Знаки и драгоценные камни

Дни после апокалипсиса. Книжная лавка. 21:34. – Так странно, – говорит Кроули, присматриваясь к содержимому бокала, который уже далеко не в первый раз оказывается в его руках. – Что именно? – Азирафаэль сегодня решил поддержать компанию своего дорогого демона с чашкой чая. – Мы с тобой. То, как мы постоянно пересекались. То, что мы изначально были в одном месте, – говорит демон, ярко подчёркивая «мы» в каждом предложении. – Я не верю в судьбу или что-то подобное… – К чему ты ведёшь, друг мой? – прервал его ангел. – Мы с тобой странные, – не отвечает на вопрос рыжеволосый, будто такая прямота Азирафаэля спугнула его. – Знаешь знак «Инь и Ян»? – В каждом зле есть капля добра, так же, как и в каждом добре капля зла, – задумчиво тянет Светлый. – Но я не только про это, – Кроули делает внушительный глоток красного вина. – Ты никогда не думал об этом не просто, как о знаке, а как о двух частях чего-то целого? Как, скажем, о двух людях: злодей и добряк, грешник и праведник. Две части, но только они, лишь они, видят друг в друге эти… противоположные их натуре черты. И они так прекрасно понимают друг друга, что, – демону становится тяжело говорить, хоть он и не подаёт виду. Ещё один огромный глоток вина, глоток храбрости и безрассудства. – Что дополняют друг друга, становясь чем-то целым и совершенно новым. – Да, думаю, я могу себе это представить, – со своей лучезарной улыбкой говорит Светлый. – Правда? – с едва прикрытой надеждой спрашивает чёрнокрылый. – Вот взять сказку «Красавица и чудовище», – начал разглагольствовать ангел, но Кроули не слушал: вся надежда, которая только что трепетала в его груди упала камнем вниз. Демон словно ощутил, как и ее крылья окрасились чёрным, теряя что-либо светлое, оставляя место лишь пустому разочарованию, боли и злости. «А на что я надеялся? – проносится в голове у Кроули. – Шесть тысячелетий. Если бы что-то такое, хоть часть от того, что я чувствую к нему, было взаимным, я бы это почувствовал за всё это время. Шесть тысяч лет. Вот сколько уже прошло, даже чуть больше, округляем всё-таки. Чёрт побери! Шесть! Грёбаных! Тысячелетий! Я ничего не могу поделать со своей гнилой душонкой, которая так и рвётся… к нему, только к нему. Это чёртовски непозволительно: любить кого-то вот так! Я же Змей, искуситель, я соблазняю людей тысячами. А его я позволяю себе соблазнить максимум на совместный ужин! Не могу даже единой пошлости с ним представить, не позволяю себе. Только бы укрыть, защитить его, вытащить из очередной передряги, чем, собственно, последние тысячелетия и занимаюсь. Вот о чем он сейчас говорит? О, любимые книги! Сгореть бы им всем! Боже, нет, только не снова! Не переживу это ещё раз. Стать бы книгой, одной из тех, что он так любит, о которой заботится. Чувствовать тепло его рук, когда он так нежно переворачивает страницу… Дьявол! Я точно свихнулся!». – Кроули? – Азирафаэль озадаченно смотрит в глаза цвета свежего мёда. – Оу, прости, я на секунду ушёл в себя, – торопливо оправдывается (нет) демон. – Жёлтый топаз, – говорит вдруг ангел, смотря в глаза Энтони. – Что? – Это такой драгоценный камень яркого тёплого жёлтого цвета. Такого же, как твои глаза. Я когда-то читал об этом камне, как только увидел его фото, первая мысль: глаза Кроули! – Хах, тогда твои глаза – стопроцентные сапфиры, – Кроули смотрел в эти голубые глаза с полным пониманием того, что, если он сейчас не отвернётся – утонет навсегда. И не отвернулся… – А символику камней читал? – уже более воодушевленно произнес Азирафаэль, положив свою руку на ладонь Тёмного. Такой невинный жест, а сколько у демона эмоций, а наравне с ними страх, что ангел прочтет каждую из них. – Эм, кхе, д-да. Да, читал. Сапфир символизирует спокойствие, чистоту, жажду познаний и еще много чего в том же духе. И всё это, действительно, ну, совпадает с тобой, настолько, что аж жуть берет. А топаз, нет, ничего не знаю. Азирафаэль обхватил ладонь демона так непосредственно, будто для них что-то подобное не было чем-то особенным, Кроули даже подумал бы, что ангел делает это неосознанно, не замечает. Подумал бы, если бы в его голове теперь могла удержаться хоть одна мысль, но нет. Каждую из них сдувало безжалостным ветром накатившей любви к Светлому. Желание переплести пальцы и обнять белокрылого вскружило голову бедному демону. – С одного языка название этого камня переводится как «тепло». А на другом языке, родственном тому, это может переводиться либо так же, либо как идиома, – пальцы сильнее, но всё так же нежно, сжали ладонь Кроули, а вторая ладонь ангела легла на щёку Тёмного, трепетно поглаживая кожу, – идиома, означающая «любовь, что ждёт ответа». Теперь страх взял верх над остальными чувствами, бушевавшими в Энтони. И он бы поглотил демона, если бы не эта добрая улыбка, если бы не эти тёплые прикосновения. Азирафаэль видел, ощущал эту панику, что тяжёлым металлом растеклась по телу тёмнокрылого, ему не нравилось это чувство, не нравилось, как стремительно оно овладевает любимым другом. И он приблизился, прикрыл глаза и лишь чуть-чуть, совсем невесомо, дотронулся своими губами до губ Энтони. Кроули вмиг обмяк, мышцы, что были натянуты как струны, расслабились, пропуская внутрь тела ангельский свет и тепло этого эфирного идиота. На душе стало так тепло и чисто, что Кроули снова почувствовал себя ангелом, он даже проверил одним глазком крылья. Однако, когда он не увидел в них никаких изменений, впервые за тысячи лет, Кроули не расстроился. Рядом со своим ангелом, даже будучи демоном, он чувствовал полное умиротворение. Кроули блаженно выдохнул: давно у него на душе не было так хорошо. Тёмный прижался всем своим телом к груди Азирафаэля, стараясь не задумываться, как по-детски он выглядит. Ангел гладил его по волосам, обнимал, прижимал к себе, кончиком пальца обводил контуры рисунка возле уха Кроули. Так спокойно, так по-домашнему, так мило. – Насчёт «Инь и Ян», – голос Светлого полился бальзамом на душу демона, – я понял. И могу представить, вообще-то, уже давно представлял, дорогой мой Кроули…