Дары волхвам

В окно книжного магазинчика настойчиво светил уличный фонарь — сегодня не так ярко, ведь на улице хлопьями шёл снег. Азирафель закончил свой двухчасовой марафон, остановился возле книжной полки, достал оттуда, понятное дело, книжку и сразу же поставил её обратно. Потом немного подумал и решил совершить ещё один небольшой забег к окну. На улице никого не было. Никого и ничего, кроме снега. Все нормальные люди уже давно сидели по домам и начинали праздновать. Конечно, нельзя сказать, что они праздновали Рождество. Просто каждый раз, когда все происходило как надо и они оказывались на Земле в одном месте, совершенно свободные от каких-либо дел, у обоих по какому-то удачному стечению обстоятельств оказывались с собой вещи, которые были очень нужны другому — не то чтобы для какого-то практического применения, а, знаете, для души. Так что все могло выглядеть так, что они дарили друг другу подарки. Конечно, это было совсем не так. А потом они сидели и пили чай, абсолютно ничего не празднуя. Сегодня обстоятельства должны были складываться так, что Кроули обещал приехать к Азирафелю уже как два часа назад, потом они как бы невзначай обменялись каким-то незначительными на первый взгляд штуками, а к этому времени допивали бы третий чайник чая. Чайник третий раз остывал, с тоской отпуская тепло. Азирафель иногда переключал свое внимание на совершенно случайно приготовленные им печенья. Кроули до сих пор не было. «Это конец. Наверняка пришла расплата за то, что мы тогда натворили, — успокаивал себя ангел, чувствуя, что у него уже потеют ладони, — или этот недотёпа не справился с управлением, везде гололёд, и теперь стоит в очереди за новым телом». Варианты того, что демон стоит в пробке или, что вероятнее, просто проспал, как это часто бывало, ангел отмел сразу — они все были какими-то незначительными, неинтересными и совершенно Кроули не достойными. Зашедшая на огонек параноидальная мысль о том, что его каким-то образом могли облить святой водой прямо на улице (Рождество же, все-таки), это только подтвердила. Раньше он бы так не переживал — но это было раньше. Азирафель упорно смотрел в окно, всеми силами, сверхъестественными и не очень, пытаясь приблизить появление этого чертового автомобиля. Кроули ничего общего с котами не имел (наверное), но иногда Азирафель ловил демона на странном занятии: он просто сидел и абсолютно пустым взглядом смотрел в зияющую на панели передач Бентли дыру, словно кот, что иногда всматривается в пустоту, будто в ней была сокрыта тайна всего мироздания. Через тридцать лет Азирафель всё-таки решил спросить.  — Интересное дизайнерское решение, — с улыбкой произнес он.  — Это не дизайнерское решение, — со скорбью в голосе ответил Кроули, — Это моя боль. Как оказалось, на месте пустоты должна была быть табакерка — Кроули купил Бентли без неё.  — А в чем проблема? Создай её.  — Нет, ты не понимаешь. Я буду знать, что она ненастоящая. А достать её очень трудно. Азирафель понял. И достать её, как оказалось, было совсем нетрудно. Всего каких-то пятьдесят лет поисков, одна заложенная книга, и вот она, совершенно новенькая, лежала на столе, дожидаясь своего нового владельца. Он будет рад. Если он, конечно, ещё жив. Зазвенел звонок, и Азирафель вынырнул из своих мрачных мыслей, в которых с упоением до этого плескался. На пороге стоял Кроули, живой и невредимый — и если бы снежинки, что посмели опуститься на демона, тотчас бы не растаяли, то ангел мог бы в полной мере оценить состояние погоды за окном.  — С Рождеством, ангел. Ну и погодка!  — Тебя не было два часа, Кроули.  — Ага, — сказал Кроули и достал что-то из-под пальто, — лучше посмотри, что я тебе принес. Единственная книжка, что осталась у ангела из старой коллекции Библий с опечатками, которую он собирал буквально столетиями, была без оригинальной обложки. Азирафель не успел заметить, что на Кроули была верхняя одежда, так как все его внимание сконцентрировалось на том, что демон держал в руках. Это была старая кожаная обложка. Ангел осторожно взял (всё-таки) подарок в руки и аккуратно сжал в объятиях, хотя обнимать ему хотелось совсем не её.  — Ой… Дорогой, тебе правда не стоило так стараться.  — Это точно. Давай мы лучше её примерим. И вдруг он вспомнил. Ангел берег эту книгу как зеницу ока, как последнее напоминание того, что сгорело в огне. Она всегда лежала у него на столе.  — А это что такое?  — О, это табакерка, Кроули. Для Бентли.  — Ого, — присвистнул демон, ощутив её вес в руках, — круто. А я её, кстати, продал.  — Как… Как продал?  — Да вот так, взял и продал. Я просто подумал, что она все равно не настоящая — та самая сгорела полгода назад. Глупо пользоваться дешёвой подделкой. Азирафель знал почти все языки мира — не по велению души, просто так как-то само собой вышло. Среди них были языки, которые стёрлись из памяти людей веками тому назад, языки, единственные следы которых затерялись у него в сознании. Только, наверное, ни в одном из них не было подходящих слов, которыми можно было описать то, что он сейчас чувствовал. Можно было лишь описать физические ощущения: горло у него вмиг пересохло, где-то в районе солнечного сплетения что-то укололо, так, что было больно дышать (не то чтобы ему это было нужно, просто нравилось), а голова раскалывалась так, будто он перед этим долго бился ей об бетонную стенку. Он тщательно подбирал мебель для книжного магазина. На Небесах никто не утруждал себя таким бесполезным на первый взгляд занятием, там обходились минимумом. Книжный Азирафеля, напротив, вмещал в себя немного больше необходимого — ему было комфортно среди дорогих ему вещей. Сейчас ангел буквально чувствовал холод, что исходил от них. Действительно, это очень глупо. Все, что его сейчас окружало, было лишь жалкой подделкой того, что на самом деле сгорело в огне полгода назад. Это были не его вещи.  — Не переживай так, ангел, — улыбнулся Кроули и сел на диван, — я заказал новую, пешком ходить не будешь. И книжку под эту обложку мы тебе обязательно найдем — только немножечко позже. А сейчас лучше разливай чай. И вдруг Азирафель понял, что Конец Света действительно наступил, только не в том смысле, в котором его обычно понимают. Что-то закончилось — исчезли старые, привычные и такие дорогие сердцу вещи, а из их праха родилось что-то новое, пока ещё непонятное, но, несомненно, необыкновенное. И это было абсолютно естественно. В конце концов, самое главное то, что они имеют возможность за этим наблюдать. За окном шёл белый, сверкающий в свете фонарей, снег. Радостно закипел чайник: теперь-то из него точно попьют чай. Впервые не только на территории одного определенного городка стояло настоящее белое Рождество, самое правильное — будто бы праздничную открытку распечатали на каком-то особенном принтере, и это вдруг стало явью. Только люди и эфирные существа этого не заметили, потому что уже давно сидели по домам. Но это, впрочем, было совсем неважно, потому что они и так были счастливы. Где-то в Тадфилде мальчик только что достал с верхней полки шкафа припрятанный для него там подарок (скорее это сам подарок к нему спустился), а теперь сидел на полу рядом со своей собакой, неспешно разворачивал обёрточную бумагу и улыбался — и делал он это так, будто своей улыбкой освещал весь мир. И, скорее всего, так оно и было.