Смерть и Время всегда ходят под руку.

Сырость и прохлада пропитали округу, холод приятно покалывал слегка смугловатую кожу лица и рук — единственное, что не было скрыто под плотным одеянием. Звук тяжёлых шагов эхом волочился по серым плиткам длинной городской дороги. Высокие кожаные ботинки наступили в лужу, и брызги разлетелись по асфальту. Он осмотрелся, придерживая левой рукой край мантии, закинутой через плечо, чтобы та не волочилась по земле, цепляясь за что-нибудь и замедляя движение. От грубой подошвы на земле оставался чёрный след при каждом шаге, будто бы от дыма с остатками пепла, но он моментально развеивался на поверхности, взлетая в воздух. Взгляд зацепился за большое скопление людей. Проследовал к ярким синим мигалкам скорой помощи и её сирене, которую  кто-то видимо забыл выключить в спешке. Чуть левее покоились две перевернутые машины, из них сочился дым, но никто даже не думал о том, что это взрывоопасно. Круг людей о чём-то яростно спорил в полголоса, шёпот разлетался на всю округу, издалека доносился чей-то плач, всё сливалось в огромный ком шума и слов. Лишь 6 букв, вылетевших из уст доктора, были чётко слышны на фоне этой суматохи:       «Разряд!». Всё правильно, инстинкт его не подвёл. Толпа людей не давала возможности разглядеть жертву, а обойти не получалось, потому что зеваки стояли вокруг живой изгородью, заинтересовано вытягивая шеи, чтобы побольше увидеть. Глубокий разочарованный вздох вырвался из его приоткрытых губ, он никогда не любил проходить людей насквозь, но, видимо, сегодня ему придётся это сделать. Нельзя затягивать, ещё многое нужно успеть. Зрачки путника на мгновение залились чёрным цветом, словно кто-то закапал их смолой, а после он свободно прошёл сквозь человека, стоявшего прямо впереди него. Шаг за шагом он преодолевал впритык стоящих смертных, словно сам был неосязаем и прозрачен. Он проходил насквозь тела людей, оставляя за собой шлейф из редкого чёрного дыма, который ветер быстро уносил с собой. Его правая рука находилась под мантией, вторая же до сих придерживала ткань на плече, а капюшон на его голове закрывал бо́льшую часть лица, так что лишь подбородок переливался синими красками на тусклом свете.       Наконец оказавшись в центре круга, он склонил голову набок и оглядел врачей, которые усердно пытались спасти жизнь молодого парня, даже не подозревая, что стараться уже нет никакого смысла. Сердце гонщика делало свои финальные удары.       Капюшон путника наконец оказался скинут рукой и, спорхнув на плечи, чёрная ткань упокоилась, ничем не тревожимая. Пряди угольно-чёрных волос, будто перепуганные птицы, взмыли вверх. Оказавшись на свободе, они внимали ветру и будто испарялись, истекая чёрными облаками дыма. Вслед за волосами ветер подхватил слои мантии, заставляя их развиваться у него за спиной. На фоне всей суматохи, он казался непоколебимым и пугающе спокойным. И хоть никто его не видел, а в сердцах их ещё жила надежда на лучшее — все уже ощущали его присутствие. И поэтому страх медленно, но верно сковывал их конечности. На спине под мантией, в специальных чехлах из натуральной кожи, ждали своего часа острые клинки, украшенные изящной резьбой и настолько великолепно заточенные, что казалось можно порезаться только от одного взгляда на них. Многие годы упорной работы в наковальне ушли на то, чтобы сделать их такими. Пока он выскабливал на них древние руны и украшал рукоятки. Но результат оправдал все ожидания. Тем более, с заточенным лезвием проще работать.       Молодой парень, прощающийся с жизнью, недвижно покоился на железной кушетке. Доктора пытались запустить его сердце, и под каждым потоком тока тело взлетало на сантиметров десять, а потом бездыханно опускалось обратно на твёрдую поверхность.       Рука потянулась за спину, и длинные пальцы выудили привычный, заточенный в форме бумеранга клинок, с рукояткой из тёмного дуба. Он вытащил правую руку из-под мантии и освободил её от кожаной перчатки, доходящей до середины запястья. Пальцы этой руки были цвета вороньего крыла и сливались с основанием оружия. Он переложил клинок в правую руку, мельком очерчивая взглядом неестественной окраски плоть. Неподалёку послышался шелест крыльев и он поднял свой взгляд карих глаз, переливающихся золотом в свете фар, в сторону звука. На землю мягко опустился ангел и склонил голову перед ним. После одобрительного кивка черноволосого, ангел бесшумной поступью направился прямиком к хозяину, волоча крылья по асфальту.       — Зейн. — учтиво кивнул тот снова. Зейн приложил чёрный палец к губам, прося своё создание не издавать лишних звуков и не мешать работе. Ангел, почувствовав неловкость, растормошил перья крыльев и склонил голову. Зейн же издал немного усталый вздох, своими худыми, изящными пальцами крепче обхватывая рукоятку клинка, который начал сочится дымом подобно его владельцу.       — Смертные иногда забывают, что они смертны, — размеренно проговорил Зейн. Его голос как всегда был словно вино, которое горчит. Он разливался прекрасными оттенками, но на языке оставалось послевкусие ярко выраженной хрипотцы. — И совсем не берегут свою жизнь. — кинув взгляд на дымящиеся машины, добавил он.       Доктора в спешке бегали от кабины скорой и обратно, ещё один разряд прошёл сквозь тело парня. Зейн опустился на одно колено и сжал клинок в руке сильнее, подводя его к телу. Он коснулся кончиком острия середины груди и она превратилась из буро-красной из-за крови в полностью прозрачную и словно стеклянную.       — Внутреннее кровотечение… — констатировал факт ангел, и Зейн кивнул.       — И? — он провёл клинком ниже и чуть левее.       — Повреждённое лёгкое и многочисленные сломанные кости.       — А самое главное? — Зейн повёл кончиком выше и открылся вид на сердце. Ангел наклонил голову в бок, наблюдая это.       — Сердце, которое больше не восстановит своё биение. Оно грешно? — с интересом спросил ангел у хозяина.       — Достаточно. — ответил Зейн, хмуря брови. — Что же… пора забрать эту душу. Зейн проткнул лезвием сердце и провернул его внутри кончиком вверх, словно на крючок, цепляя свою жертву. Грудь взмыла вверх и зацепленная душа с глубоким выдохом вышла из тела. Гонщик не хотел покидать эту жизнь, не хотел оставлять свою телесную оболочку, и даже его душа трепетала перед неизведанным. Она отчаянно цеплялась за тело, словно моля дать ей и её хозяину ещё немного времени на этой земле, но наш путник никогда долго не церемонился. Зейн поднялся на ноги, всё ещё держа на лезвии клинка паренька, пока дух несчастного испуганно осматривал существ перед собой. Его кожа отдавала серебристым светом луны и заметно посветлела по сравнению с теперь уже неживым телом, а сущность еле заметно сквозила. Парень бросил непонимающий взгляд на своё собственное тело, покоящееся на серо-белых простынях, когда Зейн высвободил клинок из духа, и он плавно опустился на ноги.       — Мы его потеряли, — подавлено сообщил один из докторов, наблюдая бегущую ровную полосу на экране прибора. — Время смерти 23:42… Шокированный выдох сбежал с уст духа и он обратил свой обреченный взгляд на ангела, чьи чёрные, массивные крылья были сложены за спиной. Он стоял ровно, непоколебимо держа стойку и ожидая приказов. Голубые глаза небесного существа смотрели прямо на паренька так пронзительно, что даже в неосязаемом обличии ему стало не по себе. Дух медленно, со страхом, перевел взгляд и на того, кто забрал его душу. На саму Смерть.       — Забери его, Льюис. — бесстрасно закладывая руку за спину и возвращая клинок на своё место, приказал Зейн.       — Я позабочусь о нем, господин, — ангел склонился перед ним и обхватил дух несчастного за плечи.       Зейн отступил на шаг, наблюдая как он расправляет широкие крылья, а их взмах вовлекает в водоворот пыль и мелкий мусор с земли. Резкий поток воздуха растормошил и заставил взвиться волосы и мантию Зейна. Ангел полетел ввысь и вскоре скрылся в густоте облаков, которые распластались ватой по всему небу, пряча от чужого взгляда звезды и сияющую луну.       Работа Зейна здесь была окончена, и он не увидел никакого смысла тратить ещё хоть минуту на пребывание на этом мосту. Он был здесь бесчисленное множество раз, уже даже и не вспомнит все случившиеся здесь аварии и просто случайные смерти. Поистине, это очень, скажем так, опасная для жизни мостовая, но и очень красивая. Вот только Зейн уже налюбовался красотой её и пейзажа вокруг аж на сто лет вперед и уже давно потерял какой-либо интерес к этому месту. Он свободно прошёл сквозь толпу, размеренно шагая по тротуару, обрамляющему края моста. Он подцепил рукой край мантии и закинул её на плечо, делая своё одеяние похожим на длинное пончо с множеством складок на широкой груди. Капюшон вернулся на своё привычное место, укрывая голову, чернильные пряди волос и тёмно-золотистый лоб. Так стало гораздо уютнее. Сколько Зейн помнит своё существование этот капюшон не сходил с его головы бо́льшую часть времени. Он же Смерть, чёрт возьми, ему полагается любить темноту и мрачные наряды.       Перчатка так же благополучно вернулась на правую руку, после того как тёмные, почти не отличимые при таком освещении от любого другого предмета здесь, пальцы пробежались мягкими подушечками по холодным перилам, а конечность скрылась под плотной тканью. Его чёрная аура семенила за ним следом, оставляя отпечатки его ног на дороге и струящийся шлейф полупрозрачного дыма. Всё было как обычно.       Резко в груди кольнуло. Что-то приятно защекотало под кожей, а инстинкт подсказал, что теперь он здесь не один. Дрожь прошлась от кончиков пальцев до самой шеи. Смерть чувствовала непривычной и уже почти забытое для себя чувство бабочек в животе. Но это его присутствие было очень хорошо знакомо Зейну, особенно сейчас, когда его зов в собственной груди слышался ясно, почти кристально-чисто. Он повернул голову вправо и посмотрел из-под капюшона на знакомую фигуру, занявшую своё место на противоположном краю моста.       Изящный, как и всегда, завораживающий своей тонкой талией и широкими плечами, статным ростом и развивающимися на ветру кудрявыми волосами, что спадали на щёки, он стоял, разглядывая Зейна. Изумрудные глаза сверкнули в свете фонаря, а его лицо озарилось тёплой улыбкой, наблюдая за Смертью, который не ожидал сегодня его визита. Зейн аккуратно и не спеша приспустил свой капюшон,  выдавая глазами свою искреннюю радость от встречи с ним, и выжидательно подняв брови. Он всё ещё был обескуражен, но и невероятно рад встрече. А где-то на задворках сознания вспыхнуло очень сильное желанием в одно мгновение сократить расстояние между ними и накрыть его губы своими.       — Гарри? — тихо позвал Зейн, понимая, что сказал это слишком тепло. Его интонация оказалась мягче пуховых перин и слаще шоколада. И голос Смерти никогда так не звучит. Гарри отвёл взгляд и мотнул головой в сторону, прося идти за собой.       — Я нуждаюсь в тебе… — слова спорхнули с алых губ кудрявого парня, и это казалось сном или жалкой игрой воображения, так как он пропал в считанное мгновение. Зейн вздохнул, осматривая уже пустое пространство перед собой. Он прекрасно знал путь, куда его звал Гарри, это уже выстроилось в голове и Зейну осталось лишь переместится туда. Но эта неожиданная встреча немного вывела его из колеи и озадачила, что являлось совсем неприемлемым для него. Зейн сконцентрировал свои мысли на своем долге, который он несёт на своих плечах от начала своего существования. Он направился за Гарри.       Такой родной, близкий ему Гарри… само Время. Они знали друг друга с самого рождения, с того момента, когда они только изучали свои миссии на этой земле, осознавали свою силу и мощь, власть над многим в мире. Тогда Время было неразлучно с ним, сопровождал Зейна на каждую его миссию и указывал на жертв лично, давая смерти позаботится об их душах. Но сколько же прошло лет с тех пор? Не сосчитать. И многое изменилось. Смерть не забирает каждую жертву лично, не все этого достойны, да и времени не хватает, чтобы являться к каждому, чьё время в свою очередь уже истекло.       Его ангелы безукоризненно выполняют бОльшую часть рабты и любой приказ, данный им Зейном, ведь они знают, кому принадлежат и кто их смастерил на свет. Смерть потратил ещё больше сил и времени, пока создавал своих ангелов в помощь самому себе. Потому что чем больше времени существовал этот мир, тем больше людей появлялось на Земле, и работать в одиночку становилось намного сложнее.       Каждый ангел был уникален, а внешность — идеальной, характеры небесных посланников различались, но каждый обладал абсолютной покорностью перед своим хозяином. В каждом из них была частичка Зейна, его труд и силы, каждого из них всё время сопровождала его забота. И благодаря этим созданиям, Смерть может выборочно забирать людские души, а какие именно — ему подскажет Время…       Время стал выполнять свой долг сам по себе с тех пор как Смерть начал создавать своих ангелов, а Зейну лишь изредка указывал на тех, кто достоин, чтобы их души забрали его руки. Они стали видеться намного реже, но тем и была ценна каждая их встреча. Даже одно мгновение проведённое рядом с ним откладывалось в памяти, как самое светлое и прекрасное в жизни, если его существование можно таковым назвать. Гарри никогда не скрывал, что невероятно скучает по своему единственному близкому в этом мире, но долг не позволял забыть о делах и просто отдаться ему. У них есть миссия, которая будет длится до скончания времён, и каждый из них прекрасно понимал это. Хоть внутри всё разрывалось, трещело по швам от невероятной тоски друг по другу…       Зейн оказался во дворе больницы, следуя его зову. Он чувствовал ауру, которая вела за собой его небесную сущность, подсказывая путь к следующей жертве. Время которой уже пришло… Каждый шаг отдавался звоном цепей, что были закреплены на ремне. Они звонок стекались о его бедро, наполняя пустую атмосферу могущественным страхом. Если бы кто-то людского рода услышал его, можно не сомневаться, точно подумал бы о том, что оковы узников звучат именно так. Из приоткрытых уст вышел выдох, на холоде отзываясь тёплым паром, за спиной сочащийся дым улетал обрывками обожжённой бумаги. Правая рука под мантией сжалась в кулак, и Зейн направился к ступенькам, ведущим в больницу.       Медсестры на ночном дежурстве о чём-то легко болтали за стойкой регистрации, на скамейках ожидания сидели пациенты, которые получили ранения в уличной драке или в следствие неудачного падения. Здесь не было никого в тяжелом состоянии, граничащих со смертью, и поэтому Зейн, следуя зову, поднялся на второй этаж. Белая плитка под ногами пачкалась с каждым его шагом, лампочки на потолке начинали мигать после его прохождения мимо них, а слабо развивающаяся ткань мантии с плеча заставляла трепетать листочки на цветках, когда случайно касалась их. Отдел реанимации представился вниманию Зейна. На скамейках сидели подавленные горем люди, некоторые погрузились в сон из-за долгого ожидания, а некоторые то и дело заливались слезами. Терять близких невероятно тяжко, и в даже в грудь самой Смерти иногда прокрадывалась печаль от жалости к ним. Если одна только разлука с Временем приносила ему столько грусти, он и представить не мог, каково было бы его состояние, если бы Гарри вовсе не стало по какой-либо причине.       Но Зейн чувствовал зов с восточного крыла, поэтому ноги его свернули в другой коридор. Он снова ощутил его присутствие, и в груди будто бы расцвели прекрасные цветы, а глаза начали с надеждой смотреть по сторонам. Вдруг тёплая ладонь оюхватила его левую руку и сердце впервые за мучительно долгое время затрепетало. Обернувшись, Зейн встретил взгляд двух сверкающих зелёных глаз, смотрящих на него с таким же теплом и нежностью. Гарри аккуратно потянулся к капюшону и снял его с головы Зейна, растормошить при этом его угольные волосы. Лёгкие Зейна перестали пропускать через себя кислород, он не мог позволить себе пошевелится, боясь, что все в миг исчезнет, как бывает во сне, когда открываешь глаза. Тёплая ладонь накрыла его впалую щеку и подушечки пальцев запорхали выше, к острым скулам, вновь изучая и лаская их. Зейн машинально прижался к родной руке и прикрыл глаза, наслаждаясь теплом от его ладони, которое моментально расходилось по всему его холодному телу. Рука Гарри аккуратно отдалилась от его щеки и Зейн чуть ли не потянулся за ней, но вовремя себя остановил. За такое долгое время разлуки, неужели Гарри одарит его лишь этим?       — Ты задержался… — подал голос Гарри, пока вёл его за собой к лестнице.       — Не видел смысла спешить… — ответил Зейн. Его волосы развивались от ходьбы и Зейн невольно вспомнил, как они щекотно касались его шеи, когда Гарри клал свою голову ему на плечо, как легко их шелковые пряди проходили сквозь пальцы, когда Зейн с нежностью гладил его по голове. Силуэт тонкой талии выделялся под одеянием, и Смерть снова с трудом остановил своё желание обхватить это изящное тело.       Гарри крепко держал его руку, пока сам грезил снова ощутить мягкие поцелуи Смерти на своих губах и шее. Разлука давила тяжким грузом на плечи и даже долг хотелось отложить в сторону, лишь бы провести хоть немного времени вместе. Но кому лучше Гарри знать, что времени у них было невероятно мало, а может и вовсе не было. Осознание этого острым кинжалом, подобно клинкам Смерти, разрывало душу и сердце. Хотелось забыть обо всем на свете и просто отдаться ему… Они настигли детского отделения больницы и сердце Зейна невольно екнуло от осознания этого.       — Будь с ней милее, это дитя — невинно, — попросил Гарри, и Зейн кивнул. Это была сама собой естественная вещь, до определённого возраста души людей — чисты и непорочны. И одна из вещей, которую Зейн не мог терпеть в своей работе, так это вселять страх одним только своим видом в души маленьких детей. Одно дело, когда его пугаются грешники, когда их душа всегда болезненно покидает тело, зацепленная на крючок его серпа. Это заслужено. Но дети —это совсем другое дело, они ещё совсем светлы, будто сияющее Солнце, часто даже не понимают, что происходит, и пугать их — это слишком жестоко. Гарри вёл его за собой, а Зейн позволял себе любоваться его превосходной красотой, хоть и должен был сосредоточится сейчас совсем на другом.       Звон клинков на спине вернул его мысли в нужное русло. Они наконец достигли конечного пункта, куда Гарри звал его с самого начала. Они прошли сквозь дверь палаты и Зейн невольно замер.       Маленькая девочка покоилась на койке, из ее груди выходили две трубки и ещё одна — из шеи, на тело были прикреплены многочисленные приборы, а те в свою очередь переходили в провода, подсоединенные к медицинским аппаратам. Совсем невинное дитя. Жалость наполнила грудь Смерти и он встретился с таким же сожалеющим взглядом Гарри, который мотнул головой на кресло в углу палаты. Время направился туда: прижав колени к груди, на кресле сидела девочка и грустно смотрела на саму же себя.       — Гарри… — тихо позвала она, когда увидела перед собой знакомое лицо. Время тепло улыбнулся ей и погладил по голове, поправляя короткие волосы малышки.       — Не заставил ждать, принцесса? Она помотала головой и вздохнула, опуская взгляд.       — Не грусти, милая. Смотри, я привёл к тебе того, о ком рассказывал, — он обернулся на Зейна, который никак не мог перебороть рвущееся на части сердце при виде такой картины и сделать непринужденный вид.       Девочка подняла голову, и когда он поймал на себе ее заинтересованный взгляд, то попытался выдавить что-то на подобии улыбки.       — Здравствуй, милая.       — Здравствуй, — стесняясь, проговорила она. Зейн подошёл ближе и присел на пол, опустившись на одно колено рядом с Гарри перед ней. Девочка пристально рассматривая его, протянула руку и аккуратно коснулась щеки.       — Ты холодный… но очень красивый, как и Гарри. И Смерть, и Время удивились такому замечанию. На лице Гарри расцвела очаровательная улыбка, а Зейн смущённо приподнял уголки губ вверх.       — Не красивее тебя, дитя. — обратился к девочке Гарри. Он погладил её по едва видно порозовевщей щеке. В глазах Зейна блистали звёздочки от наблюдения этой милой картины, Гарри всегда был необычайно добр ко всем существам вокруг себя, но детям он выделял больше всего заботы. Однако Смерти совсем не подобало себя так вести. И весь его вид, голос и вообще само присутствие всегда приносили мрак в сердца, и даже эту малышку охватило холодом.       — Я помогу, — тихо произнёс Зейн, пока Время нежно перебирало мягкие прядки волос на её голове. — Я отведу тебя в место, где не будет никаких печалей, дитя.       — И я не буду одна?       — Не будешь. Ты будешь там счастлива, обещаю тебе.       — А мои папа и мама? — с интересом спросила она. Зейн перевёл взгляд на Гарри и чуть склонив голову ответил:       — Когда-нибудь Гарри придёт и к ним, тогда я приведу их к тебе. Гарри улыбнулся, заглядывая в родные карие глаза, а после перевёл взгляд обратно на девочку.       — Сейчас мы позаботимся о тебе, — улыбнулся Гарри и взял её за ручки, призывая слезть с кресла. Зейн поднялся на ноги и отцепил край мантии с плеча, пока девочка прильнула к ноге Гарри, а тот заботливо погладил ее по волосам. Смерть аккуратно снял с правой руки перчатку. Девочка удивлённо охнула, когда увидела угольную ладонь и запястье, словно окрашенное чёрной краской. Зейн кивнул, в попытке успокоить её наполненное жалостью к нему сердце. Бедняжка подумала, что его рука чем-то ранена или повреждена. Это можно было считать правдой в какой-то мере. Когда Зейн появился на свет, его правая рука невероятно жглась и колюще ныла, верхний слой кожи на ней медленно сгорал, оставляя за собой видимые последствия. Так подействовала на него его же сила. В этой руке таится невероятная мощь, которая и позволяет забирать души из тел.       Гарри успокаивающе погладил по голове малышку и прошёл к Смерти, который уже тянулся за клинком. Не стоило пугать ребёнка большим лезвием, поэтому Зейн выудил клинок из нарукавника правой руки и незаметно коснулся им покоящегося тела в середине груди.       Гарри подошёл ближе к нему, чтобы подсказать, но в итоге просто не смог сдержать своё желание. Он обхватил тело Смерти со спины и упёрся подбородком в плечо, касаясь носом его щеки. Зейн почувствовал невероятный прилив тепла, что даже глаза порывались закатиться от удовольствия, а с уст слетел выдох, когда Гарри крепко обхватил его торс и прижался сзади. Время блаженно втянул его запах и сжал ткань рубашки спереди в кулак. Гарри не желал ни на минуту больше отрываться от него. А Зейн пытался не обмякнуть в этом объятии, потому что тепло, которое уже охватило все тело, подшатывало ноги.       — Отвлекаешь… — как можно более не впечатлённо выговорил Зейн, пытаясь сосредоточится на девочке, заворожено разглядывающую своё собственное тело, которое в одно мгновение стало прозрачным.       — Прости. Не смог удержаться… — прошептал он Смерти, опаяляя горячим дыханием ушную раковину, и крепче прижался сзади, направляя свой взгляд на тело, по которому Зейн проводил клинком.       Гарри нехотя оторвался от него, а Зейн немного вздрогнул, чувствуя резкий прилив холода отовсюду. Его лицо резко помрачнело от печали: этого было слишком мало, не достаточно. Слишком много одежды, слишком неполное касание, слишком мало для такого сильного желания. Он прочистил горло, издав глубокий вздох, направил клинок по груди чуть выше и остановил его в области легких. Пора сосредоточится на своей работе. У малышки оказалась пневмония легких, одно легкое уже отказало. Пульс бился медленнее, чем положено, и прибор раздавался писком реже, чем в остальных палатах.       — Ты уверен? — спросил Зейн на всякий случай у Гарри, который взял к себе на руки девочку. Та легко обхватила его за шею и Зейн даже немного позавидовал её положению.       — Да, — кивнул он. — Ей уже пора, — Зейн слабо кивнул в ответ и перевёл взгляд на ничего непонимающую девочку.       — Тебя немного кольнёт в груди, — предупредил Смерть, смотря на девочку, и Время успокаивающее погладил малышку по спине.       — Это не больно, не бойся. Девочка кивнула им, чуть зажмурившись в слабом страхе, и Зейн проткнул клинком легкое в месте где только разрасталась опухоль.       — Ой… — она вздрогнула в руках Гарри и почесала место, которое отдалось неприятными, но не болезненными ощущениями.       — Всё, всё, уже прошло, — успокоил её Время и девочка устало положила голову ему на плечо.       Зейн пронаблюдал за тем, как на приборе пульс сошёл на нет, и сработал какой-то сигнал, оповещающий доктора. Он мотнул голову на дверь и Гарри кивнул ему, следуя за ним вон из палаты, так как очень скоро здесь начнётся суматоха. А маленькой девочке лучше не видеть, как пытаются восстановить ее пульс и как волнуются ее родители. Когда они свернули в другой коридор, на противоположном его конце Зейн приметил своего самого близкого ангела. Луи стоял, сложив руки за спиной под крыльями, которые привычно волочились по полу, он склонил голову перед Зейном и Смерть отозвался ему одобрительным кивком. Ангел, увидев перед собой Время, взъерошил перья от волнения и поклонился так же и ему, чем Время ответил ему идентично Смерти.       — Будь аккуратен, — попросил Гарри, передавая на руки ангелу Смерти малышку, которая успела заснуть.       — Проведи её лично, — указал Зейн и Луи послушно кивнул.       — Повинуюсь приказу. Он легко подпрыгнул на ставень окна и выпрыгнул наружу, тяжелыми взмахами крыльев рассекая воздух и взлетая ввысь.       — Что же… — вздохнул Гарри и отвернулся от него. — Наша работа здесь закончена. Время успел сделать лишь шаг, как вдруг почувствовал руку, обернувшуюся вокруг его талии. Зейн притянул его к себе, правой рукой в перчатке охватывая его за плечи и касаясь носом в изгибе шеи. Гарри в блаженстве откинул голову на его плечо и накрыл его руки своими.       — Стой, — попросил Зейн, и Гарри тяжело выдохнул.—Побудь со мной.       — Я не могу, Зейн… Мы не можем, — с трудом ответил он, чувствуя как чужие руки блуждают по его телу, забираясь под накидку. Гарри таял в его руках, мечтая лишь о том, чтобы касания никогда не прекращались и наоборот стали крепче.       — Прошу тебя… Я не могу столько без тебя, — тихо шептал Смерть. Зейн повернул Гарри к себе лицом и коснулся своим лбом чужого, обнимая за талию и прижимая к себе, пока Гарри моментально обвил руки вокруг его шеи и зарылся рукой в густые, угольные волосы. Дым начал просачиваться малыми клубками через его длинные пальцы, но Гарри это никак не останавливало. Близость с Зейном ласкала сердце, но одновременно становилось лишь хуже. Этого слишком мало. Недостаточно и никогда не будет достаточно! Разлука была слишком долгой, Гарри скучает по каждому миллиметру его тела, желание почувствовать его всего терзает грудь уже долгие годы. Так же как и Зейна. Это хрупкое тело, которое так идеально ложится в его объятии, являлось ему в самых прекрасных мечтах, эти прекрасные глаза, которые пронзают своим внимательным взглядом, полным нежности, эти руки и изящные длинные пальцы, которые касаются собственного тела и дарят столько тепла, сколько Зейн никогда и нигде не чувствовал.       — Прошу, Гарри. Пойдём. — эти слова уже выходили в виде мольбы из его уст, и Гарри свёл брови, крепче обхватывая его шею и потираясь своим носом о его.       — Что же будет, когда мы уйдём? — опасливо спросил Гарри.       — Остановись. — попросил Зейн, озвучивая ту мысль, что пронеслась словно ураган в головах обоих, наводя хаос. Эта мысль была такой рискованной…       — Но тогда…       — Прошу, Гарри, — Зейн обхватил его щеки и заглянул прямо в глаза. — Ради меня… ради нас, сделай это. Я не могу так больше.       — Я тоже… — прошептал Гарри, накрывая его руки своими ладонями и прижимаясь щекой к ним. — А если я не справлюсь?       — Справишься. Ты всегда справлялся. Ради нас, прошу, Гарри… просто остановись. Гарри издал глубокий вздох, набираясь смелости, и спустя мгновение кивнул ему. Зейн тут же взял его за руку и они покинули это место. Слабый оттенок чёрного дыма повис в воздухе после ухода Смерти, но и он скоро рассеялся. Оказались они совсем далеко от прежнего места, практически на другом конце света, в густом лесу, через кроны деревьев которого еле просачивался свет солнца, уходящего в сумерки. Время шёл под руку с Зейном и внутри каждого из них все трепетало от тревоги, нетерпения и переполняющей каждый уголок сознания радости. Глаза Зейна сверкали в надвигавшейся темноте, пока он крепко обхватывал ладонь Гарри. Их шаги отдавались слабым шелестом листвы, разносящимся эхом по округе. Еле слышимое пение птиц раздавалось где-то там, наверху, хруст веток и шуршание листьев на деревьях, которые развивал слабый ветер, постоянно ласкал слух и приносил с собой чувство спокойствия и столь желанного уединения. Это место не было случайным для них.       Именно здесь они зародились на свет, пробудились в этом необъятном мире, и первым, что они узрели — это друг друга. Это место — не тронутое цивилизацией, расцветающее с каждым днём все гуще и ярче, хоть здесь и зародилось само явление старения и даже сама Смерть. И здесь же было их убежище, их родная сердцу деревянная усадьба с широкой лоджией на втором этаже. Не было места для них роднее, чем это, разве что лишь рядом друг с другом… Но эта усадьба несла в себе множество воспоминаний, признаний друг другу и проявлений близости, самые долгожданные встречи проходили именно здесь, нет места более уединенного для них, чем эта усадьба и этот лес. Листва под ногами Зейна моментально чернела и засыхала полностью, мантия развивалась на ветру так же, как накидка Гарри. Сердце замерло в груди, когда они прошли внутрь усадьбы. Гарри вёл его дальше, сразу на второй этаж, где находилась их спальня, где однажды они оставили здесь все страхи и опасения и отдались друг другу.       Гарри остановился посередине лоджии и обернулся к Зейну, который выжидательно смотрел на него. Капли дождя со стуком падали на деревянный пол и перила, постепенно впитываясь в них и придавая более тёмный цвет.       — Боишься? — спросил Зейн, делая шаг вперёд и привычно устраивая руку у него на талии. Гарри уложил руки ему на плечи и глубоко вздохнул, прикрыв глаза.       — Я всегда этого побаиваюсь… — тихо ответил Гарри. — Но ради нас… я перебарываю этот страх.       — Я рядом, — прошептал сухими губами Зейн, обхватывая его щеку. Гарри кивнул и отстранился от него, не переставая держать его руку в своей. Они опустились на деревянный пол и устроились в позе лотоса друг напротив друга. Поднялся ветер, который закружил всё вокруг, Зейн прикрыл свои веки, пытаясь отдаться импульсам, исходящим от Гарри. Листва возле здания ринулась ввысь, а капли закружились по кругу от сильного ветра. Тяжёлая ткань их мантий поднялась в воздух, развиваясь в потоках ветра. От Гарри исходил свет, его тело медленно светлело, а внутри груди сильно закололо. Древние руны, будто бы вычерченные острым кинжалом, вспыхнули изумрудным цветом. На теле Зейна тоже показались золотые буквы, а правая рука, некогда вся сожженная и охваченная мрачным дымом, теперь будто обвилась золотым лассо. Брови хмурились все сильнее, но успокоение пришло мгновенно, как только пальцы Зейна сильнее сжали руку Гарри в своей ладони.       Ради них.       Гарри глубоко втянул в себя воздух и раскрыл глаза, зрачки которых залились в белоснежно белый. Ветер вокруг взвыл ещё сильнее, создавая огромные кольца летящей листвы. Рот Гарри бесшумно произносил что-то, известное лишь ему самому. Импульс стал сильнее, он производил огромное давление, отдаваясь острой болью в голове так, что становилось тяжелее дышать. Резкая колющая боль пронзила грудь Времени, и Гарри вскрикнул. Но нельзя было останавливаться, ведь он был уже в шаге от того, чтобы остановить всё вокруг.       Гарри глубоко вздохнул и резко взмахнул рукой в сторону, оставляя её поднятой в воздухе на уровне их плеч с широко разжатыми пальцами. Сильнейший импульс прошёл сквозь тела и пошатнул всё вокруг. Ветер моментально остановился, а капли дождя застыли в воздухе со всей растительностью, которая мгновение назад кружилась в воздухе. Гарри глубоко дышал и чуть дрожал в руках Смерти, ладони которых ласково поглаживали по спине и плечам. Он сумел. Он остановил жизнь вокруг. Он остановил скоротечное время. И оставил их вдвоём, наедине лишь друг с другом.       — Гарри… — позвал Зейн, обеспокоено перебирая его волосы. — Ты сумел, Гарри, — со слабой улыбкой добавил он, рассматривая застывшие в воздухе капли. Лицо Гарри озарила сияющая радость и он поднял голову с его плеча, заглядывая прямо в родные глубокие глаза.       — Только мы с тобой, Зейн. — поглаживая его щеки, сказал Гарри, и тот улыбнулся лишь шире.       — Только ты и я, — Смерть прислонился к нему лбом, нежно поглаживая кончиком носа его скулы, заставив Гарри прикрыть глаза. Наконец. Ничто их больше не сдерживает. Время остановил жизнь вокруг и теперь долг больше не зовёт, не кричит, надрывая горло, заставляя отправляться в бесконечное путешествие снова и снова. Теперь каждое мгновение они могут посвятить лишь друг другу.       Зейн обхватил чужое хрупкое тело двумя руками и поднял на ноги, придерживая Время за рёбра, пока ноги того чуть шатались от резкой потери достаточно большого количества сил. Зейн провёл его вглубь комнаты. Тело Гарри уже сгорало от нетерпения. В тех местах, где его касался Смерть, кожа будто горела огнём, уже предвкушая соединение душ. Он остановил прелюдию брюнета, дёрнув того за плечо.       — Не томи меня ещё больше, Зейн… Прошу, поцелуй, — сведя брови друг к другу, отчаянно прошептал Гарри и заглянул в карие глаза. Смерть видел мольбу и непокорную страсть в изумрудных озёрах, и это было ещё чудом, что ему самому удавалось держать эмоции в узде. Такие долгожданные минуты уединения срывали голову. Хотелось буквально всего и сразу и, не тратя время на бессмысленные ответы, Зейн накрыл щеку Гарри рукой и притянул к себе. Время обхватил шею возлюбленного. От такой крышесносной близости всё вокруг вертелось и кружилось похлеще того урагана, что несколько минут назад он сам устроил. Губы сомкнулись в столь желанном, страстном поцелуе. Как же было блаженно чувствовать вкус таких сладостных губ Смерти, которые буквально нападали на его собственные. Руки Гарри зарылись в волосы Зейна на затылке и оттянули пряди цвета ночного неба. Зейн обхватил его тонкую талию обеими руками и, блуждая руками по всей спине, вырвал протяжный стон из его уст. Он опускался ниже, к бёдрам, оставляя тлеющие отметины. Мир и правда остановился ради них.       Гарри скользнул внутрь с языком и новая волна безумного наслаждения охватила обоих, заставляя томно стонать друг другу в губы. Их языки то сплетались в страстном танце, то ласкали нёба или по-кошачьи вылизывали в особо чувствительных местах. Но не достаточно.       Поцелуй переходил в более нежный и долгий, Гарри то и дело обхватывал его бархатные губы своим языком, чувствуя привкус счастья и наслаждения. Поцелуй Смерти сладок. Возбуждение накрыло обоих с головой, Зейн не выдержал первым и опустился поцелуями к подбородку. Прикосновения губ загорались искрами на коже, пока он продолжал свой путь дальше к нежной шее. Гарри запрокинул голову, закатывая глаза в удовольствии, поскуливая Смерти в плечо, пока продолжал оттягивать волосы. Слишком мало. Слишком много лишней ткани на их телах.       Гарри обратил внимание Смерти на себя, словив пальцами его подбородок. Зейн выжидательно посмотрел на него, пока руки продолжали блуждать по талии, поднимая краешки атласной рубашки, комкая её в руках, мечтая поскорее добраться до светлой кожи. Он огладил бока нежными косаниями, прочерчивая линию по направлению цепочки позвонков на спине кудрявого. Гарри примкнул к его губам и, оставив нежный поцелуй, спустился руками к его плечам. Он отцепил прикреплённый край мантии, а после освободил брюнета от неё вовсе, вытащив концы из застежек на плечах. Тяжелая ткань плавно опустилась на пол, открывая обзор на статную фигуру Зейна. На его широкие плечи, контрастный изгиб талии, выделяющиеся мышцы на руках и красивые бёдра. Гарри обхватил пальцами пряжки ремней с его груди, которые держали чехлы для клинков, закреплённых на спине, он поочерёдно отстегнул каждую и вся кожаная пластина со звоном спала с его плеч, приземляясь на круговые складки чёрной ткани. Зейн не терял времени зря, он отстегнул мантию с груди Гарри и откинул её на деревянные половицы. На данный момент обоим хотелось только одного — сорвать всю одежду с друг друга.       Время стал оглаживать ладонями выпирающие ключицы Зейна как только к ним открылся доступ. Его пальцы порхали и кружилось, вычерчивание немыслимые узоры, в попытках почувствовать больше. На теле Зейна оставалось единственное препятствие для ловких рук Гарри — тонкая рубаха. Он принялся судорожно расстёгивать пуговицы, чуть ли не разрывая хлопчатобумажную ткань. Нарукавники были благополучно развязаны и откинуты подальше от их хозяина. Зейн постарался как можно быстрее вывернуться из мешающей одежды, которая будто путами, сковывающими движения, повисла на локтях и предплечьях. Гарри схватил его правую руку и аккуратно снял с неё перчатку, и чёрная ладонь Смерти нежно очертила линию челюсти зеленоглазого, подобралась к острым скулам и заправила непослушную кудряшку Гарри за ухо. Тот прижался к ней сильнее. Зейн наклонился к нему и оставил долгий поцелуй на губах, поглаживая нежную кожу. Взгляды обоих завороженно рассматривали друг друга, словно видели впервые. Гарри коснулся торса Зейна даже с какой-то опаской, будто бы брюнет перед ним был не реален, будто бы он оставался лишь плодом его воображения. Но холодная кожа под подушечками пальцев ясно дала понять, что всё происходит наяву. И как же было прекрасно осознавать это. Гарри чуть не застонал, когда их плоские животы соприкоснулись. Его кожа была такой разгорячённой, словно бушующее пламя в контрасте с холодной кожей Зейна, и Смерть глубоко выдохнул, чувствуя как где-то по спине пробежались мурашки. Гарри обхватил его за плечи, пока они нежно потирались носами друг о друга. Его пальцы исследовали оголённую часть тела своего возлюбленного, пытаясь дотронуться и приласкать каждый миллиметр. Касания были столь ласковыми и нежными, что Зейну казалось, будто по его коже проходит шёлк.       Гарри накрыл его губы своими и затянул в долгий поцелуй, и страсть снова набирала обороты в этом сладком плене губ. Зейн подтолкнул его к кровати и обхватил за бёдра. Ноги Гарри обвились вокруг талии Зейна. Они буквально чувствовали друг друга не только в телесном, но и моральном смысле, и все действия выходили слаженными, будто заранее прописанными по сценарию. Гарри продолжал терзать мягкие губы брюнета, зарываясь в волосы руками, пропуская локоны и исходящий от них дым сквозь пальцы. Его уложили на простыни, холод которых пересчитал всё позвонки Гарри, заставляя его прогнуться в спине.       Зейн навис над ним, пока Время лишь усиливал хватку на волосах и вообще не желал ни на секунду отрываться от медовых губ. Он покусывал их в избытке чувств и одаривал всей своей нежностью, заставляя Смерть разрываться от возбуждения. Зейн, на сколько это было возможно, не прерывая поцелуя, зацепил пальцами край штанин кудрявого и, расстегнув молнию, освободил его от ненужного куска ткани. За штанами Гарри полетели и его собственные брюки, которые со звоном цепей упали на пол где-то в углу. Гарри переполняло невероятным желанием. Внутри него взрывались фейерверки и органы плавились от вожделения. Даже не верилось, что это происходило на самом деле. Как долго они мечтали снова почувствовать прикосновения друг друга, пленить поцелуем. Теперь, чувствуя всё это снова, наслаждение зашкаливало до предела. Зейн примкнул губами к его шее и засосал нежную кожу, сразу же зализывая красный след, который остался в этом месте. Вот оно — его тело, такое желанное, знакомое, изящное, горячо любимое тело. Зейну хотелось почувствовать его вкус, облизать каждый миллиметр, чтобы в памяти надолго осталось воспоминание о счастливых минутах. Гарри катострафически не хватало воздуха, он чувствовал его везде, их ноги сплетались друг с другом, и разгоряченную кожу касались его прохладные губы и оставляли мокрые поцелуи.       — Мой прекрасный. — прошептал Зейн. — Мой самый желанный.       — Твой… только твой… — отозвался шепотом Гарри, глотая окончания слов от переизбытка эмоций. Зейн засасывал его кожу, вылизывал в изгибе шеи и опускался поцелуями ниже, доходя до тонких выпирающих ключиц и широкой груди. Гарри задохнулся вохдухом, когда горячий язык стал поочередно ласкать соски, засасывая твердые бусинки и слегка покусывая их. Он не отрывал своего взгляда от лица Гарри, пока продолжал ласкать его тело, опускаясь к плоскому животу и оставляя там дорожку из мокрых поцелуев. Гарри раскрыл рот в немном крике и утыкался затылком в подушку, машинально откидывая голову, пока руки тянулись к густым волосым Зейна и зарывались в них пальцами. Его возбужденный орган беспомощно дернулся от этих ласковых поцелуев, а внизу живота будто бы завязался узел. Смерть лелеял каждый миллиметр тела Гарри, искренне заботясь, оставлял каждый поцелуй. Зейн не мог себя сдерживать, наконец получив доступ к столь желанному телу, ему не терпелось взять его, почувствовать его всего. Он одаривал Время ласками столько, сколько мог, в очередной раз доказывая Гарри, что ни в коем случае не причинит ему боль. И пусть с другими он бывает немного холоден и груб, с Гарри всё меняется.       Зейн слабо улыбнулся, когда Время потянул его за волосы ближе к своему лицу. Он страстно вцепился в его губы, на этот раз заставив Смерть застонать ему в рот. Гарри начал потираться о него бедрами, наконец создавая трение между их возбужденными телами. Он обхватил его широкие плечи и подтолкнул, заставляя лечь на спину. Зейн опустился на холодные простыни, обхватывая худое тело Гарри, который моментально устроился на его бедрах. Все происходящее выносило Зейна из реальности, из головы вылетели все посторонние мысли. Сейчас. Здесь. Только они вдвоем.       Гарри наконец принялся иследовать излюбленное тело своего спутника, его ладони блуждали по груди и плечам, и мягкие прикосновения уносили Зейна в особый мир наслаждений. Он провел ладонью по прессу, завороженно осматривая его тело, восхищая каждым участком его кожи. Гарри наклонился и оставил нежный поцелуй на губах, а после на щеках и скулах, подбородке, шее, ключицах, груди и плечах. Хотелось оставить след везде, сохранить на долгое время на губах его вкус. Зейн делал тяжелые выдохи от каждого его прикосновения. Его руки будто в каком-то забвении гладили белое тело, проходясь ладонями по бедрам и обхватывая ягодицы. Гарри прикусил губу, когда почувствовал, как он сжал их руками, и медленно опустился к его животу. Он провел языком по коже ниже пупка, покрывая поцелуями V-образную линию, и замер на мгновение, созерцая возбужденный член. Когда он накрыл его рукой, обхватывая ствол, и аккуратно провел ею вниз к основанию, Зейн поперхнулся вохдухом и издал протяжный стон. Зейн опустил свой взгляд именно в тот момент, когда Гарри обхватил пурпурно-алыми губами головку. Он чувствовал, как напрягается и тут же раслабляется брюнет от каждого толчка внутрь этого грешного рта, томно выдыхая и цепляясь за простныни. Зейн открыл глаза и снова встретился с ним взглядом, пока Гарри, медленно двигая головой, сосал его член, каждый раз вбирая всё больше. Пухлые мягкие губы проходились по всей длине истекающего слюной и естественной смазкой органа, зелёные глаза Времени почернели от похоти и блистали в сумерках комнаты. От этой картины в голове поплыло еще сильнее, и Зейн заскулил, откидывая голову на подушку. Гарри самого переполняло желание, он уже безумно хотел наконец почувствовать Смерть внутри себя, ощутить чувство заполненности его семенем.       Он в последний раз вобрал в рот член, втягивая щеки и доходя до самого основания, и выпустил его изо рта с характерным звуком. От запаха Гарри, что теперь обволакивал Смерть, кружилась голова. Зейн перевернул их, сжимая ребра по бокам Гарри и подминая его под себя. Он опустился ниже пояса, нежно обхватил его бедра и раздвинул пошире ноги Гарри. Его ладони ласково поглаживали по внутренней стороне бедер, а губы примкнули к чувствительной коже, вырывая с уст Гарри тихий стон. Зейн проник языком внутрь и Гарри протяжно застонал, выгибаясь в спине и отчаянно хватаясь за простыни. Зейн знал его тело наизусть, знал каждую чувствительную зону. Он проник языком глубже, растягивая узкие стенки и заставляя Гарри стонать все громче.       — Зеейн, — жалобно протянул Гарри, разрываясь от желания почувствовать его внутри себя. Зейн сжал его бедра и в последний раз глубоко толкнулся языком в дырочку, а после оставил поцелуи на колечке мышц, немного дразняя его и поднимаясь мокрой дорожкой все выше. Смерть провёл влажным языком по своим пальцам, обхватывая каждую фалангу и устраивая настоящее шоу для своего любимого.       — Возьми меня… — умоляюще выдохнул Гарри, когда почувствовал мокрые пальцы у своего входа. Два тонких пальца проникли внутрь под давящей теснотой, и Гарри протяжно застонал. — Я столько мечтал об этом, Зейн. Я хочу тебя внутри себя… — жалобно лепетал он, пока пальцы Зейна медленно, но уверено двигались в нем, разрабатывая узкий проход.       — Я хочу тебя так сильно, мой прекрасный. Я возьму тебя всего, потерпи. — Зейн примкнул губами к его шее, пока под очередной протяжный скулеж проталкивал третий палец внутрь. Гарри выгибался в спине, цеплялся ноготками за его широкую спину, и слабо постанывал ему в плечо, пока Зейн работал дальше и проталкивал четвертый палец. Зейн ласкал его шею и ключицы, чтобы хоть как-то загладить дискомфорт, но Гарри лишь продолжал жалобно скулить, извиваясь под ним.       — Зееейн, — простонал он, глубоко хватая ртом воздух. — Я готов, Зейн, пожалуйста. Гарри накрыло острое желание этого и его сейчас совсем не волновало, что ему возможно будет больно, он хотел лишь одного — Зейна. Зейна внутри себя. Зейн вытащил пальцы из него и сплел пальцы их рук, пока правой рукой направил свой член к входу. В этот момент сердце Гарри пропустило удар, Зейн аккуратно толкнулся внутрь по самое основание, заставив Гарри задохнутся в немом стоне. Зейн чувствовал, как под его движениями тело Гарри пробивала мелкая дрожь. Он морщился от слабой боли недолго. Через пару толчков зеленоглазый уже буквально таял от удовольствия и осознания того, что Зейн внутри него. Смерть забросил его ноги к себе на талию, пока Время пытался привыкнуть к ощущению заполнености. Зейн начал медленно двигать бедрами, постанывая от давящей тесноты на члене, которая заставляла его сходить с ума. У обоих внизу живота таилась сладкая истома. Стоны Гарри с каждым толчком внутрь из болезненных и мучительных переходили в стоны неимоверного наслаждения. Он подмахивал бедрами на встречу движениям Зейна, намекая, что можно двигаться более уверенно.       Когда Смерть сделал первый более резкий толчок, Гарри громко застонал прогибаясь в спине аж до хруста, цепляясь за плечи возлюбленного и оставляя на них красные полумесяцы. Зейн начал набирать темп, больше не сдерживая свое желания, так как оба были уже почти на грани. Гарри изгибался под ним, крепче сжимая ноги на его талии.       — Здесь… — рвано выдохнул Гарри, когда головка члена Зейна зацепила нужную точку. — Да, да, Зейн! Движения становились всё более беспорядочными, дыхания прерывалось чаще, а стоны из уст обоих становились все громче с каждым толчком. Всё вокруг будто находилось в кипящей лаве страсти, и руки Зейна впивались в нежную кожу бедер, крепко сжимали их. Язык танцевал на пересохших губах, постоянно увлажняя их. Это было невероятно, Зейн был везде, его руки ласкали участки кожи, губы оставляли многочисленные поцелуи на шее, а его член так идеально двигался в нем, расширяя узкие стенки с каждым толчком, попадая по чувствительному комочку нервов, тем самым вырывая из его уст громкие стоны. Гарри обхватил его, за шею притянул для страстного поцелуя, проникая в рот сразу с языком и сплетая его с чужим. Зейн обхватил его тело одной рукой и приподнял над кроватью, прижимая к себе грудь к груди, и Гарри готов был захлебнутся в блаженстве происходящего. Тело к телу, ничего не мешает, он ощущает его полностью самым прекрасным образом, его холодную кожу в контрасте с собственной разгоряченной. Такие разные, но так идеально дополняющие друг друга. Губы смыкались в чувственном поцелуе, пока толчки продолжали приносить удовольствие, и Гарри был так близко к тому, чтобы излиться им на животы. На лбу блестели крошечные бусинки пота. Гарри по обыкновению зарылся ему в волосы, чувствуя нарастающий узел в животе и скорую развязку. Зейн, который вколачивался в податливое тело, идеально принимающее его, не мог чувствовать ничего кроме прекрасной тесноты вокруг своего члена. Он прижимался настолько близко, насколько это возможно, создавая дополнительное трение для подрагивающей, истекающей смазкой головки Гарри и самозабвенно покрывая поцелуями его лицо и шею. Зрачки Гарри расширились до предела, что зеленой радужки почти не было видно. Он ловил хриплые стоны и выдохи Зейна, которые складывались в его имя, своими поцелуями и подавался всем телом, чувствуя, как они близко. Зейн ощутил, как он начал дрожать под ним и ускорил толчки делая их еще глубже, хотя казалось бы это предел.       Им не нужно было многого, всего пара манипуляций и их настигла оглушающая развязка, с уст Гарри вылетел последний громкий стон в виде: «Да, Зейн!», и он первым излился им на животы. Спустя мгновение полностью отдавшись горячей пульсации обволакивающей его член и сжимающихся вокруг него мышц, Зейн с низким рыком излился внутрь Гарри, прикусывая его кожу на шее и Гарри опять выпустил протяжный длинный стон, сжимая его угольные волосы своими пальцами. Эйфория обвалакивает обоих с головой. И немного погодя Смерть и Время смыкаются в блаженном, немного ленивом поцелуе…       Их отношения… это что-то не допустимое. Смерть не может любить, а Время быть привязанным к кому-то. Но с другой стороны казалось, что они со своего рождения принадлежали друг другу и зависели друг от друга. Никто не видел столько, сколько видели они, Смерть и Время единственные, кто существуют с начала мироздания, они первыми пробудились в этом мире. И пробудились вдвоем. Сколько Гарри помнит себя, Зейн всегда был рядом. А в моменты их единения переставало иметь значение что-либо другое. После длинных разлук они бывают готовы на всё, лишь бы вот так лежать в обьятиях друг друга, пока Гарри делился теплом с Зейном, а тот крепко обхватывал его тело.       И прямо сейчас Зейн гладил его шелковые волосы, нежно перебирая их пальцами, пока Гарри примостился в его руках, удобно устроив голову на его плече и утыкаясь носом в изгиб шеи. Он так сильно скучал по этим уютным объятьям Смерти, что сейчас хотел насладиться ими сполна. Руки блуждали по нагретому телу Зейна, откладывая в памяти каждый участок кожи, каждую впадинку, изгиб, любую самую незначительную деталь. Но для Гарри оно имело важное значение. Он сплел их пальцы, чувствая, как немного шуршавая, черная ладонь крепко сжимают руку, а вторая нежно опустилась на спину, проходясь по изгибу в пояснице. Воцарилась уютная тишина, которая нарушалась лишь их равномерным и спокойным дыханием и звуком поглаживания нежной кожи друг друга.       — Я тосковал по тебе… — шепотом высказал Гарри и почувстовал губы на своем лбу, оставляющие невесомый поцелуй.       — Мне сложно терпеть такую долгую разлуку, Гарри. Не поступай так со мной, у меня нет никого кроме тебя в этом мире. Гарри обхватил его щеки руками и прильнул своими губами к его, нежно оттягивая их и зализывая оставленные ранее укусы.       — Ты мой единственный, — лаская его щеки подушечками пальцев, высказал Гарри и Зейн прижал его ладони к своим щекам сильнее.       — А ты мой, — шепотом, почти не шевеля ртом, отозвался Зейн, чувствуя, как Время снова накрывает его губы. Зейн прижал его к себе поближе, пока Гарри зарылся рукой в его волосы и нежно поглаживал кончиком носа его скулу.       — Я не представляю эту жизнь без тебя, Гарри. Ты мое успокоение, мой смысл, моё всё, — прошептал Зейн, и лицо Гарри озарила теплая улыбка.       — Мы были созданы друг для друга, Зейн, — напомнил Время. — И я влюбился в тебе еще с первой встречи. И буду любить до скончания времен. — Гарри снова затянул его в нежный поцелуй. И сколько бы времени не прошло, сколько бы не длилась их мучительная разлука, в такие моменты забывается всё. В такие моменты они отдаются друг другу также преданно и чувственно, как и отдались впервые, и сколько бы не было касаний, сколько бы не длились их объятия и поцелуи этого бывает так мучительно мало. Но они есть друг у друга и этого достаточно.

И чтобы не произошло, Смерть и Время всегда будут ходить под руку.