Каштан в клыках у волка
Рука начала уставать, но Дерек не мог позволить себе сдаться. Расслабиться и сделать перерыв. Иначе броня так и не даст трещину. И власть перейдет к Питеру. Тот будет рад. Уже дважды заходил, чтобы проверить, как дела у племянника. Предлагал то водички попить, то перекус устроить. Дерек только зарычал. Еще не хватало с дядюшкиной легкой руки проглотить какую-нибудь отраву и так и не закончить начатое.
От монотонной работы устали не только мышцы, но словно разум помутился. Желание вскрыть костяной панцирь когтями и вытащить наружу вожделенный приз захлестнуло горячей, кроваво-медной волной.
Он никогда не видел в рабах разумных существ, поэтому в принципе не понимал, как другие члены стаи могли использовать их для удовлетворения плотских желаний. Как вообще можно желать кого-то, кто даже укус принять не способен? Но вдруг выяснилось, что эти странные создания чужого мира могут сделать стаю больше, а, значит, сильней. И Дерек был вынужден принять как данность их присутствие в Цитадели. Рабы из Колючего леса быстро стали не просто секс-игрушками, а символом статуса своего хозяина. И если уж одному из них удалось понести от волка…
Раб Питера по накладной проходил под номером восемь, но дядюшка придумал ему другое имя. Айзек выносил первого волчонка, родившегося в этом мире. И Дитон клялся, что трехмесячный Джексон совершенно точно оборотень, без каких-либо отклонений. Это воодушевило многих. В их родном мире соотношение самцов и самок было крайне неудобным. По данным последней переписи на одну самку приходилось три самца, но были районы, где дела обстояли еще хуже.
Отправляя Дерека со стаей разрабатывать ресурсы очередного Дикого мира, Дюкалион пообещал альфе здоровую самку. Но та оказалась неспособной принести потомство. Дерек направил в адрес главы корпорации гневное письмо, а в ответ получил медицинскую справку, в которой черным по белому было написано, что на момент отправки в экспедицию Эрика была полностью здорова и расположена к зачатию. Это было ложью. Дюкалион всегда его недолюбливал. Возможно, из-за Питера, но Дерек сильно подозревал, что виноват в первую очередь он сам. Дюкалион хотел быть альфой альф, но Дерек всегда давал понять, что видит в главе корпорации лишь еще одного нанимателя, но никак не потенциального вожака. Поэтому всю его стаю и загнали к волчьему богу в задницу.
Дерек рыкнул и еще раз с ненавистью, с оттягом нанес удар огненной плетью по сгорбленной спине.
Мысли невольно вернулись к Эрике, которую от превращения в полковую шлюху спасло только то, что она глянулась Бойду. Если бы тот не забрал ее себе после того, как Дерек выгнал её из своей постели, девчонка гарантированно пошла бы по рукам. Обычно в их родном мире к самкам относились бережно. Баловали, оберегали. Но это к тем, которые могли стать матерями будущих альф или хотя бы толковых бет. Беречь ущербную самку никто бы не стал. Вот только Бойд хоть и был бетой, но не всякий альфа рискнул бы спорить с этим молчаливым темнокожим волком.
Дерек оскалился и опустил руку снова. Плеть рассекла воздух, зашипела, вонзившись в костяную броню. Вообще, следовало признать, что броня будущего раба была не похожа на кость, скорее на древесную кору. Очень плотную, шероховатую и ощетинившуюся во все стороны острыми, но гибкими и упругими шипами. Пробить ее с одного удара еще никому не удавалось. Даже крупнокалиберными пулями, которые тупо рикошетили и зачастую летели обратно в стрелка. Поэтому, чтобы заполучить нового раба, следовало пойти в лес, причем, чем меньше был отряд, тем больше вероятность, что местный абориген выползет из своего дупла и попадется охотникам. Дальше его следовало загнать в силовую ловушку. Суметь протащить ее через чащу, не наткнувшись на сородичей
своего пленника. Но, даже оказавшись с добычей за стенами Цитадели, рано было расслабляться. Еще следовало содрать с колючего засранца его броню. Чем Дерек и занимался уже битых три часа. Помнится, Айзек сдался Питеру куда быстрее. А ведь дядюшка ходил на охоту, как положено, с двумя загонщиками и еще одним ловцом, кроме него самого. Дерек же, как альфа и вожак, охотился один. Он был просто обязан доказать всем, что рождение Джексона еще не повод смотреть на Питера, как на мессию, и шептаться за спиной о том, что Дерек плохой альфа, ведь именно он привел их в этот мир, выбрал бесплодную самку, позволил еще в первых стычках с аборигенами потерять троих. Похоже, их альфа приносит стае лишь несчастья, может, пора его сместить?
И невдомек этим шептунам, что если бы не Дерек, то их стаю уже давно бы поглотила стая Дюкалиона, как произошло еще с несколькими семьями буквально за пару месяцев до их ухода. Дерек вовремя почуял надвигающуюся беду и увел своих. Выиграл он или проиграл? Дерек был убежден, что с Дюкалионом род Хейлов не поладил бы. Уж больно тот был… скользким.
Рык оцарапал горло, и всю свою ярость, всю ненависть к недосягаемому врагу Дерек вложил в удар плетью и… панцирь треснул. Облегчения не было. Только ярость и алое безумие перед глазами. Он расширил трещину когтями. Из-под брони показалась нежная, почти прозрачная кожица с какими-то невнятными пятнышками, словно кто-то спрыснул спину раба чернилами кофейного цвета. Пахло от этой кожи орехом. Не миндалем, не фундуком и даже не арахисом. Дерек хорошо знал этот запах.
В детстве, когда еще были живы мать и отец, они всей стаей после полнолуния всегда собирались в одном особом месте в фамильных угодьях Хейлов. Там росла каштановая роща. Дерек с сестрами бегал под этими величавыми, раскидистыми деревьями, собирал колючие плоды, вскрывал когтями кожуру, вытаскивал гладкие, словно отполированные, каштаны и нес к костру, где их бросали в огонь, а потом вытаскивали, обжигаясь и смеясь, ведь ожоги быстро заживали. А каштаны были вкусными. И пахли детством, радостью и свободой. Всем тем, что стало таким ненавистным, ведь было украдено, когда погибли и родители, и сестры.
Дерек возненавидел нового раба, как только унюхал. Ему не хватило терпения, чтобы проявить хоть толику аккуратности. Он просто вытряхнул обнаженного мальчишку из омертвевшей брони. Тот неуклюже всплеснул руками, поднял взгляд. Глаза у этих отродий были приметными. На Айзека залипало полстаи, особенно, когда у пацана отросли волосы, и сходство с рождественским ангелом только усилилось, вот бы еще клыки прорезались, тогда было бы не отличить. Этот же, новенький, смотрел на мир глазами лани. Но Дерек узнал об этом, когда начали говорить другие. Много позже. Ведь в первый момент вместо того, чтобы помочь подняться и отвести к Дитону, чтобы тот измерил жизненные показатели, внедрил под кожу микрочип и внес в ведомость под номером шестнадцать, Дерек ударил мальчишку по лицу. Даром что сдержался и нанес удар открытой ладонью. Кулаком было бы приятнее. Выжил бы каштанчик или обратился черным пеплом, как при укусе, Дереку было плевать. В тот конкретный момент — плюнуть и растереть. Забыть. Забыть дыхание осени, каштаны, солнце над головами сестер, словно расплеснутое по синему небу янтарной смолой, и себя, задыхающегося от счастья.
Кровь у рабов была красной, хотя Дитон и утверждал, что по химическому составу она отличалась, но пахла она почти так же, как у волков. Медной горечью, жаждой схватки. Дерек распял Шестнадцатого прямо на литом полу. Изначально этот цех готовился для специальных станков с ЧПУ, предназначенных для обработки выкристаллизовавшейся породы. Но Дюкалион уже полгода тянул с отправкой в Цитадель нового оборудования. Цех пустовал, и его приноровились использовать для рабов.
Дереку и в голову не пришло нежничать. Он вообще не думал о том, что может нанести своему первому и единственному пока рабу травмы, несовместимые с жизнью. Единственное, на что его хватило, — это не вогнать под кожу когти. По крайней мере, не так глубоко, чтобы началось обращение. Это гарантированно превратило бы мальчишку в пепел: у аборигенов обнаружилась сильнейшая аллергическая реакция на волчий яд, от которого они буквально вспыхивали и рассыпались. Но оставлять на тощих боках длинные и неглубокие царапины это не мешало.
Дерек поймал себя на том, что наслаждается и изменившимся запахом — мальчишка теперь больше пах кровью, чем каштаном, — и дрожью гибкого, словно деревянный прутик, тела под собой. Вторая волна ярости, накрывшая его от стыда за удовольствие, которое он вроде бы не собирался получать, стоила мальчишке дороже первой. Если вначале Дерек собирался лишь выместить злость, но не планировал ебать гаденыша до снятия мерок и вживления чипа, то теперь планы поменялись. Он с силой впечатал раба щекой в пол, второй рукой раздернул молнию на униформе, вытащил тяжелый, налитый кровью член и потерся им между округлых ягодиц. Звук, который издал раб, был похож на плач. Губы Дерека расползлись в самодовольной ухмылке. Он заставит этого мелкого засранца заплатить за испорченный вечер, за то, что ему приходится с его помощью в очередной раз доказывать, что он хороший альфа, за то, что одним своим существованием вытащил наружу воспоминания, которые Дерек рассчитывал навсегда похоронить.
Мальчишка оказался выносливее иных волков. После того, как Дерек его изнасиловал, заботясь только о своем удовольствии, он не только выжил, но и подозрительно быстро оправился. Правда, только физически. Рассудком, если он у него, конечно, когда-нибудь был, Шестнадцатый точно повредился. Айзек Питера даже до беременности и родов выдавал вполне адекватные реакции, пусть и не всегда. Конечно, что-то попросить или просто сказать ни одни из рабов не мог, и Айзек не исключение. Они вообще не разговаривали, сколько бы Дитон ни подключал к ним прибор для синтезирования речи. Но, когда Питер гладил своего раба по кудрявым волосам, тот тянулся за лаской и даже улыбался — то ли банально копируя мимику своего хозяина, то ли у аборигенов приподнятые уголки губ так же символизировали симпатию и удовольствие. Шестнадцатый же, если кто-то пытался погладить его по едва отросшему ежику волос, шарахался в сторону. Вообще не выносил чужих прикосновений. Терпел рядом с собой только Дерека. Хотя, по логике вещей, должен был в первую очередь бегать именно от него. Но по факту, только когда тот возвращался с охоты или с разработок полезных для мира оборотней ископаемых, вылезал из своего гнезда, которое свил из подушек и покрывал в комнатах альфы в самом темном углу. Ни один раб до него не вел себя так странно. Дерека такое поведение просто бесило. Потому что было для стаи еще одним поводом для сравнения его и Питера. Айзек нравился всем. К Шестнадцатому же относились с легкой брезгливостью. Особенно после того, как в отсутствие Дерека парочка бет попыталась его слегка потискать — трахнуть по-настоящему не посмели бы, но отсосать бы заставили, — если бы тот едва не откусил одному мошонку, а второго не выкинул бы из открытого окна, хотя и непонятно, откуда в тщедушном тельце силы взялись. Выжили оба. Но если бы Дерек чуть задержался, от его мальчишки остался бы лишь пепел. Стае он не нравился. Дерек же был в такой ярости, не из-за увечных бет, а из-за того, что раб снова дал стае повод усомниться в своем альфе. Поэтому он трое суток не выпускал мальчишку из постели, трахая до кровавых слез.
Даже округлившийся живот, который в случае с Айзеком заставил Питера тут же оттащить своего раба к Дитону, Дерек у Шестнадцатого заметил лишь тогда, когда увидел, с какой завистью смотрит на мальчишку Эрика. Но он и не подумал отвести раба к штатному друиду, а затащил в ближайший темный угол, поставил раком и выебал, с силой стискивая между пальцев соски. Брызнуло молоко. Дерек с жадностью облизал пальцы. Он понятия не имел, каким должно быть на вкус молоко волчиц, детских воспоминаний об этом примечательно факте у него не осталось, но молоко Шестнадцатого было сладким и жирным. Ему понравилось. Не вынимая члена, он повернул мальчишку на спину. Кровавых слез не увидел, отчего испытал неподдельное разочарование. Зато белая капелька так и повисла на левом соске. Дерек нагнулся и с наслаждением собрал ее языком. Поднял взгляд на лицо раба и обнаружил, что тот на него даже не смотрит. Лежит и таращится в потолок. Дерек резко выпрямился, а потом снова бросился вперед, буквально сложив раба пополам. Так, что острые коленки мальчишки почти уперлись в пол по обе стороны от головы. Теперь он загораживал собой потолок, и светло-карие глаза смотрели прямо на него и… были пусты и безучастны. Так он не трахал его давно. Даже в тот раз, когда мальчишке почти удалось покалечить не в меру ретивых бет. В заднице у его персональной игрушки хлюпало от каждого толчка. Воздух сочился медной сладостью от запаха крови. Дерек сам не понял, когда успел полюбить именно такой его привкус. Яйца шлепались об ягодицы. Дерек рычал и царапал пол когтями. Тело раба била крупная дрожь, глаза были широко распахнуты. Дерек вколачивался в него, предчувствуя, что загонит внутрь узел, который уже начал набухать. Хотя смутно помнил, что еще при беременности Айзека Дитон не рекомендовал вязку. Впрочем, волчицам она в этот период тоже была противопоказана. Но Дерек даже не думал о том, что Шестнадцатый носит его ребенка. Волчонка, сына, наследника. Он жил своей яростью, дышал ей и до странности впервые не мог надышаться. Кончал он на этот раз долго, даже как-то мучительно. С хрипом и неожиданно собравшимися в уголках глаз слезами. Шестнадцатый смотрел на мир остекленевшими глазами. Сцепка получилась крепкой. Дерек, конечно, мог бы попытаться выдернуть узел из плотно засосавшей его задницы. И плевать, что мальчишку после такого пришлось бы сшивать по кускам. Но почему-то не сделал этого. Он не стал бы врать, что его остановил ребенок. Нет. Он и в этот момент о нем не думал. Здесь было нечто иное. Глубинное. Шестнадцатый тяжело дышал под ним, с присвистами. Поза была для обоих неудобной и со стороны, наверное, выглядела нелепо. Дерек подумал об этом, да, и только поэтому попытался устроиться как-то иначе. В итоге оказался лежащим на полу, а плотно притиснутый к его груди раб задышал чуть спокойнее, без тотального надрыва. Словно он вдруг передумал подыхать и вспомнил, что еще жив, а значит придется еще помучиться. Мысль обожгла легкие, и Дерек вдруг зажмурился, уткнувшись лицом в «ежик» волос на мокром от пота затылке.
Когда он успел стать таким? Когда настолько изменился? Огрубел, потерял человеческий облик, стал и в человеческой своей ипостаси больше зверем, чем… Но чувство вины, которое и поставило перед ним все эти вопросы, быстро заглохло, когда в нос вдруг ударил запах. Затылок мальчишки пах костром и сгорающими в нем осенними пожухлыми листьями, а еще — каштанами, куда же без них? И снова рефлекс на запрещенные воспоминания сработал безотказно. В ответ на застарелую боль как щит, как опробованная далеко не в первый раз броня из глубин волчьего сердца поднялась ярость. Узел уже начал уменьшаться. Раб издал какой-то беспомощный, мокрый звук, но Дерека это не остановило. Он отчаянно хотел освободиться, вырваться, словно бабочка, запутавшаяся в паутине. Только и нужно рвануться посильней и… ниточка оборвется. На краю сознания царапнула мысль, что, в случае с пауком и бабочкой, чем сильнее последняя рвется на волю и трепещет крыльями, тем сильнее увязает. Но глаза застила красная пелена, и все мысли выветрились. Он бросил раба валяться на полу. Ушел, желая только одного — смыть с себя ненавистный запах.
Шестнадцатый нашелся у Дитона. Дерек искал, потому что не обнаружил раба в своих покоях, куда тот неизменно приползал, в каком бы состоянии Дерек его ни оставил. Тщедушное тельце было приковано к хромированному столу и опутано датчиками и проводами. Друид просматривал что-то в планшете и сосредоточенно хмурился. Но Дерек едва обратил на него внимание. Его взгляд был прикован к мальчишке, который выглядел непривычно. Мало того, что куда-то пропали его заторможенность и отрешенность, так он еще и улыбался. Не то чтобы явно, но уголки губ точно были приподняты, когда он, повернув голову в сторону Дитона, следил за чем-то, что тот делал на своем планшете. Дерек ждал, что изнутри снова поднимется знакомая и желанная красная волна, но… накатила усталость. Он вдруг почувствовал себя беспомощным, как когда-то давно, когда в дом пришел Дюкалион и объявил им с Лорой, что их родители ушли с очередной экспедицией в Дикие миры, но не смогли вернуться. Он устал бороться с воспоминаниями, стаей, запахом своего раба. Просто устал. Дитон с запозданием почувствовал его присутствие и резко обернулся. Дерек уловил его движение, но практически не зафиксировал, потому что в этот момент встретился взглядом с Шестнадцатым. Живым и подвижным. Дерек оскалился, новый приступ чувства вины ударил под дых сильнее предыдущего, но вдруг уголки губ приподнялись, и ореховые глаза лани приобрели какую-то совершенно особенную лучистость. Раб улыбался ему светло и открыто. Приглашающе. Дерек сморгнул. Думал, что наваждение, но… мальчишка попытался развести в стороны ноги, прикованные к столу. Ступни были зафиксированы кожаными ремнями, но он раздвинул колени, словно приглашая. Дерек ощутил, как во рту скопилась слюна. С трудом сглотнув, он отмахнулся от Дитона, когда тот встал навстречу и даже обратился к нему.
— Дерек! Ты вообще отдаешь себе отчет…
— Убери это, — голос плохо слушался, но Дерек точно знал, чего хочет. — Или придется заказывать новый «разделочный» столик.
— Это для его же блага! Он вертелся и не давал осмотреть…
— Правильно, — Дерек положил ладонь на щиколотку Шестнадцатому, тот счастливо вздохнул, и улыбка сделалась еще шире.
Дерек выпустил когти, но не прорвал кожу, а просто обозначил, что готов сделать это в любую секунду. Шестнадцатый даже не поморщился, только бросил быстрый взгляд на Дитона, словно отправляя в его сторону мысленный посыл:«Да отвяжи ты меня, наконец!» Тот вздохнул, но принялся расстегивать широкий кожаный ремень на его левой руке, Дерек же, сам того не осознавая, неотрывно смотрел в глаза своего раба и поглаживал нежную кожу на щиколотке. Мальчишка удерживал его взгляд своим, Дерек подумал, что столько раз терзал его тело когтями и клыками, но ни разу не прикоснулся к губам— бледным и тонким. На них бы так красиво смотрелся кровавый след от его клыков.
— Если ты снова будешь с ним груб, он не выносит ребенка, — предупредил Дитон, когда Дерек резко сдернул мальчишку со стола, стоило друиду закончить возиться с ремнями. На целостность проводов и датчиков альфе было плевать. Он неожиданно осознал, что раб почти одного с ним роста, даже чуточку выше, совсем чуть-чуть. Неужели он все время словно пригибался? Не мог же Дерек не замечать… или мог?
— Кого это волнует? — голос все еще плохо слушался, Дерек понятия не имел, откуда в нем появилась эта показная веселость. — Правда же? — он резко подхватил мальчишку под бедра и снова усадил на стол.
— Дерек, ты же не собираешься…
— Свали.
— Да ты не в себе!
Дерек подумал, что такой посыл со стороны друида может дорого ему обойтись. Питер и без того уже достаточно взбудоражил стаю. Если к ним примкнет еще и Дитон, место вожака ему не удержать. Но тут тонкие пальцы вплелись ему в волосы, а губы защекотало тепло дыхания.
— Меня зовут Стайлз, — сказал ему раб и… поцеловал.
Дерек ответил, увлекся и подумал о том, что надо было сделать это раньше. Губы мальчишки были вкусными, а тело под пальцами, которое до этого он драл и калечил, было не только гибким, но и крепким. В нем чувствовалась сила, к нему было приятно прикасаться — гладить, ласкать. Дерек опрокинул мальчишку на стол, встал между широко раскинутыми ногами, которые тот почти сразу попытался закинуть ему на плечи, поймал ступню и укусил за пятку, не расцепляя взгляда. Стайлз шумно сглотнул и уперся этой пяткой ему в плечо. Раскрасневшимся он показался Дереку самым прекрасным существом во Вселенной. Горло перехватило. Откуда это в нем? Эта нежность, желание подарить удовольствие? Ответ пришел мгновенно. Он просто хотел, чтобы Стайлз, да, именно Стайлз, продолжал и дальше так ему улыбаться, и льнуть и… разговаривать. Оказывается, шипастые аборигены все-таки могут разговаривать, но почему первым заговорил именно Стайлз? Его Стайлз.
У Дерека было чувство, словно он разворачивает долгожданный рождественский подарок, когда он скользил губами по шее и груди, медленно пробираясь к соскам. Он буквально чувствовал вкус молока — сладкий и жирный, пил его запах еще до того, как вобрал в рот первый сосок. Стайлз над его головой заплакал. То есть, звук, который он издал, был похож на плач. Дерек уже привык к нему, но в данной конкретной ситуации, когда он впервые пошел на нежность, он показался ему неуместным. Он раздраженно рыкнул и поднял голову, чтобы понять, чем недоволен раб, с чего вдруг надумал плакать.
Стайлз смотрел в потолок, а по вискам на хромированный стол капали слезы. Красные, как кровь. Но он улыбался. Вот просто лежал перед Дереком с широко раскинутыми в стороны ногами и… улыбался.
Дерек зарычал и сделал шаг назад. Стайлз словно очнулся. Резко сел и сморгнул кровавые слезы.
— Ты куда?
Более глупого вопроса Дерек в своей жизни еще не слышал.
— Что у тебя с лицом? — он сам поразился, с какой обидой прозвучал этот вопрос.
Стайлз часто заморгал, явно не понимая. Потом вскинул руку и собрал кровавую влагу из уголка глаза. Посмотрел на свои пальцы и снова перевел взгляд на Дерека. Все такой же недоуменный, как и в первый момент.
— Я был добр к тебе, — Дерек и сам понимал, как нелепо это звучит, — а ты снова ревешь.
— Чего? Раньше было так же, и тебя это не смущало! — возмутился Стайлз и спрыгнул со стола. Все такой же обнаженный и… Дерек буквально не мог оторвать от него взгляда. Дыхание перехватывало. Таким горячим его мальчишка еще никогда не был. Наверное, все дело в том, что раньше он вел себя как образцово показательная игрушка, и вдруг обнаружилось, что он тоже личность. И волчье чутье подсказывало Дереку, что личность сильная.
— Забудь, — Дерек понимал, что это не что иное, как жалкая попытка убежать от неожиданно нарисовавшейся проблемы. Но сегодня с ним, определенно, творилось нечто странное.
Поэтому он просто развернулся, чтобы уйти, заодно запустить обратно Дитона и тот, возможно, останется на его стороне, а не переметнется к Питеру. Но тут за спиной раздался какой-то странный звук, буквально проехавшийся когтями по нервам. Дерек нутром ощутил, как волосы на затылке зашевелились. Он медленно повернулся лицом к… возле стола возвышался Стайлз в полном боевом облачении. То есть в броне, ощетинившейся во все стороны длинными шипами. Вот почему он улыбался и был согласен на все, вот почему вдруг стал ласковым… понял, что его сила к нему вернулась, и собрался потешиться напоследок над охотником, вдруг ставшим жертвой. Все эти изматывающие душу месяцы Дерек ждал, когда на него бросится его собственная стая, но опасность пришла совсем с другой стороны. Сможет ли он выстоять в одиночку против одного из хозяев Колючего леса? Еще вчера он без колебаний вступил бы в схватку и, чем волчий бог не шутит, возможно, вышел бы победителем. Но сейчас в черепной коробке билась, словно муха, одна единственная мысль — как же ему все надоело! Он устал жить, устал бороться. Всегда один против целого мира. Один.
Он шагнул навстречу колючей твари, и сразу несколько шипов уперлись в грудную клетку, но ткань форменного кителя не пробили. Тогда Дерек сделал еще один шаг. И снова ничего. Ни боли, ни порчи казенного имущества. И только на третьем шаге, оказавшись к Стайлзу почти вплотную, он понял, что тот втягивает шипы, позволяя ему приблизиться.
— И как это понимать? — он чувствовал себя приговоренным к расстрелу, которому в самый последний момент огласили приказ о помиловании.
Шипастая кора в том месте, где по логике вещей должно было находиться лицо, треснула посередине и разошлась в стороны, скатываясь двумя компактными валиками. Ореховые глаза лани смотрели с осуждением.
— Это ты мне объясни, — с вызовом бросил Стайлз.
Дерек был и рад, но сам понятия не имел, что сейчас произошло. Откровенно говоря, кровавые слезы его уже меньше волновали. Куда больше его занимал вопрос, откуда на Стайлзе взялась броня. До него ни один из рабов ее себе не возвращал после того, как кому-то из оборотней удавалось ее вскрыть. Более того, она действительно отмирала и так и оставалась валяться там, в пустующем цехе. Что же получается, через какое-то время она может снова нарасти, так? Значит, те идиоты, кому пришло в голову превратить этих нескладных мальчишек в секс-рабов, очень скоро сами умоются кровавыми слезами? Питер притащил в Цитадель бомбу замедленного действия, ведь его Айзек стал первым.
— О чем ты сейчас подумал? — вопрос Стайлза вырвал Дерека из плена мрачных мыслей.
— О том, что мой дядюшка вовсе никакой не спаситель, а убийца. Стая погибнет по его вине, — Дерек криво ухмыльнулся.
— Как это — погибнет? — Стайлз буквально охнул и сократил и без того маленькое расстояние между ними, тонкие пальцы, с которых также сползла броня, обнажив руку до запястья, вцепились в рукав кителя. — Откуда исходит опасность, скажи мне.
— Хочешь сказать, что ты для меня неопасен? Даже после всего, что я с тобой сделал?
— А что ты сделал? И вообще, при чем тут я?! — возмущению Стайлза не было предела.
Дерек осознал простую истину — он медленно, но верно сходит с ума. Стайлз, судя по неожиданно появившемуся прищуру, тоже кое-что сообразил.
— Ты первый!
— Что именно?
— Рассказывай, что с твоей точки зрения было не так.
Дерек помедлил. Предложение обсудить все без купюр его не особо вдохновило. Он вообще был не сторонник пустых разговоров. Особенно, если за спиной собеседника все еще топорщатся жуткие на вид шипы.
— Убери это, — скомандовал он, и броня распалась на полоски, которые, сворачиваясь, постепенно исчезали где-то за спиной Стайлза. — Зачем ты вообще ее обратно нацепил, если говоришь, что в моих действиях не было ничего оскорбительного.
— Ты собрался выйти к ним один!
— К кому — к ним? — не понял в первый момент Дерек, и тут до него дошло. — Дитон переметнулся к Питеру?
— Он никогда мне не нравился. Заставил тех двоих перетащить меня сюда. Зачем? Я сам бы потом пришел. И не к нему, а к тебе. Он мне вообще не нужен!
— Зато мне нужен. Стая без друида, считай, не стая. Это ясно? — Дерек поймал себя на том, что разговаривает со Стайлзом, словно тот был его бетой. Шебутной, юной, не в меру ретивой, но бетой. Кем-то, кому он мог доверять. Осознание это стало сродни холодному душу. Он попытался снова отодвинуться от мальчишки, но тот вцепился ему в плечи. Но это было еще не все. Из противоположной стены вдруг вырвались две древесные лианы, быстро меняя цвет с алюминиевого на зеленый, и заключили их обоих в кольцо. Удачно мимикрировали, ничего не скажешь. Если бы они не зашевелились, Дерек и понятия бы не имел об их существовании.
— И как это понимать? — он сам удивился, что голос даже не дрогнул.
Стайлз выглядел виноватым и смотрел в сторону.
— Ну… наша религия, если хочешь, порицает тех, кто не дает семенам прорасти.
— Каким еще семенам? О чем ты вообще? — Дерек снова начал злиться. И это не могло не радовать, потому что в таком состоянии он, определенно, мог противостоять не только Стайлзу, но и тем, кто ждал его за дверью медотсека.
— Я читал отчеты твоего друида, — признался Стайлз с неохотой, — вы решили, что те, кого вы кусали в попытке обратить, умерли. Но мы
так не умираем.
Настало время Дерека недоуменно моргать. Вопрос «а как тогда?» он посчитал неуместным. Но Стайлз поднял взгляд и ухмыльнулся, явно уловив, о чем он только что подумал.
— И давно ты суешь нос в отчеты друида?
— Пф! Да с самого начала! Айзеку, конечно, язык ваш дался труднее, чем мне, но сливать инфу это ему не мешало.
— То есть ты с самого начала все это придумал, и Айзек появился у Питера не просто так.
— Ты странный.
— Это я-то?! — Дерек зарычал и в следующее мгновение снова усадил Стайлза на стол. Тот был рад и бурно продемонстрировал свою радость, впившись в губы совсем не нежным поцелуем. Дерек еле оторвал его от себя. — Прекрати! — рявкнул он и в сторону, почти стыдливо пробормотал: — Озабоченный.
Стайлз обиделся, Дерек понял это по изменившемуся запаху. И сам удивился своей чувствительности. Да что с ним сегодня творится, а?!
— Я хочу тебя в сознании, а ты бы не хотел на моем месте?
Дерек вскинулся.
— В сознании?
— Проращивать семена сквозь стены трудно, — тихо и как-то грустно прошептал Стайлз, неосознанно перебирая его волосы. Дереку была приятна эта ласка. Это было так странно. После гибели матери он даже Лоре не позволял так себя… утешать. — И больно. Я думал, не выдержу. Наше соцветие молодое. Я еще ни разу так много за раз не проращивал. А тут семь семенников, сам понимаешь. Конечно, не каждое семя принимается и в более благоприятных условиях, но я смог сохранить больше сорока процентов посева, круто, правда?
Дерек не понимал, в чем выражается эта крутость, но подспудно ощущал, что стаю ждут большие перемены. Говорить со Стайлзом было все еще трудно, он мыслил каким-то весьма специфическими категориями. Но кое-что из этого разговора начало проясняться. Например, Стайлз признался, что в первый момент, когда Дерек только вытащил его из панциря, он едва не сошел с ума. Все семена проклюнулись разом, и он «едва не потерялся в их голосах», но благодаря Дереку смог удержаться на самом краю сознания.
— Ты в курсе, — тихо уточнил у него Дерек, — что я тебя жестоко изнасиловал.
Стайлз, который вдохновенно вещал на тему своей огромной благодарности, запнулся и уставился на него своими невыносимыми глазами. Дерек закрыл их ладонью и осторожно прижался к приоткрытым губам.
— Да, мне было больно, — хриплым шепотом признался Стайлз, отводя от лица его ладонь, — но растить семена больней. А еще… — он как-то подозрительно замялся. — Айзек так расписывал, и остальные тоже, что я, может, сам и не рискнул бы, если бы ты этого не сделал за меня.
Дерек вопросительно приподнял брови.
— Ну… мы большую часть жизни носим броню. Я много чего узнал о вашем мире в библиотеке твоего друида, и он у вас куда дружественнее, чем наш.
— Я не замечал в лесу иных хищников, кроме вас.
— Еще бы! Вы посадили свою Цитадель в центре нашего соцветия. Сюда без моего разрешения ни один зверь не сунется, да и соседи только по дополнительной договоренности.
Дерек решил, что расспросит о соседях позже.
— В общем, под броней мы очень чувствительны. И Айзек так расписал, каково первый раз с кем-то из вас, что я немного побаивался. Он сказал, что вообще соображать перестаешь. А мне нельзя терять рассудок, иначе, как ты там сказал про своего друида, это не стая? Ну а в нашем случае — это уже не соцветие.
— То есть ты у них главный, поэтому выбрал меня, как вожака стаи.
— Пф! Если бы ты мне не подошел, то плевать мне было бы вожак ты или нет. Мне, кстати, понравилась ваша теория о родстве душ, мы так пару себе выбираем. Или это была уже религия? Если честно, то с религией вообще непонятно. У нас вот тоже есть табу там или запреты, которые никто особо не пытается объяснить, потому что так было всегда. Но верить, что есть кто-то невидимый, кто следит за тобой и решает, был ты праведником или грешил, это как-то… правда, я так и не понял, какой процент у вас истинно верующих, а кто чисто так, рядом постоять.
— Стайлз! — рявкнул Дерек, постепенно осознавая масштабы бедствия. Мальчишка оказался патологически болтлив. Он и раньше его раздражал, но теперь, судя по всему, собрался побить рекорд. — А если я сделаю тебе больно теперь, когда ты в сознании?
— А ты так уверен, что мне больно от того же, что и какому-нибудь волку?
Хитрой улыбки и уже знакомого прищура Дерек стерпеть не смог. Но та ярость, что туманила разум раньше, так и не вернулась. Он осознавал каждое свое действие, каждый жест и, наверное, впервые за шесть месяцев, что в стае жил Стайлз, не был одурманен гневом. Вколачивая мальчишку в стол, Дерек пил его запах — каштановый, мокрый и горький. Пил и упивался. Стайлз был полностью в его власти. Клыки оставили легкие вмятины на покатом плече, тонкие царапины от когтей появились на внутренней стороне бедер, перед самым финалом Дерек вытащил влажно блестящий член из растраханной, покрасневшей дырки, встал над раскинувшимся на столе Стайлзом и вогнал ему в глотку по самые яйца. Тот даже не подавился, принял так глубоко, как ни один волк бы не сумел. И проглотил все до капли. С двумя кровавыми полосками на щеках, с распухшими губами и беспомощно раскинутыми в разные стороны конечностями Стайлз был желанен, как никогда раньше. Дерек потеснил его на хромированном столе, лег рядом. Провел ладонью по округлившемуся за эти месяцы животу. Прошептал на ухо.
— Так почему ты плачешь кровавыми слезами?
— Потому что ращу внутри себя жизнь, — пробормотал Стайлз, повернул голову в его сторону и поцеловал в нос. — Это как нектар у цветов вашего мира, привлекает пчел, чтобы те могли разносить пыльцу. Сначала я, как ты это называешь, плакал для наших семян, запертых в ваших стенах, чтобы быстрее прорастали. Теперь вот плачу для твоих, запертых внутри меня.
Дерек решил, что множественное число было употреблено, просто чтобы ярче проследить аналогию, и не придал ему значения. Они вышли из медотсека, возле которого собралась вся стая. Дерек ждал, что Питер бросит ему вызов, но тот стоял и не двигался.
— В чем дело? — поинтересовался альфа у собравшихся.
— Пошевелиться не можем, — сдавленно пробормотал Никсон.
Дерек нахмурился и посмотрел на стоящего рядом с Питером Айзека. Тот пожал плечами и наградил улыбкой порочного ангела.
— Парализующий яд? — Дерек повернулся к Стайлзу.
— Шипами не обязательно убивать до конца.
— То есть, это все-таки штурм, — клыки и когти вылезли сами собой.
— Да с чего ты взял-то?!
— С того, что мы считали вас слаборазвитой, едва ли разумной расой. И вы не спешили нас в этом разубеждать.Теперь же выясняется, что вы не менее развиты, чем мы, возможно, даже более, просто настолько другие, что…
— Да пошел ты! — вдруг вызверился Стайлз и оскалился, словно он был волком. Хотя без клыков это выглядело скорее комично, чем вселяло опасения. Дерек сам не понял, с чего вдруг решил улыбнуться. Просто вдруг подумалось, что если они учили не только язык, но и невербальные средства выражения эмоций, то это объясняло такую странную мимику.
Дальше было совсем уж странно. Взгляд Стайлза сделался тяжелым, припечатал к полу, а потом… не было никакой команды, по крайней мере такой, которую можно было услышать. Дерек просто почувствовал, что Стайлз что-то приказал всем собравшимся перед медотсеком рабам. Раздался треск древесины, словно столетние деревья ломались под гнетом бури. И все девять особей единовременно облачились в броню. Развернулись, встали в странную восьмиконечную звезду, в центре которой оказался его Стайлз, и ушли. Некому было их задерживать. Из дееспособных в Цитадели остался только Дерек, но он не собирался потакать заскокам взбалмошного мальчишки.
Паралич прошел через пару часов. Волки повалились на пол, словно подкошенные. Дерек этого не видел, но тонкий волчий слух донес до него звук падающих тел. Он сидел в рубке управления и изучал бухгалтерские записи. За этим его и застал Питер.
— Они ушли насовсем?
— Нет. Подуется и прибежит.
— Что-то я сомневаюсь.
Дерек хмыкнул и свернул все окна на интерактивном столе. Посмотрел на дядюшку, тот выглядел непривычно. Дерек уже и забыл, когда тот последний раз вел себя с ним, как подобает себя вестис вожаком стаи — прятал взгляд, держал на виду руки, даже пах совершенно по-особому. Дерек принюхался и удовлетворенно осклабился.
— Дерек, они забрали детей с собой, тебя это вообще не смущает?
— А у нас тут избыток самок, способных выкормить волчат? — поинтересовался он, но решил не обострять. — Я схожу за ним, когда мы решим один вопрос.
Питер смерил его долгим взглядом. Смирения надолго не хватило.
— Выкладывай, — потребовал он, садясь за стол напротив Дерека.
— С такими союзниками мы можем поспорить с Дюкалионом за рынок сбыта.
— О! А мои уроки, смотрю, даром не прошли, племянничек, — хмыкнул Питер, разворачивая на столе новые окна. — Только ты мне скажи, они точно на нашей стороне?
— Стайлз у них главный. И он мой, — Дерек демонстративно посмотрел на стену за спиной Питера. Тот резко обернулся и успел заметить, как зеленый росток поменял цвет и слился со стеной, словно еще мгновение назад не топорщил зеленые листочки в их сторону.
— Ну смотри, будем считать, что я поступился своими принципами и поверил тебе на слово.
Питер вернулся в мир оборотней на следующее утро. И уже через неделю на адрес Цитадели стали приходить гневные письма из головного офиса корпорации. Дерек ими интересовался мало. Он выжидал, как делал бы на его месте любой грамотный охотник. Стайлз был зависим от него, так же, как он сам не готов был разорвать эту странную, но такую многообещающую связь. Но мальчишке нужно было время, чтобы осознать ее в полной мере. И Дерек это время ему дал.
Через месяц после ухода каштанов, как их теперь называли, Дерек снова вышел на охоту. Он не взял с собой силовую ловушку, здраво рассудив, что на этот раз она ему не понадобится. Колючий лес встретил его шелестом листьев в кронах исполинов, напоминающих баобабы, но, по словам все того же Дитона, имеющих совершенно иную структуру и химический состав. Именно в дуплах этих деревьев и селились каштаны, только найти такое дупло было очень непросто. Когда-то Дереку казалось, что они появлялись словно из ниоткуда на еще недавно совершенно гладких стволах. Теперь он был абсолютно уверен, что все так и было. На основе вскрывшихся фактов Дитон первым делом предположил, что каштаны изначально были тесно связаны с экосистемой Колючего леса, потому что в отличие от оборотней эволюционировали принципиально по иному пути. Если в мире Дерека разумные прогибали природу под себя силой, то в этом Диком мире раса разумных предпочитала договариваться с ней на взаимовыгодных условиях. Даже Цитадель, которая своим появлением в центре леса, определенно, нарушила целостность системы, они превратили в ее часть, которую теперь уже вряд ли получится изъять. Дюкалиону в этом смысле здесь ловить больше нечего. Дерек улыбнулся своим мыслям и тут же почувствовал, что его зовут. Это не было звуком в исходном значении слова, но он всем телом ощутил зов.
Стайлз встретил его в корнях баобаба. Дерек увидел его издалека, замер на мгновение, потянул носом воздух и… сорвался на бег. Он начисто проигнорировал мысль о том, что это не он тут был самым хитрым охотником, который выждал столько, сколько потребовалось, и вот теперь добыча в его руках. Впрочем, это было нетрудно, ведь Стайлз тоже не выглядел победителем. Просто, когда они виделись в последний раз, живот едва только наметился, а теперь он был просто огромным. Дерек подбежал, схватил мальчишку за предплечья и, задыхаясь, выдохнул в лицо:
— Что?
Стайлз моргнул, явно не понимая суть вопроса. Дерек это увидел и руки разжал.
— С тобой все в порядке.
Стайлз тяжело вздохнул и проворчал:
— Мог бы прийти раньше.
— Ты тоже.
— Ты пообещал, что придешь сам!
— У нас мамочки еще в детстве детей приучают, что подслушивать нехорошо, — Дерек не смог удержаться от улыбки, со Стайлзом все было в порядке, раз ворчит и огрызается.
— Но вообще, — деловито начал тот, — мне и правда не очень.
Улыбка сползла с лица Дерека, потому что Стайлз уж больно характерным жестом обхватил живот.
— Что?
— Короче, я облажался. У ваших волчиц ведь есть биологический механизм, который блокирует саму возможность забеременеть, если уже носишь одного волчонка. А так как мы обычно размножаемся по-другому, я это не учел. Меня, конечно, все еще раздражает твой друид, но получается, что он не зря рекомендовал не устраивать вязку во время беременности.
— Не понимаю…
— Короче, во мне два семени, усек? Одно начало вызревать шесть месяцев назад, второе только месяц.
— То есть, два волчонка? — переспросил Дерек, у которого все сказанное пока плохо умещалось в голове.
— Угу.
— И один умрет, когда родится другой?
— Вот еще! С чего бы это? Просто я тут на части разрываюсь, чтобы создать для них два автономных круга жизнеобеспечения. А еще меня достали сородичи, которые рвутся к вам обратно. Плюс те, кто у вас еще не был, но очень хочет. Достали все! — резюмировал Стайлз до неприличия капризным голосом. И Дерек отчетливо понял, что как никогда близок к тому, чтобы его прибить. Но он сдержался. Все-таки дети, да и сам Стайлз за то время, пока они не виделись, стал ему просто необходим. Вот только тот еще не закончил.
— Кстати, я понял, почему ты так странно себя вел тогда.
— Когда?
— Ну, нежности эти всякие, а еще, что ты сдаться был готов, хотя раньше тебе бы и в голову это не пришло. У нас считается невежливым влиять на сознание разумных. Мы это можем, конечно, особенно главы соцветий, такие как я, — он остановился, бросив на Дерека косой взгляд, словно проверяя реакцию. Тот нахмурился. Вот, значит, как. Считается невежливым, но при желании эти каштановые твари могут поработить чисто ментально. Интересный расклад вырисовывается. Стайлз тяжело вздохнул и снова посмотрел в сторону. — Короче, я бы никогда так с тобой не поступил, потому что у вас, может быть, это и не принято, но у нас считается хорошим тоном благодарить тех, кто был к тебе добр или просто помог в трудную минуту. — Дерек себя таковым не считал, но как они выяснили еще в прошлый раз, на все его действия у Стайлза была особая точка зрения. — В общем, ты ведь пил тогда мое молоко. А оно повлияло на твой гормональный фон и… — Дерек, к своему ужасу, приготовился услышать что-то типа: «Поздравляю тебя, ты теперь… женщина!», и испытал ни с чем несравнимое ощущение, когда ушам вдруг стало горячо от смущения. Стайлз же его внутренних метаний слово не заметил, — кое-что выправило. Поэтому мне вот прямо сейчас надо к твоему друиду, чтобы он посмотрел, как во мне там твои волчата развиваются. В девочке-то я уверен, я тогда еще не в себе был, так что голову не терял, но вот мальчик…
— Постой-постой, девочке?
— … а еще, я хочу, чтобы он тебя осмотрел и сказал, что за хрень в тебя должны были внедрить, чтобы тебя так сильно клинило.
— Хочешь сказать, что мои приступы ярости были спровоцированы?
— Хочу сказать, что тебе помогли не стать лучшим альфой в истории.
— Думаешь, лесть тебе поможет?
— Смотря в чем, — Стайлз провел ладонью по его груди, явно разочарованный наличием кителя.
Сам-то он, как всегда, был полностью обнажен. Но теперь Дерека это нисколько не удивляло. Броня была для каштанов униформой. Но, зная, что Дерека она напрягает, Стайлз ее убрал. Придется обсудить с ним какой-нибудь менее хищный вид брони, потому что мысль, что на его каштанового мальчика, когда они вернутся в Цитадель, смогут пялиться все, кому не лень, была Дереку не по вкусу. Он расстегнул китель и набросил Стайлзу на плечи. Тот вопросительно посмотрел в ответ. Дерек ничего не сказал.
— Лучше перед Цитаделью дашь. Думаешь, я почапаю по лесу без брони?
— Думаю, ты вернешься не один.
— Ну да, — протянул Стайлз, и тут же из-за деревьев стали появляться все новые и новые шипастые фигуры. Дерек хладнокровно наблюдал за их приближением. — Да, кстати! — спохватился Стайлз. — А ты своих, случайно, забрать не хочешь? — вид у него при этом сделался лукавым донельзя. Дерек выгнул бровь. — Ну мы же не варвары, убивать из-за какого-то малюсенького недопонимания.
— Хочешь сказать, что те трое…
— У кого-то же надо было учиться, прежде чем посылать к вам не семянников, а базовых особей?
Спросить, чем первые отличаются от последних, Дереку не дали. К нему почти вплотную подошел один из шипастых, что явно не располагало к доверительной беседе. И снова по нервам прошло чувство, словно Стайлз что-то сказал, только не вслух, а… как-то иначе. Некий ментальный посыл. Судя по всему, это и была их речь. Потому что в ответ на эту реплику броня соскользнула с подошедшего, и Дерек узнал Айзека.
— Ты слишком долго шел!
— Ничего, вам с Питером полезно воздержание.
— А Джексону? — с ехидцей поинтересовался Стайлз.
Дерек наградил его хмурым взглядом. Если с волчонком что-нибудь случится, дядя ему не простит. Он и сам будет не в восторге от такого поворота дел.
— Не волнуйся, — Стайлз тоже облачился в броню, оставив неприкрытой только голову. — Они, конечно, больше вы, чем мы, но тоже наши.
Цитадель встретила их ликующими воплями. Оказывается, не только каштаны скучали по своим волкам. К тому же, вместе с каштанами вернулись те, кого они держали у себя в качестве наставников. Двое уже с парами. Третий, как он сам потом признался, тоже успел кое-кого себе присмотреть, но пока не добился взаимности. Каштаны легко принимали насилие и грубость, но вот нерешительность их, определенно, раздражала.
У Дитона выяснилось, что Дереку подменили чип, который внедрялся под кожу каждому обитателю мира оборотней в день совершеннолетия и обновлялся каждые пять лет. Его в очередной раз поменяли, когда погибла Лора и пропала без вести Кора. Дерек плохо помнил тот год. Теперь этому было вполне адекватное объяснение.
— Кто?
Дитон только руками развел. Стайлз, который присутствовал при извлечении и препарации чипа, нахмурился.
— А когда ты начал служить этому своему Дюкалиону?
Дерек замер на секунду, а потом завыл, вкладывая в вой всю свою ненависть. Неизвестно, чем бы закончилась эта волчья песнь, — ему ответила стая, готовая идти за своим вожаком до самого конца, — если бы он не почувствовал на своем плече руку.
— Он сам к тебе придет, — сказал Стайлз, показавшийся неожиданно взрослым. Дерек впервые задумался, сколько ему на самом деле лет? Все каштановые мальчики выглядели именно как мальчики. Не старше двадцати. Иногда и того младше. Но если это общий признак, то как определить возраст?
— У тебя есть план, Стайлз? — мягко поинтересовался Дитон.
— Да, но вы в него не входите.
Дерек по-волчьи вскинулся и впился в друида тяжелым взглядом. Но тот смотрел только на Стайлза.
— Не доверяешь?
— Опасаюсь. Вы, все-таки, наемный работник. Кажется, это так называется.
— Я никогда не был сторонником методов Дюкалиона. И о подмене чипа ничего не знал.
— Вы уже знаете, что мы можем читать мысли, поэтому прямой лжи не допустите.
Для Дерека это стало новостью.
— Разве я дал повод вести себя невежливо?
А вот о том, почему каштаны не используют свои ментальные способности для контроля над разумными, он Дитону рассказал.
— Нет. Но я в ваших же книгах прочитал о том, что доверие еще нужно заслужить.
Дитон согласно кивнул и оставил их наедине. Дерек, не перебивая, выслушал предложение Стайлза, согласился взять его план за основу, но счел нужным предупредить:
— Если он все же сунется сюда, с ним придут лучшие. Он альфа альф.
— И много их таких?
— Пятеро, и у них есть персональная друидка. Очень сильная.
— Охота будет славной, — Стайлз даже улыбнулся. Дерек посмотрел с вопросом, раньше он не замечал за Стайлзом таких хищных замашек.
— Хочу показать тебе себя, — признался тот, стушевавшись, — ты же даже не представляешь, как мы убиваем на самом деле.
Дерек склонил голову, принимая сказанное к сведению. Кровавой бойни он не боялся. Это был не первый Дикий мир, в который приходила его стая. Конечно, в иных из них не было столь развитых обитателей, но и неразумные твари могли доставить немало хлопот.
Дюкалион привел своих альф только через полгода, когда Цитадель окончательно превратилась из типового исследовательского моноблока в неприступную крепость. Каштаны и волки более или менее притерлись друг к другу и даже стали тренироваться совместно. Боевыми парами. Идея принадлежала, неожиданно, Айзеку, который оказался при Стайлзе кем-то вроде начальника службы безопасности. Вот бы на кого Дерек никогда не подумал! Стайлз к тому времени сумел благополучно разрешиться от обеих своих беременностей. Мальчик, которого Дерек назвал Скоттом, получился слабеньким, но жадным до жизни и быстро набирал в весе. Дитон не уставал его хвалить. Имя для девочки Стайлз выбрал сам. Разумеется, из тех, которым нарекали своих волчиц волки. Как он признался Дереку, у него, да и у Айзека с остальными каштанами, были и свои имена, но ни один волк при всем желании не смог бы их произнести. Дерек, правда, не желал уступать ему право именования дочери, но Стайлз привел просто убийственный аргумент.
— Я их выносил, значит, мама — я, а не ты, ясно? Кто у вас там нарекает младенцев женского пола?
Дерек был вынужден согласиться, что девочки до совершеннолетия живут с матерями, и именуют их тоже мамочки. Но смотреть на Стайлза как на волчицу и мать семейства у него не получалось. Тот был сильным, порывистым, болтливым и совершенно точно мужчиной. Оберегать и заботиться о таком, как о более слабом и заведомо ведомом, было трудно.
Дочку Стайлз назвал Лидией. Дерек никогда бы не признался, но имя ему понравилось. Он вообще предпочитал о многом молчать, но Стайлз как-то умудрялся понимать его без слов. Мысли читал? Через полгода совместной, если так можно выразиться, жизни, он с уверенностью мог сказать, что вряд ли. В некоторых вопросах его каштановый мальчик был до безобразия принципиальным. Так сказать, подавал пример остальным своим сородичам, как он сам однажды признался.
Дюкалион вышел из туннеля перехода в сопровождении Кали и Эниса. По обе стороны от Дерека замерли Питер и Бойд. Дюкалион был слеп, но взгляд его слепых глаз ощущался нутром. Это было похоже на речь каштанов. Поэтому ни один из них не дрогнул. Уже привыкли. Дерек только подумал о том, что у Дюкалиона, скорей всего, есть слабенькие, нехарактерные для волка, ментальные способности. Возможно, в его роду были друиды, отсюда наследственная предрасположенность к ментальным воздействиям. Возможно, над чипом Дерека были проделаны манипуляции, чтобы превратить его из передатчика в приемник для чужих ментальных волн или что-то типа того.
— А ты изменился, Дерек, — почти ласково проговорил слепой альфа вместо приветствия.
— Твоими стараниями, — произнес Питер слева от Дерека и улыбнулся так, как умел только он. Дерек в чем-то завидовал выдержке Айзека, которому Питер регулярно так улыбался. Ему самому за такую улыбку хотелось дядюшку как минимум покалечить.
— Ты тоже так думаешь? — Дюкалиона явно интересовал только Дерек.
Тот уже собирался ответить, но… прямо в голове раздался голос.
«Их всего трое, я чувствую. Значит, он уверен, ты не нападешь».
Дерек не знал, как говорить без слов цельными репликами, но его мысль о том, что Дюкалион может все еще надеяться на свое влияние через чип, Стайлз явно уловил.
«Другое. У него что-то есть. Что-то ценное. Ради чего ты не станешь его убивать».
Дерек снова не согласился, ведь все, что он считал ценным, было здесь. В этом мире, а в том, другом, ничего не осталось и… никого.
И тут от Стайлза пришла не членораздельная реплика, а волна ярости. Дерек едва не захлебнулся в ней, поэтому услышал лишь окончание фразы, сказанной Дюкалионом, который не знал о том, что в мыслях он ведет совсем другой диалог.
— … сестра. Хорошая девочка, только упрямая. Зато вошла в удобный возраст для… — Дерек бросился вперед, но его на полпути встретила Кали. Она была редким исключением. Самка, не сумевшая зачать, но оказавшаяся достаточно сильной, чтобы не превратиться в бесправную подстилку. Ненависть ко всему мужскому племени у нее была перманентной. Но в этот раз она ее не спасла.
Видя, что Кали отступает, в бой бросился Энис, но… повис над полом, с обмотанными лианой ногами.
— Что это за хрень?!
Дюкалион, с лица которого испарилась легкая полуулыбка, медленно снял черные очки.
Все это время за спинами трех волков, вышедших их встречать, стоял Стайлз. На нем была сшитая по его меркам форма, которая удивительно ему шла. Первый раз, когда он ее примерил, Дерек выебал его прямо на швейном автомате, едва не своротил какой-то очень важный тумблер, за что ему потом досталось от Бойда, заведующего хозяйством, но настроение это не испортило.
— Кто-то новенький, — медленно проговорил Дюкалион и замолчал, потому что, когда рвутся сухожилия и хрустят кости, говорить неуместно.
Две зеленые лианы, выстрелившие из пола, разорвали Эниса на две части. Кали, Дерека и самого Дюкалиона окропил кровавый дождь. Волчица жалобно завыла и заметалась в ужасе. Дерек и представить себе не мог, что когда-нибудь увидит эту стерву такой… обезумевшей от первобытного ужаса.
— А я читал, — голос Стайлза был бодр и весел, — что в вашей религии принято решать спорные вопросы один на один. Хотя другой автор довольно пространно писал о том, что в нынешние времена в Волчьего бога никто толком не верит. А зря, — и так он протянул это последнее, что даже у Дерека шерсть на загривке встала дыбом.
Кали не увидела движения, попалась и была разорвана точно так же, как и Энис. Бойд отвернулся. Дерек и Дюкалион остались один на один.
— Бой все равно не будет честным, — в голос альфы альф вернулась былая мягкость, теперь он говорил только для Стайлза, для него одного. Но Дерек загнал свою злость достаточно глубоко, чтобы она превратилась не в красную, слепящую волну, а в кристально прозрачную ледяную ярость. — Ты все равно не дашь мне его победить.
— Ты уже проиграл, — тихо проговорил Стайлз. Свет мигнул, и… кровь исчезла и с пола, и с одежды, и с лиц. Даже запаха не оставила. У ног Дерека, свернувшись в позе эмбриона, лежала живая Кали и тихо, по-щенячьи скулила на одной ноте. Энис замер в той же позе, но чуть в отдалении. Он не скулил, но запах слез угадывался и по тому, как вздрагивали плечи, и по тому, как скребли пол когти то сжимающихся, то разжимающихся рук.
— Что это было? — голос Питера дрогнул. Ответил ему Айзек, вышедший из стены.
— Смерть души. То есть, была бы, если бы Стайлз надавил чуть сильнее. А пока так, лапу перебил, но если постараются, еще смогут подняться. Когда-нибудь.
Дюкалион попятился.
— Бой будет честным, — тихо сказал Стайлз. Дерек кивнул, подтверждая его слова и сам того не замечая. Свет снова моргнул, но теперь Дерек уже знал, что это значит.
Они с Дюкалионом были в лесу. Вдвоем. Один на один. И не в лесу даже, а в каштановой роще. Дерек узнал место. Стайлз прав, бой будет честным. И он выиграет его сам, потому что здесь просто не имеет права проиграть. Дюкалион был опытнее, успел за свою долгую жизнь забрать силу у множества альф, но благодаря Стайлзу главным оружием Дерека стала память. О маминых руках и запахе теплого хлеба и зайчатины, которую коптили на костре и ели вприкуску с каштанами. О теплых и больших ладонях отца, которые подхватывали под животом и вскидывали к небу, и Дерек раскидывал в стороны руки, смеялся и летел и над костром, и над сестрами, и над кронами каштанов, выше неба и солнца. Выше.
Свет моргнул. Морок рассеялся. На полу осталась лежать изуродованная туша оборотня, застрявшего в альфа-форме. Он был еще жив, но уже издыхал.
— Убив меня, ты убил сестру, — прохрипел он и… начал меняться, смерть оборотни встречали без клыков и когтей. Обнаженные и нелепые. Побежденные.
Дерек запрокинул покрытую шерстью голову и завыл. Из-за стен отозвалась стая. И вместе с воем везде и повсюду — и в Цитадели, и за стенами — раздался треск сминаемых под гнетом чужой боли древесных стволов. Так отзывались на призыв своих волков каштаны.
Треск смолк, и вой, чуть припозднившись, оборвался.
— Идем, — сказал ему Стайлз, снова положивший руку ему на плечо и тем самым отрезвивший. — Мы заберем твою сестру. Нельзя медлить.
Бойд кинулся к пульту управления туннелем, настраивая его на обратный переход. Питер молча встал рядом. Дерек покосился на него, но не стал отказывать в праве вступиться за племянницу. Вот, оказывается, куда пропала Кора. Значит, Лора погибла от рук Дюкалиона, может, и их родители тоже? Почти наверняка. Дерек не чувствовал себя отомщенным, но его за руку держал Стайлз, и он был благодарен ему за это. Теплая, живая ладонь напоминала ему о тех, кого он оставил за спиной. Не просто стаю, не просто своих детей, которые еще слишком малы, чтобы выжить в этом мире без него, нет, он оставил за спиной дом, а значит, был обязан вернуться.
Они пробыли в мире оборотней дольше, чем было нужно, чтобы найти и забрать Кору. Та стала настоящей красавицей и долго не могла поверить, что ее брат жив. Дюкалион сказал ей, что все умерли, но она все равно отказалась признать его право на себя. Она была здоровой самкой, официально он мог взять ее себе, только если бы она дала согласие в присутствии не менее трех свидетелей. Он мог бы взять ее силой, но решил поиграть в принципиальность, хотел, чтобы покорилась сама. «Очень на него похоже», — сказал Питер, когда услышал, и только голову склонил, когда Дерек, обнимающий всхлипывающую Кору, зарычал на него. Они решили задержаться, так как следовало еще раз проверить перекупщиков. Дюкалион, конечно, не смог на них повлиять, иначе не пришел бы за Дереком сам, но проверить и еще раз подтвердить договоренности, достигнутые Питером в прошлое свое возвращение, не мешало бы. Тогда и выяснилось, почему Стайлз и остальные каштаны так спокойно относятся к самому факту, что оборотни фактически разграбляли полезные ископаемые их мира.
— Все эти металлы и прочие вещества, которые скапливаются в некоторых местах в столь концентрированной форме, что становятся удобными для разработки,— как дурная кровь. Из-за их близости к поверхности, к примеру, на том или ином участке могут расти только определенные растения, остальных они если не убивают, то изрядно усложняют им жизнь. Нам они только мешают. А за тем, чтобы ваши механизмы не усугубили вред, уже нанесенный этой дурной кровью, мы проследим.
Дерек кивнул и взял его за руку. Они шли по городскому парку, больше напоминающему лес. В урбанистическом пейзаже столицы он был приятным исключением. Когда-то по этим же аллеям он гулял, взяв за руки маму и папу. Теперь эти воспоминания не требовалось стыдливо прятать в самом темном углу памяти. Они больше не ранили, просто становилось немного грустно, он сожалел, что больше никогда не увидит их, но уже научился жить не прошлым, а будущим. И будущее это было… Дерек был вынужден остановиться и повернуться к Стайлзу, застывшему посередине зеленой лужайки, через которую они пробирались к деревянному столу и двум лавкам, на которых собирались расположиться.
— В чем дело? — Дерек занервничал. Взгляд у Стайлза стал стеклянным, каким не был очень и очень давно. — Здесь тоже есть семена, которые… — начал он, но договорить не смог, потому что больше не стало того, к кому он обращался. Стайлз вспыхнул ярким факелом и буквально через пару секунд осыпался на землю черным пеплом.
Дерек пришел в себя оттого, что к нему ластилась незнакомая волчица. И сам он был волком. Не в боевой альфа-форме, а в полном обращении, что случалось с волками лишь в двух случаях. В первом, когда альфа достигал полной силы, в подтверждение его заслуг приходила способность полностью обращаться в зверя и подчинять себе его разум. Во втором, когда альфа терял себя, точнее, свою человеческую сущность, и становился зверем в полном и безапелляционном смысле этого слова. С Дереком, судя по всему, произошло последнее. Но почему? Он помнил, как победил своего давнего врага, помнил, как спас сестру, помнил… он заскулил и заплакал. Слезы на волчьей морде прочертили себе дорожки в черной шерсти. Волчица оказалась Корой, он смог это понять, когда к ней присоединился еще один черный волк, только с поседевшими скулами — Питер.
«Давай вернемся. Пожалуйста, брат, давай вернемся домой».
«Ты даже не знаешь, где этот дом».
«Мне достаточно, что ты знаешь».
«У волчьего бога в заднице», — богохульные слова Питера неожиданно привели в чувства.
Стайлза больше нет, но остались Лидия и Скотт. Стая и каштаны. Кто теперь будет их предводителем? Айзек? Вряд ли, ведь Стайлз четко дал понять, что главным у них становится тот, кто ментально сильнее. Значит, на Колючий лес сможет претендовать какое-нибудь другое соцветие. Придется обороняться. Всем вместе. Он не позволит кому-то чужому забрать себе то, что принадлежала его каштановому мальчику. Ни за что. Никогда.
В гостинице Дерек проторчал в душе больше часа. Стоя под холодными струями воды, он плакал, в человеческой форме дышать было больнее. Просто дышать, как же он будет с этим жить? Стайлз же предупреждал его еще до прихода Дюкалиона, когда Дерек вдруг вознамерился показать ему свой родной мир, — чисто так, сводить на экскурсию, — что в чужой среде он будет беспомощным. Единственное, что у него останется — это броня. И, штурмуя убежище, в котором удерживали Кору, он ее не снимал. Но на прогулку — Дерек даже в мыслях не мог больше называть тот поход в парк свиданием — он ее снял. Что пошло не так, что спровоцировало столь бурную реакцию? Никто Стайлза не кусал, значит, в самом воздухе, или в траве, или еще в чем нашелся такой аллерген, что ядро, незащищенное панцирем скорлупы, погибло.
Они вернулись в мир каштанов поздно ночью. У туннеля дежурил Бойд. И то, с каким лицом обычно неэмоциональный бета кинулся к ним навстречу, испугало даже Питера.
— Что? — коротко бросил Дерек.
— У Лидии режутся зубки, но он никого к ней не подпускает, особенно Дитона, а нужно всего лишь жар снять. Оказывается, они в принципе не болеют, поэтому…
— Кто — он?
— Стайлз, — недоумению Бойда не было предела.
— Что? — прохрипел на этот раз Питер.
Дерек же не проронил ни звука. Молча расправил плечи, словно палку проглотил, и не торопясь пошел по коридору. Его провожали три напряженных взгляда.
— Кажется, — проговорил Питер, когда Дерек скрылся из виду, — одному мальчишке сейчас достанется на орехи.
— И поделом, — кровожадно заявила Кора. И тут же завертела головой. — Ну и где этот твой Кудряшка?
Айзек выбрал именно этот момент, чтобы выйти прямо из стены. Кора впечатлилась, а вот Питер и Бойд не очень.
— Может, объяснишь, как твой командир ухитрился пойти вызволять Кору вместе с нами и утроить истерику здесь?
— Он не ходил с вами, с вами ушел семенник. Пока соцветие не произвело на новой территории посев, перемещение базовых особей невозможно.
— Постой-постой, — Питер явно соображал быстрее Бойда и Коры вместе взятых. — Семенники выглядят как ваши двойники, но при этом полноценными особями не являются?
— Нет, конечно, — казалось, что Айзека в принципе возмутило предположение, что может быть как-то иначе. — Это же очевидно!
— Дерек его убьет, — резюмировала Кора.
Питер переглянулся с Бойдом и честно признал:
— Попытается.
Волки совместно с каштанами держали оборону у его личных покоев, которые теперь напоминали какую-то сюрреалистичную корзину или гнездо что внутри, что снаружи. Всё оплели бурые лианы с увядшими листьями и такими шипами, что было дурно от одной мысли, что придется через них продираться. Дерека заметили, окружили.
— Он никого не слушает, мы зовем, а он… — возмущались каштаны.
— Что это за хрень вообще?! — не уставали поражаться волки.
И только Дитон сохранил видимость хладнокровия.
— Вот, это жаропонижающее. Если сумеешь до них добраться, малышке сразу станет легче, сам знаешь. Зубки у нее будут резаться еще какое-то время, предупреди его. Жить на осадном положении не нравится никому. К тому же именно на Стайлзе завязана вся экосистема соцветия. Дерек?
— Я понял, — кивнул тот и потеснил друида плечом.
Казалось, попасть в комнату через все эти лианы и шипы просто невозможно, но… перед ним они вдруг расступились.
Стайлз обнаружился на кровати. Обнаженный, с набухшими от подпирающего молока сосками и тихо хныкающей Лидией на руках. Рядом на подушке сладко посасывал палец и сонно сопел Скотт, который развивался медленнее сестры, и даже не подозревал, что через пару недель тоже получит бесценный опыт, когда и у него начнут резаться зубки.
То, что со Стайлзом творится что-то совсем неладное, Дерек понял сразу, как его увидел. Во-первых, изменился цвет кожи, стал бледным в синеву, и исчезли родинки — все до единой. Во-вторых, глаза запали и напрочь лишились белков, став непроглядно-черными. В-третьих, у Стайлза заострились зубы и словно стали мельче — треугольные, акульи. Он раскачивался вперед-назад и словно не замечал никого, кроме хнычущей дочери.
Дерек уперся в кровать коленом и потянулся к Лидии, чтобы забрать. Стайлз дернулся и зашипел на него по-змеиному. Между заостренных зубов мелькнул раздвоенный язык. Дерек хмуро на него воззрился.
— Прекращай это.
— А ш-ш-што будет, ес-с-сли не прекращ-щ-щу? — еще сильнее оскалился тот.
— Два дня назад ты чуть не убил во мне душу, думаешь, шипением и неправильным прикусом испугаешь? — холодно поинтересовался Дерек, схватил Стайлза за подбородок и заставил отвернуться. Смотреть в его лицо, утратившее человеческие черты, было неприятно. — Не прекратишь, увеличу твое наказание. И дай мне ее сюда, — он забрал дочку. Хныканье оборвалось. Малютка покладисто открыла ротик, и Дерек выдавил в него микстуру из специального герметичного шарика — разорвал пленку когтями, вот та и лопнула.
— Наказание? — голос Стайлза изменился.
— Приводи себя в порядок, — отчеканил Дерек и, забрав с подушки еще и Скотта, вышел к стае.
Можно было не беспокоиться о том, что дети останутся голодными. В соцветии, к примеру, вообще не делили детей на своих и чужих. Он уже не раз видел, как Стайлз, например, скармливал излишки молока тому же Джексону, которого уже начали прикармливать, и в молоке как таковом он не особо нуждался. Зато начинал громко требовать любимое лакомство, стоило только учуять. Другие каштаны поступали так же. Волки же уважали такой подход, потому что в стае тоже бывает, когда у одной самки много молока, а у второй нет, так что волчата кормятся все вместе.
Когда он вернулся, листья на лианах зазеленели, а на кончиках шипов неожиданно начали распускаться простенькие белые цветочки. Запах, который они испускали, забился в ноздри, и Дерек оглушительно чихнул. Затряс головой, а когда проморгался, увидел Стайлза таким, как прежде. Тот сидел на кровати и рассеянно мял в руках подушку, которая, Дерек точно знал, все еще пахла Скоттом.
— Лидии стало плохо, и я не удержал семенника. Но я собирался тебе рассказать.
Это Дерек помнил. Он и повел его в Центральный парк, потому что в гостинице, глядя на спящую Кору, Стайлз вдруг заявил, что им надо серьезно поговорить. Дерека такая формулировка напрягла. Он тут же припомнил все свои прегрешения — насилие, пренебрежение, грубость, которых, определенно, не искупал факт подмены чипа и искусственно наведенная злобность. Поэтому пообещал выслушать все, что Стайлз хочет ему сказать, но не в гостинице, а в парке. Тот не возражал. Дерек же думал о том, что на фоне живой природы, а не в плену бетонной коробки какого-нибудь здания, убедить Стайлза в искренности чувств будет как-то легче. И вот, чем это все закончилось.
— Надо было раньше… — прозвучало ворчливо. Дерек вдруг понял, что простил. Пусть он все еще злился, стоило только вспомнить, что он испытал, когда понял, что Стайлз погиб по какой-то нелепой случайности, если бы только он не повел его в парк! И все же, тот был жив, и с детьми тоже все в порядке, и стая, укрепленная каштанами, сильна, как никогда. И будут еще дети, пусть не у них, но остальные…
— Наказания тебе не избежать.
— Да, пожалуйста! — даже интонации вернулись те же, ехидные, провоцирующие.
Дерек оскалился.
— А моральный ущерб я с тебя волчонком возьму.
— Пф! Разве так наказывают!
— А кто сказал, что наказание и компенсация у нас идут по одной цене?
— Э… — начал Стайлз, но быстро притих, стоило только отобрать у него подушку.
— Кажется, ты боялся сойти с ума, — Дерек сам себе удивлялся. Еще никогда в его голосе не проступали такие… мурлыкающие нотки. Стайлз нервно сглотнул и… о, чудо! — впервые за время их знакомства попытался прикрыться. Сначала руками, потом краем наволочки. Осознал, что маловато, и в следующее мгновение Дерек вдавил ладонь ему в живот, чтобы тот гарантированно не закрыла броня. — По-хорошему, значит, не хочешь.
— Дерек, я…
— Значит, будем говорить по-плохому, — он соскочил с кровати и ушел, чувствуя, как между лопаток ввинчивается настороженный взгляд.
Вернулся Дерек быстро. Найти все необходимое помог Бойд, он отвечал за снабжение, а на складах за время разработок чего только не скопилось. Свечи же дала Эрика. Они с Бойдом, оказывается, и таким баловались. Но отдала она их не просто так.
— Пока тебя не было, Стайлз сказал, что может помочь мне… чтобы я потом могла родить здорового волчонка.
Дерек ее почти не слушал, он вспоминал. Искусству шибари его научила Лора. Тогда еще без сексуального подтекста. Это потом он узнал, как еще люди используют все эти узлы и путы. Они дурачились, вязали узелки на скорость, Лора всегда была первой. Сильная, родная. Дюкалион, видимо, почувствовал, что пока она жива, Дерек под его руку не пойдет. Или была другая причина? Может быть, он прочил ее на то место, которое потом предлагал уже Коре? Теперь не узнаешь. Дерек и не хотел знать. Но уроки сестры не прошли даром. Чего там Стайлз боялся больше всего? Потерять себя? О, Дерек собирался ему это устроить!
— Так ты не против? — спросила Эрика. Дерек моргнул. Половину из сказанного ей он, разумеется, прослушал, но кое-что все-таки понял.
— Не против.
— То есть тебя не смущает, что для этого ему фактически придется со мной переспать, а другие каштаны не подойдут, потому что только Стайлз…
— Я подумаю, — переменил свое решение Дерек. Забрал все, что требовалось, и вернулся к Стайлзу.
Тот ждал, прижимая к груди подушку и выглядел так… нарочно ведь, паршивец, притворялся! Дерек, может быть, и передумал бы. Но мысли о том, каким беспомощным он будет в его объятьях, распалили. Отказывать себе в удовольствии Дерек не собирался. Он бросил принесенное сбоку от себя, забрался на кровать и дернул Стайлза за щиколотки. Тот протестующе вскрикнул, но на шею почти сразу легла первая петля. Дерек вертел мальчишку, словно куклу, и буквально через минуту тот был обвязан вдоль и поперек. С широко расставленными в стороны коленями, с щиколотками, примотанными веревкой к бедрам, с пропущенной между ягодицами двойной веревкой и нормальными уже, вполне человеческими зубами, впившимися в веревочный кляп, он был потрясающим. Дерек взял красную свечу и чиркнул спичкой рядом с фитилем. Свечи были особыми, горели медленно, поэтому воск был не таким горячим, как в обычных свечах. Следов на коже после них не оставалось. Но Стайлз все равно попытался прикрыть живот броней, когда на него упала первая капля. Дерек накрыл ее ладонью. Броня бы поранила ему руку, если бы Стайлз не сделал над собой усилие и не убрал ее снова.
— Терпи, — почти ласково обронил Дерек и… следующая капля воска сорвалась с зажженной свечи и приземлилась у основания члена.
Стайлз замычал, запрокидывая голову и жмурясь до влажных капелек в уголках глаз. Сейчас он был так похож на человека. Рефлексами, физиологией, мимикой. Дерек наслаждался. Запах каштанов от обожженной воском кожи усилился. Дерек вдохнул его полной грудью и принялся вырисовывать на животе Стайлза восковой узор.
Пытка была долгой. Стайлз хныкал, молил через кляп, мычал и дергался. Но броню больше не натягивал, что хорошо. Умный мальчик, принял правила игры. Наслаждался ли? О, да! Дерек в этом просто не сомневался, потому что член у Стайлза стоял, как каменный. Дергался от каждого движения. Смешной. Дерек оттянул веревку, пропущенную между ягодиц, и потрогал анус. Тот сжался и запульсировал. Стайлз издал какой-то просто невероятный звук. И Дерек в награду за собственное удовольствие протолкнул в него палец, который плотно обхватили мягкие стенки, и… Стайлз задергался, словно у него случился какой-то приступ. Дерек испугался, палец выдернул и… понял, что мальчишку банально накрыл оргазм. И это от одного только пальца! В брюках давно уже было тесно, но сейчас Дереку пришлось сжать собственный член через ткань, чтобы хоть как-то удержаться на грани. Стайлз перестал трястись, весь обмяк на мокрых, перепачканных простынях. Наивный! Ведь Дерек точно знал, что это только начало.
Он снова вставил в дырку палец и почти сразу присоединил к нему второй. Стайлз дернулся, запротестовал. Вторжение после только-только отзвеневшего оргазма ему не понравилось. Но Дерек был намерен получить сегодня все удовольствие, которое только сможет выжать из Стайлза, живого или уже полумертвого, неважно. Он растягивал его, щипал соски, из которых по плоской мальчишеской груди текли струйки молока. Красиво и грязно. Дерек слизывал их, наслаждаясь каждым глотком. И проталкивал в основательно растянутую дырку уже все пальцы щепотью. Стайлз извивался, насколько позволяла веревка, смотрел на Дерека совершенно осоловевшими глазами и не видел. Разум покинул его. Дерек чувствовал, что почти отомщен… почти.
Он перевернул Стайлза на живот. Розовые пятки оказались прямо перед ним, вздернутые вверх, ведь ноги, согнутые в коленях, были плотно обмотаны веревкой. Дерек укусил за большой палец. Стайлз что-то невнятно прохрипел в матрас. Он был гуттаперчевым, словно тряпичная кукла. Дерек не позволил ему расслабиться и приник к раскрытой дырке ртом. Трахать Стайлза языком оказалось неожиданно вкусно. Тот снова кончил, Дерек почувствовал знакомые конвульсии, и в нос ударил кисловатый запах семени. Но и этого было недостаточно.
Он снимал со Стайлза петлю за петлей, избавляя от пут. Тот не сопротивлялся, вообще, присутствовал в комнате лишь номинально, настолько растворился в подаренном ему удовольствии. Дерек позволил ему несколько минут расслаблено плыть в этой ни с чем несравнимой неге, пока сматывал веревку, она им еще пригодится, спихивал на пол остатки свечи и спички. Стайлз лежал на животе, широко расставив ноги, и не шевелился. Дерека это не устраивало. Он сел верхом на бедра и звонко шлепнул по округлой ягодице. Стайлз дернулся, попытался уползти. Но Дерек придавил его поясницу к матрасу и снова ударил. Шлепки звучали все чаще и интенсивнее. Стайлз снова издавал эти плачущие звуки, к которым Дерек успел привыкнуть. Они его заводили. Пробуждали внутри нечто темное, звериное. Кожа на ягодицах покраснела, Дерек перестал бить и стал настойчиво гладить самыми кончиками пальцев. Едва ощутимо. Волнующе, но… недостаточно. Стайлз начал тянуться за прикосновениями. Значит, уже пришел в себя, чтобы можно было продолжить. Дерек осклабился, быстро избавился от брюк, изрядно намокших в области паха, и сам откинулся на подушки. Стайлз приподнялся на локтях и недоуменно посмотрел на него. Дерек же закинул руки за голову и указал взглядом на свой член — толстый, с крупной головой, который лежал на накачанном животе, и это, определенно, что-то значило. Стайлз облизнул губы и медленно придвинулся.
— Не так, — Дерек схватил его за локоть, когда он попытался обхватить член ладонью, чтобы направить себе в рот. Подтащил вверх. Усадил на себя и с удовлетворенным рыком смял в ладонях ягодицы. Шепнул доверительно: — Давай, детка, трахни себя мной.
Стайлз тяжело сглотнул и подчинился. Взял член рукой, направил в себя и… медленно-медленно начал опускаться, коротко вздыхая. Но Дерека такая его медлительность не устраивала. Он резко надавил ему на бедра и заставил принять до конца. Стайлз вскрикнул и обмяк, низко наклонив голову. Дерек недовольно, по-волчьи заворчал и подкинул бедра. Стайлз словно очнулся. Уперся ладонью ему в грудь и исполнил требуемое. Он трахал себя членом Дерека упоенно. Часто-часто опуская задницу на толстый, сочащийся смазкой ствол и снова подскакивая. Дерек не мешал. Ему нравилось, как Стайлз на нем скачет, как скулит, и что с каждым толчком в его взгляде остается все меньше осмысленности. Вот только, кончая сам, кончить ему он не дал. Сдавил член у основания. Стайлз задохнулся. Натурально перестал дышать и упал ему на грудь, беспомощный и жалкий. Но Дерека это не смутило. Он вдохнул ему в глотку воздух в поцелуе, крепком и мокром, на который Стайлз почти не ответил, едва шевеля губами. Член Дерека все еще стоял колом. Слишком долго он сдерживался, чтобы окончательно вымотать Стайлза. Дожать. Поэтому, уже один раз кончив внутрь, он почти сразу готов был продолжить. Спихнул с себя бесчувственное тело, свесился с кровати и снова взялся за веревку. Пока возился, обнаружил, что Стайлз лежит на боку к нему спиной и судорожно себе надрачивает. Быстрее, еще быстрее… неужели думал, что Дерек не успеет его остановить? Зря.
— Пусти, — взмолился он, стоило только Дереку схватить его за руку.
— Обойдешься. Ты у меня еще кончишь без рук. А потом еще раз кончишь, но уже насухо.
— Я не могу больше!
— Можешь. Просто еще не знаешь об этом.
— Дерек, пожалуйста…
Но на мольбу Дерек не купился. Захлестнул шею удавкой, поставил в коленно-локтевую и выдрал, нанося концом веревки, сдавившей горло, хлесткие удары по тощим бокам и узкой спине. Стайлз кончил без помощи рук и отрубился, но Дерек все равно остался не удовлетворен.
Стайлз очнулся снова связанным по рукам и ногам. Дерек водил невесомым перышком по участку кожи на животе, не занятому веревками. На этот раз он связал его чуточку иначе. Перышко скользило все ниже и ниже. Под поясницей обнаружилась теплая ладонь, Стайлз чувствовал себя странно, о чем и сообщил Дереку и попросил развязать.
— Я обещал тебе сухой оргазм.
— Даже знать не хочу, что это!
— Хочешь.
Стайлз сглотнул и отвернулся. Вид у него был такой, словно вот-вот заплачет. Довел-таки его Дерек. Натурально довел.
— Это твое наказание, — Дерек счел нужным напомнить.
— А если я после этого раза вообще в себя не приду.
— Не прибедняйся, — Дерек наклонился и поцеловал в пупок.
Стайлз сжал зубы и зажмурился.
— Тебе приятно, — заметил Дерек очевидное. — А еще любопытно, я прав.
— Ненавижу тебя.
— Наконец-то, правильная реакция. Чтобы тебе меня раньше ненавидеть?
— Не дождешься.
— Это обнадеживает, — усмехнулся Дерек и таки довел начатое до конца.
Наутро выяснилось, что вся цитадель зацвела, а после сухого оргазма, закончившегося узлом, когда они оба отрубились, и не подумав расцепиться, Стайлз заявил, что Дерек может начинать выбирать имя для второго сына. Дерек был счастлив.
