who do u love?

      Чангюн в последнее время занят и слегка дезориентирован. Он мечется от одного дела к другому, напрочь забывая обо всем, кроме работы. Даже начало тура не мешает парню целиком и полностью отдаваться написанию музыки, и когда менеджер во второй раз переспрашивает точно ли абсолютно все хотят жить в разных номерах, очевидно намекая на Чангюна с Хосоком, младший кивает и просит скорее дать ему ключи. Он не замечает Ли, что смотрит на него убийственно, поправляя лямку рюкзака, и бежит в номер, чтобы скорее принять душ и погрузиться в работу.       Чангюн ведет себя, как полный идиот. Хосок даже не заходит к нему, а просто пишет в какао-ток, не хочет ли младший прогуляться Сиднеем, а Им в спешке набирает, что занят, и предлагает старшему пригласить Минхёка или Чжухона. Ли игнорирует ответ Гюна, и даже это не заставляет второго насторожиться.       Он понимает, как сильно оплошал, только в день концерта. Подходит к Хосоку, машет ему, подмигивает и просто пытается любыми способами привлечь внимание старшего. А получает лишь безразличный взгляд и едва заметное закатывание глаз. «Манипулирует», — думает Чангюн, в который раз убеждаясь, что в Хосоке от ребенка пока больше, чем от взрослого мужчины. Потом посреди концерта Ли подходит к Гюну, минуя стоящего рядом Хёну, с просьбой поправить пиджак, а когда младший справляется за долю секунды, Хо тут же уходит, даже не взглянув на него. И Чангюн понимает, нет, даже мысленно готовится к тому, что сегодняшним вечером, а тем более, ночью, работы ему не видать.       Он заходит внутрь номера Хосока без стука. Закрывает за собой дверь на замок, предварительно оставив табличку «Не беспокоить» на ручке. Чангюн сразу же идет к ванной, отчетливо слыша, что Ли принимает душ, но останавливается у приоткрытой двери. Он смотрит внимательно, не отрываясь, облизывая пересохшие губы и прикусывая нижнюю от вида. От вида, к эротизму которого Гюн до сих пор не привык. Не привык к тому, как вода стекает по рельефной спине, очерчивая мышцы и соблазнительные изгибы. Не привык к этой божественной заднице, которой мало лишь восхищаться. Чангюн нуждается в прикосновениях. Нуждается в том, чтобы попробовать Хосока всего, полностью. На ощупь и на вкус. Он снимает одежду, бросая её на полу в спальне, и бесшумно заходит в ванную, сверля взглядом затылок старшего. Мечтая скорее запустить пальцы в черные волосы и оттянуть с силой, заставляя Хосока прогнуться в спине, вжимаясь задницей в пах Гюна. И он о многом думает, но когда подходит вплотную, промокая полностью под сильным напором душа и уже не скрывая свое присутствие, не может двигаться вовсе. Потому что старший опускает голову, поворачивая ее слегка, позволяя Чангюну увидеть свой полупрофиль. Позволяя понять, что Хосок его, очевидно, не ждал.       Рука старшего на ощупь ищет ладонь Има, и когда находит, тянет к себе, прижимает к подтянутому животу. Чангюн вздыхает от ощущения горячей то ли от воды, то ли от напряжения кожи и тут же прикусывает нижнюю губу почти что до крови, когда его рука под руководством Хосока спускается ниже, лаская гладкую кожу. И когда Ли наконец отпускает его, откидывая голову и пятясь назад, чтобы прижаться к младшему как можно ближе, Чангюн останавливается, так и не исполнив желание брюнета. Все потому, что второй — эгоистичный манипулятор, а Гюн не любит капризность. Он резко делает воду намного прохладнее, а затем уже обеими руками терзает бока Хосока, прижимаясь возбужденным членом к оттопыренной заднице. Ли мычит и чертыхается из-за резкой смены температуры, пытается дотянуться до крана позади него, но остается беспомощным, когда Чангюн, рыкнув, скрещивает руки старшего за спиной. Он наклоняется к его уху и шепчет, будто кто-то может их слышать. — Мне не нравится твое поведение.       Хосок уже думает возразить, открывая рот, но предупредительное «Тшш» от Чангюна заставляет его замолчать, податливо подставляя лицо под обжигающе холодную воду. Но, кажется, даже она не может остудить их пыл. Потому что Гюн обхватывает член старшего тугим кольцом из пальцев у самого основания и жадно слизывает воду, непрерывно стекающую вниз по шее Хо.       Чангюну кажется, что он не совсем настроен на прелюдии, хотя бы из-за стоящего колом члена и воздержания длиною в неделю, что рядом со столь горячим Хосоком кажется вечностью. Продолжая удерживать старшего одной рукой, другой он тянется к гелю для душа с приятным запахом кокоса и выдавливает немного из дозатора. Покрывает заднюю часть шеи Ли россыпью коротких поцелуев и думает, стоит ли закрыть кран для удобства. Его опять останавливают мурашки на теле старшего, которые хочется зацеловать до потери сознания, и эта влажная, сверкающая кожа. Чангюн в глубине души громко стонет от эротичности ситуации, а снаружи же поджимает губы и наконец опускает ладонь, покрытую скользким гелем, к заднице Хосока, что со всем усердием вжимается в пах младшего в поисках желанного трения. Ли стонет низко, тихо, но до безумия вызывающе, когда пальцы Гюна проникают между упругих половинок, лаская расселину до самой мошонки. А потом Им без предупреждения проникает внутрь напряженного тела сразу двумя пальцами, заставляя старшего вскрикнуть от неожиданности. Хосок наконец дотягивается до крана, останавливая поток ледяной воды, и поднимает ногу, ставя её на невысокий бортик душа. — Так легко вошёл, — бормочет Чангюн, кусая плечо Ли до красных, четких следов и совершенно не двигая пальцами внутри старшего, — неужели ты растягивал себя?       Хосок мычит что-то неразборчивое, собственными усилиями насаживаясь на пальцы, желая ощутить их как можно глубже. И даже это Гюна раздражает. Он не любит нетерпеливости. Не любит, когда его заменяют пальцами, или чего хуже… — Ты пользовался игрушками?       Чангюн резко сгибает пальцы внутри Хосока, давя прямиком на простату, заставляя ноги старшего подкоситься. Заставляя его издать первый, звонкий, до неприличия громкий вскрик. Звук отбивается от кафельных стен душа, ударяет прямо в мозг, отпечатываясь в сознании на несколько секунд. И Гюн делает это еще раз, не зная точно, вода это в уголках глаз Хосока, или слезы. — Ответь на мой вопрос. — Я… — стонет Ли, надрывно, с придыханием, не в силах выдавить из себя хоть слово из-за пальцев, что массируют его простату беспощадно, подводя к разрядке быстрее, чем хотелось бы. — Говори!       Хосок кончает. Громко, обильно. Забрызгивая стену впереди себя белесыми каплями спермы. Он громко дышит, не в силах открыть глаза, содрогаясь всем телом и полностью доверяя рукам Чангюна, что спасают его от падения на холодный кафель. Гюн доволен, но по-прежнему зол. Он хмурит брови, кусает плечо старшего опять, с еще большим напором. — Я так… нуждался в прикосновениях, — выдавливает из себя Хосок, еще не до конца приведя дыхание в норму.       Он поворачивается на ватных ногах, жмется к груди Чангюна своей и с упоением трется носом об шею младшего. Слизывает капли воды с его кожи, а руками настойчиво изучает спину, бесследно царапая её короткими ногтями. — Что ещё? — строго продолжает Гюн, своим низким, хриплым голосом, гладя бока Хосока без напора, спускаясь ниже, к бедрам. — Хотел… — он осторожен со словами, — хотел быть заполненным.       Чангюн рычит, оставляя на бледной коже следы от собственных пальцев. А затем он отталкивает Хосока — опешившего, испуганного реакцией младшего. Но он ведь знает. Ли знает, как Гюна бесит, когда Хо в его отсутствие занимается подобным. Старший обеспокоенно смотрит на то, как раздуваются ноздри Чангюна, как выступают венки на его висках. И потом Им, без лишних слов и объяснений, хватает Хосока за руку и быстрым шагом ведет в спальню. — Доставай его, — приказывает Чангюн, оставляя старшего стоять посреди комнаты, а сам садится на кровать в ожидании, — чего стоишь? Покажи, как ты ублажал себя, не удосужившись прийти ко мне, в соседнюю, блять, комнату. — Чангюн… — Ты плохо слышишь?       Хосок сжимается под его взглядом, чувствуя себя младше в разы. Он буквально прогибается под приказным тоном Гюна, его строгим взглядом и всей обстановкой, сложившейся прямо сейчас. У Ли опять стоит, несмотря на недавний оргазм, особенно при виде рассерженного, но не менее возбужденного младшего. Он идет к прикроватной тумбочке неспешно, чувствуя на себе пожирающий взгляд Чангюна, и не знает, стоит ли ему попросить Има прекратить, продолжив их «примирение» без подобных экспериментов, либо покорно принять правила младшего, осознав свою вину. Но любые варианты развития событий, кроме чангюнового, отпадают после совершенно не радостной усмешки Чангюна при виде фаллоимитатора мерзкого фиолетового цвета в руках Хосока. Ли понимает, что он должен это сделать. Должен сделать все, что скажет ему Им, поэтому берет бутылочку смазки и покорно идет к дивану возле кровати. Садится напротив Гюна, не осмеливаясь посмотреть ему в глаза, и поджимает ноги, максимально раздвигая их. Его спина, ступни и задница буквально прилипают к кожаному покрытию, доставляя не самые приятные ощущения, но кривая ухмылка Чангюна и то, как выжидающе он облокачивается на ладони позади себя, прибавляет Хосоку уверенности. — Ну же, детка, — на выдохе говорит Гюн, — мне казалось, ты достаточно растянут для этой хрени в твоих руках. — Гюн… — Начинай.       Хосок задерживает дыхание на несколько секунд. Он не смотрит на Чангюна. Лишь выдавливает небольшое количество смазки себе на пальцы, смазывает фаллоимитатор и надрывно вздыхает, касаясь его кончиком собственного входа. Он поднимает взгляд на Гюна, зачаровывается на мгновение тем, как капли воды падают с его волос на подтянутый торс, а затем, прикусив губу едва не до крови, натыкается на взгляд младшего. На его темные, даже томные глаза. Хосок проникает игрушкой внутрь себя. Лишь на половину, давая время привыкнуть. И хоть он правда хорошо растянут, брови непроизвольно сводятся к переносице, а рот открывается в немом стоне. От взгляда Чангюна по-прежнему горит каждый сантиметр тела.       А сам Гюн разрывается между наслаждением и воздержанием. Не будь он таким гордым, заставил бы Хосока стонать во весь голос еще в душе, забил бы на его развлечения и признал, что зря уделял старшему так мало внимания. Но картина перед ним более прекрасна, чем Чангюн мог ожидать. Хо все еще блестящий, даже сверкающий от влаги, а возможно, уже от выступившего пота. Он хмурится, то приоткрывая, то поджимая пухлые, покрасневшие губы, а Гюн ловит себя на мысли, что слишком давно не ощущал их вкус. Но он готов отложить это ненадолго, потому что фаллоимитатор полностью проникает внутрь Хосока, пока его рука чуть подрагивает, держа игрушку, а вздохи становятся более громкими, более несдержанными. — Быстрее, детка, — хрипит Чангюн, ухмыляясь, — мы не можем сидеть так до утра.       Хосок вынимает игрушку почти полностью, затем резко, до собственного вскрика вставляя обратно. Он ускоряется, пытается углубить проникновения, но лишь жалобно хныкает из-за уставшего запястья. Его глаза и правда слезятся, но не из-за жалкой игрушки внутри его задницы. Во всем виноват Чангюн. Он так близко, возбужден до предела, горячий и желанный до невыносимого. И он не делает ничего. Ничего, чтобы Хосок мог стонать под ним, а не из-за своих же рук. — Чангюююн, — тянет Ли, жалобно мыча и откидывая голову на спинку дивана.       Его рука двигается по инерции, но того удовольствия, на которое он рассчитывал, не доставляет. И Хосок готов просить, умолять и унижаться, лишь бы руки Чангюна наконец коснулись его тела. — Тебе мало, верно? — дерзит Гюн, поднимаясь с кровати и возвышаясь над Ли, — Тебе мало этой дряни внутри.       Хосок кивает самозабвенно, не задумываясь о словах младшего. Он насаживается на игрушку, подмахивая бедрами и не имея возможности остановиться. Покрасневший член тяжелым грузом лежит внизу живота, нуждаясь в чужих прикосновениях, но Чангюн игнорирует все, даже собственное возбуждение, гулом отдающееся в ушах. Он становится коленями на диван, нависая над Хосоком, а затем перехватывает его руки, заставляя обвить ими свою шею. И когда старший тянется за поцелуем, закрывая глаза в предвкушении, ожидая, что Гюн заменит игрушку внутри него собственным членом, Им бессовестно рушит его мечты. — Ты знаешь, какая ты шлюха?       Хосок смотрит на младшего в неверии, гулко сглатывая. Он вздрагивает, чувствуя, как головка члена Чангюна надавливает на основание игрушки, все еще находящейся внутри него. — Может быть, ты бы попросил кого-то из парней заменить меня? Или сразу двух? М? — Что ты… — Как думаешь, сколько членов ты готов принять, чтобы удовлетворить себя? — Чангюн рычит буквально, произнося все на выдохе.       От этого Хосока бросает то в жар, то в холод. Он не знает, что ответить, нелепо открывая и закрывая рот, походя на рыбу. Смотрит на Чангюна снизу-вверх, влажными глазами, безмолвно прося продолжить. Молча принимая все, что младший может дать ему. Принимая свое наказание. — Так и знал, — Гюн криво ухмыляется, что не предвещает ничего хорошего, а затем тянется к смазке, обильно покрывает ею свой член, — шлюха.       Он закидывает одну ногу Ли себе на плечо, свободной рукой направляя головку члена ко входу старшего. Обводит контур игрушки, наблюдая за тем, как вытягивается лицо Хосока. Как он до боли прикусывает губу и, кажется, еще не догадывается, что его ждет. А затем Чангюн толкается внутрь, не прикладывая усилий и не пытаясь войти с первого раза. — По-подожди, — Хосок дрожит, смотря на Гюна в неверии, а когда внутри него слишком резко и неожиданно оказывается одна лишь головка горячего члена, парень только может громко вскрикнуть: — Блять!       Чангюн не двигается, растягивая стенки до невыносимого. Чувствуя, как с одной стороны на его орган давит твердая игрушка, а с другой — обхватывает тугое колечко мышц. Он хмурится от ощущений, что граничат с безумным наслаждением и болью. Смотрит на Хосока, который громко мычит и извивается, но не пытается вырваться. Его губы влажные, приоткрытые, жаждущие поцелуя, а глаза зажмурены. — Скажи, что тебе не нравится, — шепчет Чангюн, очерчивая кончиком носа прекрасную линию челюсти старшего, — скажи, и я остановлюсь. — Чееерт, — тянет Хосок, откидывая голову, тем самым подставляя шею под царапающие укусы, и обхватывает ладонями шею младшего, цепляясь за нее, словно за последнее спасение.       Чангюн принимает это, как просьбу продолжить, хоть не думает, что смог бы остановиться. Он медленно, растягивая боль и удовольствие проникает глубже, давя на Хосока всем телом, вжимая в его грудь его же колено. Старший складывается практически пополам, стараясь сдержать крики, заменяя их громкими стонами и стиснутой челюстью. В уголках его глаз собираются слезы, но он смотрит на Чангюна перед собой с таким отчаянием и желанием, что второй забывает напрочь о терпении. Одним резким толчком он заполняет Хосока до предела, буквально выбивая из него громкий крик и несдержанный мат. — Такой узкий, — бормочет Чангюн куда-то в шею старшего, короткими, неглубокими толчками растягивая бархатные стенки, — так хорошо принимаешь меня, детка. — Д-да, черт, — бормочет Хосок вперемешку с тихими, вибрирующими стонами, требовательно гладит спину Гюна, оставляя заметные царапины на лопатках и даже не старается остановить младшего, пытаясь сосредоточиться на удовольствии, забыв о горящей боли внутри, — прошу, не останавливайся.       Чангюн смотрит на Ли, восхищаясь. Слизывает кончиком языка маленькую слезинку со щеки старшего и обхватывает ладонями его лицо. Смотрит, как зажмурены глаза Хосока, как нахмурены его брови в ожидании более жестких, более глубоких толчков. Но Гюн не спешит. Он склоняет голову, разглядывая парня. — Открой глаза, — шепчет томно, — смотри на меня, малыш.       И Хосок смотрит. Наверное, зря, потому что у Чангюна сносит крышу напрочь. Он заполняет старшего полностью, до основания своего члена, а затем срывается на сумасшедший темп. И каждый толчок заставляет Хосока кричать, стонать и содрогаться от удовольствия, пропитанного болью. Он не закрывает глаза, не отворачивается. Смотрит прямиком в потемневшие зрачки Чангюна и позволяет кусать до крови свои опухшие, пересохшие губы.       Младший и сам готов кричать во весь голос от безумной узости, от жара, сжигающего его тело. Но он лишь рычит и стонет утробно, ловя губами каждый пошлый звук, что издает Хосок. Ловя все его вздохи и просьбы не останавливаться. Он такой терпеливый для Чангюна. Такой открытый. Такой… сводящий с ума. — Что удовлетворяет тебя лучше, а? — надрывно хрипло спрашивает Гюн, оттягивая пальцами темные волосы на затылке старшего, — Чертовы игрушки или секс со мной?       Хосок задыхается. Давится воздухом в попытках ответить и откидывает голову без возможности терпеть зрительный контакт одновременно с ритмичными толчками, от которых он, кажется, совсем скоро разорвется на части. Потому что Чангюн своей властностью, своим томным голосом и угрожающим тоном подводит его к самому краю, но удерживает руки старшего в ладонях, не давая шанса прикоснуться к требующему разрядки члену. — Ты, к-конечно ты, — бездумно бормочет Хосок, прерывая звонкие стоны лишь на мгновение, — дай мне кончить, прошу. — Рано, — растягивая губы в довольной ухмылке, отвечает Чангюн.       Он выходит так внезапно, заставляя Хо низко ворчать от недовольства, а затем толкает его в бок, приказывая перевернуться. Оглаживает влажную уже от пота спину, и с силой давит на поясницу. — Прогнись для меня сильнее, детка.       Хосок выгибается. Как мартовский кот, медленно и соблазнительно. Выпячивает задницу и помахивает ею. Наглец, он еще не знает, что на уме у Чангюна. Потому что младший давит на основание фаллоимитатора указательным пальцем, сменяет угол его проникновения и попадает точно по простате. Хосок взрывается фейерверком эмоций и стонов вперемешку с тихим матом, но не кончает. Не прикасается к себе, покорно держась руками за спинку ужасно липкого кожаного дивана. Он готов опять умолять Чангюна войти, войти как можно глубже, доводя старшего до исступления. Но у Има свои планы. Он находит кнопку на основании игрушки, думает лишь долю секунды, а затем нажимает, ни разу не жалея. Потому что от резкой вибрации тело Хосока пробивает крупная дрожь, а сам он тянет хриплое «Черт», прикусывая ребро ладони.       Когда Чангюн заполняет его опять, останавливается внутри как можно дольше, обещая себе продержаться хоть несколько минут. Потому что вибрация отдается по всему телу, посылая какие-то безумные импульсы в голову, отчего там темнеет, затуманивая рассудок до конца. Он срывается, хватает Хосока за волосы и беспощадно тянет к себе. Заставляет его прогибаться до невозможного, до хруста в позвонках. Смотрит, как ошеломительная задница вжимается в его тело, как его член исчезает внутри старшего полностью, и не может ничего, кроме утробного рычания и несдержанно сильных толчков. — Я-я… Черт! — вскрикивает Хосок, не сумев выдавить из себя хоть одной понятной фразы, — Позволь мне кончить, прошу! — Терпи, — хрипит Чангюн и продолжает ласкать свой слух громкими шлепками, что наполнили комнату, смешавшись со стонами. — Я не- я не могу больше, — продолжает Хосок, хныча и вздрагивая в предвкушении сильнейшего оргазма, — умоляю, дай мне кончить.       Рука Чангюна оттягивает волосы старшего с еще бОльшим усердием, тогда как толчки лишь ускоряются. И каждый из них с непревзойденной точностью попадает по простате. Хосок так и не касается себя. Он громко вскрикивает имя младшего и кончает, держась за спинку дивана. Его бедра дрожат, а по-прежнему узкие стенки сжимают Чангюна внутри так сильно, прижимая к его члену вибрирующую игрушку, что Им разбивается тоже. Хватается руками за талию Хосока, задерживаясь внутри него так глубоко, что пальцы на ногах поджимаются, и кончает. Обильно, наполняя старшего так сильно, что белесые капли спермы стекают вдоль пульсирующего органа к основанию. Чангюн наспех вынимает игрушку, откидывая её не глядя, и не отказывает себе в удовольствии побыть внутри Хосока чуть дольше. Продолжать чувствовать его тепло, содрогаясь от легкой судороги. — Не слишком, детка? — мгновенно превратившись в того заботливого Чангюна, что обычно кормит старшего мороженым из ложечки, спрашивает Им, осыпая мелкими поцелуями шею и плечи Ли. — Если ты каждый раз будешь наказывать меня подобным образом, — сорванным голосом буквально мурлычет Хосок, поворачивая голову к младшему и демонстрируя ему свою уставшую, но счастливую улыбку, — боюсь, я буду очень плохим мальчиком.