нелюбовь.

Питер. Питер тих. Питер тосклив. Питер уныл. Особенно осенью. Ничтожность и забытость серых улиц уже давно под кожей его смиренных обитателей. Тускло, а местами и мрачно; этот город ничего не даёт, но и не требует. За окном сгущаются тучи, уже который раз за неделю. Сидя на подоконнике, Ларин с надменным видом залипает в тёмный угол и без того слабоосвещённой комнаты. Он чувствует. Всё ещё чувствует запах сигарет. Будто это было не вчера. А вчера ли это было? Прошло как минимум недели две. Дурак, так можно полжизни просидеть. А дурак ли? Запах не перебить даже одеколоном. И не надо. Запах на удивление успокаивает, а не раздражает чуткие рецепторы. Голова запрокинута. Голова пуста. Опустошён и сам Ларин. Взгляд медленно переходит с угла, что, кажется, стал ещё темнее, на диван. А вот диван пропитан одеколоном. Ещё бы. Он ведь так в него вжимался. Ларин так его вжимал. Сильно и яростно. И очень отчаянно, будто с кем-то то делил. И проигрывал. Или уже проиграл. Он до сих пор не вернулся. Твоего Юлика, наверное, сейчас трахает другой. Водит по его волосам, губам, глазам, а ты сидишь здесь и таращишься на узенький диван. Любви тут нет и никогда не было. Так успокаивает себя Дима. Любви не было. Было желание. Желание есть и сейчас. Желание ведёт в пропасть, но, не доводя до конца, сажает у обрыва, заставляя гореть и никогда не потухать. Пропасть пахнет сигаретами. А чем пахнешь ты, Дима? Дима пахнет завистью. Напополам с ненавистью. Но он не хочет, чтобы этим запахом пропитался Юлик. Ровно как и не хочет, чтобы Юлик пах кем-то другим. Сейчас Юлику явно не до твоих запахов. Моргает и отводит взгляд, тяжело вздыхает. Проводит рукой по шее, другой хватает телефон. Номер в быстром доступе. Хотя Дима и сам способен на быстрый набор этого номера. Долгие гудки. Слишком долгие. - Да? - Онешко - Привет, Дим. - Онешко. - Да я это, я. Что-то случилось? Да. Спермотоксикоз. - Ты один? - Я у Юры. Значит, под хвост не долбится. - Не надоело деградировать? - Опять что ли? Не начинай, чувак.. Чего хотел? – Начинал раздражаться парень. - Тебя. Долгая пауза. - ..я целый вечер буду у Юры. И если мне..— - Забудь.. Удачного вечера. Гребню привет. – Меланхолично обрывает Ларин и сбрасывает. За окном темнеет. В душе давно темно. В темноте ещё холоднее. А ты помнишь, как грел ему руки? Как остервенело обнимал и дышал куда-то в шею. Так по-пидорски, Дима, так по-пидорски. С Онешко всегда всё по-пидорски. Но с ним так сладко. Он как молочный шоколад. Слишком простой и слишком приятный. И постоянно хочется ещё. Так приедь и забери. Если бы он знал, куда. Темно, очень темно. Скудно. Уныло. И очень темно. Не в силах более терпеть давящую тьму, Ларин спрыгивает с успевшего подзаебать подоконника, разминает затёкшую за долгие часы пустого созерцания шею и решает прогуляться. Если только дождь не ебанёт. Воздух на улице очень влажный, а влажность мразотна. Но дома ещё мразотнее. Дома только мрак, тоска и запах сигарет. Дима проходит один дом, второй, минует перекрёсток и ближайший торговый центр, огибает расположенный в сотне метров от пешеходок парк и всё никак не может остановить поток летящих на огромной скорости тревожных мыслей. Ему вовсе не хочется гулять. Сейчас хождение по городу не вызывает притока ни эндорфинов, ни норадреналина. Он просто идёт. Хотя, пожалуй, слегка успокаивает разве что тот факт, что среди прохожих ещё не попался ни один фанат. Или ненавистник. Дом, ещё дом, улица за улицей, пока при очередном переходе через дорогу полный тоскливой злобы взгляд не упирается в расположенный близ остановки бар. Пристанище мразей. Тут тебе не место. Да ему вообще мало где место, и это далеко не самое конченое заведение. Всего лишь очередной гадюшник для выблядков. Не первый и не последний. Очередной. Если бы Диме пришлось утверждать, что в таких заведениях он не бывает, то сам себя и окрестил бы пиздоболом. Бар встречает полумраком. Блядь. Как будто в квартире его было недостаточно. Душно, накурено и процентов на восемьдесят забито блядунами. Как он и думал. Проходит в центр, но решает сесть у стены. Заказывать что-либо желания нет ни малейшего. Просто сидеть. Народу так много, что никто и не заметит, а следовательно, не доебётся. Сколько он так уже сидит, сказать не то чтобы трудно, скорее нежелательно. Голова запрокинута, ноги разведены, руки покоятся на коленях. А взгляд то и дело перескакивает с очередного уёбка на входную дверь. Уйти? Люди, что проходят через ту дверь, разнообразны по внешности, а вот в душе, Дима уверен, все подобны друг другу. К голове медленно подкатывают боли. Но Диме похуй. Он продолжает сверлить посетителей взглядом.От одного к другому. От девицы в мини-юбке до парня с туннелями размера,обратно пропорционального длине мини-юбки. От одного кольца в носу до трёх в брови. Задымлённость помещения на удивление не препятствует рассмотрению деталей. Кто-то сидит за барной стойкой, кто-то танцует под новый хайповый трешак, а кто-то просто Дима. Уставший, нет, заебавшийся, грустный и злой. Был бы рождён женщиной, получал до охуения колкие комментарии в стиле«не доебали». Голова уже не просто болит, она закипает. Дима не взял с собой никаких таблеток. И он сомневается, что простое нахождение за пределами этого гадюшника хоть как-то облегчит его состояние.Короткие пронзающие боли порой прерываются противным гудением телефона. Но Дима знает, кто по ту сторону аппарата. И Дима не хочет слышать этот голос. Он хочет заставить обладателя сорвать этот голос. Хочет зарываться лицом в его волосы, царапать шею и ключицы, кусать за нижнюю губу и в конце концов, он хочет, блядь, не отпускать. Но отвечать на звонок совершенно..— - Слушаю. ..не хочет. - Привет, Дим. Я это, – неуверенно начал парень, – сказать хотел.. - По-прежнему слушаю. - ..да. Короче. Я скоро буду свободен, мог бы..— - Нет. - Э.. Ладно. Как хочешь. Ладно. - Я сам приеду. Он тебе адрес Хованского не скажет. - ..о-окей. Я тут на хате съёмной с чуваком одним.Обсуждаем монтаж. Минус Гребень. Адрес не проблема. - Вышли адрес по смс. - Хорошо, высылаю, – собирается закончить разговор Юлик. - И ещё одно, – едва успевает проговорить Ларин до сброса звонка. - М? - Ты снимаешь квартиру? - А. Не. Ну не совсем. Для ролика на пару часов сняли. Ну короче увидишь – всё поймёшь. Почему-то полегчало. - Скоро буду. – И сброс. Ларин – не Ларин, если последнее слово не будет за ним. Поездка действительно не отняла много времени. Даже с небольшими пробками добраться до нужного места удалось быстрее, чем планировалось. Присланный адрес оказался расположением полузаброшеннойкриповой на вид девятиэтажки. Почему только полузаброшенной? Ну кто-то же сдаёт здесь квартиры. Нужная, снятая Юликом, находилась на восьмом этаже. Поднявшись, Дима нажал на звонок и удивился, что здесь вообще работают звонки. Ответ не заставил себя долго ждать. Так как желанной фигуры в дверях он не увидел, открыл ему, видимо, тот самый ноунэйм. - Привет, – начал он. - Здравствуй. – Последовал незамедлительный ответ. - Входи, – с попыткой в вежливость сказал безымянный. – Я как раз ухожу. Как раз нахуй. Развернувшись в пол оборота, парень крикнул: «Юлик! Пока, братан, на созвоне». – И, помахав Ларину, покинул квартиру. Дима немного позалипал на спину уходящего и переступил порог. В квартире было на удивление уютно. Впрочем, поебать Диме на уют. Обшарпанные стены и разъёбанная мебель его бы не смутила. Пройдя немного по коридору, он остановился возле зеркала и не смог не приметить мешков под глазами, что боле уже походили на синяки. Ну, по крайней мере головная боль стала беспокоить меньше. Потупив немного у предмета декора – ну потому что по нужде на этом месте зеркало мог повесить только долбоёб–Дима направился осматривать первую ближайшую комнату, коих в квартире было, судя по планировке, три. Но, не успев дойти и до первой, услышал своё имя, доносившееся на другом конце коридора. - Я здесь, в ванной. Дима медленно прошёл до источника звука и распахнул дверь. - Привет, – слегка наигранно говорит Онешко. Взволнован? - Юлик. - Да? - Что ты делаешь? - Да руку порезал, пока видос снимали. – Скомкано отвечает парень. - Ты что совсем долбоёб? - Почему сразу долбоёб-то? Миша сказал, что у меня ещё хорошо получилось. – Попытался сострить тот. - Что получилось? Какой, блядь, Миша? - А. Ну тот чувак, что тебя впустил. Снимали с ним скетч про ножи из КС. Показал мне трюк. Решил повторить. Почти повтори..— - Еблан. - Да почему еблан-то?! Трюк сложный был. - Да не ты, а Миша твой. – Выплюнул Ларин. – Ножи, сука, не игрушка, нечего детям в руки давать. И, не дав парню возразить, усаживается на бортик ванной и выхватывает бинты. - Да, замечательные у тебя друзья, Юлик, даже обработать не помог, по съёбам дал. – Всё не успокаивается Ларин, выливая перекись на ватный диск. - Да я сам сказал, чтоб не напрягался, ему бежать куда-то надо было, я бы справился, – обиженно бубнил Юлик, подставляя руку. Порез был крупным. Но не уродливым. Его хотелось поцеловать. И целовать до тех пор, пока не заживёт. До тех пор, пока Юлик не научится не хвататься за всё подряд. Аккуратным движением он вложил правую ладонь Юлика в свою и медленно провёл большим пальцем вблизи кровоточащей линии. Юлик готов был поклясться, что его желудок сделал сальто – таким интимным это действие ощущалось. - Долбоёб. – Вновь проговорил Ларин, неотрывно смотря на тонкие струйки крови, каплями падающие в ванную. Ближайшие пару минут они провели в тишине. Ларин изредка нарушал её адресованными в адрес новоявленного друга ругательствами, а Юлик просто молчал, завороженно уставившись в свою ладонь, и лишь изредка кривил лицо от обжигающей боли. - Готово, приятель. – Завязав узел на бинте и скомкав в правой руке оставшиеся клочки и вату, констатировал Ларин. Тяжело выдохнув, Юлик осознал, что секунд десять не дышал. С Димой очень надёжно. Тяжело, но, боже правый, как же надёжно. - Спасибо.. Большое. – Отозвался Юлик. – Ты поговорить хотел, так? - Около того. – Проговорил Ларин, скользнув по Юлику взглядом сверху вниз. Вернув взгляд к глазам, он вполголоса продолжил: - Мне было херово. Да мне и сейчас не многим лучше. В квартире находиться невозможно. Там.. – Снова отвёл взгляд. - Скучно? - Пусто. Неуютное молчание, взгляды в потолок. Спустя какое-то время Юлик нарушает тишину: - Сам же говорил: «Залог долгих отношений – раздельное проживание». - А какие у нас отношения? – Как-то безучастно поинтересовался Ларин, слегка касаясь пораненной ладони, а затем и вовсе обхватывая её своей. - Мы.. Дружим. – Говорить получалось с трудом, ощущение чужой руки не давало чётко формулировать мысль. - Юлик. - Д-да? Резкое сокращение расстояния, нос касается уха, и чувствуется горячее дыхание: - Хочу дружить с тобой. Прямо сейчас. И медленно,поднеся израненную руку парня на уровень глаз, сплетает пальцы. - Ч-чувак. Хату на пару часов сняли. Скоро хозяин придёт. Отсюда уже валить пора. – Отвечает Юлик и с трепетом смотрит на переплетённые пальцы. Ларин тихо мычит, не переставая водить по уху парня носом. Юлик чувствует себя, как на первом свидании, где переспать спустя пять минут общения как-то стремновато, что ли. Ага, на свидании, с перекисью и ножами. С ножами, блядь, и с перекисью. Ну, и если не считать того, что они уже спали, и не раз, вот этих вот ёбаных ножей и чужой хаты, то да, как на свидании. А вместо букетика Ларин тебе мазь ромашковую купит, нахуй. От абсурдности ситуации парня всё-таки пробило на кек, что Ларина немного напрягло и заставило отпустить руку. - Чего ржёшь? – Поспешил поинтересоваться тот. - Ну, мы на левой хате, в одной из комнат которой куча цветастых ножей, сидим на ванной, из меня крови вытекло больше,чем из девицы после первого полового акта, а у тебя стояк и ещё мусор какой-то в кулачке зажат. Я к чему веду, Дима, я не буду трахаться с человеком, у которого в кулачке мусор. – И, договорив, парень заливается звонким, заставляющим Ларина широко улыбнуться, смехом. Онешко, Онешко, блядь, всё такой же ребёнок в душе. Поулыбавшись ещё секунд пять, Ларин снова придвинулся максимально близко и горячо прошептал: - Так поехали отсюда. К тебе, ко мне, неважно. Поехали. Вдвоём. По телу Юлика побежали мурашки. - Надо сначала всё прибрать. И отвезти ножи. – Как можно более собранно ответил тот. Разочарованно выдохнув, Ларин утыкается парню в шею. - Объясни мне. – Раздражённо начинает он. – Нахера. Снимать. Для ролика. Хату. - В моей дичайший срач со времени прошлого видоса. А эта комната – просто находка! Она вся под каэсочку отделана. Антураж, чувак! Да и разнообразие в роликах не помешает. А так как нужна нам по сути была только одна комната, и потому что мы такие охуенные, – тут он заметил скептический взгляд Ларина, который не поленился оторваться от шеи, – ну и потому что хозяин – брат Миши, он согласился отдать на время всю хату по цене комнаты. - Надеюсь, гостиную вы кровью не залили. –Поднимаясь с бортика ванной, сказал Ларин. - Не.. Там кое-чем другим.. – Увидев презренный, слегка надменный взгляд, брошенный в его сторону, закончить шутку Юлик не решился. Пройдя в комнату, что требовала уборки, Ларин узрел целую гору звёзд отснятого ролика. Они ведь его отсняли? - А куда ты их собрался везти? – Внезапно назрел вопрос у Димы. - Да к Руслану. Он их за два литра вискаря у кого-то одолжил. В душе не ебу, что за товарищ. К Руслану, блядь. Дима очень не любил, когда Юлик общался с Русланом. Они всегда находили общий язык, часто зависали вместе и никогда по-крупному не ссорились. С Русланом Юлику всегда было хорошо. Дима не любил Руслана. Дима завидовал Руслану. - Могу я поехать с тобой? – Как же тяжело дался ему этот вопрос. Нет. Не так. Как же трудно порой из утвердительной формы формировать вопросительную. Да. Да, вот так. - Да ну думаю, можно. – И, дав добро, Юлик принялся аккуратно (аккуратность – это сила) складывать ножи. Далеко не все ножи нуждались в том, чтобы их сложили, многие оставалось только убрать в специально отведённый рюкзак. И уж с этим-то Юлик справлялся на пятёрочку. Все остальные, приведённые в боеготовность, взял на себя Ларин. Хватит Юлику и одного пореза. Складывая очередной нож в полной тишине, Ларин заметил, что это был последний с раскрытым лезвием, и, приметив один дальний, поспешил потянуться к нему. Этот нож приметил и Юлик. Ну блядь, ну ёбаный в рот, ну Онешко. И снова лёгкое касание, перерастающее в полное соприкосновение. Левая, неповреждённая, кисть Юлика была такой же приятной, как и правая. Юлика в любом месте трогать приятно. - Ты чего? – Смутился парень. – Договорились же, ты разложенные убир.. – И, внимательно осмотрев комнату, тут же притих. - У меня вся квартира пропахла сигаретами. - Чего? – Прибывая в конфузе от чужой ладони поверх собственной, спросил Юлик. Ларин крепче сжал кисть. - Онешко, блядь. – Слегка пригнувшись, Ларин начал медленно приближаться. –Хочу. Твои сигареты. В своей квартире. Тяжело сглотнув, Юлик попытался убрать руку, но Ларин не позволил: - Почему ты ломаешься? - Зачем ты приехал? – Без тени колебаний выпаливает Юлик – от былого конфуза не осталось и следа. Но, не дав сказать и слова, продолжает, –поебаться, ведь так? Не поговорить, поебаться. Руку тут же отпустили. Ларин смотрел молча и безразлично, так, будто выслушивал отчитку мамки за беспросветное распиздяйство. Юлик смотрел дико и озлобленно. И очень часто дышал. Они сидели друг напротив друга. Вытерпев этот взгляд на себе где-то секунд с пять, Ларин уставился в стену и шмыгнул носом: - Давай попизди, что ты этого не хочешь. – И, не дождавшись ответа, продолжил, – ты лучше любой девки. Мне нравится трахать тебя, мне нравится трахаться с тобой. Я тебя не люблю, но не потому что уёбок, а потому что любовь надумана. Мне нравится заводить тебя и смотреть, как ты места себе не находишь, нравится обнимать да и вообще трогать, потому что параметры твоего тела в моём вкусе, нравится тащить тебя в свою квартиру и нравится думать, что тебе это тоже нравится.Нравится думать, что тебе нравится то, как это делаю я, а не кто-то другой.С тобой даже головная боль не так заёбывает.Всё это мне охуеть как нравится. Снова переводит взгляд на Юлика, не озлобленного и угрюмого, а растерянного и озадаченного, и утыкается в пол. Юлик вздыхает, шумно и раздражённо. Да, блядь. Ему это нравится. И после небольшой паузы всё таки решает ответить: – Я ни с кем другим спать не могу, Дима. Какое-то ебанутое ощущение. Мы не встречаемся, а я всё равно чувствую вину, когда с кем-то другим. Не хочу потом проебать всё, что в нашей дружбе было, из-за невсравшихся эмоций во время секса. Но и не хочу лишаться возможности касаться тебя там, где друг касаться не должен. – Щёки заливает краской. – Проблема лишь в том, что так не бывает. Ты либо ебёшься, либо дружишь. И, блядь, Дима, я не знаю, чего я с тобой хочу больше. На этих словах Ларин отрывается от созерцания ковра и медленно придвигается к парню. От Димы вкусно пахнет. Юлик хочет пахнуть так же. Собираясь начать монолог на тему того, насколько может быть полезен секс без лишних мыслей, Ларин внезапно понимает, что пиздёж на эту тему тоже будет лишним, и, так и не проговорив ни слова, медленно подносит своё лицо чуть ближе, заставляя парня шумно сглотнуть, имедленно вжимается в мягкие губы. По началу Юлик пытается сопротивляться. Нет. Юлик пытается убедить себя в том, что он сопротивляется. Ну, не получилось. Не фортануло. Побрыкались, можно и расслабиться. Награда за старания такая приятная. Рука скользит по шее, ведёт по челюсти и останавливается за ухом. Трогать Юлика за ухом одна из любимых фишек Димы. Трепетно оглаживать чувствительную зону и целовать до нехватки дыхания готовые на всё губы.Водить руками по телу Юлика в принципе одно сплошное удовольствие, а подкреплять сиё действо покусываниями и обменом слюны – кайф космических масштабов. Судорожно сжимая глаза и пальцы на руках, что сложены на коленях, Юлик всё-таки находит в себе силы это прекратить. Буквально через «не хочу» отлипнув от Димы, парень кладёт подбородок ему на плечо и проговаривает с отдышкой: - Сейчас сюда хоз.. хозяин придёт, а м-мы.. Дима не убирает руку, поэтому говорить ещё труднее. То, как тяжело Юлику даётся этот разговор, Дима ощущает всем телом. Парень рвано дышит, шумно сглатывает и яро жмурится. И как же это охерительно, слышать, как его сердце отбивает канонаду. - Ключи у него есть, значит? – спокойно, почти несбивчиво, спрашивает Ларин. - К-ко..нечно, он же, бля, хозяин. - Херово. - Д-давай просто всё по-фасту соберём и свалим, – говорит Юлик, распахивая наконец глаза. Не переставая оглаживать за ухом, спустя какое-то время Ларин говорит: - Такой чувствительный. У тебя никого не было все две недели? Юлик делает неудачную попытку мотнуть головой, но и этого для понимания Диме оказывается достаточно. - Я же говорил, не могу ни с кем.. – Дыхание почти восстановилось, но говорить было едва ли легче. – Чувак, мне кажется, надо это прекратить. - Я думаю, что ты слишком много думаешь, Онешко. Мы знаем друг друга лучше,чем прошлые партнёры, я забочусь о тебе, ты заботишься обо мне, мы можем говорить на общие темы, а можем просто потрахаться молча. Можем снять совместный ролик, а можем и провести трансляцию. Вместе. Я лучше какой-то тёлки, – говорит он, едва касаясь губами покрасневшего уха, – и ты это знаешь. Юлик вздыхает, наслаждаясь чуткими пальцами в волосах. - Как скажешь, чувак, как скажешь. Давай только закончим со всем этим, –указывает на оставшиеся ножи, – и свалим. - Ко мне? – С пробежавшей во взгляде искрой спрашивает Дима. А вместо ответа получает влажный, ленивый, но очень горячий поцелуй. Вот так бы сразу, Юлик, вот так бы сразу. За то недолгое время, что они потратили на уборку, Дима несколько раз притирался к Юлику то хватая за здоровую кисть, то рандомно целуя в плечо/скулу/шею, то кусая за ухо. Сам же Юлик на это старался не реагировать изо всех сил, и лишь заалевшие кончики ушей и вспыхнувшие щёки давали понять, что с силами у Юлика проблемес. Когда с уборкой было покончено, и мужчины стояли на пороге, Дима не выдержал и всё-таки спросил: - А нам обязательно отдавать их Руслану сегодня? Застёгиваясь и поправляя часы, Юлик цокнул. - Ты так не хочешь, чтобы я к нему ехал? Ларин нервозно дёрнул верхней губой. - А с какой стати мне хотеть, чтобы ты к нему ехал? Оба были полностью одеты и готовы с минуты на минуту покинуть квартиру. - Дима, я не вещь. Я могу ездить куда захочу и к ..— Его спина резко встречает стену. А желудок совершает новое сальто. Как там, нахуй? Бабочки в животе? Тогда у Юлика это Атла́с. - Ну неужели с ним тебе комфортнее? – Прижимаясь всем телом и тяжело дыша, шепчет Дима. - С ним я не ебусь. С ним слово «дружба» не потеряло смысл. – Вздыхает Юлик. Он знает: оставь Ларина надолго одного, без возможности интимной близости, тот тут же найдёт замену людям в таблетках. Колоться Ларин никогда не любил. Слишком много возни со стерильностью и слишком недвусмысленные следы на руках. А таблетки с собой таскать можно. Те, что по рецепту, и без него, запивая и просто глотая, одну, а может, и две. Юлик хорошо помнил последний раз их употребления. Дима не покидал квартиру около недели, был бледен, меланхоличен и отказывался выходить на любой контакт, будь то встреча или же просто переписка. Юлик тогда пожалел, что не мог быть рядом. Поэтому Диме нужны партнёры. Всегда. - Поехали уже к тебе, – сдаваясь, не отрывая взгляда от зелёных глаз, говорит Юлик. Дыхание смешивается. Мысли смешаны давно. - Хм. А что мы там будем делать? – Передразнивая до пизды популярный вопрос, спрашивает Дима. Улыбнувшись, но так и не сумев подавить смешок, Юлик выдыхает прямо в приоткрытый рот. И резко осознает, что Дима ловит этот смешок полной грудью. - Я не отпущу тебя к Руслану, ты же знаешь. – Вдруг начинает он. – Мы опять посрёмся, а после ты уйдёшь, забрав с собой всякое желание ни то чтобы трахаться со мной, но и вообще коммуницировать. Юлик не хочет это слышать. Пару секунд смотрит в зелёные, такие тёмные и полные желания глаза, а затем медленно и влажно вжимается в рот Димы. А в перерывах между поцелуями и укусами шепчет, почти касаясь уха: - Мы. Влажный поцелуй в губы. - Поговорим. Укус в подбородок. - Об этом. В нижнюю губу. - Позже. Горячее дыхание в шею, губы ведут по тонкой коже. Дима покорно соглашается. - Хороший мальчик. – Дышать тяжело, а потому каждое слово даётся Юлику с большим трудом. Так горячо, так жарко стоять на пороге, полувоздбуждёнными и полностью сгорающими. - А теперь поехали. – Лаская дыханием шею, шепчет Юлик. – Пока я в штаны не спустил. А Ларин лишь сильнее жмурит глаза в благодарном безмолвии. На людях трудно держать себя в необходимых рамках. Но Дима справляется. А вот Юлик не очень. Такси спасает. Водитель не отвлекается и едет на удивление малолюдными путями. Юлик пишет Руслану, что не сможет заехать сегодня. Дима смотрит, как один дом сменяет другой. Оба заняты своим, но в мыслях давно переплетены телами в спальне. Пока они едут, тучи за окнами становятся все более явными, и в один миг проливается дождь. Дождь, что сопровождает их до самого дома. Расплачивается с таксистом Дима. Пока он это делает, Юлик находится в паре метров и не спешит укрыться от дождя под крышей дома. Он просто стоит, задорно задрав голову, и позволяет каплям падать на лицо. Заметив это, Дима дожидается, пока такси скроется из виду, притягивает Юлика за здоровое запястье и целует в намокшие малиновые губы. А парень только удовлетворённо выдыхает и раскрывает рот шире. Кончики языков соприкасаются, слюна смешивается с дождём, а ладонь Димы трепетно оглаживает кисть. - Ты как ребёнок – радуешься всякой хуйне. – Едва ли отстранившись, шепчет Дима. Малиновые губы растягиваются искренней улыбкой. - А ты мой папочка? – Со скрытым за улыбкой смущением шепчет в ответ Онешко. Губы начинают дрожать. Капли бегут по шее и падают на ключицы. Большой палец левой, свободной, руки проходится по дрожащим от холода губам, а низкие нотки голоса Димы заставляют пальцы на ногах поджаться. - Я тот, кто поднимется с тобой в квартиру, – не убирая рук, прямо в губы говорит он, – снимет с тебя всю промокшую одежду и никуда, блядь, этой ночью не отпустит. Слышать такое приятно. Слышать это от Димы приятно. - Надеюсь, сейчас нас никто не видит, а если и видит, то не узнаёт. – Обдавая чужой палец дыханием, говорит Онешко. А вот Диму, кажется, не ебёт. Он по-прежнему держит Юлика за кисть, не отводя взгляда от потемневших карих глаз. Охуительно красив. А потом убирает с губы палец и утягивает парня в сторону своего дома. Лестницы подъезда они преодолевают с трудом, то останавливаясь и кусая друг друга в изгиб шеи, то спотыкаясь и матерясь, не желая расцеплять рук. Квартира встречает холодом и мраком. Дима заводит юношу в комнату и наконец отпускает руку. - Вот так ты проводишь своё время? – Кидая изрядно намокший рюкзак с ножами возле дивана, говорит Юлик. – В тишине и темноте? - Нет. Ты мог бы приезжать сюда чаще, и тогда ответ был бы «Нет». Пошли в ванную, примем душ, и тебе ещё нужно сменить повязку. – Как-то безэмоционально отвечает Дима. Юлик переводит взгляд на кисть и понимает, что Дима прав: бинт сместился, размок и потерял свою эффективность. Да и обработать рану бы снова не мешало. - Идёшь? – Вытягивает его из раздумий глубокий голос. Он всегда был таким глубоким? Юлик несколько раз быстро моргает, а затем следует за источником звука. Свет бьёт по глазам. Даже за такое короткое время нахождения в квартире они успели привыкнуть ко мраку. Юлик жмурится и трёт глаза. Дима пользуется этим моментом и аккуратно цепляет перебинтованную кисть. Юлик замирает. Надёжный. - Ч-что? – Непонимающе вопрошает Онешко. Ларин продолжает изучать ладонь. - Бинт сместился, но рана не раскрылась. – После непродолжительного осмотра наконец выдаёт он. А затем покидает ванную комнату, оставляя Онешко в полном недоумении, чтобы, спустя минуту, вернуться, держа в руках чистую одежду и ножницы. - Зачем ножницы? –Зарождается самый логичный вопрос. Не тратя времени на разъяснения, Дима просто берет парня за руку и разрезает сползающий бинт. - А. – только и может сказать Юлик. – То есть ты.. мы... вместе под душ пойдём? Ларин лишь одаривает парня скептическим, наполовину заёбанным взглядом. - Я могу подождать тебя, а могу и зайти с тобой, мне поебать, Онешко, решай быстрее. Зажмурив глаза и набрав в лёгкие как можно больше воздуха, Юлик отворачивается, немного молчит, а после, развернувшись в пол оборота, протягивает Диме левую руку. Тот соображает не сразу. Изящная. Особенно запястье. Ларина уже даже не злит татуировка, портящая вид. А когда-то это было основной темой их ссор. Дима пытался выяснить, что и кому таким образом пытался доказать Юлик, а сам Юлик просто слал Диму на хуй. Теперь же Дима привык. Потому что татуировка – это тоже Юлик. Ларин протягивает руку в ответ. Кончиками пальцев едва ощутимо ведёт вдоль линий рисунка, такого красивого, но такого ненужного, а в конце пути крепко обхватываетпротянутую кисть. Юлик прикусывает губу и тянет мужчину на себя. - Я хочу тебя раздеть. – Слышит он сквозь шум крови в ушах. Мокрые до ниточки, стоят в ванной комнате, держась за руки. Замолкнут оба, и, кажется, услышат стук собственных сердец. Парень тяжело дышит, а Ларин тем временем расцепляет руки и принимается за исполнение своего желания. Юлик покорно помогает. Так, спустя минуту, на полу оказываются и футболка, и штаны, и рубашка. Это ведь не любовь. Целоваться под горячими струями приятно. Нежно вести рукой вдоль позвоночника, до самой шеи, и вплетать пальцы в волосы затылка. Не любовь. Кусать в плечо, царапать бёдра, а потом трепетно обхватывать поперёк живота, приставив к стенке. И шептать, шептать, горячо уткнувшись в ухо. А после снова кусать и оставлять горящие засосы. Юлик стоит,уткнувшись в стену лбом и широко расставив руки, ему трудно дышать, рана неприятно саднит, капли быстро стекают по лопаткам и позвоночнику, а на члене сомкнута нетерпеливая рука. И больше никого Юлик не хочет на своём теле так, как хочет Диму. В ушах лишь шум воды и жаркий шёпот. Любви нет, но есть последствия. - Никогда бы тебя к Хованскому не отпускал.–Одаривает внезапной фразой юношу Ларин. - Серьёзно, Дим? Из всего, что можно сказать в этот момент, ты выбираешь разговор о Хованском. - Хорошо. Как новый ролик, приятель? Юлика вновь пробивает на кек. Небольшой такой. Но трудно скрываемый. - Ну, последствия готовящегося ролика ты уже видел. А предпоследний можем вместе глянуть. Толька-ах, – тело пробивает мелкая дрожь. Дима невесомо коснулся большим пальцем уздечки. Юлик старается выровнять дыхание. Но ему попросту не дают этого сделать.. - Дыши глубже. Помнишь, как тогда, на твой день рождения, как мы с тобой учили. – Говорит вполголоса Дима. При глубоких вдохах и выдохах оргазм крепче. - Ты не.. да.. ёшь. - Ну ты же способный мальчик. Справишься. – Договаривает Дима и быстро, одним изящным движением, располагает свободную руку у Юлика на шее, под самым кадыком. Юлик только прикрывает глаза. Как мы с тобой учили. Вдох. Выдох.Ещё один вдох. Уже поглубже. Глубокий и медленный выдох. Каждая попытка вздохнуть. Каждое стремление скорее выдохнуть. Дима чувствует всё. Юлик очень старается. Хороший мальчик. Когда парень кончает, они все же принимают душ. А после идут на кухню, где Дима заваривает чай. Дима помнит, как Юлик любит пить чай после душа. И после того, как кончит, тоже. А Дима любит давать Юлику повод пить чай. Это не любовь. Но и чай не сигареты.