sermone

— О боже мой, Лео, мы не можем… М-Майки может быть ря… АХ! Хвост Донателло дергался, мокрый от слюны и горячий. Они даже не дошли до кровати. Донателло откинулся на пол, глухо ударившись головой; боль прошла буквально за секунду, потому что его сознание было слишком расфокусировано. Он представить не мог, что что-то может ощущаться одновременно так странно и так восхитительно. Все тело словно горело, и только задницу, зависшую где-то над головой и мокрую от слюны, немного холодило от дыхания. А потом ее снова касался гибкий, теплый язык, и Дон принимался елозить по полу, пока его тело потрясывало будто в лихорадке. Это было просто офигенно, но так стыдно и так неловко, что хотелось немедленно сбежать. — Боже, не туда! Ле… АХ! Слишком глубоко, подожди! Донателло попробовал приподняться хотя бы на локтях, но Лео по-собственнически задрал ему ногу и сильно обнял поперек корпуса, прижимая к себе и не давая толком двигаться. Плюс, возбуждение Дона не позволяло сделать что-то против воли Леонардо. Донателло хватался за бедра Лео, но это только добавляло масла в огонь, он пыхтел так, что казалось, в приглушенном неоновом свете спальни Дона можно было различить пар, который шел из его рта. Иногда Лео был молчалив, и, может быть, это странно, но Донателло это нравилось. Ужасно нравилось. Ситуаций, в которых Лео молчал, было немного, например, сейчас. Когда Лео зарылся Дону между ягодиц и делал эти невыносимо откровенные вещи, от которых можно сгореть на месте, даже если просто произнести их вслух. Он порвал ему шорты, касался там носом, лизал, всасывал в рот и прищипывал нежную кожу зубами, отчаянно впиваясь руками в красивые бедра Донателло. А потом снова спускался ниже и засовывал язык ему в задницу, и блять. Донателло думал, что сходит с ума. Он пытался сжиматься, жмурился, громко дышал и кусал губы, до откровенного ужаса смущаясь такой близости, но Лео напрягал язык и медленно проникал все глубже и глубже, низко постанывая, когда Донателло не выдерживал и расслаблялся, впуская его. Дону настолько сильно хотелось потрогать себя там, казалось, одно невесомое касание могло довести его до разрядки, он мог взорваться даже от малейшего движения. Он чувствовал, как сильно пальцы Лео впиваются ему в бедра, и это разбавляло дикое наслаждение с болью в таком идеальном соотношении, что о таком невозможно было и мечтать. Донателло пребывал где-то извне своего сознания, глаза его то метались от одной точки к другой, то резко закрывались, пока он изо всех сил пытался не кричать, хотя он уже не понимал, какого рода звуки выходят из его горла. Лео смотрел. Лео видел и старался запомнить все: рельефную и мокрую от пота шею, каждую царапинку на гибком пластроне, каждый мускул и выступающие косточки, все яркие фиолетовые пятна на его коже и сильные руки. Его ноги. Лео рад был бы умереть вот так, зажатым между них. Он был на грани нарушения обещания Дону не кусаться, и, о боже. Пальцы Донателло дрожаще сжали колени Леонардо, и Лео укусил того за ягодицу. От неожиданности Дон вскрикнул и дернул бедрами вверх, за что получил в награду мягкое, дразнящее скольжение языка по чувствительным, раскрытым краям ануса. Лео поощрял, ему невероятно нравилось, когда Донни был громким, когда давал услышать, что ему приятно.  Мокро и широко лизнув влажное и чуть раскрытое отверстие, Лео взглянул на него и сказал:  — Так, подожди… Донни, ты здесь? Дон услышал чужой голос словно из-под воды. Он поднял осоловелый взгляд и изо всех сил постарался сосредоточиться, хотя получалось у него откровенно хреново. Картинка плыла перед глазами, а отсутствие языка между ягодиц (неожиданно для самого Донателло) приносило дискомфорт. Он хотел еще. Фраза Лео вытащила его на поверхность. — Я хочу, чтобы ты сел мне на лицо. — Э… ч-что? — промямлил он, не веря своим ушам. — Сядь мне на лицо, Донни. Лео отодвинулся, опустив его ноги. Холодный пол под поясницей неприятно обжег чувствительный панцирь. Наверно покраснеть еще сильнее было физически невозможно, но в тот момент Дону показалось, что он побил этот рекорд. — Слушай, я… ты же знаешь, Лео. Я, наверное, эм, не фанат такого, и… — Давай, — Лео мягко и нежно взял его подрагивающую ладонь в свою, и переплел их пальцы. — Тебе понравится, обещаю. Лео шептал. У Донателло уже не хватало чувств, чтобы описать то, что делает с ним Леонардо. — Ты, — Лео счастливо расплывался одной из своих тех самых развратных улыбок, что заставляли сердце пропускать удары, эти улыбки всегда смешили Донателло, — не хочешь перебраться, ну, знаешь, ПОВЫШЕ? Леонардо засмеялся своим совсем неподходящим к этой ситуации смехом, и, о, боже, его невозможно было не любить. Дон улыбнулся, правда улыбнулся. Лео чуть прикрыл рот рукой, скорее машинально, он все еще хотел смеяться, — прости, хех, я имел ввиду кровать. Я хочу тебя на кровати. Он лег на панцирь и мягко улыбнулся, хотя взмокший лоб и заливший все лицо румянец говорили, что нервишки шалят у них обоих. Лео ждал и кусал нижнюю губу, его трясло в предвкушении. Донателло же лихорадило по немного другой причине: вся его промежность, снаружи и внутри, была в слюне Леонардо. Судорожно вздохнув, Донни встал, и, с подгибающимися коленями, подошел к лежащему Лео. Переступив через него, чтобы его голова оказалась у Дона между ног, он снова замялся и нерешительно потер бедро. Член под тканью шорт заметно выделялся и, мягко говоря, доставлял дискомфорт. В следующую секунду Лео нетерпеливо фыркнул, съехал ему под задницу и дернул на себя за бедра. Дон почувствовал, как горячий язык без труда воткнулся внутрь, и сдавленно вскрикнул. Рука сама дернулась к члену, и все мысли разом вылетели из его головы. — О, ГОСПОДИ, О, черт, черт, ЛЕО! Язык извивался внутри, давил на стенки, выскальзывал и толкался снова, заставляя вилять бедрами, насаживаться и сжиматься внутри, чтобы сильнее почувствовать эту упругую, горячую плоть. Леонардо улыбался, чувствуя, как Донателло часто машет коротким хвостом, щекоча ему подбородок. Дон низко постанывал и дышал, словно пробежал марафон. Он ощущал великолепную заполненность, и не знал, куда деть свои руки. Он выстанывал имя Лео, сбиваясь на лихорадочный шепот, и не узнавал себя. Его спина изгибалась невероятно красиво, и Лео чувствовал это под своими пальцами, когда в порывах хватался за края мягких краев его панциря. Дон вздрагивал. Он боялся смотреть ниже, на Лео, но когда все-таки решился, то не выдержал и схватил его за ленты повязки, притягивая еще ближе. Лео закрыл глаза и сосредоточенно сдвинул брови, его рука работала где-то позади в такт толчкам языка. Обернувшись, Донни понял, что Лео дрочит себе, спустив шорты. Собственный член тут же дернулся от этого зрелища, и Дон вжался задницей в раскрытый рот Леонардо. Язык снова напрягся и вошел глубже. — Лео, ЛЕО, АХ! Я, кажется, я уже сейчас… Леонардо грубо сжал член под шортами Донни и несколько раз провел пальцами по стволу. Вспышка шипящего, как содовая, удовольствия наполнила его до самой макушки и заставила вздрогнуть несколько раз. Он выгнулся, оттопыривая задницу, и, упираясь ладонью в подушки перед собой, пережидал накатывающие волнами спазмы. Горячая, липкая сперма потекла по бедру. Пальцы Лео все еще мягко сжимали его бедра. Обмякнув, Донни съехал вниз, притеревшись своим пластроном к пластрону Лео. Лео блаженно улыбался и смотрел на него из-под полуприкрытых век. Увидев его мокрый и яркий от слюны рот, Донателло немедленно отвел взгляд: зрелище было слишком возбуждающим, а сил у него больше не было. Руки Лео совершенно нежно обвили талию Дона, и все было в порядке. В комнате стояла абсолютная тишина, не считая шумного дыхания парней, и светились фиолетово-синие лампы. Было невероятно приятно просто лежать вот так, мокрыми, уставшими, счастливыми. Донателло смотрел на Лео, подмечая все пятна, готовый в любой момент начать целоваться. Он ощущал все особенно остро после такого оргазма. Это было просто восхитительно. Он, наверное, больше никогда не сможет просто так смотреть на рот Леонардо, не краснея. Лео мог молчать, но говорить он любил больше, и Дон внутренне почувствовал, как Лео сейчас что-то скажет. Откроет свой рот. Дону было заведомо плохо и хорошо. — Я тут подумал. — О, правда? Лео улыбнулся, — да, правда подумал. — И о чем же ты подумал? Донателло поднял голову и положил подбородок на верхние пластины Лео. — Я подумал, что. Эм… блядский боже. — Да… я тоже об этом думаю. Лео собрался с мыслями и громко вздохнул, облизывая губы, — Я, наверное, мечтал об этом с лет четырнадцати. Донни усмехнулся, — хах, ты так сильно хотел меня на своем лице? , — и тут же понял, насколько пошло это прозвучало. Это немного сконфузило его. — Да, — Лео сказал это на выдохе, дрожа, чувствуя, как руки Дона поднимаются выше, чтобы огладить его плечи, — знаешь, это было довольно трудно. Я имею ввиду… только взгляни на себя. Лео чувствовал шершавые руки Дона с длинными пальцами, которые трогают его шею. Он хотел бы снова подержать его за руки, но прегоратива взять его за задницу манила больше. — Что со мной? , — Донателло прекрасно понимал, что с ним, но хотел признаний от Лео, — ты не можешь устоять перед моими ногами? Лео улыбался, — не то слово, — он горячо выдохнул, и Дон поднялся чуть выше, чтобы их лица были на одном уровне, — я бы, наверное, умер между твоих ног, и не пожалел об этом, — Лео задержал взгляд на его малинового цвета глазах, потом на губах, вдыхая нагретый воздух между ними, и поцеловал его. Дон был мягким, абсолютно. Леонардо всегда восхищался его панцирем, который был больше похож на подушку, нежели на панцирь. И его губы были мягкими тоже. Они целовались неспешно и мокро, соединяясь губами и языками, отрываясь, чтобы посмотреть друг на друга. Руки Дона оглаживали желтые полоски на плечах Лео, его острые ключицы, ползли вверх к предплечьям, к запястьям, чтобы переплести их пальцы снова. Лео слегка прикусывал его нижнюю губу, кончик его языка, переключаясь, чтобы поцеловать его нос и щеки. И когда Лео шутил: «Получается, мы нашли ОБЩИЙ ЯЗЫК?», он, смотря на Донателло, думал: «Ты такой красивый и каждая частица твоего лица идеальна. Маленькая морщинка, когда ты хмуришься, изгиб рта, когда ты смеешься над моими ужасными шутками. Ты всегда краснеешь, когда мы целуемся. Мне так повезло с тобой. Я живу ради тебя».