Слабости

— Акааши! Вот скажи, я правда сегодня был очень крут, правда? Моя диагональная их просто повергла в шок! Я был в ударе, такой «бам!» — и мяч об пол на их стороне, «бдыщ!» — и у нас ещё пять очков! А ты видел… Акааши! Эй, Акааши, ты меня слушаешь вообще? Не игнорируй меня, Акааши! Высокий брюнет устало выдохнул и обернулся. Неугомонный Бокуто, очень довольный результатами сегодняшней игры против Убугавы, снова увязался за ним после волейбольного клуба. Последнее время этот придурок таскался за ним абсолютно повсюду, ни на минуту не затыкаясь о собственных крышесносных достоинствах и неповторимых талантах, хохоча или возмущённо бурча в зависимости от настроения и привлекая внимание сокомандника к собственной драгоценной персоне всеми доступными (и не очень) способами. Проигнорировать такого было трудно. — Вообще-то именно я подавал тебе большинство пасов. И ты бы сыграл лучше, если бы половину второго сета не шатался по площадке с убитым видом после пары удачных блоков от противника. — Акааши! Ты же должен был меня похвалить! — Мм. Бокуто ненадолго сник. Вообще, Акааши в последнее время казалось, что парень вёл себя странно. Любой другой бы наверняка не заметил почти никаких изменений, но лучшего друга Котаро обмануть было труднее. «Слабость Бокуто №24: если он чего-то задумывает, то никогда не размышляет дважды до того самого момента, пока план полностью не провалится. Действует спонтанно». Теперь же Бокуто мог по несколько минут впустую хлопать своими совиными глазами, «выпадая» прямо посреди тренировок и школьных уроков, изображая при этом на лице активную мыслительную деятельность и лёгкую несвойственную ему полуулыбку. «Влюбился, наверное», — констатировал очевидный факт Коноха Акинори, третьегодка-доигровщик волейбольного клуба академии Фукуродани. «Ему просто вредно так много думать», — невозмутимо отреагировал Акааши Кейджи, лучший друг Бокуто Котаро, вице-капитан и талантливый связующий той же команды. На самом деле Акааши волновался за своего непутёвого товарища, который, в свою очередь, кидал на него странные взгляды и таскался по пятам, как приклеенный. Ну и несмолкаемая болтовня, она тоже выбивала из колеи. Нет, конечно, молчаливым-то Бокуто и раньше не был, но чтобы вот так… Вообще, всё это было подозрительно. Прежде Бокуто никогда ничего не скрывал от своего лучшего друга, наоборот заваливая его любой бесполезной информацией, приходившей ему на ум. Количество бесполезной информации, впрочем, за последнее время ничуть не уменьшилось и даже возросло раза в два, но Акааши казалось, что Бокуто хотел ему о чём-то рассказать. Хотел, но почему-то никак не мог решиться, а потому скрывался за якобы обычным для него поведением. Вот же балбес… Кто бы говорил, в общем-то. — Нэ, Акааши. Ты, кстати, сегодня тоже хорошо постарался. Хотя я был круче, — через минуту Бокуто уже очнулся от мимолётной обиды на сокомандника и как ни в чём ни бывало улыбнулся. Тот не стал отвечать. Даром что пятый игрок среди юниоров в Японии и капитан команды, да ещё и на год старше самого Акааши Кейджи, а потому — с приставкой «сан». На благоразумие Бокуто это никаким хорошим образом всё равно не влияло, и даже наоборот. Волейбольный дурак — таким уж этот парень являлся по жизни… Хотя, именно это ведь и делало его особенным. — Акааши! Можно я сегодня у тебя переночую? — Извини, у меня другие планы на вечер. Бокуто уже открыл было рот, чтобы настоять на своём, но тут же как-то странно дёрнулся и отвернулся, пряча мелькнувшую в чертах лица несвойственную ему грусть. Акааши нахмурился — его друг никогда так себя не вёл, даже несмотря на его постоянные перепады настроения. Слишком всегда был упёртый… Да и в эти последние дни ни разу вот так просто не отступался, когда уставший Акааши пытался отвадить его от себя и отправить домой. Сейчас же Бокуто… — А… Ага. Я тогда пойду… Наверное. Кажется, придурка нужно было срочно спасать. И чем быстрее, тем лучше. Заодно можно было разобраться и с собственными проблемами и подозрениями (надеждами?), которые довольно давно могли бы стать известны уже многим, но пока были разделяемы только им одним — благодаря спокойствию и железной непроницаемости характера. А любые другие планы на вечер могли подождать.

***

— Ваау, да эти онигири просто божественны! — Бокуто Котаро качнулся на стуле и радостно оскалился. Он мгновенно затолкал в себя ещё две штуки сразу и продолжил с набитым ртом, — Пофему ты меня ранфе ими не кормил, Акаафи? Кейджи пожал плечами и, будто что-то обдумывая, отвернулся к окну. Вот всегда было так! Акааши его игнорировал самым бессовестным образом! Хотя нет. Он только делал вид, что игнорирует: Бокуто это проверял. Если Акааши казалось, что у его семпая и лучшего друга что-то случалось, то от холодного безразличия на лице не оставалось и следа. Вот, например, когда в прошлом месяце Котаро притворился, что подвернул ногу на улице, Акааши, казалось бы полностью ушедший мыслями в свои загадочные акаашины дали и находившийся на несколько шагов впереди, взволнованно встрепенулся ещё до того, как Бокуто начал истошно молить о помощи, сдерживая изо всех сил своё веселье. Конечно, потом за такую шутку он получил от Акааши по голове волейбольным мячом, но ведь эксперимент действительно стоил как честно заработанной шишки, так и одного дня уже настоящего игнора со стороны любимого сокомандника. Или когда Бокуто на самом деле расстроился из-за проигранного матча в одном из важнейших турниров на прошлом году обучения… Акааши тогда вообще был первогодкой, но из всей команды лишь ему одному удалось вывести аса из затянувшегося состояния депрессий, в которое он тогда впал. Вообще, Акааши знал Бокуто намного лучше, чем кто бы то ни было ещё. Спокойный и сосредоточенный, он являлся полной противоположностью своего взрывного товарища, но это делало дружбу только крепче, а взаимопонимание — глубже. И пускай Акааши был таким безэмоциональным или даже слегка раздражённым на вид — на самом деле он внимателен и тактичен, Бокуто не мог этого не понимать. Быть может, многие его положительные качества он понимал даже чересчур хорошо… Но узнать, о чём думает Акааши, для Котаро было практически невозможно. Зато схема работала с точностью наоборот: Акааши Кейджи мог улавливать настроение друга по малейшему его движению. Хотя в этот раз Бокуто был уверен, что ему удавалось скрывать свои мысли за обычной весёлостью намного успешнее, чем обычно. Акааши не должен был ни о чём догадываться. Не должен был знать, что он нравился своему семпаю и лучшему другу. Что нравился уже не как друг. И теоретически Бокуто понимал, что ему нужно было проводить с Акааши меньше времени, нужно было вести себя ещё более как обычно, но — не получалось. Быть рядом хотелось отчаянно, не испортить хорошие дружеские отношения — тоже… Это была тайна, которую Акааши, слава богам, не знал. Точно не знал, не знал, как и все остальные сокомандники — а иначе разве бы пригласил к себе сегодня домой поужинать, вспомнив о том, что запланированные дела отменились в связи с приближавшимися выходными? И сейчас сидел так расслабленно, думая о чём-то — наверное, о прошедшем матче, он был действительно весёлым, — и смотрел в окно. Бокуто отодвинул от себя тарелку с онигири и вздохнул. Акааши не обращал на него внимания, и, кажется, сейчас на самом деле мыслями был где-то далеко. А может быть, наоборот, даже чересчур близко? Короткие растрёпанные волосы чёрного цвета, полуприкрытые и как будто бы печальные серые глаза, равнодушное выражение лица… На несколько сантиметров ниже Бокуто и намного более хрупкий, Акааши выглядел старше своих лет. Казалось бы, никогда не выделял своего лучшего друга из остальных сокомандников, — называл сухо и уважительно «Бокуто-сан», — и не замечал старшинства. Часто даже наоборот играл для него — только для него — роль заботливой «мамочки», напоминая о таких, например, гадких вещах, как подготовка к экзаменам или зимняя тёплая одежда. А без него Бокуто со всей свойственной ему беззаботностью легко забывал о половине своих же собственных планов… Котаро усмехнулся в ответ на свои мысли и по-совиному прикрыл один глаз, продолжив рассматривать чётко очерченную вечерним светом фигуру сокомандника на фоне окна. Акааши был так красив… Здесь и сейчас, Бокуто бы хотел остановить это мгновение и продлить его вечно. Было так хорошо и спокойно, что не хотелось даже разговаривать… Мысли текли всё медленнее, зато можно было мечтать. Представлять, что они с Акааши встречаются. Тогда всё было бы по-другому… Вот Бокуто встаёт, потягивается и негромко окликает своего парня. Тот оборачивается, слегка наклоняя голову, смотрит чуть раздражённо, — как обычно, — но Бокуто знает, что он не сердится. Он тоже любит, а потому — просто ждёт, немного опустив веки. Бокуто медленно подходит, кладёт свою руку на плечо сидящего Акааши и ловит его пристальный взгляд, глаза в глаза. Смотрят долго, и Бокуто улыбается. Потом наклоняется ниже, переводит взгляд на чужие мягкие губы, чуть выдыхает… — Бокуто-сан, послушай. Ты когда-нибудь целовался? Парня буквально подбросило со стула. Он широко распахнул глаза и с грохотом отскочил в противоположный угол комнаты, поражённо уставившись оттуда на своего лучшего друга и сокомандника, только что задавшего свой прозвучавший слишком резко в мягкой вечерней тишине комнаты вопрос. Акааши что, уже научился читать его мысли? Сердце в груди пару раз гулко стукнуло, но Бокуто мгновенно проглотил его обратно и быстро затряс головой. — Че… Чего? — Ты целовался когда-нибудь, Бокуто-сан? Это обычный вопрос, мне просто интересно. Ты как-то странно реагируешь. Извини, если… По лицу Акааши не было понятно, говорил ли он серьёзно и что вообще имел в виду. Как и раньше, его поза была расслабленной, но теперь он смотрел прямо на друга. Этими своими серыми глазами. И, кажется, действительно не издевался, действительно просто спрашивал. Бокуто аккуратно подобрался поближе и снова опустился на стул. — Целовался… С девчонкой? — уточнил, и тут же очень сильно захотел себя ударить. Серьёзно? Он так и спросил? А с кем же ещё, если не с девчонкой? Акааши же не знал… Не знал о том, что… Ни о чём не знал, так что не мог иметь в виду ничего другого. — Ну да. В голове Бокуто всплыло далёкое воспоминание, когда давно, ещё в средней школе, он однажды позвал одноклассницу гулять и в конце они поцеловались. По-детски, по-дурацки так, неумело — просто прижались губами друг к другу и замерли, не зная, что делать дальше, тихо дыша и заливаясь краской от смущения. «Слабость Бокуто №6: он любит покрасоваться». И поэтому сейчас, переведя дыхание, Бокуто с гордостью выдал: — Конечно! Акааши несколько секунд помолчал с невозмутимым видом, а потом снова заговорил. — Научишь, пожалуйста? — … — Научишь меня целоваться? Знаешь, ты же всё-таки старше. Так и знал, что у тебя есть опыт. В моём классе почти все когда-либо уже целовались, ну, и мне интересно узнать… каково это, — Акааши немного потеребил пальцами, подбирая слова. Бокуто медленно моргнул. Потом ещё раз. Уши, кажется, предательски порозовели. — Но я же парень. Акааши пожал плечами. — Вообще, нууу… — для Бокуто это был шанс. Акааши предлагал сам, а значит, если он выполнит его просьбу, то это не будет выглядеть так, будто Котаро влюбился… А Акааши, видимо, обращался к нему как к семпаю и лучшему другу, не более. В этом же не было ничего предосудительного, верно? Всё… Было нормально? И если они поцелуются, то… Ничего страшного? Акааши поднялся и встал возле окна. Бокуто нерешительно подошёл следом, помялся пару секунд, а потом резко зажмурился и кивнул. — Т-ты… Ты только успокойся, — посоветовал то ли себе, то ли — непонятно зачем — абсолютно спокойному на вид Акааши, и одним решительным движением ткнулся в чужие губы и замер. На этом весь его опыт заканчивался, и что делать дальше, он не совсем понимал. Акааши легко и мягко коснулся его ладони, провёл по плотно сжатым губам влажным языком и осторожно выдохнул, смешивая дыхание. Бокуто поддался и расслабился, принимая роль ведомого: позволил слегка прикусить собственную губу, запустить в приоткрывшийся рот язык, очертить им свои зубы… Сердце в груди билось учащённо, а сознание мутилось. И казалось, что за спиной вырастали крылья, по коже пробегали мурашки, когда Акааши сжимал его пальцы, когда он забирался ладонью под футболку Бокуто, когда языки встречались и скользили плавно — так остро, там мистически-сладко всё ощущалось, так необычно и странно… И лишь когда Акааши запустил и вторую руку под его футболку, провёл между лопатками — Бокуто как обухом по голове огрело внезапное осознание. Кейджи умел целоваться. Он упёрся руками в его грудь, разорвал поцелуй и, судорожно хватая воздух широко раскрытым ртом, отпрыгнул к столу. — Ты умеешь! — Бокуто активно жестикулировал, помогая себе руками выразить мысль. — Ты умеешь! — Зато ты — нет. Сейчас Акааши легко улыбался. В глазах — ни тени раздражения или недовольства, или раскаяния за свой поступок, а только открытый и честный взгляд. Это заставило Бокуто ещё сильнее вылупиться на кохая. Только что — это была шутка? Но Акааши не шутил почти никогда. Он… Издевался? Знал что-то и потому устроил эксперимент? Проверку? — Ты-ы-ы… За что? — единственные слова, которые в результате удалось сформулировать, выдохнуть вышло с каким-то возмущением и укором. — Но разве ты сам не этого хотел? Тебе не понравилось? Несколько минут Бокуто молча сжимал и разжимал кулаки, хмурясь и кусая губы, а потом обессиленно опустился на стул и обхватил голову руками, упираясь локтями в колени. — Угу. Хотел. Да. — Бокуто-сан… Я тоже давно хотел признаться. Ты мне нравишься. И я рад, что теперь это взаимно. — Но как… Акааши... Акааши! А, ну тогда чёрт с ним! — услышав последние слова своего друга… нет, по-видимому уже парня, Бокуто Котаро мгновенно стряхнул с себя всякую неуверенность и оживился. — Акааши, ты самый счастливый человек на свете! Потому что я тебя просто обожаю! Акааши… Правда! Парень вскочил со стула и кинулся к Кейджи, тут же заключая его в крепкие объятия и, уже тише, чуть помедлив, добавляя на ухо: — И я тоже… Сейчас самый счастливый… Акааши. Акааши расслабленно положил голову на чужое крепкое плечо и аккуратно похлопал Бокуто по спине. Ну, вот всё и выяснили. Вот и признались… Хорошо. «Слабость Бокуто №10: он почти не умеет сдерживать свои эмоции». «Слабость Бокуто №21: он жуткий собственник». «Слабость Акааши №1: Бокуто».