Дарлинг

Он мне нравится. Его лицо всегда хранит невозмутимое выражение, а глаза смотрят на меня со стальным холодном, будто я — левый человек, нагло вторгшийся в его личную жизнь, но никак не приятельница. Во время тренировок он, быстро-быстро бегая по футбольному полю, проделывает невероятные финты, от которых захватывает дух, и, как положено капитану, наставляет команду. Я восхищаюсь Фууске. Стою и наблюдаю, как он, накручивая голубоватую прядку на палец, о чем-то беседует с тренером, не обращая внимания на шумную толпу. Мне грустно, очень грустно. Хочется прикоснуться к нему, ляпнуть какую-нибудь глупую фразу, искренне рассмеяться и получить от него похвалу за качественно сыгранную тренировочную игру… Но нет. Он слишком высокомерен, чтобы лестно отзываться о ком-то. Читая ночью сказку о принцессе Эсмеральде, я представляю как мы, разодетые в парадные наряды, исполняем вальс. Он держит меня за талию и кружится со мной по церемониальному залу. И по венам сразу разливается тепло, а душа поет. Я улыбаюсь, прижимаю книгу к груди и засыпаю сладким сном. Но, увы, мы находимся не в сказке. Мама говорит, что любовь — это позитивное и сильное-сильное чувство, способное заставить человека совершить сумасшедший, опрометчивый или нелепый поступок. Что любовь — это когда в груди все пылает неистовым огнем. Когда мысли путаются, язык заплетается, губы немеют, а два сердца бьются в унисон. Обычно при виде избранника девочки испытывают радость, но лично я готова забиться в темный, пыльный угол, лишь бы не наткнуться на мрачный взгляд Фууске. Он идет домой уставший, я следую за ним хвостиком. Стискиваю лямки рюкзака, поправляю подол мини-юбки и смотрю себе под ноги. На улице вечер. Прохладно. Людей почти нет. Кирпичная дорожка ведет через парк, потом выходит на главную улицу, далее следует поворот направо, и вот — мой дом. Кто же виноват, что нам по пути… Он оборачивается и сухо бросает: — До завтра, Бони. Я нахохливаюсь и отвечаю: — До завтра, Газэль. Опять назвал меня по кличке… Матч с Раймоном прошел весьма успешно. Команда Сверкающий Алмаз одержала победу. Ребята из средней школы не промах, талантливые — спору нет. Теперь стало ясно, почему Гран их так расхваливал. Мы пожимаем друг другу руки, обмениваемся язвительными комментариями и покидаем футбольное поле. Тренер нами доволен. Фууске запускает пальцы в волосы и одаривает меня взглядом полного безразличия. Я отворачиваюсь, обиженно поджимаю губы. Опять не оценил моих стараний… Нам всего по четырнадцать лет. О какой любви может идти речь? О какой? О самой настоящей, искренней и светлой, словно лучистое солнышко, только-только вышедшее из-за серых туч. Любви, в которой нет обмана, нет ссор, нет грязных измен. Но его интересует футбол. На протяжении многого времени он соперничает с Берном — капитаном команды Выдающиеся, и яро презирает Грана — капитана команды Гайя. Фууске стремится быть первым. У него это почти получается. Он часто злится, что Академия Элия выдвигает Хирото Кияму во все важные матчи, а не его — Фууске Сузуно. Но чтобы там не говорила команда, тренер или сливки высшего общества, я всегда буду на твоей стороне, Дарлинг. Я поскальзываюсь и падаю на плиточный пол. Сильно ударяюсь копчиком. Ну, что сказать, я никогда не отличалась безупречной координацией, благо хоть во время матчей играю на должном уровне. Морщусь от боли, быстро-резко расправляю розовую юбочку, а когда вскидываю голову, то натыкаюсь на осуждающий взгляд нежно-голубых глаз. Ох! — Советую тебе быть осторожнее. Я не готов лишаться ценных игроков из-за маленьких конфузов. Поняла? Я для него всего-навсего ценный игрок… никто больше. Обида бьет множественными ударами прямо в сердце. Потупляю взгляд и тихо произношу: — Поняла. От Фууске веет пятидесятиградусным холодом. Становится неловко, хочется убежать. Капитан недоволен мной. Он лишен чуткости в обхождении с людьми. Горд и высокомерен. Через его плечо перекинута лямка черной спортивной сумки — тренировка окончилась двадцать минут назад. Волосы его привычно взъерошены. Серая футболка с черными шортами сидят на теле вплотную. Он хмыкает и подает мне — растяпе руку: — Поднимайся. Ну уж нет, спасибо. Мне твоих одолжений не надо. У меня тоже есть гордость. Я отряхиваюсь, подбираю рюкзак и поднимаюсь самостоятельно. Мы обмениваемся колючими взглядами, после чего я быстро двигаюсь по коридору в сторону желанного выхода. Задерживаться в компании Фууске больше не хочется ни на минуту. Мне грустно, снова грустно. Время тянется долго, утомительно. Выходной день выдался нереально скучным. Я проснулась, позавтракала, выслушала от мамы добрую порцию похвалы и завалилась на кровать в своей комнате. Среднего размера комната — есть где развернуться. Стены выкрашены в бурый оттенок, над кроватью висит длинная картина в жанре городского пейзажа, компьютерный стол, на котором расположены ноутбук, стопка книг и прочнее нужное барахло, высокий бежевый шкаф, у мусорного ведра лежит черно-голубой разрушающий мяч, в углу, рядом с открытым окном мирно посиживает плюшевый полосатый тигруля — подарок вечно занятого на работе папы. Я сворачиваюсь клубочком, сминаю простынь в кулаке и поджимаю губы. Фууске, ты нужен мне… Ох холоден ко мне. Холоден и равнодушен. Его молчание давит на меня бетонной плиткой. Я даже не попадаю под раздачу указаний, видимо, он просто мне не доверяет, прискорбно. Сам ведь принял меня в Сверкающий Алмаз… Крепко-крепко обхватываю себя руками и жду окончания собрания. Тренер что-то пытается донести до нас, но часть команды как обычно его не слушает. Осматриваю кабинет, удрученно вздыхаю. Жарко, однако, хоть бы сплит систему включили, что ли. Взглядом я натыкаюсь на капитана, который в свою очередь взирает на меня прищуренными глазами, наматывает прядь на палец и едва заметно шевелит губами, но я четко распознаю эти два слова «Выговор, Бони». Ох, опять! И так каждый раз… Но ведь не одна я пропускаю речь Томиюки-сенсея мимо ушей!.. Где справедливость? Хмурюсь и отворачиваюсь. Не хочу здесь находится. Коридор пуст, дверь кабинета закрыта, команда отправилась на тренировку. Мы с Фууске остались наедине. Знает ли он, что нравится мне? Уверена, знает. Он слишком наблюдательный, он не мог не заметить моих неуклюжих действий и стеснительных взглядов в своем же присутствии. Он убирает руки в карманы шорт, вскидывает голову и смотрит на меня с привычным пронизывающем до костей холодом. Смотрит, моргает, снова смотрит. Минуты две так смотрит. Я не решаюсь прервать напряженную тишину. Пальцами тереблю майку и выдерживаю его взгляд. — Соберись. Сегодня ты не вникаешь в суть монолога Томиюки-сенсея, а завтра заваливаешь важный матч. Рохли мне в команде не нужны. — Сердито говорит он. Вот это заявление… Я, что ли, рохля? Ну спасибо. — Фууске-сан, тогда сообщите тренеру о своем решении. Мое имя есть в таблице, висящей в холле, в списке активных игроков. Я ведь знаю, что Вы, капитан, за полгода так и не смогли запомнить мое имя. Благодарю за увлекательные матчи. Уйти? Нет, мне хочется убежать, как можно скорее убежать отсюда и забыться. Я люблю его, а он этого либо не понимает, либо не хочет понимать. Я склоняюсь ко второму варианту. В такие моменты любовь моя увядает, опадая засохшими лепестками на самое дно души — хочется рвать и метать, хочется дать ему пощечину, хочется как-нибудь его обозвать, но это непозволительно, он же все-таки капитан. Закусываю губу, чтобы не разреветься, и стремительно обхожу Фууске, даже не думая смотреть в его сторону. Хватит! У меня тоже есть чувства. Если я ему мешаю, если раздражаю, если от меня действительно нет никакой пользы, я уйду — возражать не стану. Но не тут-то было. Он сжимает мое запястье и разворачивает меня к себе лицом. Я охаю и морщусь от мимолетной боли. — Келли Досторн, ты многое себе позволяешь. Я не собирался убирать тебя из команды, не надо выдумывать. Я лишь пригрозил тебе, потому что в последнее время ты расслабилась, и это заметили уже все вокруг. Соберись! Уйти вздумала? Не получится. Я тебя не отпущу. Поняла? — рыкает он, продолжая держать мою руку на уровне груди. Он впервые назвал меня по имени.