***
Спроси их, из-за чего они расстались тогда — никто не ответит. Потому что причин особых и не было — думает Чонгук. Потому что причин было слишком много — думает Тэ. Факт остается фактом — они не вместе уже несколько лет. Нежная дружба и высококлассный фансервис остались, отношения за закрытыми дверями свелись к братским. В общем-то, они всегда были братскими — даже тогда, во время неловких поцелуев и смущающего первого секса спустя пару лет после дебюта. Они были всего лишь детьми, когда решили поэкспериментировать. Просто ночи в общежитии были холодными. Просто было одиноко. Просто Чонгуку было восемнадцать, и ему хотелось. А Тэхену хотелось Чонгука. Конечно, они не спешили. Были робкие поцелуи, со временем переходящие в головокружение от нехватки воздуха, обкусанные до крови губы и наглые пальцы, проникающие под пояс джинсов. Потом они валялись под одним одеялом, умирая от смущения и возрождаясь заново от неловких ласк друг друга. Тогда, видимо, Чонгук тоже решил, что хочет Тэхена. Хочет себе, чтобы не скрежетать зубами каждый раз, когда хен виснет коалой на Чимине, или сваливает куда-то со своими черт-возьми-Чонгук-мы-просто-друзьями. Поэтому в какой-то из редких выходных дней, когда все сидели дома, они вышли в гостиную, держась за руки, и заявили, что они вместе, вот так вот, по-настоящему, и это серьезно. Джин велел предохраняться и не палиться, Намджун — не палиться, Юнги — ебаться потише. Чимин и Хосок рассмеялись, через несколько секунд осознали, что смеются только они, а значит, это (может быть), (правда что ли), (как так-то это вообще в живого человека членом тыкать) не шутка. — Так это, погодите, вы что ли геи? — похлопал глазами Чимин. — Тэтэ, ты спал со мной в моей кровати, у тебя были грязные мыслишки? О боже мой, мне нужно в душ… — Хватит дрочить на моего парня, ты, мелкий, — встрял Чонгук. — Мелкий хен! — поправил Юнги. — Не было у меня никаких мыслишек, — пробурчал Тэхен. — Ты чего, Чим, мы же бро… — А это нормально, когда один бро закидывает ногу на другого бро во сне? — задумался Чимин. — Он закидывал на тебя ногу? — напрягся Чонгук. — Я думал, ты подушечка, — оправдывался Тэхен. — Я очень упругая теплая дышащая подушечка, — Чимин продолжал дуться. — Так, хватит, — Юнги решил положить конец безобразию. — Пойдем, Чим, будешь моей упругой подушечкой и бро, а этим пиздюшатам дадим пространства. И пространства им дали сколько требовалось. Намджун покорно уходил спать к Чимину и Хосоку, уступая Тэхену свою кровать. В итоге он фактически переехал к ним, но формально жил в комнате с Чонгуком, виртуозно оказываясь там к приходу менеджеров. Расписание давало им не так много свободного времени, поэтому первый секс все никак не случался. Чаще всего они приходили, измотанные тренировками, съемками, записями или выступлениями и все, что могли — уснуть в изнеможении, обнявшись. Утром просыпались со стояком, по-быстрому дрочили друг другу до будильника, целовались и плелись в душ и на работу. Тот самый неловкий «настоящий» секс состоялся во время длинных выходных. Они просто поставили остальных перед фактом, что сваливают, и уехали в Японию, на Окинаву. У каждого свой номер — версия для родителей, сотрудников отеля и журналистов, которые попытаются разнюхивать. Но рядом нет менеджеров, и в первую же ночь они оказываются в одной постели. Тэхену больно, но могло быть и хуже — Чонгук, даром что юный и импульсивный, но все же золотой, поэтому матчасть изучил заранее, растягивает его очень тщательно, смазки льет много, простату после нескольких попыток находит успешно, и несмотря на безумное смущение у обоих, первый раз удается вполне неплохо. После Чонгук целует его в родинку на носу и говорит, что ни с кем бы другого первого раза не хотел. — Я, кажется, люблю тебя, — отвечает Тэхен, но макне молчит — он уже задремал, уставший. Расставание происходит вскоре после этого. Менеджер смотрит с подозрением, открыв своим ключом подсобку, где Чонгук помогает Тэхену… с галстуком, да-да, конечно, с галстуком. Хотя глаза у Чонгука невинные, как у Бэмби — попробуй не поверь, особенно когда он говорит «да как ты, хен, мог вообще такое подумать». Тэхен взгляд отводит, но кто там знает, что у этого инопланетянина в голове. А губы опухли у обоих, потому что обветрены, срочно коорди-нуну сюда, почему ребятам бальзам не предоставили. Тэхен в тот вечер сваливает гулять с каким-то Миндже. Нет, конечно, на звонок Чонгука он отвечает, ему весело и он говорит его не ждать. Чонгук не ждет, он просто ворочается до утра — без теплого Тэ в кровати неуютно. А утром Тэхен возвращается как ни в чем не бывало — улыбается только чуть отрешенно и квадратно. — Нам лучше расстаться, — выпаливает Чонгук раньше, чем успевает подумать. — Хорошо, — отвечает Ви безучастно. Батарея кремов и лосьонов Тэхена с тумбочки у кровати Чонгука перекочевывает назад в комнату Чимина и Хосока, а Намджун возвращается в свою постель. Так все и заканчивается. Чонгук тогда ушел один ночью гулять на Хондэ, за что по возвращении выхватил нехилых пиздюлей от хенов и от агентства. «А Тэ, значит, можно?» — говорит он в оправдание Намджуну. И оказывается, Тэ можно, потому что Тэ не палится. Потому что Тэ не снимают на видео, Тэ не фоткается с фанатами и не рискует быть похищенным в чей-нибудь подвал в сексуальное рабство. В отличие от. В последующие годы Чонгук часто не палится, когда проводит время с девушками — то коорди-нуна не устоит перед его чарами, рискуя работой, то хорошенькая айдолка из девчачьей группы удачно состроит глазки за кулисами музыкального шоу. Тэхена с девушками не видно, зато у него Хвараны, «Богомми-хен» (Гук выговаривает это имя, демонстративно понижая голос и громко скрипя зубами) и еще куча черт-знает-кого. Они с Тэ друзья, практически братья. Подумаешь, трахались когда-то. Подумаешь, целовались упоительно до дрожи в пальцах и спали в обнимку. Все закончилось. Закончилось, поэтому Чонгук сам понять не может, почему психует и орет на всех каждый раз, когда Тэхен ночует не дома. Когда Тэхен с кем-то. Когда Тэхен не рядом. Что там думает Тэхен, когда смотрит своим нечитаемым взглядом, застав Гука с очередной пассией — ему неведомо. Они друзья и семья. Они глотку перегрызут кому угодно друг за друга. И все. И все. Но… Чонгук все еще хочет Тэхена себе. Тэхен для себя уже все, казалось, решил. Ему нормально. Он сосредоточен на работе. Он с Чимином обнимается и скиншипится сверх меры, его Хосок целует в макушку, Юнги шутливо учит рэповать, с Джином у них с эры Wings на сцене фансервис такой, что аж искры летят. От скрипящих зубов Чонгука тоже искры летят, поэтому он их и чистит нервно по восемь раз на дню — проверить, на месте ли еще. Тэхену похуй. На каждый взгляд его — похуй, отвечает непонимающе круглыми глазами, мол, чего? Тэхен полной жизнью живет — в отпуск едет с «Богомми-хеном», Чонгук фото в общем чате ждет ревностно, но Тэ вместо этого кидает их в твиттер и сваливает дальше отдыхать — уже с родителями. Цветочки, счастливый Тэхен, АРМИ, воркующие о том, какая они двое чудесная парочка — впору застрелиться. Или кавер записать. А «Богомми-хен» через несколько дней добивает — выкладывает ролик, и Гук понимает: влюблен. Это же Тэ, в него нельзя не. Гук тоже так думает, даром что они бро. Ну почти бро, ладно. Тэхену взросление макне — как нож по сердцу. Тэхен скучает по тому времени, когда младший таскался за ним олененком и был его — душой, мыслями, в рот заглядывал и чуть что — спрашивал у хена первым. По телу Чонгука, которое в последнее время тот бессовестно раскачивает, Тэхен, что скрывать, тоже скучает. Конечно, Чонгук рядом, он никуда не делся. Только вот проказы свои макнешные все чаще планирует с Чимином, а не с ним. Только гулять/в кино/пожрать в два часа ночи ходит опять-таки с Чимином. Только хихикает за завтраком не с ним, а в своем чате 97-лайна. Тэхену вообще-то не до того — он занят на съемках, ему на разные мероприятия группы надо успевать, и на хвараньи мероприятия тоже, и фотосессии все делать отдельно, потому что когда все снимались, он в ханбоке по дворцам разгуливал. От напряжения и усталости он однажды разрыдался на плече у Чимина. Чим, хоть и ревновал к тому, что Тэхен дома говорил только о хваранах, друга поддержал, закомфортил и успокоил, но стресс никуда не делся. Отпуск на Чеджу с Богомом был буквально бальзамом на раны. Их первый поцелуй на балконе после пары бокалов вина оказался неожиданным, чуть неловким, но приятным. Прогоняя из головы мысль о том, что он кого-то предает, Тэхен просто позволил Богому оттеснить себя в номер, раздеть и уложить на кровать. Все было нежно и прекрасно. Все было удивительно хорошо. И лишь наутро все оказалось чрезвычайно неправильно. И Тэхен, пряча глаза, попросил Богома остаться друзьями. Тот понимающе улыбнулся и кивнул. Больше они к этому вопросу не возвращались, и последующий совместный отдых прошел почти без неловкостей. Попрощавшись с Богомом, Тэхен поехал к родителям и запостил фото в твиттер — сам не понимая, зачем. Впрочем, тут он покривил душой — он прекрасно знал, зачем. И ему это даже удалось, если вспомнить тот обжигающе-ледяной взгляд, которым Чонгук его одарил по возвращении. В конце года у них снова отпуск, и макне-лайн планируют поездку в Японию втроем. Потому что они же друзья, семья и все такое. Билеты куплены, но в последний момент Тэхен решает отказаться — та их с Чонгуком поездка в Японию все еще стоит у него перед глазами. Чимин не понимает, названивает другу весь отпуск, но Тэхен трубку не берет. Он смотрит на фото и вышедший затем ролик Чонгука, пытаясь не выражать эмоций. Он знает, что Чимин на макне не претендует, нет, но ему обидно, что даже место лучшего друга Чонгука теперь захвачено… его же собственным лучшим другом. И потом, Чимин, конечно, не претендует, но что об этом всем думает сам Чонгук с его романтичными фото и любовно сделанным роликом? Обаянию макне вообще можно сопротивляться, будь ты сто раз натуралом? Они с Чонгуком тогда серьезно поругались. Впрочем, поругались — это сильно сказано. Просто Тэхен внезапно для себя решил, что Чонгука не существует. «То есть как это, он вернулся из Японии? Нет тут никакого Чонгука, пустое место вижу, Чонгука — не наблюдаю». Макне сначала недоумевал, потом решил обидеться в ответ. Они не разговаривали две недели. Однажды утром дверь комнаты Тэхена открылась, и в нее просунулась тарелка. Обычная такая тарелка, с хоттоком. Очень румяным и ароматным. Но Тэхен вообще-то спал и еда его не интересовала, так что он обнял подушку ещё крепче и на другой бок перевернулся. И пусть весь мир и Джин-хен с хоттоком подождут. Но Джин-хен не уходил. Вместо этого он уселся на его кровать и пах совсем не как Джин-хен. И гладил его волосы совсем как… Тэхен открыл глаза. Над ним склонился Чонгук. — Хен, давай мириться, — улыбается по-кроличьи подкупающе. А Тэхен уже не помнит, на что он злился. Так эта улыбка его кроличья действует. И он улыбается в ответ квадратно, когда Чонгук протягивает ему кусочек хоттока. Обхватывает его губами и осторожно забирает из его руки, чуть лизнув его пальцы. Чонгук теряется и подвисает. Тэхен продолжает довольно улыбаться, жуя вкусный оладушек. С того момента Чонгук понимает: Тэхену не похуй. Он это вытатуировать хочет у себя на лбу или закричать откуда-нибудь с крыши. Тэхен все так же смотрит непроницаемо, конечно, но нет-нет — да улыбнется макне по-особому, как только ему умеет. То улыбнется, то повиснет на плечах, то за ушко его потеребит. За руку возьмет невзначай. В волосах покопошится. А стоит Чонгуку прижаться ближе — как сразу: «макне», «маленький Чонгуки», «плюшевая игрушка», и все вот это «мы же семья». И Чонгук понимает: брать придется измором. На съемки для набора АРМИ Тэхен опаздывает, потому что опять гулял с Соджуном всю ночь, и Чонгук придумывает месть. Зная, что хен не успел прочитать сценарий, вызывается в машине вкратце рассказать ему, что делать. — Так вот, каждый мимо проходящий должен чмокнуть сидящего участника в щечку и сказать ему что-нибудь хорошее. — Чмокнуть? Точно? — Тэхен неверяще щурится. — Ну не буду же я тебе врать, — Чонгук делает умильную мордашку. Хен покупается. К счастью, он не успевает заметить подвох, потому что Чонгук усаживается первым, а проходить мимо него первым должен как раз Тэхен. Зато он сразу понимает, что облажался, по воплям остальных. Тэхен смотрит недобро, практически как тигр на кролика, но Чонгук лишь улыбается. Наконец на стульчике оказывается сам Тэхен, и участники пытаются спасти ситуацию, по очереди подходя и чмокая его в руку, в макушку, кто во что горазд. И лишь Чонгук невозмутимо подходит и решительно целует в щечку. Снежная королева Тэхен тает, но все никак не растает. В Бон Вояже, когда им достается одна комната, Чонгук уже мысленно потирает руки (а физически — член), но Тэхен просто надевает пижамку, шлепает на лицо масочку и заваливается в кровать невозмутимо. И ладно бы при камере. Но и ночью, когда камера почти-наверняка-выключена-он-сам-десять-раз-проверил-и-скрытой-тут-скорее-всего-нет, он Чонгука отпихивает и отворачивается. Одно хорошо — во сне он себя контролировать не может, так что, когда макне просыпается, а Тэхен где-то там внизу обнимает его ноги — он даже не дышит. Вот так пусть и лежит. Его все устраивает. Ему все нравится. Не нравится ему только распахнувший дверь Хосок, навалившийся сверху и шипящий в ухо как змея, что камеры давно включились. Ах, если бы еще они могли что-то компрометирующее тут заснять, — думает Чонгук. Хосок вот, видимо, не уверен, потому что косится подозрительно. Но Тэхен же кремень, его домогайся не домогайся — будешь просто подушечкой. Тэхен, между прочим, не кремень ни разу. И поползновения Чонгука для него не секрет, и притворяться добрым хеном с каждым разом все сложнее. Потому что вы видели вообще этого макне? Тут и у евнуха бы член потолок уже пробил, а он, кстати говоря, далеко не евнух. И отворачивается на бок не потому, что ему так удобней, а чтобы одеяло, которое у них, надо заметить, общее, не превратилось в палатку. А почему оно у них общее? Потому что Чонгук свое «внезапно» решил постирать. Потому что оно, видите ли, «внезапно» воняет. Да все в этой комнате воняет. Чонгуком. Приятно так воняет смесью цитруса и мускуса. Аж дышать невозможно, хотя младший вообще-то парфюмом не злоупотребляет, просто Тэхен этот запах на метафизическом уровне чувствует, он в подкорку ему впитался. В общем, стирать бесполезно, эту комнату очистит разве что огонь. А поджигать съемное жилье было бы неудобно, его родители не так воспитывали. Так что каждую ночь Тэхен ищет, куда бы пристроить стояк, чтобы не заметил Чонгук. Потому что если заметит — с живого не слезет, факт. На первом концерте на стадионе в Америке Тэхен не выдерживает — тут адреналин бьет ключом, тут пятьдесят тысяч АРМИ, которые их боготворят, а еще тут Чон-мать-его-Чонгук под этим адреналином — дикий, бесшабашный, крышесносящий. Он просто подходит и целует его сзади в шею. У Чонгука дрожь пробегает по телу — Тэ это чувствует, потому что все еще прижимается. Макне оглядывается ошалело на Чимина — тот такими же круглыми глазами смотрит в сторону. Чонгук наконец замечает Тэхена позади и успокоенно выдыхает, будто все правильно. А вот сам Тэхен после еще долго не может дыхание выровнять. Чонгук осадную тактику изучает и совершенствует. Хороший охотник не выпрыгивает из засады с членом наперевес. Хороший охотник сначала добычу приучает к своему присутствию, потом прикармливает, потом соблазняет подойти поближе и только потом член достает… ай, нет, это из виртуальных курсов пикапа, которые он тоже почитать успел. Много ржал. Потом тренировался на Чимине с этим своим коронным «наверное, было больно падать с неба?», бедняга мелкий хен от него в итоге неделю шарахался, пришлось поделиться ссылкой. Ржали вместе. Чимин думает, что макне влюбился в какую-то девицу, и неустанно его подкалывает. А макне и влюбился… кажется. Наверное. Только не в девицу, зато давно и надолго. Тэхен скучает по временам, когда Чонгук был маленьким? Значит, Чонгук будет маленьким. Будет ходить за хеном с обожающим взглядом и внимать. Желательно внимать и вынимать, но это если получится. Чонгук пытается примерно с полгода. Даже щечки младенческие заново отращивает. Постит тонны селок в твиттер (немыслимо!). Изливает АРМИ душу в чатах на фанкафе (то есть рассказывает им про любимый кондиционер для белья, а это, если что, святое, потому что потом кондиционер исчезает из продажи, и все белье Чонгука два дня пахнет не так, что сводит макне с ума). Собственноручно заменяет в своей комнате освещение на фиолетовое (приманка!). Но Тэхену что? Тэхену по-е-бать. Он и сам ходит по каким-то чатикам в какао «для одиноких», хотя вот он, Чонгук, тут сидит, в своей комнате, специально для одинокого отдельно взятого Ким Тэхена. И тогда макне решает, что пора менять тактику. Что бы там Тэ не говорил (пиздел), что ему не хватает маленького милого Чонгука, от него не укрывается то, как он реагирует на взрослого горячего Чонгука. Так что все, никакого бибимена на ночь, время подчеркивать линию челюсти. Чонгук издевается. Тэхен это точно знает, потому что Нельзя Быть Таким Охуенным. Точнее, можно, но только ему. Потому что макне положено быть милым детенышем. На милых детенышей у Тэхена не стоит до боли в яйцах, а это в последнее время его обычное состояние. Чонгук делает свой завершающий жест в хоряге Boy With Luv, а Тэхена пулей из комнаты для практик выносит. Спасибо создателю, или ангелам из аниме, или Гуччи, за широкие штаны и длинные рубашки, правда, от души. Тэхену парня бы надо себе найти уже, а не дрочить в туалете агентства, зажав себе рот одной рукой, а член — другой. Девушку, конечно, проще, и он даже как-то пытался, но… не его это, в общем. Кубиков нет, широкой твердой груди — нет, члена — не обнаружено, ну и зачем это все? Он даже с Богомом пару раз ужинал, намекая, что в принципе, секс без обязательств — довольно неплохое изобретение человечества, но хен его только потрепал по щечке умильно и съехал с темы. А Чонгук меж тем все горячее и горячее — того и гляди скоро задымится. Опять качается. Снова эти руки-базуки и ляхи-пожалуйста-просто-задуши-меня-ими. Опять твиттер насилует, но теперь у него что ни твит — то массовое убийство АРМИ. Это не Тэхен придумал, это в комментах так пишут. Да, он их читает к твитам Чонгука. Все 65902 коммента. Особенно к тому твиту, где макне весь такой невинный ест яблоко, а Тэхен плавится. Потому что обычно Чонгук яблоки ест не так, уж он-то знает, они живут, кстати, вместе. А еще тот твит с тренировки, где Чонгук качается. Тэхен первый раз без звука посмотрел и похихикал — миленько мол, макнеша старательный, макнеша спортом в пять утра занимается. А потом почитал комментарии и наушники надел. В общем, если кто спросит, вон то пятно на потолке в номере отеля — это он ел так неаккуратно, а не то что вы подумали. Макне вообще-то плавать не любит. Но старательно выкладывает целых два видео из шикарного бассейна отеля. Где он, между прочим, не очень одетый и очень мокрый выходит из воды. Ой, идите нахуй. Тэхен обещает себе, что в твиттере больше не появится в этом десятилетии. И телефон, пожалуй, лучше утопить. В бассейне.***
Точки кипения ситуация достигает, когда они возвращаются в Корею из очередного тура. А точнее, когда они приезжают в Пусан, где у них фанмитинг. Чонгук выглядит незаконно — волосы отросли до безобразия (как и у самого Тэ, но это детали), о линию челюсти порезаться можно, ляхи, руки-базуки-с-венами-приснится-испачкаешь-одеяло, но это все фигня, так-то, с этим он знает, как бороться. Главное тут — взгляд. Тэхен не знает, у кого Чонгук этого набрался, потому что, вообще-то, этим оружием в этой галактике владеет единственный человек — он сам и, возможно, ещё дьявол, если он таки существует. Но поди ж ты. Смотрит макне так, что дыхание перехватывает. Что хочется или трахнуть, или трахнуть. Тэхен выбирает третий вариант — свалить гулять туда, где макне не отсвечивает. Благо Пак Богом тоже в Пусане, и они идут в парк. И плевать, что дождь, в одном помещении с Чонгуком риск утонуть гораздо выше. Богома тоже дождь не смущает, так что они вполне успешно гуляют по парку, смеются, фотографируются с зонтиками и флиртуют, в итоге оказываясь в какой-то кафешке. — Богомми-хен, — вдруг говорит Тэ. — Давай потрахаемся. Без обязательств. Сейчас. — Тэхен-а, — Богом слегка обескуражен от такой прямоты, но улыбается. — С чего спешка? — Мне надо, — заявляет Тэхен. — Извини, малыш. Я слишком дорожу нашей дружбой… и своей челюстью. — Че-люсть-ю? — с расстановкой спрашивает Ви, начиная что-то подозревать. — Да, Чонгуки обещал мне ее сломать, если я еще раз к тебе прикоснусь, — беспечно поясняет Богом. — Давно? — спрашивает Тэхен, прищурившись. — Где-то год назад, весной, когда мы снимались в рекламе колы, — Богом ухмыляется. — Он был очень убедителен. — Трус, — выплевывает Тэ презрительно. — Да дело не в челюсти. Ты же любишь его, балбес. — Я не… Это… Это давно в прошлом. — Я видел вас вместе. У него — глаза-сердечки каждый раз, когда он смотрит на тебя. Ты — залипаешь на него и улыбаешься… да, вот так, как сейчас, улыбаешься. Чонгук обновляет твиттер и видит фото. Тэхен. В Пусанском парке. Один. Как бы не так. Ну конечно. Комментарий от Богома. Отставить убивать, сначала репетировать фанмитинг, потом убивать. Фанмитинг проходит на ура. Как и следующий. Чонгук добирается до своего номера, находит в минибаре бутылку красного (не то чтобы он был ценителем, но он знает, кто). И запускает VLive. Пьет вино, болтает с АРМИ, слегка пьянеет и ждет. Наконец он заканчивает эфир и откидывается на кровать. Звонок в дверь звучит через тридцать две секунды. Он считал. Чонгук не спешит открывать. Он ещё с полминуты придирчиво разглядывает собственные пальцы, лениво поднимается, залипает у зеркала и идет к двери только когда визитер начинает по ней колотить. Тэхен врывается в комнату смерчем. — Ненавижу тебя! Чонгук вопросительно приподнимает бровь, достает второй бокал и наливает вино. — Во-первых, иди нахуй, Чон Чонгук! — начинает Ви. — Звучит как план, — ухмыляется младший. — Заткнись, — злой голос Тэхена звучит еще ниже, чем обычно. Он берет со столика бокал с вином и залпом опрокидывает его в себя. — Во-вторых, какого хрена ты сказал Богомми-хену? Глаза Чонгука опасно темнеют, когда он в два шага сокращает расстояние между ними и оказывается слишком близко, ближе, чем это разрешено Женевской конвенцией. — А что? — медленно интересуется он. — Богомми-хен отказался тебя удовлетворить? Ты поэтому пришел ко мне? Тэхен толкает Чонгука в грудь изо всех сил, но проще подвинуть с места гору Пукхасан. Макне перехватывает его запястья и слегка сжимает, заставляя его зашипеть, скорее от возмущения, чем от боли. — С чего ты решил, что имеешь на меня какие-то права... ты! — Тэхен задыхается от ярости и того, что видит в глазах Чонгука. — Я, — макне облизывает губы, с вызовом глядя в лицо Ви. — Ты закончил, или есть еще какое-нибудь «в-третьих»? — Есть, — старший вдруг перестаёт вырываться и устало выдыхает. — В-третьих, почему ты такой охуенный? Как я должен с этим справляться? Ты знаешь, что ты делаешь с людьми… со мной? — АРМИ мне уже рассказали в чате трансляции, — снова ухмыляется Чонгук. — А насчет тебя… Что бы ты хотел, чтобы я сделал с тобой? Тэхен вместо ответа впечатывается губами в его рот, отчаянно, жадно, как человек, который не видел воды несколько недель и наконец нашел единственный источник на много миль вокруг. Он жмется к нему всем телом и чувствует ответную дрожь младшего. Чонгук перехватывает инициативу в поцелуе, врываясь языком в мягкий податливый рот, зализывая, вгрызаясь и снова зализывая, чувствуя легкий привкус вина. Он припадает к шее Тэхена, слегка прикусывая, и вырывает из него первый низкий стон, вибрацией прокатившийся по горлу, спускается ниже, обводит языком ключицы и вдруг останавливается. — Насколько по шкале от одного до десяти ты любишь эту рубашку от Гуччи? — Двадцать пять, — не задумываясь, сообщает Ви. — Что ж… — Чонгук с силой дергает за ворот, заставляя пуговицы разлететься по углам, а ткань рубашки жалобно затрещать. — Убью тебя, — успевает пообещать Тэхен перед тем, как его губы снова захватывают в плен. Руки Чонгука, кажется, повсюду — стягивают остатки рубашки-ставшей-просто-тряпкой, обводят линию плеч, сбегают вниз на соски, игриво теребят и тут же слегка покручивают, отчего Тэхен давится воздухом, очерчивают мягкий подтянутый животик (Тэхен тоже качался, выкуси, мускулистая свинка), скользят вниз от пупка по дорожке темных волос, проникают за пояс брюк. Старший рычит в поцелуй и тянет вверх футболку Гука. Было бы круто тоже ее порвать, хотя у макне таких футболок полный шкаф, а шкаф у него, на минуточку, размером с комнату. Чонгук выворачивается из футболки и роняет их обоих на кровать. Тэхен оказывается сверху, чем нагло пользуется, прижимая макне к постели всем своим весом и мстительно впиваясь зубами в ключицу. Чонгук только усмехается, в ответ стискивая ладонями его задницу — Ту Самую Задницу, по которой он так изголодался за эти три гребаных года. Тэхен выгибается ягодицами ему навстречу, и младший рывком сдергивает с него брюки и боксеры, оставляя их где-то в районе щиколоток. Член Тэхена уже в полной боевой готовности, и это лучшее, что Чонгук видел в своей жизни. Что там пейзажи на Мальте, что там закаты, что там эти облака, которые он фотографирует сейчас — это все фигня, если вы не видели член Тэхена, его личное восьмое чудо света. Он буквально совершенен, как каждая деталь Тэ, как его дрочные длинные пальцы, как его неправильные, но такие охуительные губы, как его родинка на носу, которая настолько Тэхенова, что ее хочется рисовать языком на карте вселенной. Большой, но аккуратный, розовый, нежный, с маленькой капелькой на головке. Чонгук не может сопротивляться себе, когда перекатывает Тэхена на спину и жадно эту капельку слизывает. Ви всхлипывает и тянется навстречу, а Чонгук, словно завороженный, открывает рот шире и вбирает головку целиком, чуть сжимая ее губами. — Господиблять, — стонет Тэхен, зарываясь пальцами в невероятные-длинные-мать-их-кудрявые волосы макне. А Чонгук опускается ниже, скользя мокрыми губами по стволу, и у старшего все мысли в голове собирают вещички и улетают на его родную планету без него. Макне прилежный, макне старательный, и двигает ртом он именно так, как Тэхену сейчас нужно. Макне послушный, потому что Тэхен его голову своими пальцами направляет, насаживает его рот на свой член, а Чонгук поддается и даже почти не давится. Макне золотой, и даже минет он делает идеально — не то чтобы у Тэхена было с кем сравнивать, но он много читал. Поэтому Тэхен в какой-то момент тянет его голову вверх, на что Чонгук протестующе мычит, а это, блять, вообще-то запрещенный прием, и Тэхен каким-то невероятным усилием, зажмурившись до черных точек в глазах, сдерживается, чтобы не кончить здесь и сейчас в горло макне. Чонгук наконец выпускает его член, и Тэхен опять оказывается сверху, устраиваясь между его ног и снова целуя, чувствуя свой собственный вкус на его губах. У Чонгука в глазах обезьянка, бьющая в барабаны, туман и большой знак вопроса где-то на периферии. Тэхен, не разрывая поцелуя, тянет вниз его спортивные штаны и белье. Младший бездумно приподнимает таз, помогая себя раздеть, а Ви заодно окончательно стягивает собственную одежду и забрасывает все вместе куда-то в дальний угол. Чонгук лежит перед ним абсолютно обнаженный, и Тэхен жадно обводит каждый кубик Того Самого Пресса — сначала пальцами, а потом языком. Прикусывает выступающую бедренную косточку, заставляя макне тоненько застонать и податься тазом вверх. Тэхен точно знает, чего Чонгук сейчас хочет, и он даже даст это ему… но не сразу. Сейчас он собирается вылизывать эту косточку: вперед и назад, очень тщательно, пока Чонгук не захнычет, вот так, жалобно. Только после этого он накрывает губами его член — меньше его собственного, но такой красивый, потрясающий, с выступающими по всей длине венами. Младший стонет в голос, и Тэхен, спускаясь по члену ртом и зарываясь носом в пах Чонгука, надеется, что в этом пусанском отеле хорошая звукоизоляция. Он ласкает его жадно, яростно, резко пробегая языком по нижней части, вылизывая уздечку, и макне вот-вот капитулирует. — Пожалуйста, хен, — вдруг выдавливает Чонгук, дрожа всем телом. Тэхен отстраняется. — Так теперь я хен? — посмеивается Тэ. — Как мало нужно, чтобы научить тебя уважению к старшим. Чонгук рычит, снова оказываясь сверху. Ему явно не терпится, и Тэхен был бы не против, трахни он его прямо сейчас, но у него давно никого не было, и риск травм слишком велик. Чонгук это понимает, тянется рваным движением под подушку и достает баночку смазки, щедро льет на пальцы, и один из них тотчас оказывается внутри Тэхена. Всего на одну фалангу, но тот морщится, и Чонгук, заметив, припадает к его губам легким успокаивающим поцелуем. Чувствуя, что старший чуть расслабился, проталкивает палец дальше и нежно оглаживает напряженные стенки. Тэхен движется навстречу нетерпеливо, и Чонгук другой рукой обхватывает его член, нежно поглаживая. Тэхен ещё больше расслабляется, и Чонгук добавляет второй палец. Двигаясь по кругу, они мягко растягивают сжатый сфинктер, сходятся и расходятся на манер ножниц. Тэхен тихо поскуливает, но Чонгук очень осторожен, он целует его снова, будто старший — величайшая драгоценность, хрупкая и невероятно редкая, и медленно добавляет третий палец. Ви же себя не щадит — он слишком долго ждал, поэтому насаживается на пальцы, игнорируя боль — выпитый бокал вина работает как анестетик. Он стискивает плечи Чонгука и забрасывает ноги на его талию, привлекая к себе. Чонгук закрывает глаза, пытаясь выиграть Тэхену еще несколько секунд в борьбе с самим собой, но в итоге вытаскивает пальцы и толкается членом. Старший закусывает губу, и непрошенная слезинка стекает по лицу. Чонгук замирает, тратя бесценные секунды, чтобы собрать ее своими губами. — Двигайся, — хрипит Тэхен. — Пожалуйста. Ногти вонзаются в плечи в подтверждение его словам, и Тэхен сам жадно пытается податься навстречу, но он буквально распластан под Чонгуком, и макне удерживает его собой. — Ты уверен? — шепчет он, сдерживаясь. — Черт, да. И Чонгук медленно начинает двигаться. Тэхен понимает, что макне не забыл нужный угол, когда его тело содрогается, словно от удара током, а крик, наверное, слышит весь отель, а то и весь Пусан. А Чонгук толкается в одну и ту же точку снова и снова, и нет больше никакой боли, только чистое удовольствие, по простыням раскатанное, по венам пробегающее и зарождающееся где-то внутри цунами, которое вот-вот снесет таких маленьких Тэхена и Чонгука вместе со всем Пусаном, а может, и со всем миром. Тэхен мечется на кровати, полосует Чонгуку спину ногтями, стонет громко и отчаянно, а Чонгук ему вторит, уже не сдерживаясь, вбиваясь мощными толчками, его стоны губами ловя и через себя пропуская. И Тэхен чувствует, что вот она, грань, один шаг — и он за ней, и он Чонгука ладонями за лицо обхватывает, выдыхает рвано «Со мной… Сейчас», и Чонгук слушается, ускоряясь еще сильнее, и наконец их стоны звучат в унисон, и вскоре волны удовольствия вырываются из Тэхена, словно пытаясь заполнить собой всю вселенную, а Чонгук выходит из него и бессильно падает сверху, вжимаясь мокрым лбом в его плечо. — Я, кажется, тоже люблю тебя, — говорит он, прежде чем заснуть. Тэхен просыпается первым. В кровати мокро, а вот сперма на их животах успела подсохнуть, неприятно стягивая кожу. Он ежится, собираясь пойти в душ, но залипает на спящем Чонгуке. Трогательно сомкнутые ресницы, детская умиротворенная мордашка — как будто какой-то другой макне час назад остервенело втрахивал его в простыни. Он нежно дует ему в лицо, и Чонгук просыпается. Моргает сонно, фокусируется на Тэхене и улыбается. — Я думал, мне приснилось. Тэхен долго молчит, отведя взгляд, и Гук садится напротив, за подбородок поворачивая его лицо к себе. — Что… что будет дальше, Гукки? Чонгук терпеливо вздыхает. — Дальше мы пойдем к моим родителям. Вместе. — Зачем? — Тэхен, казалось, не понимал. — Я же не шутил, когда говорил АРМИ в эфире, что чтобы мы могли пожениться, им надо познакомиться с моими родителями. Пожениться мы, конечно, пока в Корее не сможем, но родителям все равно надо знать. Что мы далеко и надолго. — Оу, — губы Тэхена принимают форму сердечка, и Чонгук, не удержавшись, оставляет на них легкий поцелуй. — А когда вернемся в Сеул, пойдём к Бан ПиДи. Не будем больше прятаться, хотя бы в агентстве. — Вау, Чонгук-а, — Тэхен жмурится, потому что младший снова целует его в ту самую родинку. — Ты так вырос. — Мне пришлось, — Чонгук морщит нос. — Тебя же не было рядом, чтобы обо мне заботиться. — Я всегда был рядом, дурачок. — Я знаю, — макне притягивает его к себе в объятия. — А теперь расскажи, чего хочешь ты. — Прямо сейчас или глобально? — уточняет Тэхен. — Ладно… прямо сейчас я хочу в душ. И пить очень хочу. Поесть тоже было бы неплохо. А потом я хочу тебя ещё раз, но чтобы я был сверху. Глаза Чонгука заинтересованно расширяются, а одеяло чуть приподнимается. Его буквально ведёт при мысли о том, как дрочные пальцы Тэхена будут его растягивать под этот невероятный член. — Будет исполнено, — внезапно охрипшим голосом обещает он. — Ещё что-то? — Прокатишься со мной до Тэгу, когда мы станем посвободнее? — Обязательно прокачусь, малыш, — Чонгук утягивает его в медленный нежный поцелуй. — Мне тоже есть что сказать твоей семье. Тэхен обнимает его всеми конечностями. Все так, как должно быть. Наконец-то.