Первый трофей капитана Хардта

      — Итак, майор, у вас есть полная уверенность в достоверности сведений из Кенигсберга?       Фон Тирпиц еще раз смерил недоверчивым взглядом начальника третьего отделения Имперского Генштаба Вильгельма Хайе и недовольно поморщился, от чего его расходящаяся двумя концами вниз борода заметно качнулась. Вечно эти сухопутные чего-то путают, мнилось гроссадмиралу, особенно такие как этот тип, слишком долго просидевший в Намибии среди людоедов и отныне возомнивший себя каким-то непомерно ценным кадром.       — Сведения заслуживают самого серьезного отношения, Ваше Превосходительство! Кенигсбергское бюро подтверждает, что наш агент из Санкт-Петербурга оказался прав. Гарин отплыл в Англию, а его аппарат уже погружен и послезавтра отправится в Штаты.       Главный военный разведчик Германии говорил уверенно и спокойно, несмотря на ту пропасть, что должна была отделять майора от статс-секретаря морского ведомства. Времена, когда в Генштабе действовали, не считая должным обращать внимание на агентурную работу, безвозвратно проходят. Фон Мольтке к нему благоволит, и если только выгорит дело, за чинами дела уже не станет… Тем временем фон Тирпиц, нервно пробежав пальцами по зеленому сукну рабочего стола, лихорадочно приподнялся, прикусывая зубами край порыжевших от крепкого табака усов, что свидетельствовало о крайней степени его волнения.       — Вы понимаете, майор, если Николаи ошибается насчет этого вашего гиперболоида…       — Вальтер Николаи еще ни разу не давал мне повода для сомнений, Ваше Превосходительство, — как можно более доверительно ответил Хайе, — пока прибор Фаддея Гарина всего лишь игрушка, но если его брату удастся соблазнить им Рокфеллера, если он получит необходимые средства и создаст боевую версию…       — Ну… — неуверенно перебил его гроссадмирал, — ему же не удалось соблазнить им Сухомлинова…       — Может быть, ему бы и удалось, если бы наши люди не нашли некоторое количество весомых аргументов для старца Григория… И тот убедил царя, что сей богопротивный кунстштюк надо, не мешкая, изломать да и выкинуть. Так что мы можем не бояться, что гиперболоид окажется в руках русских раньше, чем они увидят его в других руках. Но с Рокфеллером это не получится. Он мгновенно осознает, какую выгоду…       — И все же, Хайе, нет ли другого способа? Выкрасть инженера… — Альфред фон Тирпиц говорил эти слова будто самому себе. Он подошёл к массивному окну, выходящему на тонущий в ранних берлинских сумерках восьмиугольник Лейпцигерплатц, ещё не разогнанных светом сотен электрических лампочек. Шум городских улиц, то и дело прорезавшийся электрическим жужжанием и треском трамвайных вагонов, едва доходил до верхних этажей здания Штаба Имперского Флота, напоминающего своей основательностью плывущий по спокойным водам эскадренный броненосец. Было в нём что-то отдалённое и умиротворяющее, возможно, способное отвлечь от необходимости принять то самое решение, что было, по мысли шефа третьего отделения, не столько верным, сколько единственным.       — Гарин уже в Англии, Ваше Превосходительство. Мы, конечно, рассматривали этот вариант, но, к сожалению, опоздали. Операция технически невозможна. Завтра он будет в Саутгемптоне, послезавтра поднимется на борт… А через полгода у янки будет оружие, которым они за четверть часа разрежут на куски весь наш Флот Открытого Моря. Если только его не остановить… сейчас...       — Вот только если кто-нибудь заметит наш след в этом деле… Это война, майор.       — Война неизбежна, — не задумываясь ответил Хайе. — И об этом говорят все. И кайзер, и фон Мольтке, и Вы, Ваше Превосходительство, не раз имели честь в этом признаться. Так, может быть, для Германии будет лучше сегодня, чем через пару лет.       — Что ж, возможно Вы и правы, майор. Они считают эти корыта непотопляемыми и, когда начнётся война, захотят возить на них солдат и патроны. Почему бы не проверить их живучесть заранее…       — Могу ли я надеяться, что Вы согласились с моими доводами и отдадите приказ, Ваше Превосходительство?       «И всё-таки эти следопыты страшные невежи», — думал про себя гроссадмирал, выпроваживая из своего кабинета настырного разведчика и мысленно набрасывая шифровку для командира U-29 Гюнтера Хардта, отправленную в тот же вечер на Гельголанд: «Сопровождать судно на расстоянии кинжального удара торпедой, который нанести в тот самый момент, когда он будет менее всего заметен…» Но Альфред фон Тирпиц так никогда и не узнает, что спустя три дня, утром 11 апреля 1912 года, Вильгельм Хайе получит депешу от Вальтера Николаи: «Вчера, за полтора часа до отправления из Саутгемптона инженер Пётр Петрович Гарин сдал свой билет на «Титаник» и исчез, оставив багаж на судне. Нынешнее местонахождение Гарина неизвестно…»