Идеальное место преступления

Когда становится совсем невыносимо, он примеряет кровати. Сотни отелей, домов, курортов были испробованы и отвергнуты - они не подходили, не годились, не отвечали требованиям к тому, каким должно быть идеальное место. Идеальное лежбище. Гребанный траходром. Он пробовал кричать на кровати, но это не помогало. На этом месте случайные партнеры, с которыми он эти самые места исследовал, обычно старались незаметно улизнуть, и тут уже как повезет - иногда Кроули снисходил до того, чтобы фальшиво утешить и отпустить с миром, иногда испепелял на месте, но чаще просто пожимал плечами, садился в бентли и через пару лет снова принимался за поиски. У всех должно быть хобби, правда? Он истекал рядом со своим лучшим другом - и если бы только ядом. Он бился в стену, бронебойную стену из благочестия, он разговаривал с мудрецами и читал чертовы книги по психологии (что значительно уменьшило поголовье психологов), но безостановочный мальчишеский выпендреж, знаки внимания, несвойственная природе демонов открытость, на которую пришлось пойти, стиснув зубы, привели только к хрупкой дружбе. Альфа-Центавра была почти идеалом, хотя он не был уверен в наличии на ней кроватей. Пока что. Ничего, он там их изобретет. Подстелит свой модный пиджачок - да он даже на острые камни собственными крыльями лечь был готов, лишь бы только ангел, его ангел, снизошел до ложа из разметанного по камням демона. Впрочем, на Альфу-Центавру ради эксперимента он все-таки сгонять не успел. Да и кого бы он мог выбрать на эту роль в качестве подопытного кролика? Конец света. Армагеддон. Успейте выполнить все свои желания на Земле. Казалось бы, родная стихия для демона. Но чем ближе был день и час, тем отчетливее становилось понятно, что где-то в груди бьется животный ужас, что его ангел - его чертов настырный, неусидчивый ангел! - попадет в передрягу в эти неспокойные дни. А еще, не дай Сатана, его понесет в настоящую битву с настоящими демонами. И что он там будет делать? Томиком Диккенса от Вельзевула отмахиваться, смущенно улыбаясь? О. Эта. Улыбка. Ее хотелось сожрать. - Нет! Я не могу. На Кроули как будто могильная плита падает. Такая, правильная, точно выверенная, с крестом, не иначе. Он ждал этого момента столько веков, он выбирал, он готовился, чтобы ему сказали нет, не выслушав. - И я не буду даже вспоминать о тебе! - кричит Кроули. Он всегда кричит на тех, кого любит. Падает на сиденье машины, ругая и ее последними словами. Машину он тоже любит. *** - Так что насчет идеи пожить у меня? - соловей пел на Беркли, ангелы сидели в Ритце, все казалось осуществимым, они шли в обнимку вдоль полутемной улицы. - Твоя квартира... это слишком личное, - запинаясь, произнес Азирафель почти весело. Еще бы не весело, лучшее шампанское в городе, как отказаться. - Мое личное пространство тебя пугает? - он усаживает ангела в машину и закрывает дверь, давая ему пару секунд на размышления, пока обходит автомобиль. - Я и с этим твоим монстром еле сжился. - О, то есть в моей машине ты чувствуешь, что вторгаешься во что-то... мое? - как же ему не уметь играть словами, он же демон в конце концов, тот самый демон, втеревший людям пресловутый первородный грех. - Скорее, что оно меня захватило, это твое, и обступает со всех сторон, - ангел отшучивается, Кроули заводит движок, еле уняв дрожь в пальцах. В его голове паническая мысль - почему было не остаться в Ритц, Ритц в его рейтинге был на одном из первых мест, а вдруг именно сегодня, а вдруг он проворонит тот самый, идеальный момент. - Боишься, что я захвачу тебя в плен, ангел, стоит тебе вторгнуться... в меня? - Боюсь, - он отвечает легко и беззаботно, - я и так не слишком благочестив, мой друг, твое влияние на меня очевидно, ты не находишь? - О, ты даже не представляешь, как я мог бы на тебя повлиять... - Вряд ли ты заставишь меня расчленять котят или сжигать книги. А в остальном, как мы успели убедиться, ангелы демонам, к сожалению, не уступают. - Ну, еще есть секс. Слово сказано и услышано, оно сбежало с языка, устав на нем крутиться. - А что не так с сексом? - спрашивает Азирафель спокойно и слегка удивленно. - Разве это не считается, ну, запретным, для ваших дражайших ушей... и прочих частей тела? - Кроули, ты же был ангелом когда-то... - ... так давно, что и не помню... - ... и должен знать, что секс не имеет никакой негативной окраски для ангелов... - ... однако же не считается добродетелью... - ... и что яблоко - то самое яблоко, Кроули... - ... которым я осчастливил ту милую пару... - ...послужив их изгнанию из рая... - ...кто-то вообще им свой меч отдал, между прочим, помнится! - ... дало людям понять, что такое стыд, и именно стыд сделал их греховными. - Стыд, - до Кроули все никак не могло дойти, к чему же ангел клонит. - Кроули, ты считаешь, ангелы не вступают в половые контакты? - казалось, Азирафель над ним почти посмеивается. - А вы... вступаете? - Разумеется. Это, конечно, интересно не всем, но любители находятся. Так же, как мое увлечение книгами и человеческой едой кажется некоторым ангелам эксцентричным, так же и на секс находятся любители. - И ты, надо полагать, один из них, перепробовал тысячи людишек в собственном соку, как свои любимые суши? Кроули не замечает, что снова почти кричит. Как будто его мир разбился вдребезги. Нет, он не относится к сексу слишком серьезно, конечно, нет. Но от мысли, что для Азирафеля это такая же повседневность, как для него, сводит скулы. Потому что с ним все иначе. Всегда - и сейчас. Азирафель смотрит на злого, срывающегося на крик Кроули, недоуменно. - Друг мой, конечно, нет. Мы столько лет знакомы, думаю, ты бы заметил, правда? Кроули не отвечает. В висках стучит кровь, взгляд вперился в дорогу, спидометр напряженно размышляет, где бы изыскать новые числа для таких скоростей. Азирафель понимает молчание по-своему и поспешно добавляет: - Нет, конечно, я пробовал пару раз, но на мой взгляд, книги гораздо интереснее. Кроули бросает на него короткий взгляд и ангел краснеет. Небеса и ад, по-настоящему краснеет и отводит взгляд. Он даже не помнит, как перебирается на пассажирское сидение, упираясь коленями в спинку, нависая над перепуганным и изумленным ангелом. Он не думает о том, как машина без водителя справится с дорогой на скорости больше полутора сотен миль в час. Он вообще ни о чем не думал, он дошел до ручки. Кроули просто живо представляет себе - автомобиль несется сквозь ночь на дикой скорости, идеально вписываясь в повороты, а он сидит на коленях у ангела, своего, желанного ангела, и примеряется к тому, как получше откинуть пассажирское сидение. Он почти целует изумленно распахнутые губы, почти касается пальцами лица. Но робеет. Кроули никогда и ни на что раньше так не злился, как на себя - за робость. Он демон, он гребанный, траханный, проклятый демон, робость не свойственна ему. - Кроули? - изумленно выдыхает ему в губы Азирафель. - Ты чертов асексуал, ангел. Белый и сладкий, кажется, тронешь тебя и останется след на коже. Я столько лет хожу вокруг да около, примерясь и изобретая, а оказывается, так просто, для тебя секс ничего не значит, а я ломлюсь в открытую дверь, за которой пустота. Злой шепот вспарывает тишину. Злой, ядовитый шепот. О, если бы Кроули истекал только от яда, какой простой стала бы жизнь! - Я не могу быть виноватым в том, что мне что-то не нравится, Кроули. Если тебе так хочется проверить свой дар искушения - искушай меня малиновым чизкейком и пряным итальянским рафом, ты же знаешь, на что я падок! - Я не хочу тебя искушать, идиот! - Кроули кричит, закусывает губу, смотрит прямо в глаза, - я, более того, и соблазнять тебя не хочу! - Чего тогда? Тебе нужна физиологическая разрядка? Ты излишне драматизируешь, мой друг - ты мог бы сказать ранее, мы бы нашли чистенькое и пристойное место, я бы без проблем помог бы тебе с этим... - Я не хочу пристойных мест, ангел! Я хочу... черт. Я хочу тебя. Я хочу чувствовать тебя. Я хочу... можно? - голос истончается, как лед под летним солнцем, становится тихим, жалобным, просящим, - я хочу тебя поцеловать. Можно я тебя поцелую, ангел? Азирафель хочет что-то спокойно ответить, мол, что мешает, это просто милый человеческий ритуал, ему не жалко, если Кроули так надо, но что-то в его тоне говорит ангелу - молчи. Нельзя так отвечать. Не теперь. - Хорошо, - слегка растерянно произносит Азирафель в ответ и настоящий конец света происходит здесь и сейчас. Кроули везде и сразу. Он исцеловывает губы с остервенением вернувшегося с войны, он прогибается, гладит руками, трется и сжимает коленями бедра, он стонет сквозь стиснутые зубы и трется щекой об щеку, тихо, судорожно вздыхая. Азирафель никогда не понимал удовольствия этих влажных прикосновений, его передергивало, когда чей-то язык залезал ему в рот, но сейчас он этого вообще практически не ощущает. Все, что он чувствует - это дикую, сжигающую кого-то рядом страсть, направленную конкретно на него. И эта страсть настолько разительно отличается от того, что он всегда вкладывал в понятие "секс", что вызывает оторопь. - Иди сюда, ну иди, давай, ангел, сделай усилие, поцелуй меня, - сбивчивый, сумасшедший шепот. Азирафель на пробу касается своими губами губ демона, не понимая, что ему делать, - пробуй, ангелочек, давай, попробуй меня на вкус, найди, как тебе нравится, не бойся, не переживай... И он пробует, исследует, экспериментирует. "Это как пройтись по ряду с мороженым, выбрав лучшее", - подбадривает он себя. Закрывает глаза, касается губами губ - в середину, в уголки, сильнее, слабее, коснуться языком и тут же почувствовать влажное прикосновение другого языка, втянуть его губами - на этом месте Кроули издает какой-то невообразимый звук и все-таки откидывает сиденье в горизонтальное положение. - Не думай, - шепчет тот, - ни о чем не думай, просто не останавливайся, давай... Останавливаться и не хочется - это так интересно и увлекательно, а еще еле касаться губами губ, как крыльями бабочки - мелкими нежными поцелуями, а потом открыть губы партнера своими и сплестись языками, как же жарко в этой глупой машине! Это все из-за Кроули, понимает он. Кроули на нем практически лежит, извиваясь, гладя руками, сжимая бедрами, горячий, как печка. Азирафель спускается поцелуями к шее, ключице, и демон сдирает с себя рубашку, не жалея пуговиц. Это несколько пугает, но, помедлив, ангел кладет ладони демону на талию. Спустя секунду Кроули раздирает на нем рубашку и сорочку, невесть как под рубашку затесавшуюся. Ведь ничего плохого не случится, правда? Это как малиновый чизкейк, это как кофе со специями, как нечаянно столкнуть со стола бокал с шампанским. Ангел тянется и расстегивает ремень Кроули одним движением, а потом гладит по впалому животу. Когда и куда деваются освобожденные от ремня штаны, он не успевает даже заметить. Но успевает снять очки - последнее, что на Кроули еще есть. Ангел в некотором недоумении, что полагается делать дальше, пусть происходящее ему и очень нравится, и хочется чего-то... еще, но непонятно, как к этому еще прийти. Но поцелуи - это понятно, это освоенно и проверено и столько интересного можно еще попробовать. Например, запустить пальцы в волосы Кроули, поглаживая затылок, не давая ему соскользнуть губами никуда, толкаясь языком в податливый рот. Кроули жалобно хнычет, трется раскаленным членом о дорогую ткань брюк, оставляя на ней светлый след. Страх напугать, потерять, упустить момент держит его сильнее, чем любые кандалы ада. Не отстранясь, он добирается чуткими пальцами до заветной молнии на штанах, потом колеблется буквально секунду. Он знает, что делать, он давно все продумал и просчитал, но можно же, чуть-чуть, одну минутку, просто узнать, каково это?.. - Говоришь, тебе не ведом стыд? - судорожно шепчет он, но Азирафель слышит его сквозь рев машины и чуть виновато улыбается уголками зацелованных губ. То ли еще будет. Он переползает выше одним движением и упирает головку в эти бесстыдные, раскрасневшиеся, невинные губки. Азирафель изумленно распахивает глаза, но рот приоткрывает, пропуская внутрь и на этом месте Кроули орет. Влага, прохладная, коснувшаяся перевозбужденного члена, мягкость, нежность, обволакивающая там, внизу, этого много, слишком много для шести тысяч лет ожидания, и он отстраняется, просто чтобы не кончить прямо сейчас. - Нет-нет-нет-нет-нет, - как заведенный, шепчет он, - не сейчас, рано... Губы у ангела теперь с его собственным вкусом, как будто отмеченные им, хочется подумать - "оскверненные", но даже в мыслях язык не поворачивается. Поспешно, сбивая мысли, он ерзает на бедрах ангела, ощущая, что ему это занятие уже далеко не безразлично. Последняя секунда на раздумья - бросить внимательный взгляд, отметить раскрасневшиеся щеки, сбитое дыхание, шальной взгляд. - Скажи, что хочешь меня, - Кроули касается головки входом, Кроули кажется, что он с ума сошел - оттягивать, Кроули жадно всматривается в лицо своего ангела, - ты же хочешь! скажи! - Кроули, - растерянно шепчет ангел, запертый в границах благочестия. - Скажи, что хочешь. Натянуть меня. Оказаться внутри. Вытрахать из меня всю дурь. Скажи это! - Нет, - и Кроули чуть в обморок не падает от перенапряжения, ощущения, что вот теперь-то он все испортил, сам, своими руками, точнее, языком, который за зубами у него не держится, но взгляд ангела все такой же шальной, - не так, Кроули. Я хочу попробовать тебя. Узнать тебя. Почувствовать тебя... изнутри... ну давай же! Он уже ничего не помнит и не понимает. Он знает, спинным мозгом знает, что опустился-таки на член, царапая нежный ангельский животик, он понимает, что спустя пару мгновений взял такой темп, что на поворотах шины визжат совсем уже несовместимо с законами физики. Он практически мечется на ангельском члене и что-то шепчет и распаленный, раскрасневшийся Азирафель переплетает его пальцы со своими и негромко стонет в темноту, а Кроули ведь думал, что лучше быть не может, что хуже быть не может, но, когда он чувствует встречное движение, одно, второе третье, когда ладони ангела обхватывают его талию, когда он чувствует, как все набухает внутри и понимает, что его ангел сейчас кончит, он заходится в стонах, неконтроллируемых, и заливает Азирафелю живот длинными, сладкими спазмами, и только успевает почувствовать, как падает без сил сверху, не в силах пошевелиться. - Друг мой, - обеспокоенно шепчет ангел ему на ухо, дыхание все еще сбито, - ты в порядке? - Ты будешь жить у меня, ангел, - бормочет Кроули, и машина меняет направление, - иначе я поселю тебя здесь. Прямо в машине. И трахать буду трижды в день. - А в своей квартире, видимо, не будешь? - Буду, ангелочек. Но там я иногда буду отпускать тебя поесть и почитать. - Кроули? - Да? - он мгновенно сменяет тон на внимательный и участливый. Мало ли что там у ангелов может повредиться от таких игрищ. - Это нормально, что я все еще не хочу пробовать это... с другими? Сейчас еще больше, чем раньше? - А со мной - хочешь? Ангел краснеет до кончиков ушей. - Неужели, о мой ангел, тебе стала доступна стыдливость? - подкалывает его Кроули, - грехопадение ангела, кто бы мог подумать... Азирафель переворачивает их с неожиданной силой так, что Кроули оказывается снизу, наклоняется, целует в шею, лижет соски, проводит по ребрам пальцами и тут демон понимает, что то ли у него уже встал, то ли и упасть не успел. - А с тобой я, кажется, теперь не в состоянии расстаться, - шепчет ему на ухо ангел, многозначительно толкаясь между ягодиц. Визг тормозов заглушает стоны, когда машина вдруг с ревом закручивается на одном месте с недоступной человеческому глазу скоростью. "Идеальная кровать", - мимоходом думает Кроули, устраиваясь поудобнее на откинутом сидении.