***
Знаете, есть люди, которые могут с чем-то полностью смириться, при этом не пустив всю свою жизнь по пизде. Знаете, я не один из них. Став героем, я перестал употреблять наркотики. Ну, почти. Я перестал ненавидеть себя. Я перестал ненавидеть Деку за то, что он превратил жизнь Тодороки в ёбаный ад. Ну, почти. Я перестал дрочить на Тодороки и думать о нём, когда кто-то дрочит мне. А, нихрена. Нихрена я не перестал. Пожалуй, вернусь к моей жизни и к тому, что она летит по пизде. Во всех смыслах. Я совсем не чувствую границ, когда дело касается одноразовых женщин. Во-первых, потому что это чаще всего не несёт каких-либо проблем и загонов. Во-вторых, потому что со времен геройской академии я вымахал тем ещё симпатичным мерзавцем, и мне не приходится особо распыляться на наличку, когда банальный флирт с девушкой перерастает во что-то большее. В-третьих, ни одна девушка не похожа на моего близкого друга, в которого я тайно влюблён уже несколько лет. Ни одна девушка не похожа на Тодороки Шото, поэтому мне плевать. На всё. На себя в том же числе. Я люблю девушек, но только одну ночь. Из-за этого в моей жизни нет чужого мозгоёбства, подавляющих истерик, которые чаще всего перерастают в серьёзные драки. Однако про Тодороки так не скажешь.***
Бакугоу просыпается от очередного телефонного звонка, но, цепляясь за размытые кусочки сна, решает проигнорировать его. На моменте, когда Тодороки приближается к лицу Бакугоу для того, чтобы поцеловать того, снова раздаётся настойчивый звонок, но уже в дверь. Бакугоу вздрагивает, резко открывает глаза и понимает, что вся его подушка мокрая из-за собственных слюней. — Как же мерзко, — недовольно бормочет Кацуки, и тут же жмурится, прикрывая уши, услышав повторный звонок. — Как же громко, блять! Лениво встав с кровати, Кацуки поплёлся к входной двери, намереваясь послать в задницу любого, кто за ней окажется, но стоило ему только открыть её, как это желание сразу же бесследно испарилось. — Шото? Какого хрена с тобой случилось? Обычно Бакугоу поприветствовал бы друга ударом в плечо и каким-нибудь очередным прозвищем из своего обширного словарного запаса, но только не в такой момент. Тодороки стоял перед ним заметно побитый, грязный и с чемоданом за спиной. — Что с твоей одеждой? — вновь задал вопрос Бакугоу, мысленно стирая из головы ещё несколько последовательных и череду матерных изречений. — А с твоей? Бакугоу, переместив взгляд с флегматичного Тодороки на себя, немного подумав, отвечает: — Её нет? — Её нет. Как и моей квартиры. — Ты обещал, что вы перестанете жить вместе. — А ты обещал больше не употреблять. Тодороки скользит взглядом по торсу Бакугоу, а после вопросительно приподнимает белёсую бровь. — Обещал ведь. Надеюсь, ты сейчас один? — Я не уверен. — Я тоже уже ни в чём не уверен. Так мне можно зайти? Не дожидаясь ответа, Тодороки переступает порог квартиры, проехавшись чемоданом по чужим голым ногам. — Блять, Тодороки! — Это тебе за то, что шныряешь без меня. Переступая с ноги на ногу, Бакугоу пытается закрыть входную дверь, но замечает у лифта напротив его квартиры соседа, которому явно нравилось то, что он сейчас видит. — Доброе утро, — пытаясь прикрыть рукой пах, шипит Бакугоу и всё-таки захлопывает дверь. — Блять, блять, блять!***
— Итак, давай по порядку. Кацуки уже успел запастись тремя банками пива, и одну принёс Шото, пока тот особо не церемонясь, уже раскладывал свои вещи рядом с вещами Бакугоу. — Почему мне всего лишь одну? — недовольно цокнул Тодороки, принимая пиво. — Потому что я не хочу спустя полчаса убирать твои сопли, вот почему, — Бакугоу помнит, чем закончился их последний совместный пивной марафон. И он больше не горит желанием слушать, какой Мидория замечательный, но в то же время эгоистичный мудак. Тодороки подозрительно щурит глаза, но тут же сразу меняет тему. — Он разнёс всю мою квартиру. — И твоё ледяное сердце. Понятно. Есть что-нибудь действительно новое? Бакугоу почему-то нервничает. То ли это происходит, потому что вещей Тодороки в комнате становится больше, чем его собственных, то ли из-за того, что Тодороки начинает снимать с себя порванную грязную одежду, оголяя торс и спину. Бакугоу нервничает, поэтому выпивает всю банку залпом, чтобы поскорее опьянеть и не париться о собственном беглом взгляде. Чтобы вообще ни о чём не париться на данный момент. — Он выкинул кольцо, которое я ему подарил. — Вот это радикальность. Точнее, хотел сказать, что уже снова начинаю его ненавидеть. — Кацуки, — уставший взгляд гетерохромных глаз заставляет замолчать и прислушаться. –Давай я больше ничего не буду говорить о нём. — Отличная идея! Я тебя об этом прошу с того самого дня, когда ты рассказал мне обо всём этом пиздеце. Ну, лучше поздно, чем никогда. — Я просто хочу, — Тодороки начинает подбирать правильные слова, тем самым провоцируя Кацуки на злость. — Да заебал! Я знаю, что ты хочешь. Бакугоу метнулся к тумбочке у кровати и чем-то зашуршал. Спустя пару секунд перед лицом Тодороки возник целлофановый пакет с нежно-голубыми кристаллами и ухмыляющееся лицо друга. — Я тебе всегда говорил: на хуй эти отношения. А именно на хуй этого Деку. — Так я уже давно… — Я не про это, двумордый! Ты понял, о чём я. — Конечно, — Тодороки впервые улыбается за последнюю неделю. — Мы всегда понимаем друг друга.***
Тодороки цепляется пальцами за чужие светлые волосы и уже совершенно точно не может стоять на ногах из-за действия наркотика и ярко выраженного приятного ноющего чувства в области паха. Это не должно было закончится так. Однако Тодороки всегда знал, что Бакугоу умеет по-настоящему веселиться. Знал, именно поэтому без раздумий положительно кивнул, когда Бакугоу, злоумышленно скалясь, показал в сторону одинокой девушки на остановке, которая находилась в паре метров от его дома. — Как же ахуенно! Умеренный тихий стон Бакугоу и его неуместно громкие слова на шумном выдохе пробудили Тодороки и позволили увидеть всю картину целиком. Перед ним уже готовая обнажённая девушка стоит на коленях и вовсю работает ртом между ног Бакугоу, который, к слову, тоже полностью голый. — Неплохо так вышли покурить, да? У Тодороки снова частично темнеет в глазах, а после в один миг всё становится слишком ярким. И так на повторе без остановки. Он ощущает, что на нём тоже отсутствует одежда, а после этого он чувствует кое-что ещё. Резкий прилив сил. Распирающая тело энергия. Шото осознает, что он не хочет трогать эту девушку, как бы та не просила это своей выпяченной задницей, поэтому он, встав с кресла, твёрдой походкой перемещается на сторону к Бакугоу. Он подходит слишком близко, и Бакугоу на это моментально реагирует. — Двумордый, твой член прямо на меня направлен, а должен на неё! — Бакугоу даже на мгновение замирает, отстранив от паха лицо недовольной девушки. — Мой член явно никому ничего не должен, — Шото шепчет это на чужое ухо, буквально прислоняясь к горячей спине Кацуки. — Продолжайте. Бакугоу чувствует, как его талию сжимают дрожащие пальцы. В тот же момент начинает дрожать и сам Бакугоу. — Ты боишься? — Тодороки, глядя через плечо Бакугоу, даёт девушке знак, чтобы та продолжала своё дело. — Или тебе нравится только то, что происходит снизу? Бакугоу испытал бы сейчас самое острое напряжение за всю свою жизнь, если бы только мог. Расслабленное и податливое тело могло только мелкой дрожью реагировать на чужие медленные прикосновения сзади и интенсивные вертикальные движения спереди по его члену. — Я же только что сказал. Мне ахуенно. — Отлично, а теперь, ты слегка наклонишься вперёд и раздвинешь свои ноги, если хотя бы раз думал о том, как мы трахаемся, — Шото слишком доволен своим полноценным доминированием. Сейчас он точно не будет сдерживаться или позволять собой помыкать, как это было с Мидорией абсолютно в любой ситуации. Он устал от этого. Он устал и хочет расслабиться. Изначально Бакугоу думает, что ему послышалось. Постепенно начинает маячить мысль о том, что это воздействие прихода. Бакугоу стоит неподвижно ровно до того момента, пока девушка, перестав дрочить ему, поднимает взгляд и с улыбкой произносит: — Ну же, Бакугоу, будь хотя бы сегодня хорошим мальчиком.***
Сегодняшнее утро в жизни Бакугоу является лучшим событием, которое с ним произошло за последнее время. Он слишком резко открывает глаза и видит перед собой спящего Шото, волосы которого хаотично разбросаны по подушке. — Ебать, какой же красивый у меня друг. — Друг? Я думала, что вы минимум любовники. Кацуки вздрагивает от внезапного чужого голоса за спиной, но сразу же вспоминает, кто ещё этой ночью был в его квартире. — Ага, в моих фантазиях мы уже давно поженились и сдохли в один день из-за слишком яркого оргазма под метом. — Вы почти это сделали прошлой ночью. Бакугоу пытается вспомнить как можно больше, но в голове лишь несвязанные друг с другом обрывки. — А ты? — А я поняла, что мне нравится гейское порно. Бакугоу слабо улыбается и пытается что-то ответить, но его прерывает хриплый голос Тодороки: — Мы правда были так хороши? — Конечно, жаль, я была не в состоянии снять это. На таком можно срубить немалые деньги. — Мы обязательно подумаем над твоим предложением, — Шото слегка привстаёт на локти, но тут же падает назад, оставляя правую руку на груди Бакугоу, который всё ещё пытался вспомнить хотя бы половину событий прошлой ночи. Девушка, имя которой так и оставалось неизвестным, уже была в одежде и собиралась уходить. Перед тем, как покинуть комнату, она остановилась и, ещё раз посмотрев на двух голых парней, которые лежали почти в обнимку, сказала: — А ещё обязательно подумаете над тем, что подобное можно вытворять чаще и намного романтичнее, состоя при этом в более правильных отношениях. Уже находясь у входной двери, она добавила: — Третий в вашем случае явно лишний.***
После метамфетаминной ночи Тодороки остаётся у Бакугоу ещё на три дня, а после, по мнению Бакугоу, совершает грубую ошибку. Тодороки решил вернуться назад в свою разрушенную квартиру. В свою разрушенную жизнь. В жизнь, где есть чёртов Мидория, и всё ещё есть он, злобный и ненавидящий обладателя малахитовых мерзких глаз, Бакугоу Кацуки. — Ты никогда меня не слушаешь, — Бакугоу хмурится и хочет разбить двухцветную пустую башку чем-то очень тяжёлым. Тодороки долго думает, что ответить, но в итоге лишь молча пожимает плечами. Это наглое равнодушие Бакугоу хочет выжать до последней капли из чужого тела, а потом пройтись по нему вонючей тряпкой, чтобы уж точно больше не впиталось в этого немощного Тодороки. Тодороки слаб, потому что привязан, а Бакугоу слаб вдвойне, потому что не может найти в себе стимул и силы для того, чтобы попытаться оборвать эту связь. Бакугоу слабее вдвойне, потому что ему не всё равно на Тодороки и на свои чувства к нему тоже. После того, как Тодороки закрывает за собой дверь, напоследок мелькая красным чемоданом, Бакугоу уже набирает номер очередной девушки, которая вчера прицепилась к нему в баре. Она ещё даже не ответила на звонок, а Кацуки уже почувствовал вкус тоскливого собственного неудовлетворения.***
За окном очередное утро, которое всё же наступило, несмотря на сильное нежелание Бакугоу. С переезда Тодороки Бакугоу потерял счёт времени и уже не был уверен, что девушка, которая сейчас лежала с ним в постели, находилась здесь одну ночь. Анализирование юной особы прервал телефонный звонок, на который Кацуки ответил угрюмым рыком и бесконечным матом: — Какого хуя? Сейчас семь ёбаных часов утра! — Ты что, даже утром находишь силы для этого? — Что, блять? Пошёл на хер, двумордый! Привет… — Я сообщу кое-что, пока демоническая сторона Кацуки на несколько секунд отрубилась? Бакугоу, закатив глаза, на удивление собеседника промолчал. — Киришима не мог до тебя дозвониться, поэтому я сообщаю тебе от него, что он собирает геройскую вечеринку в честь хер пойми чего. Просто так. Это же Киришима. В общем, сегодня вечером. У него. Я буду на втором этаже. — И по этому поводу нужно будить меня в такую рань? — Если ты вчера употреблял, то точно проснулся раньше звонка. — Я так нанюхался! Завидуй! — Уже. Так ты придёшь? Бакугоу, сделав вид, что впал в глубокие раздумья, через несколько секунд отвечает: — Там же будет Деку? Хочу его отпиздить. — Тогда тебе придётся отпиздить и меня. — Отлично, я буду. Бакугоу резко прерывает звонок и принимается будить спящую девушку. Он уверен, что завтрашнее утро наступит совсем по-другому. Он всё сделает, чтобы так оно и было.***
Тодороки полностью обошёл второй этаж коттеджа Киришимы, который, к его удивлению, пустовал уже весь вечер. Это к лучшему. Он надеялся наедине поговорить с Бакугоу, потому что очень хотел этого с момента возвращения в собственную квартиру. А ещё он помнил абсолютно всё, что произошло той ночью. Помнил и из-за этого уже несколько раз не смог сблизиться с Мидорией так, как это было раньше. Даже сейчас они порознь. И Тодороки очень надеется, что его не обнаружат здесь, пока он не выполнит то, о чём бесконечно думает всё последнее время. Бакугоу появляется неожиданно, буквально взлетая по лестнице на этаж, из-за чего Тодороки абсолютно забывает ранее приготовленные слова, которые до этого момента непрерывно крутились в его голове. — Пиздец, там просто моя бывшая! — Познакомишь потом? — Вот уж хер тебе! Она не должна знать, что я здесь! — Как я тебя понимаю. Тодороки наконец-то рассматривает лицо Бакугоу сквозь тусклый свет одиночной лампы. Нахмуренный и немного агрессивный. Впрочем, как и всегда. Тодороки зачем-то направляется ближе к Бакугоу, будто боясь, что его не услышат. Однако и говорить пока он не спешил. Нужные слова начали играть с ним в прятки без его собственного согласия. Тодороки не останавливается и совсем скоро подходит вплотную к растерянному Бакугоу, который находит в себе силы сказать хоть что-то: — Ты меня пугаешь. — А ты меня возбуждаешь. После той ночи. Я не могу перестать думать об этом. Слова неожиданно выпрыгнули из своего укрытия, напугав не только Бакугоу, но и самого Тодороки. Они продолжают мелькать, словно ярко-красные ослепляющие огни, привлекая внимание. В ту же секунду Тодороки понимает, что это всего лишь удивлённые глаза Бакугоу. — Какого хрена ты меня так пугаешь?! Бакугоу чувствует, как внутри всё закипает буквально по вымышленному щелчку пальцев. Он размахивается и в ту же секунду бьёт с кулака по шрамированному чужому лицу, параллельно выкрикивая что-то про ненависть к Мидории, к самому себе и к этой «ебучей ситуации». Тодороки, упав на колени, чувствует, как горит собственная щека. То же самое он чувствует и в области паха. — Тебе вообще когда-нибудь говорили, какой ты ахуенный, когда злишься? А точнее, когда ты начинаешь доводить себя до максимальной точки собственной агрессии? — Нет, потому что я ещё ни разу не хреначил девушек, с которыми я сплю или ещё чего! — Бакугоу орёт, но уже тише, чем было до этого. Он приближается к Шото, но не пытается ему помочь. Тодороки, встав на ноги, спокойно отвечает: — Тогда я тебе это скажу. Он делает шаг навстречу и снова оказывается рядом с Бакугоу. Прижимает того к себе, чтобы вновь не получить по лицу, но не успевает сказать то, что уже прокрутилось в голове. — Шото? Каччан? Оба повернули головы в сторону чужого голоса. Тодороки почувствовал, как Бакугоу попытался вырваться из его хватки, однако продолжил крепко держать чужое тело. Он не разорвал эти невзаимные объятия, потому что помнил всё. Всё, что произошло той ночью, и всё, что он решил для себя после той ночи. Бакугоу же продолжал стоять в непривычном для себя молчании, ошарашенно глазея на то, как глазеет Мидория. У того задрожали руки. — Что вы здесь делаете? — Мы… — Лапаем. Друг друга. После этих слов Бакугоу заметил, как Мидория нахмурил тёмные брови, что послужило отличным стимулом для дальнейшего диалога. — Совсем не по-дружески. У него такая классная задница. В этот момент рука Бакугоу оказалась на упомянутом месте Тодороки. Бакугоу, скаля зубы, вспоминает, что планировал отпинать Мидорию. Очень хорошо отпинать. Словесно даже ещё лучше. — Теперь она не только твоя. Точнее, она вообще теперь не твоя. А знаешь почему, Деку? Бакугоу буквально кожей чувствовал, как закипал Мидория. Бакугоу буквально собственным телом ощущал, как с этого возбуждается Тодороки. Адреналин и злость, которые копились годами, сделали своё дело. — Третий в нашем случае явно лишний.***
Бакугоу просыпается от очередного телефонного звонка, но, цепляясь за размытые кусочки сна, решает проигнорировать его. На моменте, когда Тодороки приближается к лицу Бакугоу для того, чтобы поцеловать того, снова раздаётся настойчивый звонок, но уже в дверь. Бакугоу вздрагивает и открывает глаза. Он всё ещё не привык к тому, что Шото может быть настолько нежным с ним. Настолько живым и беззаботным. И рядом. — Я открою. Лениво встав с кровати, Кацуки поплёлся к входной двери, намереваясь послать в задницу любого, кто за ней окажется, но стоило ему только открыть её, как это желание сразу же бесследно испарилось. На пороге стоял сосед и бесцеремонно рассматривал обнажённое тело Бакугоу, который в то время, осознав, что снова не накинул на себя одежду, под внимательным взглядом чужих глаз вообще забыл про какую-либо злость. — Доброе утро, — сосед ехидно улыбался, не отводя взгляда от мускулистого загорелого тела. — Я всего лишь зашёл любезно попросить, чтобы следующая ночь проходила в вашей квартире более тихо. У меня двухгодовалая дочь, которая очень не любит спать под чужие крики, стоны и прочее. Бакугоу, не поддаваясь собственной растерянности, несколько раз кивает и быстро отвечает: — Доброе утро, конечно, мы всё поняли, — пытаясь прикрыть рукой пах, шипит Бакугоу и тут же захлопывает дверь. — Блять, блять, блять! Тодороки, с этого дня мы точно в завязке!