Работа для оборотня

13 ноября 1981 года. 19:49 Ремус не знал, сколько оборотней Гвилта осталось в живых. Они разбежались кто куда, оставив после себя только дымящиеся развалины. Но несколько тел всё ещё лежали на засыпанном пеплом снегу, и о них надо было позаботиться. Бобби аппарировала, унося с собой раненую Кэтрин. Потом вернулась за Квентином и Джин. Джин всё ещё была очень слаба. Она так и не пришла в сознание. Сердце билось еле-еле, почти не слышно. Квентин крепко прижимал её к себе, глядя в никуда мёртвым взглядом. – Я отправлюсь в дом моего отца, – сказал Ремус, внимательно глядя на него и на Бобби. – Как только стемнеет, пусть кто-нибудь из вас аппарирует туда. Мы дадим вам еду, лекарства, тёплую одежду – всё, что понадобится. – Хорошо, – сказала Бобби. Квентин только кивнул. Вместе с Дэном, Урсулой и Стивом Ремус оставался в деревне ещё несколько часов. Они все были измотаны до предела, а Дэн и Ремус ещё и ранены, но они всё равно потратили время, чтобы отнести все тела в лес. На берегу ручья выкопали могилы, в которые уложили Дерека, Зельду, Стю, Салмана и остальных оборотней. Мёртвых авроров Крауч забрал с собой. Искать тела Грегора и Финна было бессмысленно – они лежали под развалинами церкви вместе с Верным Когтем. Работали в полном молчании. К тому времени, как могилы были засыпаны и сверху уложили гладкие камни из русла ручья, уже стало темно. Все четверо проголодались, замерзли и устали, но никто не предложил отдохнуть. Дэн с каждой минутой становился всё бледнее. Ни одно слово так и не сорвалось с его губ, ни одна слеза не скатилась по щеке. Но когда он уложил последний камень на могилу брата и написал на нём волшебной палочкой: «Дерек О’Ши, 1951-1981», его самообладание ему изменило. На нетвёрдых ногах он отошёл в сторону и прислонился к дереву. Урсула подошла к нему и обняла его, некоторое время они стояли вместе и очень тихо разговаривали. Стив и Ремус молча продолжали укладывать камни, не мешая им. – Я пойду в то укрытие, куда отправилась Бобби, – негромко сказал Дэн, когда они закончили. – Думаю, ей нужна помощь с детьми и Кэтрин. У меня есть дилер, который продаст лекарство от последствий Конъюнктивитуса, – он внимательно посмотрел на Ремуса: – Ты хочешь знать, куда я отправлюсь? – Хочу, но лучше не надо, – Ремус протянул ему руку. – Если что, спроси у Квентина мой адрес, я всегда буду рад помочь. Дэн слабо улыбнулся и протянул руку в ответ. Только тут Ремус заметил, что его собственная рука перепачкана глиной и землёй, и попытался вытереть её, но Дэн не дал ему это сделать, взял его за ладонь и крепко сжал: – Ты уже мне помог. Ты спас мне жизнь там, в Ливерпуле, и я этого никогда не забуду. – Мне жаль твоего брата, – с трудом проговорил Ремус, и Дэн сморщился, как от боли: – Мне тоже. Его рука была твёрдой и холодной. Прежде, чем аппарировать, он недолго постоял, держась за дерево и пытаясь унять вернувшуюся боль. Ремус и сам чувствовал, как снова начинает болеть повреждённая нога; синяк и не думал проходить, ему уже было больно не только ходить, но и вообще стоять. Наверное, в этом была виновата боль, а может, Ремус просто слишком устал, но он толком не смог сосредоточитья на аппарации. Вместо него всё в свои руки взял Стив; обхватив его за плечо и сжав руку Урсулы, он увлёк их обоих в плотную удушливую тьму. Через мгновение они стояли на краю леса, обступившего дом Люпинов. Вся лужайка перед домом была засыпана снегом, блестящим под лунным светом, разлапистые тени голых деревьев неподвижно лежали на этом серебристом снегу. Вот и опять ночь. Казалось бы, только вчера они все со страхом и надеждой ждали восхода луны. Всего двадцать часов назад они отправились сражаться с Фенриром Сивым, а кажется, что прошло двадцать лет. Свет в доме был погашен, дом казался пустым и печальным, и всё же при виде его Ремус ощутил слабую, неуверенную радость. Стив и Урсула потащили его вперёд, помогли забраться на крыльцо. Ногу при каждом шаге пронзала боль, и Ремус еле сдерживался, чтобы не шипеть. И всё же он не смог сдержать сдавленного вздоха, когда Стив усадил его на крыльцо и начал возиться с замком: – Как думаешь, твой отец дома? – Не знаю, – пробормотал Ремус, глядя сквозь проступившие слёзы на пустой холодный сад, на кусты роз, укутанные на зиму. При виде их он снова ощутил толчок радости в сердце. Совсем скоро он увидит отца. Он ухватился за эту мысль; только она одна удерживала его на поверхности, не давала погрузиться в отчаяние, наполненное мыслями о том, как он провалил задание Дамблдора. – Возможно, он ещё на работе, – сказал он. – Попробуй открыть дверь Алохоморой. Предложение немного запоздало – Стив уже вытащил палочку и наставил её на дверь. С тихим щелчком замок открылся и Стив снова подхватил Ремуса на ноги, затаскивая его внутрь. Урсула шла впреди, освещая дорогу волшебной палочкой. В пустой гостиной Стив уложил Ремуса на диван. Урсула склонилась над его ногой, стянула ботинок и носок, покачала головой: – Здорово распухло. – Думаешь, перелом? – Если бы перелом, ты бы не смог идти. Я думаю, здесь нет ничего страшнее растяжения, но перевязать надо. Она приставила к щиколотке палочку, сосредоточенно нахмурилась, прежде чем произнести: – Ферула! Из ниоткуда возник широкий бинт, крепко обмотавший ногу Ремуса. Тот хрипло вздохнул, чувствуя, как боль немного отступает, но не отпускает до конца. – Спасибо, – прошептал Ремус. Урсула тем временем попыталась наложить на ногу заклинание Ленире Долорем, но не смогла – силы изменили ей, при движении запястьем она чуть не выронила палочку. Она медленно опустилась на диван рядом с Ремусом, опустила голову на руки, сжала в кулаках спутанные кудри. Стив зажёг лампу под абажуром, и вместо серого лунного света в комнате воцарился тёплый полумрак. Вв этом полумраке лицо Стива, тяжело прислонившегося к стене, выглядело усталым, постаревшим. Ремус мог только гадать, как выглядит он сам. – Как ты? – спросил Стив. – Х-холодно, – выдавил Ремус, стуча зубами. Стив кивнул: – Это шок. Лежи, я сейчас. Он вышел из комнаты и почти сразу вернулся, держа в руках тёплую куртку. Накрыл ей Ремуса, и тут же послышался мягкий стук – из кармана куртки что-то выпало. Урсула наклонилась и подняла предмет – это оказалась маленькая книжка в бумажной обложке. – «Джон Стейнбек», – прочитала она. – «О мышах и людях». – Дай, – попросил Ремус, приподнимаясь на локте. Он вспомнил, что надевал эту куртку, когда в последний раз приходил к Джуду за зельем. Вспомнил, как из окна высунулась Эмбер и бросила ему эту книжку, сказав, что Бобби оставила ему письмо. Урсула протянула ему книжку, и Ремус перелистал её вялыми, непослушными пальцами. На грудь ему упал сложенный листок. – Что это? – спросил Стив. – Сейчас узнаем, – Ремус развернул листок, чтобы прочитать, что же такое Бобби написала ему две недели назад. Он взглянул на первую строчку, и вдруг ему стало ещё холоднее. Так холодно, что он даже не мог вздохнуть. «Мистер Люпин, Это письмо не от Бобби. Простите, что обманула вас. Но когда вы прочтёте это, то поймёте, что у меня не было другого выбора. Я знаю, что вы из Ордена Феникса, я слышала, как вы говорили об этом с моим отцом. Мне некого больше просить о помощи. Отец хочет увезти меня из Англии. Если у него получится, я никогда не вернусь в Хогвартс. Но это не самое страшное. Мой отец связан с Пожирателями Смерти и с оборотнями. Я узнала это таким же способом, как и о том, что вы из Ордена – подслушивала его разговоры. Не знаю, когда именно, но мой отец заключил сделку с Грегором Гвилтом. Он пообещал найти для него молодых оборотней, владеющих магией. Одновременно с этим мой отец работал на Пожирателей смерти, продавал им какие-то ужасные ингредиенты, кровь и что-то ещё. Наверное, тоже от оборотней. Сообщите кому-нибудь об этом, пока он ещё кого-то не погубил! Он обманул вас. Бобби на самом деле жива и в опасности. И Квентин в опасности, и вы тоже! Я боюсь своего отца. Я не знаю, на что ещё он способен. Пожалуйста, мистер Люпин, сделайте что-нибудь! Эмбер Коулман». Как оглушённый, Ремус не отрываясь смотрел на листок. Словно кто-то сказал: «Люмос» в его голове, и всё, чего он не понимал, сделалось ясным. Только теперь он понял, почему Бобби ничего не помнила о письме для него – потому что она никогда ему не писала. Только теперь он понял, кто забирал тела, которые вешал на старом дереве Мэтт, и почему на нём не было маски Пожирателя Смерти. Кто навёл оборотней Гвилта на Джин, Бобби и Квентина. Кто вырвал сердца у Гая Морриса, Айтона Пейджа, Дженнифер Кейси и Марии Десильва. Если бы он не забыл про книжку, если бы прочитал письмо сразу, как получил, всё было бы по-другому… – Что с тобой? – выдохнул Стив. – Что такое? – он выхватил письмо из его рук, пробежал его взглядом и ещё сильнее посерел. Урсула непонимающе смотрела на обоих. – Джуд Коулман, – прорычал Ремус. – Проклятье, Джуд Коулман! Он замешан в этом! Чёрт возьми, ну почему, почему я не прочитал это две недели назад?! Как я мог забыть?! И в этот момент, в ответ на его отчаянный крик, из соседней комнаты, комнаты отца, послышался ликующий самодовольный смех. – Сюрприз, ребятки! – пропел голос Эйнара Скуммеля. – А здорово мы вас провели, правда? Стив уронил письмо на пол. Урсула вскочила на ноги. Забыв о боли в ноге, Ремус отбросил куртку в сторону, вскочил с дивана и бросился в соседнюю комнату, на ходу выхватывая палочку. Дверь распахнулась сама собой, и в то же мгновение в комнате отца зажёгся свет. Ремус ворвался внутрь, вскинув палочку, и замер на месте, так что Урсула и Стив чуть не врезались в него. Скуммель стоял посреди комнаты, улыбаясь так широко и ликующе, что его белые зубы сверкали. У его ног лежал Лайелл Люпин. Стив яростно выругался. Урсула взмахнула палочкой, что-то закричала, Скуммель тут же отразил её заклинание, но Ремус едва обратил на это внимание – он стоял в каком-то оцепенении, не в силах оторвать взгляда от отца. Руки и ноги Лайелла были беспомощно раскинуты, во всей его позе ощущалась страшная, неестественная неподвижность, и в первую ужасную секунду Ремус даже подумал, что отец мёртв. Но тут Скуммель молниеносно наклонился к мужчине, схватил его за воротник и поднял, приставляя палочку к шее, и Лайелл еле слышно застонал, а его глаза приоткрылись. Только тут оцепенение спало с Ремуса, он вскинул палочку и прорычал: – Отпусти его, немедленно! – Я же говорил тебе, Ремус, – весело сказал Скуммель. – Заклятие «Круциатус» не для меня. Использовать его – это всё равно что заставлять оркестр играть оглушительную какофонию, когда у тебя есть возможность создавать настоящее произведение искусства, подлинную симфонию боли. – Он провёл кончиком палочки по шее Лайелла, и тот вздрогнул от этого лёгкого прикосновения, как будто его ударили кнутом. – Твой отец оказался сильным. Я переломал половину его костей, и только после этого он потерял сознание. Но теперь он уже очнулся, и ты можешь сказать папочке, как сильно ты по нему скучал. – Ах ты подонок! – прорычала Урсула, снова поднимая палочку, но Стив схватил её за руку. Скуммель широко улыбнулся: – Правильно, Стив. Слушайся его, милашка. Он хорошо знает, на что я способен. Глаза Лайелла с трудом сфокусировались на лице Ремуса, губы задрожали, на них проступила розовая пена, когда он хрипло выдавил: – Р-рем… У… ух-хо… – Что, прости? – Скуммель наклонился к нему, с силой ткнув его палочкой в шею. – Извини, я не разобрал. Сломанная челюсть мешает, наверное. Ты просишь его уйти? Боюсь, не получится. – Он перевёл взгляд на Ремуса, в его глазах сверкнула злоба: – Никуда он не уйдёт. Он у нас храбрый. Правда, Ремус? – Отпусти его, – проговорил Ремус, не узнавая своего голоса. Он стоял, направив палочку на Скуммеля, Стив и Урсула тоже держали его на прицеле, но все понимали, что они не смогут остановить его – едва они попытаются колдовать, как Скуммель убьёт Лайелла. – Отпустить? – усмехнулся Скуммель. – С удовольствием. Но только если ты будешь хорошим мальчиком, Ремус, и ответишь на мои вопросы. – Что тебе нужно? – выдохнул Ремус. Боль снова начала грызть его ногу, и он понял, что теряет равновесие. Палочка в его руке начала дрожать, и Скуммель это заметил. Ухмылка расцвела на его лице. – Я давно догадался, что ты неспроста пробрался в стаю, – заговорил он. – Дамблдор всё знал. Он всегда всё знает, хитрый старикашка, и никогда никому не рассказывает всей правды. Даже тебе. Но не будем ходить вокруг да около. Тебе был нужен кинжал. Мне тоже. Ради него я не хотел выдавать тебя Гвилту раньше времени. Всё ждал, когда ты добьёшься своей цели, приведёшь авроров в его гнездо и устроишь хаос. Но всё зашло слишком далеко. Я не допущу, чтобы кинжал попал в руки Дамблдору, – он перехватил воротник Лайелла так, чтобы тот выпрямился и теперь они с Ремусом оказались лицом к лицу. – Отдай мне Верный Коготь, мальчишка, или я убью твоего отца у тебя на глазах. – У меня его нет. – Боль становилась жгучей, словно вся кость от щиколотки до колена превратилась в разбитое стекло. Ремус понимал, что долго не выдержит; нужно прислониться к стене, опереться хоть на что-то. Лицо Скуммеля исказилось, утратив всю свою красоту. – Врёшь! – злобно выдохнул он. – Даю тебе минуту, мерзкий зверёныш, потом убью его, убью тебя, и всё равно заберу кинжал! – Отпусти его, Скуммель, – твёрдо сказал Стив. Кончик его палочки был направлен прямо в лоб Скуммеля. – Кинжала у нас нет. Он лежит в развалинах церкви, на трупе Гвилта, если не погиб в огне и если авроры его не забрали. Отпусти этого человека, и отправляйся его искать. Мы не остановим тебя. Скуммель презрительно засмеялся ему в лицо: – Здесь я диктую условия! – Больше нет, – произнёс глухой и холодный голос. Скуммель круто развернулся к тёмному углу, из которого выступил Квентин – палочка поднята, серые глаза угрожающе мерцают. В ту же секунду Ремус и Урсула одновременно выкрикнули: – Экспеллиармус! Скуммель визгливо зарычал, как разозолённый лис, но было поздно – палочка вылетела из его руки, и Ремус поймал её в воздухе. При этом он потерял равновесие и едва успел навалиться плечом на стену, чтобы не упасть. Держа Скуммеля под прицелом двух палочек, еле сдерживаясь, чтобы не завыть от боли, он сквозь зубы велел: – А теперь отпусти моего отца, мразь. Скуммель выпустил воротник Лайелла и отступил в сторону, подняв руки. На его лице вновь заиграла лёгкая, скучающая улыбка. Лайелл со стоном свалился на пол, Ремус рванулся вперёд и поймал его, но тут же сам упал на колени рядом с ним. Из глаз брызнули слёзы – чёрт возьми, как же ему больно! – Мо… молодец, – прошептал Лайелл. Ремус прижал его к себе, и мужчина тут же застонал, из зажмуренных глаз потекли слёзы. Ремус в ужасе опустил его на пол: – Папа, прости!.. Сейчас, я сейчас… – Я в п-п-поряд… – Лайелл не мог толком говорить. – Ремус, дай я, – Урсула мягко положила руку ему на плечо, отталкивая его в сторону и начала колдовать над Лайеллом, нанося на него обезболивающие заклинания. – Боюсь, я не смогу его полностью вылечить. Нужно вызвать целителей из больницы Святого Мунго. – Сделай это, – бросил Квентин, не глядя на неё; его серые, опасно сузившиеся глаза не отрываясь смотрели на Скуммеля. – Нам надо немного поболтать с нашим приятелем, правда? Всё ещё выставляя перед собой руки и нахально улыбаясь, Скуммель отступил к стене. Его взгляд перебегал с искажённого яростью лица Ремуса на окаменевшее, неподвижное лицо Квентина, на сузившиеся, почерневшие от гнева глаза Стива. – Квентин, – мягко протянул он, растягивая губы в улыбке и склоняя голову набок. – Рад видеть тебя живым. А где миленькая мисс Феннелл… или, наверное, я должен сказать, миссис Хуперс? – Она потеряла ребёнка, – коротко и бесстрастно сказал Квентин. Губы Скуммеля дрогнули: – Жаль. Ты знаешь, я этого не хотел. – Этого бы не случилось, если бы ты не преследовал нас, – всё тем же безжизненным голосом продолжал Квентин. – Если бы ты просто оставил нас в покое. – Я лишь выполнял свой долг, – развёл руками Скуммель. – На моём месте ты бы поступил точно так же… Ну же, парни, вы не убьёте безоружного человека. Вы же герои, так? Благородные, честные и бесстрашные гриффиндорцы, верно? – Я с Хаффлпаффа, – ответил Квентин. – Я с Рэйвенкло, – сказал Стив. – Сейчас бы в тысяча девятьсот восемьдесят первом мыслить стереотипами, – зло усмехнулся Ремус. Скуммель закатил глаза, покачал головой: – Ну ошибся, с кем не бывает? Давайте поговорим спокойно. Вы всегда мне нравились. Я серьёзно. Я умею уважать достойных врагов. С некоторыми из них я даже умею мириться. Взять хотя бы Джуда Коулмана. – При чём здесь Коулман? – прорычал Квентин. Скуммель улыбнулся, с его губ сорвался смешок: – Не только я виноват в страданиях твоей возлюбленной, Квентин. Это Джуд Коулман навёл нас на неё и на тебя. Это благодаря ему мы с Долоховым установили слежку за тобой и смогли захватить Джин в заложники. Джуд Коулман – тот, кто свёл нас всех вместе. Он сложил руки на груди, и сперва Ремусу показалось, что Скуммель сейчас изобразит умоляющий жест, но вместо этого Пожиратель Смерти медленно отвёл в сторону галстук и расстегнул рубашку, показывая уродливый, багрово-красный шрам на груди. – Я уже не помню, кто из нас первым оскорбил друг друга, – тихо сказал он. – Не помню даже, что именно я сказал, и что ответил он. Но я до сих пор помню эту боль. – Он болезненно усмехнулся: – Джуд не собирался становиться зельеваром, хоть у него и были способности. Он стремился изучать Защиту от Тёмных Искусств. Когда Дамблдор стал директором, он позаботился убрать из библиотеки книги по наиболее сильным из Тёмных Искусств, но во времена директора Диппета у нас было намного больше возможностей свободно изучать их… Там-то он и научился этому. В библиотеке Хогвартса. – Научился чему? – спросил Стив. – Вырывать сердца, – Скуммель провёл пальцами по шраму. – Древнее заклинание языческих жрецов. Он решил испытать его на мне, и у него не получилось. Он заслуживал Азкабана, но его всего лишь исключили из Хогвартса. Даже палочку не сломали. Так что в следующие годы он здорово набил себе руку. Он улыбнулся, окидывая парней странным взглядом: – Я ненавидел его так же сильно, как вы оба ненавидите меня. Но я смог переступить через свою ненависть, и он тоже. Мы оба слизеринцы. Для великой цели мы готовы отказаться от гордости. Мы служили Тёмному Лорду по мере своих сил. Джуд Коулман был моим союзником. – И тем не менее, ты только что его предал, – презрительно сказал Ремус. Скуммель мягко улыбнулся, пожал плечами: – В конце концов, он пытался убить меня. Рано или поздно за всё приходится платить. – Тут ты прав, – Квентин улыбнулся, но улыбка тут же исчезла с его губ. – Тут ты чертовски прав. Авада Кедавра! Вспышка озарила комнату, на секунду превратив всё вокруг в сплетение чёрных теней и ослепительного зелёного света. А когда вспышка исчезла, Ремус увидел, как Эйнар Скуммель медленно сполз по стене и застыл на полу в нелепой позе, подогнув под себя ноги, раскинув руки, уронив голову на плечо. Его лицо не выражало ничего, кроме удивления. Квентин медленно опустил палочку. Его губы слегка дрожали, он не отрываясь смотрел в мёртвое лицо врага. Потом отвёл взгляд и тихо сказал: – Извините меня, Ремус, мистер Люпин. Я развёл здесь беспорядок. – Всё нормально, Квентин, – прошептал Ремус, хотя понимал, что во всём этом нет ни черта нормального. Шатаясь, он отступил назад и почти рухнул на пол рядом с отцом. Нога болела невыносимо, на глазах выступили слёзы. – Как… как ты сюда попал? – Через твою комнату, – Квентин кивнул в сторону другой двери, скрытой в тени. – Залез в окно и слушал через дверь, о чём вы говорите. Стив и Урсула сотворили из воздуха носилки, уложили на них Лайелла. Квентин и Стив унесли его в комнату Ремуса и уложили на кровать. Тем временем Урсула снова попыталась наложить на ногу Ремуса обезболивающее заклинание, на этот раз удачно: нога сразу же перестала болеть, хотя опухоль никуда не делась. – Спасибо, – прошептал он. Урсула молча кивнула, а потом внезапно ласково поцеловала его в лоб. Это было неожиданно, но очень естественно, и эта неловкая, невинная ласка помогла Ремусу даже больше, чем магия. Обезболивающее заклинание помогло ему нормальным шагом, не ковыляя, дойти до соседней комнаты, где лежал его отец. Квентин и Стив стояли в углу, тихо разговаривая о чём-то, но при виде Ремуса замолчали. – Мы будем на кухне, – тихо сказал Квентин и вышел из комнаты. Стив и Урсула тихо удалились за ним, оставив Ремуса наедине с отцом. Ремус присел на краешек кровати. Четвёрка Мародёров и Лили со старой фотографии встревоженно наблюдали за тем, как он дрожащими пальцами берёт с тумбочки стакан, как наполняет его водой из кувшина, как подносит его к губам отца, бережно приподнимая голову. – Скоро прибудут целители, – сказал он, чувствуя, как его душат слёзы. Лайелл отпил воды и слабо улыбнулся: – Мне уже лучше, Рем. Эта девочка починила мне несколько костей. – Этого не должно было случиться, – прошептал Ремус. – Я виноват, что он напал на тебя, я… – Хватит, – Лайелл накрыл его руку своей похолодевшей ладонью. – Тебе надо идти. – Нет, папа… – Со мной всё будет хорошо, Рем. Мальчик мой, – он ласково погладил Ремуса по руке. – Знаешь, за эти две недели я успел сто раз пожалеть, что отпустил тебя, но… но теперь не жалею. Ты очень храбрый. Ты прекрасный волшебник… Мой храбрый сынок… Ремус почувствовал, как слёзы брызгают у него из глаз. Больше не в силах сдерживаться, он сполз на пол, прижался грудью к кровати, а лбом – к руке отца. Другой рукой Лайелл медленно гладил его по волосам, пока Ремус горько всхлипывал, не зная, кого оплакивает – Сириуса, Адама, Камала, Лили, Марлин, Джеймса, Питера или самого себя. – Ты молодец, – прошептал Лайелл, когда рыдания затихли. – Теперь иди. Не дай этому мерзавцу уйти. Я буду ждать тебя. – Хорошо, пап, – Ремус поднялся, поцеловал отца в щёку. На самом пороге он обернулся: – Ты помнишь Адама Спайдерсона? Лайелл слегка вздрогнул: – Я слышал, он умер… – Да. Он погиб, спасая мою жизнь, пап. Он сказал, что прощает тебя. Он хотел бы, чтобы ты это знал. Лайелл слабо улыбнулся, прежде чем закрыть глаза. Ремус тихо вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Тело Скуммеля исчезло, Ремус не знал, куда парни его унесли, но был им благодарен: мерзавцу не место в его доме. Проходя через гостиную, он взял с пола куртку и, держа её в руках, прошёл на кухню. Урсула сидела за столом, и Ремус накинул куртку ей на плечи. Девушка встрепенулась и вопросительно посмотрела на него, в её глазах мелькнуло неудовольствие – мол, нечего со мной возиться! – Тебе идёт, – сказал Стив и внезапно слабо улыбнулся. Он медленно оживал, только сейчас осознавая, что Скуммель мёртв, что больше никто и никогда не причинит вреда его семье. А вот Квентин, наоборот, был сам на себя не похож. Ремус вспоминал о том, как две недели назад Квентин жарил яичницу на этой кухне, как шутливо жаловался на то, что Джин капризничает в еде, и ему было больно смотреть на то, как Квентин тяжело прислонился к шкафу, как тени синеют под его посуровевшими серыми глазами, внезапно вновь напомнившими Ремусу о глазах Гвилта. Он достал из шкафа маленькую фляжку огневиски и разлил алкоголь по четырём стопкам. Все четверо встали вокруг стола и в полном молчании выпили. Урсула запустила пальцы в сахарницу, разгрызла кубик сахара своими крепкими маленькими зубами, и почему-то Ремусу захотелось улыбнуться, глядя на неё. – Я пойду за Коулманом, – сказал Стив, опуская рюмку на стол. Квентин решительно кивнул: – Я с тобой. – Нет, – сказал Ремус. Квентин гневно взглянул на него: – Мой ребёнок мёртв, моя женщина ранена, я не могу просто сидеть и ждать… – Ты уже отомстил, Квентин, – Ремус шагнул к нему, попытался взять его за плечи, но Квентин отшатнулся от него, сжал кулаки: – Не тебе меня учить, Люпин! Ты сам… ты сам ввязался во всё это ради мести, ты… ты не смеешь меня останавливать… Из его глаз потекли слёзы. Ремус знал, что это не только из-за Джин и ребёнка. Квентин только что убил человека, пусть этот человек и был мерзавцем, пусть он и заслужил смерти, но такое никогда не проходит бесследно. Ремус шагнул к нему, снова взял его за плечи, и на этот раз Квентин не отстранился. Его била сильная дрожь. Глядя в никуда полными боли глазами, он прошептал: – Я говорил ей, что всё будет хорошо. Что пока мы будем вместе, мы справимся с чем угодно… «Скоро всё закончится. Мы победим Волдеморта. И всё станет как раньше. Даже лучше, Лунатик» Волдеморт мёртв, но ничто не стало лучше, ничто не стало как раньше, и уже не станет. Война ещё не окончена. Чудовище бьётся в последних судорогах, хватает новые и новые жертвы, пытаясь продлить свою жизнь, зубы и когти впиваются в беззащитные тела, льётся кровь, и это никак не закончится… Ремус обнял Квентина, крепко прижал его к себе, чувствуя, как тот вздрагивает от сдавленных рыданий, гладя его грязными руками по плечам, и не знал, что сказать. Он старше Квентина, пусть ненамного, но в такие времена, когда люди умирают, не успев пожить, те, кому двадцать один, кажутся стариками по сравнению с теми, кому восемнадцать. Он старше Квентина, и он знает, каково ему. Но он не мог ничего сказать, не мог найти слов, чтобы его утешить, потому что знал: таких слов не существует. – Значит, теперь вам нужно всегда быть вместе, – тихо сказал он наконец. – Вернись к ней, Квентин. Будь с ней. И вы справитесь с чем угодно, даже с этим. – Она ещё очень молодая, Квентин, – проговорила Урсула и положила ладонь ему на плечо. – У вас ещё будут дети. – А вдруг нет? – прошептал Квентин. Злость исчезла из его глаз, взгляд сделался беспомощным, он выглядел очень юным и очень напуганным. Совсем мальчишка, который ещё две недели назад даже не подозревал, что у него самого скоро будет ребёнок, а теперь ему придётся смириться с мыслью, что ребёнка не будет. Урсула крепко сжала тонкие пальцы вокруг его бицепса: – Будет или нет – ты не знаешь. И я не знаю. Но я знаю одно: если после всего того, что вы пережили, вы всё ещё вместе – вы будете вместе всегда, что бы ни случилось. Губы Квентина дрогнули, словно он хотел что-то сказать. Но он промолчал и взглянул на Ремуса. Тот улыбнулся ему: – Вернись к ней. Она ждёт тебя. Ты нужен ей. Квентин прерывисто вздохнул и вдруг тоже улыбнулся в ответ: – Спасибо. Я так ни разу и не сказал. Спасибо тебе… за всё. И тебе, Стив. – Тебе не за что меня благодарить, – покачал головой Стив. – Не забывай, я тоже следил за тобой и Джин, и помочь вам решился только потому, что хотел выгоды для себя. Я возвращаю тебе долг, Квентин. – Я никогда этого не забуду, – Квентин пожал Стиву руку. – Идите, – Урсула открыла дверь из кухни. – Об отце не волнуйся, Ремус. Я побуду с ним. Ремус взглянул на неё: – Слишком опасно. С минуты на минуту прибудут целители, авроры… – И что? Притворюсь обычной милой девушкой, которая… сама не своя… от страха… – Урсула притворно всхлипнула, и Ремус вновь почувствовал желание улыбнуться. – Всегда прокатывает. Её губы снова дрогнули, она зажмурилась, сдерживая слёзы, потом резко открыла глаза и сказала сердитым, дрожащим голосом: – Целители скоро будут здесь. Идите уже, и только попробуйте не вернуться. Трое парней вышли на крыльцо и на несколько секунд замерли, точно не зная, что делать дальше. Всего одиннадцать дней назад они точно так же стояли здесь, Стив – с поднятыми руками, Ремус и Квентин – направив на него палочки. Но больше нет ни Эйнара Скуммеля, ни Грегора Гвилта – тех, кто свёл их троих вместе. И сейчас пришла пора расставаться. Квентин и Ремус повернулись друг к другу. Ремус знал, что они прощаются и, возможно, навсегда. Конечно, он скажет аврорам, что сам убил Эйнара Скуммеля – самооборона, аффект от того, что Пожиратель Смерти сделал с отцом, всё понятно и объяснимо. Но его ложь разрушится сразу же, как только ему дадут сыворотку правды или проверят его палочку через Приори Инкантатем. Истинный преступник станет известен. Квентин должен уйти, и Ремус не должен, не имеет права знать, куда именно он уйдёт, где он и Джин, Бобби и Кэтрин, Дэн и Урсула найдут своё убежище. Квентин понял его без слов и протянул ему руку: – Я знаю, где тебя найти, а ты меня не ищи. Прощай, Ремус. Прощай, Стив. Он сел на метлу и взлетел, а потом растаял в тёмном небе. 13 ноября 1981 года. 20:37 Они возникли из ниоткуда на узкой и тёмной улочке магической части Мэйденхэда, и сразу же сорвались с места, двигаясь к своей цели быстро, тихо и решительно. В свете старинных бронзовых фонарей их фигуры отбрасывали длинные дрожащие тени. Они совсем не разговаривали друг с другом, пока не добрались до нужного дома. Как всегда, там не горел свет, окна и двери были плотно заперты. Ремуса это не удивило, так всегда было, когда он сюда приходил, и он всегда знал, что дом только выглядит тёмным и запертым – Джуд Коулман точно внутри. Главное, чтобы и на этот раз оказалось именно так. – Нам очень повезёт, если он в гостиной, – тихо сказал Ремус. – Если не увидим его сразу, ты проверишь подвал, я пойду на второй этаж. Увидишь Коулмана – сразу обезоруживай и накладывай Петрификус Тоталус. Увидишь Эмбер – не трогай её. – Понял, босс, – без иронии ответил Стив. Ремус шагнул к калитке. В прошлый раз, когда он пришёл сюда, калитка была защищена Заклятием Пылающей Руки. Он поднял палочку, собираясь отворить калитку заклинанием, но в этот момент она приоткрылась сама от внезапного порыва ветра. Ремус замер. Сколько он бывал здесь, все подступы к дому были напичканы магической защитой. Если её нет, это означает одно из двух: либо Джуд собирается покинуть дом с минуты на минуту, либо его здесь уже нет. Не раздумывая больше ни секунды, Ремус пнул калитку ногой и бесшумно перебежал садик. Когда, перепрыгнув через две ступеньки, взобрался на крыльцо, ногу снова пронзила слабая боль – напоминание о том, что будет, когда кончится действие обезболивающего зелья. Сразу же отбросив эту мысль на задний план, он встал справа от двери, держа палочку наизготовку, а Стив направил палочку на дверь и невербально отпер её. Замок еле слышно щёлкнул и дверь отворилась, открыв путь в сплошную темноту. Что-то не так, подумал Ремус. Слишком просто. Холод охватил его изнутри, к горлу подступила тошнота – они опоздали… – Идём, – прошептал он и тихо похлопал Стива по плечу. Выставив перед собой палочку, мужчина молча шагнул в дом, Ремус за ним. Зайдя в дом и оглядевшись по сторонам, он сразу понял: Джуд готовился к отъезду. Его глаза, глаза оборотня, мгновенно привыкли к темноте, и он заметил, что вся обстановка в комнате исчезла, даже фотографии были сняты со стен, оставив после себя светлые пятна на обоях. Вдоль стен стояли ящики и коробки, так что двигаться приходилось осторожно, чтобы не наткнуться на что-нибудь. Единственное, что ещё сохранилось от прежних времён – это длинный стол со множеством колб, змеевиков, мензурок и флаконов, протянувшийся через всю комнату. При виде этого стола Ремус ощутил смесь радости и злобы – значит, Джуд всё ещё здесь. Он бы не бросил свои инструменты. Он сделал Стиву знак рукой, и мужчина молча кивнул, тут же направлясяь к двери в подвал, аккуратно обходя ящики и коробки. Дверь заскрипела, когда он поднимал её. Внизу царила непроглядная плотная тьма, в которой даже зрение оборотня не могло ничего рассмотреть. Держа палочку направленной в темноту, Стив шагнул вперёд. Тем временем Ремус крадучись поднялся по лестнице на второй этаж, толкнул первую попавшуюся дверь. За дверью оказалась маленькая комната, совсем пустая, даже без ящиков и коробок. И тут Ремус услышал снизу грохот и крик. Он выскочил из комнаты, полетел вниз по лестнице обратно в гостиную. В темноте сверкнули две красные вспышки, и Ремус увидел, как между коробок мелькнула чья-то тень. – Я в ловушке! – крикнул Стив. Пригибаясь, Ремус подбежал к двери в подвал, она была закрыта, и Стив колотил в неё изнутри. – Алохомора! – крикнул Ремус, но дверь не открылась. – Отложенные чары, – усмехнулся где-то в темноте глубокий, мягкий голос Коулмана. – Спасибо за идею, Люпин. Скуммель мне рассказал. Но у меня сил хватит на подольше, чем несколько секунд. Ремус молниеносно развернулся и пальнул Обезоруживающим заклятием в сторону тени, мелькнувшей на противоположной стене. Заклятие попало в светлое пятно на том месте, где когда-то висела свадебная фотография родителей Джуда, и рассыпалось шипящими искрами. Джуд рассмеялся, скрывшись за ящиками: – Я-то думал, они пришлют авроров! А вместо этого здесь только вы! – Не радуйся раньше времени, Джуд! – громко сказал Ремус, двигаясь боком, стараясь всё время держаться позади ящиков. – Мы уже вызвали авроров, они будут здесь с минуты на минуту. Тебе же будет лучше, если ты сдашься сейчас. Джуд стремительно выскочил из-за ящиков, вскидывая палочку, и Ремус едва успел увернуться от красного луча. Тот врезался в стену позади него с громким треском, кусок отлетевшей штукатурки оцарапал Ремусу щёку, и тот скрипнул зубами от ярости. Коулман пальнул в него чем-то посерьёзнее, чем Оглушающее. Возможно, даже Круциатусом. Скорчившись под столом, он услышал, как сердито кричит Стив и как Коулман смеётся ему в ответ. – Сдавайся, чёрт бы тебя побрал! – глухо прокричал Стив из-за двери. – Редукто, Редукто!!! Он пытался взломать дверь изнутри – наверное, просто из отчаяния, знал ведь, что это бесполезно, пока действуют Отложенные Чары. Словно прочитав его мысли, Джуд крикнул: – Бесполезно, Томас! Посиди и послушай, как я убиваю твоего нового дружка, предатель! – Я всё знаю, Джуд! – крикнул Ремус из своего укрытия. – Я всё знаю, и авроры тоже знают! Они всё равно найдут тебя, так что хватит прятаться! – Знаешь? – спокойно переспросил Джуд. – Откуда знаешь? Нет, Ремус совсем не собирался рассказывать ему о письме Эмбер. Мало ли что этот безумец может сделать с ней за предательство. Поэтому он сказал лишь часть правды: – Скуммель раскололся. Перед смертью он всё рассказал. – О, – в бархатном голосе Джуда прозвучало уважение. – Вы убили его? Что ж, примите мою благодарность. Мне не доставляло никакого удовольствия работать с ним. Я всегда продолжал ненавидеть его… Круцио! Красная вспышка на миг озарила комнату, и Ремус с мгновенным промельком ужаса метнулся в сторону, увидел, как красный луч ударяет в стену там, где секунду назад была его голова, и по стене от пола до потолка зазмеились трещины. Ремус проворно откатился в сторону, за большую коробку, прежде чем выпалить заклинанием в сторону Джуда. Но опять промахнулся – заклинание лишь разбило вдребезги один из больших сосудов на столе, а сам Коулман, целый и невредимый, укрылся за пустым шкафом. Ремус понял, что он приближается к дверям, и его охватило отчаяние. – Тогда почему ты с ним сотрудничал? – закричал он. – С ним и с Гвилтом? Ты ругал его при мне, говорил, что он самая последняя мразь на земле! Зачем ты служил Волдеморту, который всегда презирал маглорождённых, таких, как ты? Джуд ответил не сразу. А когда заговорил, в его голосе больше не было издёвки: – Ради любимых людей. Ради жены и дочери. Ради лучшего будущего для них. Мы, слизеринцы, всегда умели идти к цели любыми средствами, и поэтому мы всегда будем на шаг впереди вас, гриффиндорцев. Скажи мне, Ремус, подумай честно и скажи: если бы у тебя появился шанс переступить через свою честь, свои принципы, и оставить в живых тех, кого любишь – что бы ты сделал? – Я не понимаю, о чём ты говоришь, – Ремус тряхнул головой, отгоняя мысли о тех, кого он любил. О Джеймсе и Лили, о Питере, о родителях. О Сириусе Блэке. – Какое лучшее будущее? То, где победил Волдеморт? – О, он бы победил, рано или поздно он бы обязательно победил, но речь не об этом. Я хотел одного – спасти себя и семью. Жена давно ждёт меня в другой стране, теперь с ней моя дочь, и скоро я буду с ними, а если даже сейчас явятся авроры и поймают меня – я ничего не скажу, и мои родные будут в безопасности… Все эти годы я служил Тёмному Лорду, потому что он платил мне честно и щедро, а вы, образованные волшебники, законопослушные дураки, воротили нос от меня, недоучки, исключённого из Хогвартса! И за что? За то, что я пытался избавить мир от одного подонка? Представь, насколько лучше был бы мир, если бы в нём уже много лет не было Эйнара Скуммеля! Снова мелькнула тень, и Ремус быстро выбросил вперёд руку с палочкой: – А ну, стой! В ту же секунду тяжёлый стол сдвинулся с места, въехал в стену, преграждая Коулману путь к выходу. Стеклянные сосуды столкнулись друг с другом, задребезжали, взорвались осколками. Спасаясь от них, Джуд метнулся назад, укрылся за шкафом, стряхивая осколки с длинной мантии. – Чёрт бы тебя побрал! – выругался он, впервые за всё время демонстрируя настоящий гнев. – Ох, зря ты сюда пришёл, Люпин! Я ведь не хотел убивать тебя. Так и сказал Гвилту: от Люпина больше пользы, если он останется живым… Так же как от Хуперса и Феннелл. Мы всегда решали это вместе, Грегор и я. Кому жить, а кому умереть. Он получал живых волков, а я – прибыль. Малфои, Лестрейнджи, Блэки – им всем нужны были кровь, сердца, кости для своих обрядов и зелий, но самим пачкать руки им не хотелось. – Я так и думал! – с отвращением ответил Ремус. – Тех, кто был нужен живым, одурманивали Империусом, а остальных убивали с помощью Авада Кедавра, которая не оставляет следов… Его слова были прерваны смехом. – Ты так и не догадался? – мягко спросил Джуд. – Напиток Живой Смерти, Люпин. Стандартная программа зельеварения шестого курса. Я всегда был одним из лучших учеников Слагхорна… Ни вкуса, ни запаха, никаких следов, и полная имитация смерти. Мне ничего не стоило добавить пару капель в волчье противоядие. Конечно, сердце оборотня в любом случае обладает большой ценностью, но всё-таки есть разница между тем, которое было извлечено из мёртвого тела и тем, которое ещё жило, пока его не вырвали из груди. – Значит, Моррис и Пейдж… – проговорил Ремус, чувствуя, как его охватывает тошнотворный ужас. – Да. Я, можно сказать, оказал им услугу – не вытащи я их из гробов вовремя, они бы пришли в себя под землёй… Ужасная участь, намного хуже, чем то, что я сделал с ними. А старушке Бобби повезло больше – её Грегор решил оставить в живых. Это была его идея – подбрасывать волчьи трупы вместо живых оборотней. Сыграл на тех же предрассудках, которые сам так люто ненавидел… Ну ладно, – его голос стал жёстче. – Надеюсь, ты всё слышал, Стив? Потому что тебе придётся рассказать всё это аврорам, прежде чем тебя запрут в Азкабане! – Вингардиум Левиоса! – палочка Ремуса рассекла воздух, и шкаф, за которым прятался Джуд, подскочил, взмывая под потолок, и тут же рухнул. Джуд ловко отпрянул в сторону, одним взмахом палочки привёл в движение длинный стол; крутясь, натыкаясь на ящики, рассыпая повсюду осколки стекла, стол проехался по всей комнате. Ремус едва успел отскочить. Разбитое стекло хрустело у него под ботинками, когда он бросился наперерез Коулману, крича: – Экспеллиармус! – Протего! – Коулман отразил его заклятие, и на секунду они замерли друг напротив друга, выставив палочки, тяжело дыша. Чёрные глаза Коулмана блестели в темноте. – Я ведь не хотел убивать тебя, – хрипло повторил он. – Эх, Ремус, лучше бы ты погиб в настоящем бою, пока была возможность… Эвеллокордиа! – Протего! – крикнул Ремус. Слева от него с грохотом распахнулась дверь подвала – Отложенные чары прекратили своё действие, Стив выскочил наружу и прокричал: – Протего! Два серебристых щита, один позади другого, возникли между ними и Коулманом. Заклятие Коулмана пробило оба, пролетело мимо Ремуса, опалив ему щёку, и ударило Стива в грудь. Тихо вскрикнув, словно не от боли, а от удивления, мужчина отлетел назад, врезался спиной в ящики и упал на пол. – Стив! – крикнул Ремус. Ответа не было. Коулман стоял неподвижно, палочка дрожала в его вытянутой руке. Скрипнув зубами от ярости, Ремус посмотрел на него сквозь разбитый магический щит, медленно тающий в воздухе, рассыпающийся на искры. Джуд медленно улыбнулся: – Это было смело. Но глупо. Через минуту твой друг умрёт, а я буду далеко. Настало время делать выбор между долгом и теми, кого любишь. Ты можешь погнаться за мной, или попытаться спасти своего друга. Решай! Развернувшись так резко, что полы плаща описали круг в воздухе, Коулман бросился бежать. – Петрификус тоталус! Инкарцеро! Ступефай! – исступлённо закричал Ремус, размахивая палочкой. Его заклинания, все до последнего, разбились на искры – Коулман невербально вызвал «Протего». Тихий вздох откуда-то сбоку привёл Ремуса в чувство, и он бросился к Стиву. Стив дышал. Прерывисто, со стонами, но дышал – значит, сердце ещё бьётся. Заклинание не убило его, но, похоже, серьёзно ранило. Ремус обхватил Стива за плечи, попытался приподнять. Ужасный скрип сломанных костей смешался с диким криком Стива. Ремус испуганно отдёрнул руки. Его ладони были в крови. Грудь Стива была разбита. Чёрный свитер пропитался кровью, кровь испачкала шею, выступила в уголках губ. С трудом сфокусировав взгляд на Ремусе, он прохрипел: – Надо было ловить сукиного сына… – Молчи, – Ремус опустился перед ним на колени, поднёс палочку к ране. «Субсисто сангрия» – чтобы остановить кровь. «Ленире долорем» – чтобы унять боль. Глаза Стива закатились, дыхание стало тихим и рваным. Как сквозь плотную подушку, до Ремуса донёсся хлопок аппарации, но он едва обратил на него внимание. – Моя семья, – прохрипел Стив. – Нора… Дин… – Ты вернёшься к ним, – Ремус сжал его холодную ладонь, поднёс палочку к ране: – Субсисто сангрия! СУБСИСТО САНГРИЯ! Снова и снова он пытался вызывать исцеляющие заклинания, но ничего не помогало – Стив истекал кровью. – Не понимаю, – простонал Ремус, почему не работает?! Стив сжал его руку. – Семья, – выдохнул он. – Моя семья… – Я расскажу им, Стив, – проговорил Ремус, смаргивая злые слёзы. – Расскажу, что ты погиб в бою. Ужас мелькнул в чёрных глазах. – Н-нет… не смей… – Ты – герой, Стив, – Ремус погладил его по руке, пытаясь успокоить. Стив застонал от боли, выплюнул кровь – совсем, как Фабиан Пруэтт когда-то. – Я – Пожиратель Смерти, – проговорил он, и в его голосе звучала такая боль и такая ненависть к себе, что Ремуса пробила дрожь. – Я убивал невинных людей… Пусть лучше думают, что я их бросил… – Нет… Нет, Стив! – Обещай, что ничего не скажешь. - Нет! – Проклятье, Люпин, я же умираю… – его голос звучал невнятно из-за крови, текущей изо рта. – Просто пообещай… Пообещай, чёрт возьми… У него не было выбора. Стив умирал. Как можно отказать человеку в последней просьбе? И Ремус взял его лицо в ладони, в последний раз взглянул в красивые чёрные глаза и чётко произнёс: – Клянусь, что не расскажу твоим родным правду о тебе, Стив. Болезненная улыбка, больше похожая на судорогу, отразилась на лице Стива. – Спасибо… – прошептал он. Его глаза смотрели в пустоту, словно он видел то, чего не мог видеть больше никто. На его губах снова появилась улыбка, на этот раз – настоящая, без боли, но очень слабая. И осталась навсегда. 14 ноября 1981 года. 07:17 Целители забрали Лайелла Люпина в больницу Святого Мунго и в одно мгновение вылечили ногу Ремуса. Прибывшие авроры долго допрашивали Ремуса, прежде чем аппарировали, забрав с собой тело Эйнара Скуммеля. Ремус не спросил, что с ним сделают, но ему было всё равно. Как и собирался, он сказал, что убил Скуммеля сам, и ему пообещали, что его действия будут расценены как необходимая самооборона. Непростительные заклинания для некоторых могут быть вполне себе Простительными, с грустной усмешкой подумал Ремус. Всё это время Стив лежал в лесу. Снова, уже который раз за эти сутки, у Ремуса на руках осталось мёртвое тело, но на этот раз не будет ни могилы, ни надгробного камня. Несколько часов он сооружал погребальный костёр, без магии, голыми руками ломая и укладывая сухие ветки. В конце концов Ремус окончательно продрог, и отправился погреться, но не смог долго оставаться в опустелом доме; абсурдная, но навязчивая мысль о Стиве, которому так холодно одному в заснеженном лесу, выгнала его наружу. У него уже не осталось сил горевать, остались только усталость и желание поскорее покончить с этим. Уже под утро, в самый тёмный предрассветный час, появилась Урсула и бросила на кучу веток тонкую папку с надписью: «Стивен Томас. Личное дело № 10499. Составлено и подписано Б. Краучем». – Как ты его достала? – спросил Ремус. Урсула только пожала плечами: – Хорошая воровка не станет раскрывать свои секреты. Они уложили Стива на спину, сложив оцепеневшие руки на груди. Он всё ещё продолжал улыбаться, хотя его тёмные губы уже посерели и застыли, а вокруг глаз появились глубокие черные провалы. Отойдя на несколько шагов, Ремус направил на него волшебную палочку и вызвал Драконье пламя. Это было сложное заклинание, но он не сомневался, что у него получится. Голубой огонь охватил кладку и тело, лежащее на ней. В полном молчании Ремус смотрел на то, как силуэт Стива и его улыбка тает в синем огне, и такой же горький огонь жёг его сердце, в котором он поклялся навсегда хранить тайну о том, как жил и умер отец мальчика по имени Дин Томас. Драконье пламя горит недолго. Вскоре от погребального костра и от бумаг Стивена Томаса осталась только зола. И сам Стив обратился в пепел и улетел в ночное небо вместе с последними голубыми искрами, и теперь никто, никогда не сумел бы узнать о нём правду. Пришла пора расставаться. Ремус был уверен, что куда бы ни отправится Урсула, где бы ни скрывались Квентин и Джин, они наверняка будут вместе. Они найдут остальных оборотней, попытаются собрать стаю воедино, и будут дальше жить, как жили – бороться и выживать. Но он не может пойти с ними. У него своя дорога. Он – волшебник, член Ордена Феникса. Он должен вернуться, а они – идти дальше. Он поступит, как ему велит долг. Грегор Гвилт погиб, и артефакт тоже погиб, работа Ремуса закончена, больше не надо врать и изворачиваться, он выжил, он победил – но тогда почему перед глазами мутно от выступивших слёз? Урсула взяла его за руку, и он сжал её пальцы. – Я хочу пойти с тобой, – хрипло сказал он. Урсула печально покачала головой. Светлеющее небо отражалось в её бледно-зелёных глазах, делая их прозрачными, как вода. Свободной рукой она погладила его по щеке. – Нельзя, – тихо сказала она. – Нельзя. Скорей беги: светает. Светает… Жаворонок-горлодёр своей нескладицей нам режет уши… Он пеньем нам напомнил, что светло, и что расстаться время нам пришло. Теперь беги: блеск утра всё румяней. Румяней день, и всё черней прощанье*. Ремус знал, что она права. Пусть они ни дня в своей жизни не служила Волдеморту, она всё равно преступница. Быть с ней – означает самому стать преступником, предать то, во что он верил и чему служил. Она понимает, что они не могут быть вместе, что если они попытаются, то рано или поздно долг и сердце вступят в непримиримую войну, и их чувства превратятся не в любовь, а в ненависть. Всё, что они могли сделать – это запомнить этот момент, запомнить друг друга и никогда не забывать. Ремус наклонился к ней, и Урсула поцеловала его своими прохладными губами. Не размыкая губ, держась за руки, они стояли так, слушая биение сердец друг друга, а ночь вокруг них светлела, и холодный ветер вплетал снежинки в их волосы. 16 ноября 1981 года. 9:22 Утро было пронзительно-голубым и насквозь промёрзшим. Верхушки елей, окружавших Хогвартс, побелели от инея, как и шпили на башнях замка. Тонкие стёкла в окнах тихо позвякивали от холода. – Так он создал крестраж, – сдавленно проговорил Ремус. Дамблдор медленно кивнул, не отрывая от него печального взгляда. – Северус считает это маловероятным, однако я уверен, что на своём пути к бессмертию Волдеморт не мог остановиться ни перед чем. Он убил столько людей, что наверняка мог попытаться это использовать. Да, я уверен, что он создал крестраж. Я думал, что это Верный Коготь. Но судя по тому, что ты рассказал, это не так. – Но ведь, быть может, его ещё можно найти и проверить? – Мы не смогли его найти, Ремус. Я лично осмотрел разрушенную церковь в деревне Бринси. Я смог установить, что Гвилт погиб там – остались кое-какие следы – но тела нет. Магический огонь слишком силён, чтобы оставить тело. Раз Верный Коготь тоже погиб в этом огне, значит, он не был крестражем. Просто очень сильным артефактом, который попал не в те руки. Волдеморт наверняка намеревался сделать его крестражем, но не успел. Крестраж – что-то другое. И мы его найдём. Ремус молча смотрел в окно, затянутое по краям морозными узорами. Зима обещала быть такой же холодной, как и в прошлом году. Хорошо, что отец укрыл розы в их саду – будет жалко, если помёрзнут… Мирная жизнь. Простые повседневные дела. Возможно ли это? Или это лишь мираж, и однажды жестокий тёмный маг вернётся, и вместе с ним вернётся война и кошмар? – Ремус, – тихо сказал Дамблдор. – Ты не хочешь о чём-нибудь поговорить? Поговорить хотелось о многом. О Сириусе, которого он встретил на пути в Азкабан и которого больше никогда не увидит. О клятве, которую вырвал у него умирающий Стив Томас. Об Эмбер Коулман, которая исчезла неизвестно куда вместе с отцом. О Кевине Муре, который, как сообщил «Ежедневный Пророк», вчера вечером покончил с собой в Азкабане, разбив голову о стену камеры. – Что мне делать дальше, профессор? – тихо спросил Ремус. – А что ты хочешь делать? – Что угодно. Отправьте меня куда-нибудь. Я готов на всё, профессор. Пожалуйста. Дамблдор грустно покачал головой: – Две недели назад ты говорил то же самое, и вот что случилось. Нет, Ремус. Я не могу поручать тебе ничего, когда ты в таком состоянии. Тебе нужно отдохнуть. Набраться сил. Ремус покачал головой. Ответить не мог – в глазах кипели слёзы, и он знал, что если заговорит, то не выдержит и заплачет. Какой, к чёрту, отдых, когда он не может отделаться от мысли о Фрэнке и Алисе, которых захватили в плен и свели с ума, пока он был слишком далеко, чтобы им помочь? Когда ночами он просыпается в ужасе, думая, что находится в зарешёченном лифте, и чувствует на своих руках засохшую кровь Адама? Когда каждый час, каждый чёртов час думает о мальчике по имени Дин, который никогда не узнает правду об отце? Когда Эмбер могла бы быть в Хогвартсе, подальше от обезумевшего отца, если бы он был хоть немного умнее? – Я мог бы справиться лучше, – прошептал он. – Я мог бы… – Послушай меня, – Дамблдор накрыл его руку своей ладонью. – Мы все совершаем ошибки, Ремус. Иногда груз ответственности слишком велик. Ты и твоё поколение столкнулись с такой огромной ответственностью, под которой могут сломаться и старики, не то что молодёжь. Ты не сломался. И не сломаешься. Мы все совершаем ошибки, и я в своей жизни совершил их бесчисленное количество. Но если я в чём-то и уверен, так это вот в чём: я не ошибся в тебе, Ремус. Я бы многое изменил в своём прошлом, но я никогда бы не изменил того, что решился взять тебя в Хогвартс. Я горд и рад, что воспитал такого храброго и благородного человека. Он печально улыбнулся: – В ближайшее время Барти Краучу будет не до тебя. Но он не забудет, что ты оказал ему сопротивление там, в Бринси. Тебе лучше некоторое время не попадаться никому на глаза, Ремус. Может быть, уехать из страны. Но знай: здесь, в Хогвартсе, тебе всегда будут рады. Ремус наконец смог улыбнуться и нашёл в себе сил посмотреть на Дамблдора. В его голубых глазах блестели слёзы, но они были полны гордости. … Отец всё ещё был в больнице. Ремус решил навестить его ближе к обеду: в середине дня в Больнице Святого Мунго не так уж много народу. Он зайдёт к отцу, и обязательно навестит Алису и Фрэнка. Может быть, когда-нибудь они выздоровеют. Может быть… Удивительно, что он всё ещё сохранил способность надеяться. Он зашёл в кухню и поставил чайник на плиту. Подождал, пока заварится чай, налил себе большую кружку и вышел на улицу. Закутавшись в толстый плед, с чашкой чая в руках, он сел на крыльцо и некоторое время сидел, пил чай и ни о чём не думал. Может, и в самом деле, мирная жизнь возвращается… В небе зажглась яркая искорка. Серебряный луч упал вниз, и превратился в маленькую полярную лисицу, пушистую, как облачко. Ремус замер. От неловкого движения чай выплеснулся ему на пальцы, но он этого даже не заметил. Патронус подошёл к нему, лисица высунула блестящий серебряный язычок и ласково лизнула Ремуса в щёку. – Спасибо, что вернул его ко мне, – сказала она голосом Джин Феннелл. И взлетела в небо, лёгкими прыжками уносясь по воздуху всё выше и выше. Ремус смотрел ей вслед, и на душе у него стало хоть немного, но всё-таки легче. *Шекспир, "Ромео и Джульетта" в переводе Пастернака