оборотни собираются у костра. Пойдём, познакомимся с ними. И, может, скоро нас будет больше, чем шестеро против тридцати с лишним? 6 ноября 1981 года. 19:43 Старый дом на окраине Лондона уже приготовили под снос, двери и окна нижних этажей заколотили, но для тех, у кого были волшебные палочки, проникнуть внутрь не составило проблемы. Бобби и Кэтрин пришли сюда больше двух часов назад и теперь сидели в одной из комнат на третьем этаже, окна которой выходили на пустынную тёмную улочку. Сидя у окна, Кэтрин медленно курила, глядя на далёкие огни фонарей, отражающиеся в воде Темзы. Река была грязная, на поверхности воды переливалась плёнка от бензина. Бензин чувствовался и в воздухе – его сильный запах смешивался с запахом мусора и нежилых домов. Унылый, опустевший район, совсем не похожий на гораздо более людные и красивые центральные улицы. И тем не менее, именно здесь находился один из входов в Министерство магии. Глубоко под Лондоном, в пять раз глубже, чем городская подзёмка, раскинулись, подобно паутине, коридоры Министерства Магии. Девять уровней, один над другим, вмещали просторные залы и крохотные кабинеты, широкие туннели и узкие проходы. Некоторые помещения были совсем новые, сверкающие прозрачным стеклом и полированным деревом; другие, прорубленные в толще гранита и освещённые факелами, были старше, чем лондонский Тауэр. Здесь, в Паучьем тупике, находилась потайная дверь в одно из таких древних подземелий, где за сотни лет воздух густо пропитался отчаянием, гневом и кровью. До того, как пятьсот лет назад волшебники обнаружили затерянную в Северном море крепость Азкабан и превратили её в свою тюрьму, преступников волшебного мира доставляли сюда, в Министерство магии. И до сих пор именно здесь держали тех, кого уже арестовали, но пока что не отправили в Азкабан. – Я что-то вижу, – сказала Кэтрин, сунув окурок в расколотое блюдце, стоявшее на подоконнике. Бобби быстро поднялась со стула и подошла к ней. Прячась в тени домов, к дому спешили две высокие фигуры, закутанные в плащи. Женщины выхватили палочки. Кэтрин осталась у окна, настороженно вглядываясь в темноту, Бобби заняла позицию у двери. Шаги прозвучали по лестнице и остановились у двери, потом раздался стук – два раза, пауза, ещё два раза. Бобби медленно приоткрыла дверь, держа палочку наготове, и впустила в комнату двух мужчин. – Привет, – сказал Дэн О’Ши. Дерек, который вошёл следом за ним, только кивнул. – Есть новости? – спросила Бобби. – Если ты про Скотта, то мы ничего не смогли выяснить, – отрывисто сказал Дерек. – Но есть кое-что ещё. В Министерстве сегодня было заседание, несколько часов продолжалось. Нам удалось выкрасть протокол. Он замолчал, выжидающе глядя на Бобби и Кэтрин. Дэн тоже молчал, его голубые глаза слегка сузились. – Должно быть, нелегко было уходить из стаи? – тихо сказал Дерек. – Теперь, когда ты пообещала этим детям, что поможешь им? Бобби вскинула руку с палочкой, мгновенно встав в боевую позицию. Кэтрин сорвалась со своего места, столкнув блюдце с окурками, которое со звоном покатилось по полу, и встала рядом с ней, подняв палочку, как шпагу. Братья тоже выхватили оружие. – Спокойнее, – ровным голосом сказал Дэн. Бобби сверкнула глазами: – Откуда вы знаете? – Вчера, когда девушку унесли в лазарет, вы обе выждали немного и пошли к ней, – ответил Дерек. – Я пошёл за вами и подслушал, – сказал Дэн, улыбнувшись мягко и как будто слегка виновато. – Подло, признаю. – Я сказал Ремусу Люпину, что мы не станем ему помогать, – Дерек нахмурился, не сводя взгляда с Бобби. – То же самое касается его друзей. – Ну и что с того? – с вызовом спросила Бобби. С кончика её палочки сорвалось несколько красных искр. – Я не давала такого обещания. Я пообещала им кое-что совсем другое! И что ты сделаешь? Прикончишь меня? – Спокойнее, Бобби, – повторил Дэн. – Держи себя в руках. – Ты поймёшь, когда я перестану держать себя в руках, Дэниел О’Ши, чёрт бы тебя побрал, так что не смей приказывать мне успокоиться! – Тихо! – повысил голос Дерек. – Взгляните сюда. Он медленно вытащил из-под мантии стопку пергаментных листов. – Это протокол заседания, – проговорил Дерек. – Сегодня я принесу его Гвилту. Но не полностью. Я отдам часть записей вам. – Почему? – Потому что если Гвилт прочтёт протокол полностью, я вам обещаю: Ремус Люпин не доживёт до утра. – Что там? – спросила Кэтрин. – Что они обсуждали? – Смотрите сами, – сказал Дерек. Он убрал палочку, чтобы перелистать протокол, но Дэн всё ещё держал женщин под прицелом. Дерек вытащил несколько листков из общей пачки и протянул их Бобби: – Нам надо уходить. А вы пока прочтите это. И решите для себя, кому стоит доверять: мне, который раскрыл вам свои карты… или Ремусу, который готов погубить нас всех ради своего Ордена. Идём, Дэн. Бобби растерянно смотрела на листы, покрытые ровными строчками, пока Кэтрин не отрываясь следила, как братья уходят из комнаты. Дерек вышел первым, за ним отправился Дэн. На пороге он обернулся и неожиданно улыбнулся и подмигнул Кэтрин. Та была так удивлена и рассержена, что совершенно растерялась и ничем ему не ответила. – Чёрт возьми, – прошептала Бобби, падая на стул. – В чём дело? – Дамблдор рассказал на заседании, что это Ремус предупредил его о том, что случится в Стантон-Лонг. Если бы Дерек не отдал нам эту часть протокола, то Гвилт узнал бы обо всём. И вот ещё, смотри…Бартемиус Крауч не станет рисковать жизнями мракоборцев ради того, чтобы ловить оборотней живыми. Теперь, если авроры найдут наше убежище, они будут убивать всех! – Грюм против, – пробормотала Кэтрин, пробегая взглядом строчки протокола, – и Дамблдор тоже… но чиновники больше согласны с Краучом… Ха! Помнишь, как сказал Дерек: «лучше погибнуть в бою, чем сдохнуть от тоски в Азкабане»? Они с Краучом нашли бы общий язык. – Похоже, теперь у нас нет выхода, – Бобби покачала головой, борясь со вновь подступившими слезами. – Если у Ремуса ещё есть шанс спастись, то у всех остальных… Эх, лучше бы он послушался меня ещё тогда. Она подняла голову и несколько раз вздохнула, успокаиваясь, пока слёзы не отступили. Кэтрин смотрела на неё странным, немного затуманенным взглядом. – Ладно, – наконец сквозь зубы сказала Бобби. – Мы что-нибудь придумаем. Знаешь… знаешь, я раньше никогда не могла понять, почему Вилли Старк в романе «Вся королевская рать» говорит: «Добро нужно делать из зла, потому что больше его делать не из чего». Кажется, теперь я это понимаю. Мы не имеем права сдаться, ведь так? Кэтрин покачала головой, по-прежнему не сводя с Бобби странного взгляда. – Нет, – сказала она. – Не имеем права. Но у нас есть кое-что, кроме зла. Она подошла к Бобби и крепко поцеловала её в губы. 6 ноября 1981 года. 20:10 – И вот он возвращается, – Хантер широко улыбнулся, глядя в никуда пьяными, лихорадочно блестящими глазами. – Ну и видок же у него был! Весь в крови, точно роды принимал, и джином несёт так, что ещё чуть-чуть – и начнёт пламя выдыхать, как грёбаный дракон… Сказал, его собака укусила. Собака! – Хантер визгливо захохотал, тряся спутанными жёлтыми волосами и ударил по столу бутылкой, зажатой в кулаке. – А месяц спустя сам нас всех покусал. Мамку, меня, младших… Младшим не повезло – насмерть загрыз… Собака его укусила, ёбана… Всё ещё хихикая, он утёр слёзы. – Да, мой папаша был тот ещё пустобрёх, – продолжал он. – И сукин сын, каких мало. Да и мать никудышная. Но я любил их. Они вечно грызлись друг с другом, дрались даже – ну и что? И мне порой прилетало по роже. Ну, это святое дело. Я бы встретил сейчас себя, таким, каким я был в то время – сам бы отметелил как следует… Я был тем ещё мелким гадёнышем… А они были мои родители! Какие ни есть – мои старики! А те авроры убили их. Убили на месте, почти ни за что. Только за то, что папаша морду начистил одному чиновнику из Министерства… А на черта он, спрашивается, попёр на нашу землю? Начал расспрашивать, чего налоги не платите, почему ребёнок не в Хогвартсе, все дела… Нос не в своё дело совал, вот папаша ему этот самый нос и поправил… Большое дело… А они… Десять человек… Словно за Пожирателями Смерти охотились, а не за моими стариками! В его голосе звучали злые слёзы. Ремус ждал, что он расплачется. Но вместо этого Хантер снова расхохотался. Сжав бутылку в кулаке, он поднёс её к горлу и одним махом выхлебал всё, что в ней оставалось, пролив остатки на воротник красивого красного свитера с эмблемой Хогвартса на груди, потом уронил бутылку и опустил голову на стол. Его плечи вздрагивали. Ремус не так уж много общался с оборотнями до этого времени, но после разговора с Дереком кое-что он усвоил твёрдо: никогда нельзя спрашивать у оборотня, как он стал оборотнем. Это не тот вопрос, в котором стоит проявлять любопытство. Захочет – сам расскажет. А если уж рассказывает, то не надо его перебивать. Вот и сейчас никто не перебивал Хантера, хотя тот явно рассказывал эту историю уже не в первый раз. Только когда он замолчал, уронив голову на стол, окружающие оживились. Кто-то язвительно рассмеялся и ткнул Хантера кулаком в плечо: – Готов, пьяница. Теперь начнёт храпеть на всю округу. – А ты унеси его в дом, – посоветовал ему другой. – Скажешь тоже! Пока я буду его нести, сам окосею. От него же несёт, как из винного погреба. Чем ближе к вечеру, тем сильнее Ремус ощущал, что напряжение, гнев, возбуждение, мучившие его с утра, испытывает не он один, а все вокруг. Приближающееся полнолуние действовало на всех одинаково. Мышцы пронзали первые, пока ещё слабые покалывания боли; в глазах изредка вспыхивала, словно молния, злобная белая пелена. Сидеть в кухне, пусть тёплой, но душной, было невыносимо, и пользуясь тем, что до позднего ужина оставалось ещё около часа, Ремус ушёл на улицу, к большому костру, возле которого собралось множество оборотней, устроив что-то вроде вечеринки – если только бывают вечеринки, на которых царит атмосфера опасности и враждебности при практически полном отсутствии алкоголя. Всего-то несколько бутылок, и не огневиски, а вина, разве что Хантер приволок собственное спиртное и выпил его в одиночку. – Да-а-а, – протянул со вздохом Жирный Стю. Пламя костра отражалось в его грустных глазах. – Вот мой папаша тоже… – О, нет! – взвыли хором несколько голосов. Урсула, которая сидела рядом с Хантером, рассеянно дёргая его за спутанные волосы, скривила хорошенький ротик: – Я не хочу в сотый раз слышать про твоего папашу и его японцев, Стю! И никто не хочет! – Ну, ладно, – робко пробормотал Стю. – А ты почему не пьёшь, красотка? – крикнул Урсуле высокий оборотень с каштановой бородой, которого Ремус несколько дней назад видел, когда тот угрожающе разговаривал с Кэтрин. – А ты угадай, – фыркнула Урсула. Бородач широко раскрыл глаза. Урсула подмигнула и рассмеялась: – Может, мне сейчас надо последить за своим здоровьем? Может, Грегору хочется ребёнка? Своего ребёнка, чтоб он был в этом на все сто уверен! Говоря это, она смотрела на Финна. Тот ответил ей пристальным взглядом, его красивые губы дрогнули, беззвучно выговаривая: «шлюха». Интересно, подумал в который раз Ремус, что за кошка между ними пробежала. Он поднял глаза. Напротив него, с другой стороны от костра, стоял Квентин. На миг они встретились глазами, и Квентин тут же отвёл взгляд, но на его лице появилась и сразу же исчезла короткая улыбка. Поднося бутылку к губам, он на миг приподнял её, точно бокал с шампанским. «У меня всё в порядке, – словно говорил этот жест. – Не волнуйся за меня». Джин, которая стояла рядом с Квентином, обнимая его за талию, встряхнула головой, будто борясь со сном, и незаметно подмигнула Ремусу. Тот тут же отвернулся, но не смог сдержать улыбки. «Ты не один, Ремус, понял?» – Эй, новенький! – раздался голос у него над головой. Ремус чуть было не подскочил, не сразу поняв, что обращаются вовсе не к нему. Отпихнув его в сторону, к костру подошёл Финн. Похоже, унижение со стороны Урсулы разозлило его, и он решил выместить на ком-нибудь ярость. И этим кем-нибудь оказался Квентин. – Я к тебе обращаюсь! Да, к тебе! Все вокруг затихли, наблюдая за происходящим кто с тревогой, кто с раздражением, кто с нарастающим интересом. Финн выпрямился у костра, глядя на Квентина поверх пламени злым взглядом. Джин резко дёрнулась, Квентин приобнял её, успокаивая. – В чём дело? – спокойно спросил он. Финн медленно, демонстративно плюнул в костёр. – Смотрю, ты успокоился? – громко сказал он. – А вчера ты не был таким крутым. Такую сырость тут развёл – смотреть жалко. Голосил, как девица-истеричка. Пока этот пидорок тебя не успокоил, – он мотнул головой в сторону Ремуса. – Смотрю, вы с ним добрые друзья, а? Перемигиваетесь, пока никто не видит? Ты будь с ним поосторожнее, лапочка, – он презрительно улыбнулся Джин. – Смотри, как разнесёт тебя после родов, так останешься одна в холодной постели, пока он будет кувыркаться с мальчиками. Джин внезапно рассмеялась, хотя её глаза оставались холодными. – Не трудись, малыш, – презрительно сказала она, глядя на Финна, – Если мой муж и будет с кем кувыркаться, то точно не с тобой. Несколько оборотней рассмеялись. Финн побледнел от ярости и снова вперил злобный взгляд в Квентина: – Интересно, как ты получил отдельную комнату для себя и своей сучки? Долго пришлось радовать старика Адама? – Пошёл ты, – прорычал Квентин, его бледное лицо начало заливаться опасным румянцем. Ремус набрал в грудь воздуха и громко откашлялся. – Ты бы поосторожнее, Финн, – громко сказал он. – Адаму не понравится, что ты распускаешь о нём слухи. – О, а ты уже успел с ним подружиться? – фыркнул Финн, даже не взглянув на него. – У старикашки Дамблдора больше не стоит, и ты решил пересесть на член покрепче? – А ты хорошо знаком с членом Адама, я смотрю, – поднял брови Ремус. Кто-то громко, грубо захохотал, кто-то хлопнул Ремуса по плечу, и секунду спустя вся поляна гремела от смеха. Финн сделался красным, как варёная свёкла. – Полегче с ним, Финн! – взревел бородатый оборотень. – Нашёл, с кем ссориться! Этот парень сумел Жирного Стю перепить, сумеет и тебя на место поставить! Стю вздрогнул и съежился, вспоминая о своём недавнем промахе. Ремус обернулся, глядя в лицо бородача, который шёл к нему, расталкивая толпу. – Ну-ка посмотрим, правдивы ли слухи, – сказал он и сунул Ремусу в руки полупустую бутылку вина. – Давай, приятель, одним духом. Сможешь или кишка тонка? – Отстань от него, Бьорн, – подала голос Урсула. – Тебя не спросил! – рявкнул Бьорн и снова повернулся к Ремусу. – Ну, что? Будешь пить? – Отец обещал избить его, если он снова напьётся, – презрительно сказал Финн и скрестил руки на груди. – Спорю на что угодно, он не посмеет. – Грегора здесь нет, – сказал Ремус, взглянув на него, потом обвёл взглядом оборотней – притихших, с интересом и ожиданием глядя на него. – Но я выпил бы всё равно, даже если бы он был здесь. Спасибо, Бьорн, – он благодарно кивнул бородатому оборотню, потом быстрым решительным шагом подошёл к столу, отодвинул один из ящиков, заменявших табуретки, и встал на него, чтобы всем была видна его невысокая фигура. – Я выпью потому, – громко сказал он, – что сегодня важный для меня день. Ровно семь дней назад был Хэллоуин. Ровно семь дней назад подох Волдеморт. Прекратились все разговоры, затихли последние смешки. Тишина воцарилась на поляне, только сухие ветки трещали в костре. Семь дней назад он вернулся домой, когда уже стемнело. Целый день он и Артур Уизли провели на унылом, продуваемом всеми ветрами торфяном болоте где-то в Шотландии – искали укрытие Пожирателей Смерти. Он ужасно вымотался и мечтал поскорее уснуть. Но сон не шёл. Его охватила тревога. Дом был пуст – отец ушёл на ночную смену. Ремус медленно прошёлся по комнатам, не находя себе места. Они с друзьями условились, что будут выходить на связь только в определённые часы. В девять утра он должен будет отправить Патронуса Питеру, Питер отправит сообщение Поттерам, а они – Сириусу, и потом Ремусу останется только ждать большого серебристого пса, который скажет ему, что всё в порядке, что ещё одна тревожная ночь позади, ещё один сложный день впереди. Сидя в любимом мамином кресле, сжимая пальцами подлокотник, на котором так часто покоилась тёплая и мягкая, а позднее – слабая, иссушенная болезнью ладонь Хоуп, Ремус смотрел в экран телевизора, почти ничего не видя и не слыша, и говоря себе, что его тревога беспочвенна. Что бы ни случилось – они связываются в девять часов. Если у Поттеров случилось что-то непредвиденное, они должны сообщить Сириусу, как Хранителю Тайны, а уж Сириус должен связаться с ним. Выходить на связь самому опасно и самонадеянно. К тому же, у малыша Гарри в последнее время испортился сон. Лили и Джеймс наверняка недавно с трудом уснули. Не хочется им мешать. – Семь дней назад Волдеморт пришёл в дом моих друзей, – громко сказал Ремус, глядя на оборотней, окруживших его. – Я знал их больше десяти лет. Мы учились вместе. Я танцевал на их свадьбе. Я был на крестинах их сына. Волдеморт пришёл к ним в дом, и убил их обоих. Уже утром, когда он смог наконец задремать, в сером рассветном свете к нему явился Патронус. Не большой пёс, а маленький голубь, из глаз которого текли призрачные слёзы. Срывающимся голосом Алисы Лонгботтом голубь проговорил: «Ремус, я только что узнала… Боже, какое горе, Ремус…» – Сперва он убил отца. «Волдеморт убил… боже мой… Волдеморт убил Лили и Джеймса. Они погибли…» – Потом убил мать. «Я понимаю, ты наверняка мне не поверишь… о господи, я сама не верю… Ремус, неужели ты думаешь, что Сириус мог… ты понимаешь… Сириус…» – Он убил их обоих, на глазах у ребёнка. А потом переступил через трупы родителей, чтобы подойти к нему и убить его тоже. «Сириус – предатель? Я не верю, Ремус, не верю! Не верю!» – Но он не смог его убить. Я не знаю, что тогда произошло. Но я знаю одно: Волдеморта больше нет. Он убил моих друзей, и заплатил за их кровь своей проклятой кровью! Лили и Джеймса больше нет. Питера больше нет. Сириус – предатель. Он метался по улицам Лондона, натыкаясь на стены, бежал, пока не добрался до маленького переулка, разрушенного заклинанием. Круглые шлемы лондонских полицейских, чёрные зонтики горожан не смогли заслонить зрелище крови, разлитой по асфальту, изуродованных тел, застывших у обугленных стен. Лили и Джеймса больше нет. Питера больше нет. Сириус – предатель. Он шёл в никуда, ничего не видя от слёз. Повсюду вокруг него, во всей магической Британии, в тот день плакали. Но не от горя – от счастья. Хлопали крыльями совы. Смеялись и кричали волшебники, высыпавшие на улицы прямо в мантиях и остроконечных шляпах. Трещали фейерверки Дедалуса Дингла, удивляя и радуя маглов – что за невиданный звездопад! Звенели бокалы, люди по всей стране произносили шёпотом или во весь голос: «За Гарри Поттера! За Мальчика, Который Выжил!» Наверное, в тот день из всех английских волшебников плакали от горя только несколько человек. Он сам. Алиса и Фрэнк. Миссис Петтигрю. И ещё – с отвращением и яростью думал он – Беллатрикс. Беллатрикс, оплакивающая своего Лорда. Может быть, Снейп тоже страдал от горя? Сейчас Ремусу хотелось в это верить. Может, в ту минуту, когда он увидел его в коридоре возле кабинета Дамблдора, бледного, в слезах, Снейп оплакивал Лили, оплакивал свою любовь, которую он разрушил своими же руками? Тогда Ремус не хотел даже допустить единой доброй мысли о человеке, которого так ненавидел. Но сейчас он думал по-другому. Может, в Снейпе осталось что-то хорошее? Он посмотрел на оборотней. Больше десяти пар глаз смотрели на него со всех сторон. Некоторые были полны гнева. Но большинство смотрели на него с пониманием. И даже как будто бы с восхищением. Он поднял бутылку над головой. – Сегодня я пью за моих друзей, – громко сказал он. – За Джеймса. За Лили. И за Гарри Поттера. За Мальчика, Который Выжил! Он поднёс бутылку к губам и начал пить. Глоток за глотком, не останавливаясь, пока бутылка не опустела. Глаза его были открыты, он не отрываясь смотрел в звёздное небо, в которое улетали искры костра. Он всё ещё продолжал пить, когда тишину прорезал громкий гудок, и в небе над его головой пролетел длинный, светло-бежевый, роскошный автомобиль – «Шевроле» Эйнара Скуммеля.