Без разрешения

Трель телефонного звонка какая-то тревожная, почти истеричная. Звонят долго, упорно, видимо держа трубку до сброса, но пробиться через крепкий сон Ребекки не так то и просто. Обычно трубку всегда брал Рок, но на этот раз его почему-то нет в офисе. — Эй, Рэви. — странно, обычно святая сестра начинает разговор более нестандартно. Но сейчас она какая-то сама не своя. — Рок звонил только что, просил тебя подняться к нему и взять какую-то тетрадку, я ничего не поняла. И еще просил передать что «просит прощения за то, что твой мальчик ушел без разрешения.». Что там у вас опять? Всё нормально? Рэви? Рэви?! *** Тетрадка лежит на аккуратно заправленной кровати. Толстая, в черной кожаной обложке, почти вся исписанная аккуратным, убористым почерком японца. На нескольких последних страницах закладка. *** Привет, Рэви. Прости, что приходится вот так, но… Другого выхода не было, чёрт. Извини. Помнишь, ты говорила, что я последние месяцы какой-то странный? Понимаешь, я стал замечать, что я забываю. Поначалу это были разные мелочи, я списывал это на загруженность работой, жару, всё что угодно. Но постепенно этих мелочей становилось всё больше. Потом они перестали быть мелочами. Неделю назад я всё утро не выходил из комнаты, потому что не мог вспомнить, кто ты. Вспомнил, слава богу. Мне приходилось записывать всё больше и больше, и перечитывать эту тетрадку каждое утро, иногда несколько раз на дню. Даже то, что я передам Эде, мне пришлось записывать на бумажку. Врачи сказали, это Альцгеймер. Ранняя форма, так бывает. Невозможно вылечить, можно только затормозить. Но рано или поздно мои мозги всё равно превратятся в пюре. Через неделю, месяц, полгода, год, два… Неважно. До конца жизни сидеть на таблетках, чтобы быть нормальным человеком… Это не тот город, ты же понимаешь. Спасибо тебе за всё. Я помню, что ты сказала мне, что только ты можешь меня убить. Прости. Я не мог так с тобой поступить, потому что ты винила бы себя в этом до конца жизни. Прости меня. Машину заберешь на том пирсе, где ты пригласила меня в Лагуну. Прощай. Люблю тебя. Рок. *** Этот маленький револьвер удивительно тяжелый. Японец вдыхает полной грудью и улыбается. С моря всё так же дует тёплый ветер, город позади шумит на тысячу разных голосов. Он не меняется. И не изменится, если его не станет. Окадзима встаёт на край деревянного настила, спиной к плеску волн. Нагретое солнцем дуло прижимается ко лбу, клерк закрывает глаза. Выстрел и с гулким плеском тело скрывается в волнах.