Twist Tie

Все началось на… Ну. Нет. Это не началось, потому что это не отношения, это не важно, это вообще фигня просто, просто еще одна девчонка в его телефоне, с пометкой «всегда не прочь», и что вообще за нахер, он не связан там никакими чувствами, просто у него теперь целая куча кружевного белья в горошек в корзине для белья, и у него, бля, теперь есть корзина для белья, и… он на это не подписывался. Так что. Это не начиналось. Вообще. Никогда. Это просто типа… продолжилось, как бы. (14:21) что делать когда у твоей девчонки неделя акул (14:22) то есть я типа знаю что неделя акул это типа #славабогу и все такое но (14:24) фу же (14:25) разве она не закончилась? (14:26) или у меня опять ничего не записалось (14:26) блядь (14:26) блядское кабельное (14:26) чтоб их нахуй чтоб их всех (14:27) серьезно из нас ведь как бы я считаюсь преступником что они творят бля (14:27) ???? (14:27) откуда ты знаешь (14:28) она тебе сказала (14:28) откуда вы вообще друг друга знаете (14:29) о боже (14:29) она приставучая примочка??????? (14:29) она добавила тебя на фейсбук? (14:30) кто? (14:31) о ком блять ты говоришь (14:33) хотя бля так было бы лучше (14:34) я как бы искал причину сбежать (14:35) ….... (14:36) стой (14:38) неделя акул на канале дискавери (14:39) или (14:44) да што с тобой не так мужик (14:46) типа (14:48) пачиму ты такой старикан Струпьяр не ходил в колледж, но он ходил на множество колледжных вечеринок. Эта вечеринка не была колледжной. Эта вечеринка была вообще школьной, и даже, наверное, не нормальной школьной вечеринкой. Это было школьной вечеринкой, на которую Струпьяра никогда бы не пригласили, когда он сам был в школе, потому что он был натуральный лузер с друзьями натуральными лузерами, в грязных фланелевых рубашках и с поцарапанными скейтбордами, и с дерьмовой, дерьмовой травой, и им определенно не было место в том дворце в пригороде с бассейном в форме капли, с комнатами, у каждой из которых есть свое странное предназначение – наверху был даже маленький кинотеатр, бля – но по-любому, он решил, что это круто, потому что Грейбек сумел собрать их рок-группу, а Мальсибер нашел им почти настоящую работу, и по крайней мере хоть каким-то из этих девочек уже было восемнадцать, ведь так? Долохов не был согласен. Долохов был гребаной черной дырой, поглощающей веселье. – Ты не можешь нырять со сцены, когда нет сцены, – вздохнул Долохов, и он казался таким измученным этим всем, словно у них уже много раз был такой разговор. Струпьяр опрокинул в рот готовый арбузный коктейль из упаковки. – А я это сделал. Два раза. Долохов осторожно открутил пробку с бутылки водки Grey Goose. – Я буду ржать, когда ты сломаешь шею. – Он остановился. – По-русски. Я буду ржать по-русски. – Нет, не будешь. – Еще как буду. – Нет, ты, типа, будешь нянчиться со мной, пока не выздоровею, и будешь кормить меня теми миленькими штучками с мясом и… – Нахуй иди, ты не заслужил пельменей по рецепту моей бабушки, – Долохов сделал большой глоток прямо из бутылки, уже двигаясь к кухне, и прокричал по дороге. – К чему бы не пристроил свой член, спроси у нее сначала паспорт! Струпьяр широко улыбнулся, потянувшись за следующим коктейлем. Упаковки стояли в ряд на сверкающем серебряном подносе, и он рассеянно задумался, откуда вообще здесь взялись эти готовые коктейли. Может быть в дорогих продуктовых магазинах такие продавали, типа, органические-натуральные-выращенные-в-девственных-лесах-амазонии коктейли, которые на вкус были такие же как остальные, но стоили дороже в пять раз. Риддл бы такое знал. Риддл, мать вашу, обожает органические магазины. – Эй! Эй ты! В фланели! Нам нужен четвертый! Струпьяр медленно обернулся, совершенно уверенный, что кто бы это не орал, орут это ему – этому месту трагически не доставало нужного количества парней в фланели, но тут застыл, выжав в рот еще коктейля из упаковки, даже не покатав его по языку, и едва не поперхнулся, и его глаза заслезились, и он начал кашлять, едва не выкашляв все свои легкие и… Девчонка. Это была девчонка. Девчонка с медно-рыжими волосами, густыми и блестящими, струящимися ей до середины спины, и едва заметный загар не скрывал веснушек на ее носу, щеках, голых плечах. Она была… Миленькая. Из таких хорошеньких, которые кажутся дружелюбными и легкими в общении, с которыми, типа, можно познакомиться на прогулке с собаками. Нетребовательная. На ней были маленькие джинсовые шорты и вишневые кеды. Ее глаза были яркого, живого карего цвета, и нежность – деликатность – ее черт немного портило высокомерие ее улыбки. – Ну? – протянула она, протягивая мяч для пинг-понга и полупустую бутылку мексиканского пива. – Идешь? Он заметно сглотнул. – Э, – сказал он, игнорируя приправленный сахаром вкус водки в его горле. – Да? Хорошо? Она фыркнула, выглядя впечатляюще невпечатленной. – По правилам колледжа, окей? Поторопись. Он склонил голову на бок, глядя, как она уходит. Ему наверное следовало спросить, сколько ей лет, но, как бы, поаккуратнее? Требовать документы у своих баб – такое проходит только у Долохова, потому что Долохов, ну знаете, ростом за два метра, сложен как кирпичный дом, имеет бандитский акцент, полный шкаф дизайнерских кожаных курток и заметную всем склонность к хандре в тени его вечного мужицкого страдания. Короче, Долохов скотина, ну его в жопу. Смысл вот в чем. Смысл в том, что обычно Струпьяру не нужно было быть аккуратнее. Его стандарты не были так уж высоки. Это была неизведанная территория. – Чтоб ты знала, – наконец влез он, хватая с подноса еще один коктейль, прежде чем пойти за девушкой. – Я, типа, охуенен в пиво-понге. Типа, награды. Имею награды. – Пиздишь, – ответил другой парень, и, а не, бля, их было два, новых парня. Одинаковых. Близнецов. Рыжих близнецов. Они стояли у дальнего конца стола рядом с стопкой ярко-красных бумажных стаканчиков, и ухмылялись Струпьяру с таким видом, будто знали что-то, чего он не знает, что было несколько нечестно. На них были одинаковые футболки университета Мериленда. Они, наверное, знали очень много, чего не знал Струпьяр. – Уф, – фыркнул Струпьяр, надувая щеки. – Ого, да у меня в глазах двоится. Парень, который говорил до этого, приоткрыл рот. – Эй, Фред, что это было? – Блин, Джордж, да это же была совершенно оригинальная шутка, какой мы в жизни нахер раньше не слышали. – Совершенно оригинальная, – подтвердил Джордж. – В жизни, бля, ее не слышали. – Совершенно нахер нечто уника… Девчонка – их сестра, кажется? Рыжие, это же редкость типа? - перебила близнецов, дружески фыркнув: – И вы удивляетесь, почему мама любит Перси больше, – сказала она, наливая пиво в чашку и ставя ее на верх пирамиды. Она повернулась к Струпьяру. – Как тебя зовут? Он почесал щетину на подбородке. – Струпьяр. – Это же ЗПП, – с сомнением протянул Фред. У Джорджа дернулось лицо, но все, что он выдал в ответ было: – По командам? Девчонку звали Джинни Уизли, узнал Струпьяр к середине первого матча, а близнецы точно были ее старшими братьями. И они куда лучше играли в пиво-понг, чем Струпьяр, потому что, ну, коллективно играли, и куда, куда азартнее. Например, они записывали счет. И критиковали его технику, и цитировали, нахрен, натурально книгу правил, когда начали спорить о расстояниях, и никто из них не пытался отхлебнуть из чашек между своими турами, потому что «это же нарушение духа игры, Герпес». Струпьяр был в команде Джинни. Они дважды проиграли, пока близнецы не свалили приставать к богато одетым подросткам, которые играли в непристойную игру с выпивкой с тела в гостиной, и Джинни усмехалась ему, и Струпьяр согласился сыграть с ней в какой-то там тайбрейк, который она очевидно сама на месте и придумала, чтобы победить, и… – Нет у меня герпеса, – сообщил он ей, выпивая остаток пива и с грохотом ставя бутылку на стол, прежде чем вежливо отрыгнуть в рукав. Джинни нахмурилась, уже закинув мяч для пинг-понга в чашку и разминая запястье. – Окей? – Просто, – он показал на свой пах, – я подумал, что тебе стоит знать. Ну все такое. Нету герпеса. Она прищурилась, глядя на красную чашку на его стороне стола. – Ты подумал, что мне стоит знать и все такое, – повторила она, заводя для замаха руку. – Как оптимистично с твоей стороны. Она ударила, прежде чем он успел ответить. Промахнулась меньше чем на дюйм. – Ой, да блин, – рявкнула она, глядя на мокрое пятно на месте приземления мяча. – Что за херня. Струпьяр послал ей ухмылку, за которую его обычно били по роже в спорт-барах. – Правило внезапной смерти, а? – поддразнил он. – Ты же это говорила? На ее лице отразилось бешенство, и он встал, готовясь к удару, стараясь показать как можно больше сарказма в движениях, потом приподнялся на носках и послал мяч на ту сторону стола, и… Это был, нахер, слам-данк. – Вот так-то вот, отсоси, епта, – взвыл он, и наверное, это было необязательно, опускаясь на каблуки и стреляя из пальцев, как из пистолетов в сторону Джинни. Равновесие его так себе. Ну и хрен с ним. Ему не стыдно. – Мяч нахер в корзине. Джинни приподняла бровь. Заткнула выбившуюся прядь за ухо. Послала ему обезоруживающую улыбку, теребя край своей пустой пивной бутылки, а второй рукой крутя мяч для пинг-понга. – Ну, хорошо, – сказала она, и она… Красивая. Действительно, действительно красивая. Струпьяр подумал, что имел право немного отключиться. – Э, что? – Ты сказал, чтоб я тебе отсосала, – спокойно сказала она, словно объясняла ему, как пройти в ванную, отделанную профессиональным дизайнером, на первом этаже. – И я сказала «хорошо». Он уставился на нее, начиная подозревать, что у него случился очередной кислотный приход. Из динамиков гремела песня Эминема, и он слышал ее, но ничего не видел. Было как в сериале «Вероника Марс». – Э, что? – опять спросил он. Джинни рассмеялась, весело, громко, не так злобно, как он заслуживал. И когда она проскользнула мимо него на кухню, от нее пахло морской солью, лимонадом и лосьоном, которым он пользовался для дрочки, когда был подростком. Это типа опьяняло. – Так просто, – пробормотала она, исчезая за углом. – Ага, – согласился он, может быть немного поздно. Он даже не стал прикидываться, что не идет за ней. – Со мной очень нахер просто. (10:22) секс в душе (10:23) супер или страх (10:30) ?????????????????????? (10:32) поторопись мужик время деньгиииии (10:34) я так тебя ненавижу (10:35) у меня худшее в мире утро из ада (10:35) а у тебя секс в душе (10:36) ээээ не погодь (10:36) может будет секс в душе я не зна (10:37) но с обычным сексом же сотрясения мозга не заработаешь (10:38) вообще (10:38) ТЫ бы смог (10:38) это да (10:39) но мне больше интересно где ты нашел девку которая согласится войти в твой душ (10:39) лол да уж кто б мог подумать что красная краска так тяжело отходит (10:40) все это знают (10:41) че (10:42) ???? (10:45) как тебе удается иметь секс (10:45) с регулярностью (10:45) я серьезно не понимаю (10:49) пошел на хер у меня член охуенный (10:53) не занимайся сексом в душе ты умрешь (11:15) у нас был секс в душе (11:16) и никто не умер (11:20) игруньи в соккер нахер гибкие (11:30) короче (11:30) хотдоги на завтрак (11:30) супер или страх (11:34) ??????????? (11:52) «хотдоги на завтрак» (11:53) да не может быть твой член таким охуенным че за херня Две недели спустя он крутился у палатки с напитками на второсортном музыкальном фестивале в Вирджинии, на нем не было футболки, его губы были обветрены, солнце обжигало его шею. Все вокруг пахло немного кисло, немного липко, немного сладко – как пиво и трава, и пот, и крем от загара. – Струпьяр? – услышал он чей-то голос. Ему понадобилась почти минута, чтобы понять, что он больше не один. А потом он посмотрел вниз, и там было много голой, покрытой веснушками кожи, развевающиеся рыжие волосы, все те же короткие джинсовые шорты, что провели ночь на полу его спальни – те же короткие джинсовые шорты, которые Джинни Уизли носила, когда он в последний раз ее видел. Когда она уходила из его квартиры. После того, как удивительно неаккуратным почерком написала номер своего телефона на счете из фастфуда на его тумбочке. Он ей не позвонил. Он даже и не думал о том, чтобы ей позвонить. Теперь он не мог вспомнить, почему. – Э, – сказал он, почесывая подбородок. На сцене играла группа регги, толпа обкуренных белых нахуй чуваков в фальшивых растаманских одеждах, таких Струпьяр с удовольствием колотил, когда учился в школе. – Привет? Джинни приподняла бровь, делая глоток пива. – Привет. Отчистил свою ванную? Он пожал плечами. – Неа. Все еще как место преступления. Она сжала губы, словно пыталась подавить одну из тех широких, радостных, легких улыбок, которые он раньше видел только мельком. Он не знал, что с этим делать. Было слишком уж жарко. У него чуть закружилась голова. – Ну, – сказала она, скользнув взглядом по его груди, рукам, паху, по идиотской татуировке в виде Марвина-Марсианина на его ребрах, на ней был бордовый лиф от бикини, и больше ничего, и она нахрен дразнила его, так она смотрела на него. Так она смотрела на всех. Он покачался взад-вперед на носках. – Ну. Джинни кивнула в сторону парковки. – Хочешь? Он прикрыл один глаз и улыбнулся. – Обычно это мои слова. – Да? – поддразнила она, решительно шагнув вперед. – И хоть раз срабатывало? Он старательно не думал о том, как легко было просто дотянуться, взять ее за руку, подтянуть к себе, скользнуть свободной рукой по ее талии, провести пальцем по ширинке ее шорт. – Ага, – ответил он так, словно делился секретом. – Работает (15:23) короче (15:23) сколько раз считается слишком много (15:36) ????? (15:37) это что-то пугает (15:37) что ты там наебал мать твою (15:39) скорее как бы (15:39) КОГО я ебал (15:40) больше одного раза (15:41) … больше двух раз (15:42) как бы когда полагается как бы заканчивать уже (15:43) о боже мой (15:45) я просто спросил че ты заводишься (15:45) типа (15:46) ты старше меня на миллион лет и типа знаешь все (15:47) я хочу стать как ты когда вырасту (15:47) и даже больше!!!!!111! (15:49) я всего на девять месяцев старше тебя (15:52) физически может быть (15:55) ???????????????????????????? (17:18) ты знал сколько всего можно очистить пищевой содой (17:18) А ТЫ кладешь это дерьмо в печенье (17:20) пищевая сода рулит (17:22) хочешь совет (17:24) вываливай антонио (17:25) да бля прекрати меня так звать (17:28) эээ (17:28) неа (17:28) ?????? (17:30) короче (17:31) иди нахуй (17:33) счастливой семейной жизни За день до Хэллоуина Струпьяр вызвался доставить товар по адресу, который технически был в Шарлотсвиле. Это не было что-то там особенное. Он как это, образцовый сотрудник. Профессиональный что пиздец. Пунктуальный, организованный, достаточно дружелюбный, что репутация у него куда получше, чем у Долохова с его пацанами из братства, которых так обожал нанимать Риддл. Обращение Струпьяра с клиентами легендарно, нахер. Так что вот так. Когда он остановился на парковке у магазина, уличные фонари мерцали. Было тихо. Темно. Красная неоновая надпись с рекламой пива дразнила его со своего места над раздвижными стеклянными дверями магазина. Под его машиной скрипела галька, когда он отключил зажигание. Он посмотрел на часы на панели. Было, как бы, рановато. В общем-то. Ну, плюс-минус несколько минут. Часов. Ну и хрен с ним, он не попал в пробку. Теперь ему надо убить время. Джинни подняла трубку после третьего гудка. – Алло? – Э, – сказал он, барабаня пальцами по рулевому колесу. – Привет. – Привет, – звук захлопнувшейся двери. – Что такое? – Ты занята? – спросил он вместо того, чтобы ответить. Он не знал, что у него такое. Где-то прямо у него под кожей билось что-то странное, почти пугающее, как электричество, как будто он нервничал – но это не имело смысла. Ему, бля, не о чем было нервничать. – Хм, нет, – поколебалась она. – А что? – Я, как бы, тут. В городе. Рядом. Ну, где ты. Повисла тишина. – Ты что, перепихнуться предлагаешь? Он позвенел ключами. – Ага, – соврал он. – Ладно, – она казалась развеселившейся. – Я только с тренировки, так что… – Я могу тебя забрать, – перебил он ее, его на скорую руку собраный план начал воплощаться. – Просто, как бы. Вышли мне адрес. – Ладно, – опять сказала она, подавляя, как ему показалось, смешок. – Я хотела сказать, что моих соседок нет, но… Думаю, мы поедем куда-то еще? Струпьяр дернулся и начал играть с замком на двери. Вверх. Вниз. Вверх. Вниз. Он не был уверен как это назвать, типа полную противоположность его лучшего, но он был уверен, что именно это сейчас и было. Двадцать минут спустя, сменив настройки радио, и спрятав сумку с травкой, он положил в подставку для кружек освежитель для волос. Машина теперь пахла ананасами. В ящике для перчаток была новая упаковка презервативов. Он был готов. – У меня будет игра в Вашингтоне в эти выходные, – сказала Джинни, карабкаясь на пассажирское сидение. На ней был серый свитер-оверсайз и пара черных леггинсов. Ее волосы были чуть мокрыми, как будто она только из душа, и выражение ее лица, когда она повернулась к нему, было нежным, но может чуток раздраженным. – И ты это знал. Потому что я тебе говорила. Тебе не нужно было ехать два с половиной часа… – Тут есть поблизости какой-нибудь холм? Она моргнула. – Что? Он подвез их к большому зеленому парку между двумя роскошными жилыми зданиями – здесь была оригинально спроектированная игровая площадка, окруженная чуть ли не акром этого губчатого фейкового асфальта, и с одной его стороны стоял не очень крутой холм, окруженный красочными пожелтевшими деревьями. – Это что, лед что ли? – спросила Джинни, заглядывая в кузов его грузовичка. Струпьяр улыбнулся. – Когда-нибудь каталась на ледяной глыбе с горки?* (21:22) ответь на звонок (21:24) струпьяр (21:27) что за херня (21:30) ты где (21:44) риддл нагуглил tribal ink на своем айпаде (21:50) СТРУПЬЯР!! (21:55) чем ты вообще занимаешься (21:55) ты же должен был просто оставить груз (22:02) о (22:03) О (22:11) «бруклин не опопсел» (22:12) какого хуя я должен сидеть и слушать это дерьмо пока тебе хуй сосут (22:13) пошел ты нахуй (22:13) пошел ты далеко на хуй (22:19) быстрый вопрос (22:19) если риддл пропадет хоть кто-нибудь об этом заявит (22:20) если что-нибудь случится (22:25) НАДЕНЬ РЕЗИНКУ ТЫ НЕГОТОВ БЫТЬ ОТЦОМ – Итак, – сказала Джинни. Она все еще сидела на краешке ледяной глыбы, улыбка ее была широкой, волосы встрепанными, руки испачканы травой. – Для чего ты на самом деле сюда приехал? – Э, – тупо ответил Струпьяр. – По работе? Типа? Она зевнула в кулак и приподняла брови, словно не поверила. – Тебе не надо выдумывать оправдания, – сказала она. – Особенно самому себе. Это тупо. И она действительно… действительно ошибается насчет этого, подумал Струпьяр, немного нерешительно. – Тупо, – эхом отозвался он. – Ага. Она пожала плечами. – Я знаю, чего я хочу. И не собираюсь об этом жалеть. Ты тоже не должен. Струпьяр вопросительно посмотрел на нее. Он задавался вопросом, каково это, просто – говорить такое дерьмо. Как правду. Знать, на самом деле знать это, потому что сам он иногда не мог решить, какое буррито хочет на завтрак – он нахер представить не может эту тихую, простую уверенность, как жить, словно знает все чит-коды для достижения успеха. – Ну да, типа, ага, – сказал он, пиная ледяную глыбу. К уголку прилип комок грязи. – Типа, я знаю, какой у меня самый нелюбимый вкус чая. Она некоторое время молчала, а потом вдруг сказала ни с того блядь нахуй ни с сего: – У покойной матери моего бывшего парня были рыжие волосы. Струпьяр сморщил нос. – Бля, – сказал он, со всем чувством. Губы Джинни дернулись. – Ага. Он похрустел костяшками пальцев, подергал потрепанный кожаный манжет на запястье. – Ну, как бы… Волосы моей покойной матери рыжими не были. Так как-то. Джинни фыркнула, потом захихикала, запрокинув голову, открывая длинную шею и обманчиво хрупкие ключицы, и ему бросился в глаза маленький гранатовый кулон, который она никогда не снимала. Она была счастлива, подумал он. Вообще всегда была, конечно, но и конкретно сейчас, в эту минуту. Он этого добился. И это было нереально тупо, что эта мысль так его поразила, он не сказал ничего потрясающего, но была в Джинни эта прямота, это сбивающее с толку отсутствие лживости, что он хотел бы, чтоб он знал, как с этим справляться. Она не говорит того, что не имела в виду. Она не делает того, что не собирается. – Спасибо за это, – сказала она, приникая к нему. Он обхватил ее одной рукой за плечи и попытался дышать ровно. Он снова почувствовал себя семнадцатилетним, запутавшимся, отчаянным, действующим только на последних резервах адреналина. Она была намного теплее, блядь, чем его шесть месяцев в тюрьме для несовершеннолетних, само собой. – Это был хороший сюрприз. Струпьяр облизал губы, немного ошалев от того, сколько всего он должен был ей сказать. Сколько всего он хотел ей сказать. (18:01) какой подарок на рождество хороший (18:03) кому (18:03) ну типа (18:03) не знаю (18:04) моей не-подружке (18:06) господи помилуй (18:07) она классная братан заткнись (18:08) ты хотя бы (18:08) вообще догоняешь что ты пишешь прежде чем мне отправить (18:09) АНТОНИО (18:09) Я В МАГАЗИНЕ СВЕЧЕК ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ (18:10) !!!!!!!!!11111111111111!!!!!!!!!!13 (18:10) Я ПОЗВОЛИЛ ТЕБЕ СДЕЛАТЬ (18:11) ЕБАНЫЙ СУП ИЗ СВЕКЛЫ ИЛИ ЧТО ЭТО ТАМ БЫЛА ЗА ХУЙНЯ (18:11) НА МОЕЙ КУХНЕ (18:11) ЭТО ГОВНО МЕЖДУ ПЛИТКАМИ ДО СИХ ПОР РОЗОВОЕ И ЭТО ТЫ ВО ВСЕМ ВИНОВАТ (18:13) так во-первых (18:13) суп называется борщ (18:14) и он нахуй вкусный (18:15) во-вторых (18:15) это говно между плитками называется затирка (18:15) в-третьих (18:15) я не виноват что ты не моешь свою кухню (18:16) если ты уже четыре месяца трахаешь свою не-подружку то или и купи уже ей нахуй нижнее белье (18:17) НЕ ОНЛАЙН (18:17) ИДИ В НАСТОЯЩИЙ МАГАЗИН (18:17) И ПОПРОСИ САМУЮ СТАРУЮ ТАМ БАБУ ТЕБЕ ПОМОЧЬ (18:19) эм (18:19) ок (18:20) я не знаю что ей понравится (18:20) она типа не по нижнему белью (18:20) у нее много спортивных лифчиков (18:22) уау (18:23) ???????? (18:24) не (18:25) я не буду тем кто тебе это скажет (18:27) что скажет (18:30) эй (18:33) АНТОНИО (18:40) пошел ты на хуй (18:44) я куплю ей ту шляпу из которой можно пить пиво и не отвечай на это сообщение (18:52) иди в жопу (18:55) может нам надо тебе реальную жизнь найти (18:55) ПОПРОБУЙ СКАЗАТЬ МНЕ ЭТО НАХУЙ ЛИЧНО СТРУПЬЯР В январе Струпьяр проснулся от порыва холодного воздуха по его ногам. По его голым ногам. То есть, у него все голое, потому что он, бля, без одежды, и ему было нахер холодно, и это не был утренний минет, который он ждал. – О господи, вставай, вставай, вставай! – шипела Джинни, шлепнув его по лицу его вчерашними трусами и черной футболкой с подозрительными пятнами. Сама она успела надеть нижнее белье, белые хлопковые шортики с узором в виде маленьких клубничек, и теперь пыталась распутать бретельки темно-фиолетового бюстгальтера. – Струпьяр! Струпьяр прижал ладони к глазам. – Что? – простонал он, приподнимая бедра, чтобы натянуть трусы поверх утреннего стояка. Закончив он упал на спину. – Уже девять тридцать, – рявкнула Джинни, несколько нагло с ее стороны, потому что Струпьяр отлично знал, что она сама просто развалина до полудня. – И звонил Джордж, моя мама натуральным образом… Раздался скрип отворяемой двери, за ним послышался шелест пакета из продуктового магазина, а потом раздался женский голос с ярко-выраженным южным акцентом: – Джинни! Джинни? Джинни почти комично застыла, с широко раскрытыми глазами и ртом, на ее лице была замороженная гримаса смеси ужаса, раздражения и отчаяния – потом она быстро нацепила шорты и мятую белую майку, которая однозначно была его майкой, собрала волосы в кривой, скособоченный хвост, в коридоре раздался звук шагов, резких и решительных, и прошло буквально секунд десять, и… Дверь спальни распахнулась. Появилась маленькая женщина средних лет со знакомыми рыжими волосами и в футболке университета Мериленда. Она закричала. (9:50) чувак если через час я не отзовусь (9:50) просто знай что ты был моим любимым братаном (9:51) и можешь забрать все мое дерьмо (9:51) даже тот блокнот который ты все пытался стащить (9:51) но не кремируй меня это жуть (9:52) <3 (10:11) да что блять с тобой такое Завтрак был гребаным кошмаром. – Итак, – сказала миссис Уизли, яростно тыча вилкой в свою яичницу. Джинни помогала ей готовить, ну типа, и в обычной ситуации Струпьяр ржал бы над ней безостановочно – у нее, блядь, попкорн в микроволновке вечно подгорал – но осуждение на лице миссис Уизли заставило его замереть в ужасе. – Откуда вы, Струпьяр? Он поерзал на месте. – Э-э. Из Арлингтона. Она нахмурилась. – Нет, нет, я имела в виду, откуда вы взялись? – Мам, – перебила ее Джинни, нехарактерно резко для нее. – Что? – спросила миссис Уизли, хватая кофейную кружку обеими руками. Костяшки пальцев побелели. – Это просто вопрос, милая, мне что, нельзя уже и полюбопытствовать насчет твоего… твоего… твоего Струпьяра? Струпьяр поддел ножом колбасу. В его животе крутилось что-то горячее и твердое, что-то неприятно кислотное, и сердитый взгляд, которым Джинни смеривала свою мать, ситуацию не исправлял. Очевидное недовольство миссис Уизли – ее очевидное отвращение, к его имени, к его волосам, к его не-отношениям с Джинни – все это придавало ему странное чувство решимости – той решимости, которую он обычно связывал с ребятами в средней школе, у которых были отличные оценки, письма о приеме в университет Лиги Плюща, и родители, которые помнили их дни рождения. Ну и хрен с ними. Струпьяру просто хотелось доказать матери Джинни, что она не права, вот в чем смысл. Жаль только, что он представления не имел, как. (2:10) помнишь как мы когда-то считали что риддл (2:11) крутой и все такое (2:13) нет (2:15) может быть (2:15) мы с тобой оба были ебанутыми когда его встретили мы не соображали (2:20) а что (2:22) не знаю (2:25) просто (2:40) что просто (2:41) ты уже 15 минут печатаешь и стираешь что-то как придурок (2:43) я думал что у меня раньше не было выбора (2:43) ну ты понял (2:44) да (2:44) понял (2:50) это как бы дерьмо (2:51) ? (2:55) не знаю (2:56) типа я думал что (2:56) у меня был выбор (2:59) и это (3:00) дерьмо (3:02) ага (3:19) ну и ладно короче (3:35) эй я завтра сделаю пельмени (3:37) правда (3:37) ага (3:38) и если пообещаешь не жечь дерьмовые палочки в моей ванной можешь прийти и помочь (3:40) иди нахер это было на удачу (3:41) я хотел как лучше урод ты (3:42) ну ладно (3:44) чур я со скалкой сволочь ты На весенние каникулы Джинни поехала в Южную Каролину. Струпьяр осознанно решил не ехать за ней – сказать ей, что у него другие планы – но в конце концов, это не имело значение, потому что вселенная твердо вознамерилась его поиметь, именно конкретно вот его, и работа, о которой договорился Малсибер для их группы – играть на гребаном еженедельном фестивале на Миртл-Бич, именно там, где и была Джинни. Вот ведь дерьмо. Вот ведь ебаное дерьмо. Между ними теперь висело напряжение, и Струпьяр мог логически принять, что был в этом виноват только он сам, потому что он не мог не думать о том, что уже почти лето, не мог не думать, что это могло значить. Джинни уже не будет девчонкой издалека, практически не существующей, фантазией, с которой можно встретиться пару раз в месяц, которая пишет ему сообщения, если проснется слишком рано, или когда разминается перед тренировкой, или когда ей приходится сидеть на лекции, которую она ненавидит, и ему действительно, действительно не нужно было знать, какой свободной, беззаботной, суперсексуальной студенточкой она станет, когда вернется домой. И вот почему… Он был здесь, в огромном шатре, смотрел, как Джинни забивает победный мяч в пиво-понг, играть в который он согласился, только чтобы видеть, как она улыбается, и он нахер был несчастен. – Да ты не умеешь проигрывать, – поддразнила его Джинни. Он пожал плечами, стараясь, чтобы она не заметила, что он пытается сбросить с себя ее руку. – И все же… я тебе нравлюсь. Она закатила глаза. – Ты очень уж самоуверен, а? В лунном свете пляж был как с картинки, высокая трава и белый песок, и нежный звук волн, и все было романтично, как в тех ромкомах, которые вечно смотрит Долохов, но прикидывается, что виноват в этом Струпьяр, но Джинни – эта история Струпьяра с Джинни – она не романтическая, и не важно, как ему хочется поцеловать ее под сопровождение, ну не знаю, баллад Джона Майера, потому что это не то, что у них. Просто это было не то. Он сжал зубы. – Не знаю, ей нравится, – резко ответил он, кивая на брюнетку на другой стороне шатра. – Может я с ней пойду сегодня. Может быть тебе не стоит быть такой самоуверенной, Джинни, никогда об этом не думала? Одной из определяющих черт Джинни было – одной из многих определяющих черт, о которых он нахер хотел бы не знать – это то, что она совершенно ужасно скрывает свои чувства. Ужасно притворяется. Она уверенна в себе, она ничего не скрывает, и она позволяет себе чувствовать. Быть сердитой, печальной, счастливой. Она никогда не думает дважды, ей не нужно подтверждение кого-то со стороны, нотариально заверенное досье с четкими доказательствами, что ее эмоции реальны, что они настоящие, правдивые. Именно это в ней – не вся эта фигня с колледжем, не шесть старших братьев, не «спортивная королева школы» - именно это его больше всего пугало. Потому что Джинни себя любила. Достаточно себя любила, чтобы верить своим инстинктам, следовать своим желаниям, и никогда не беспокоиться, что что-то пойдет не так. И вот. И вот, когда она не ответила сразу, когда не клюнула на приманку, которую он ей подсунул, когда не отреагировала, во всяком случае, не отреагировала словесно… Он сглотнул. Посмотрел вниз. Встретил ее взгляд, и сжал руки на бутылке с пивом, и ему захотелось блевануть, и внезапно типа захотелось найти Долохова и попросить его увезти его домой, и попросить у него галлон водки, и попросить у него машину времени, потому что Джинни… Она выглядела так, словно ей было больно. Она выглядела расстроенной, и рассерженной, и так, словно ему наконец-то удалось ее удивить, и… И это было нахер ужасно. (3:12) короче (3:12) гипотетический сценарий (3:13) типа трахаешься с девчонкой ну типа… давно (3:14) несколько месяцев (3:16) 8 месяцев (3:16) 8,5 месяцев (3:17) ну типа около того (3:18) и до тебя типо доходит в что ты как бы вообще (3:18) никого другого не трахал только ее 8,75 месяцев (3:19) типа это как бы совершенно случайная моногамия (3:20) типа....... типа даже никаких перепихончиков в туалетах этих сомнительных русских ресторанчиков в которые ты меня шантажом заманиваешь (3:21) короче типа (3:24) гипотетически (3:26) в этом случае (3:28) если вдруг сказать «эй я вот собираюсь подцепить вон ту не такую шикарную как ты девку и вместо тебя пойду спать сегодня с ней» - это ебланский поступок или нет (3:29) ну типа 8,83 месяца случайной моногамии это ж типа (3:29) не понастоящему (3:30) случайность (3:35) гипотетически (3:49) и типа кто же тут сволочь а антонио потому что я УВЕРЕН НАХЕР что это не я (3:55) ты что спишь (3:57) че за херня (4:00) наконецто бабу подцепил (4:02) то есть ты закончил быть нахер эмо это был пиздец (4:02) уже миллион лет (4:05) ну или 9 месяцев хз короче (9:19) чоу сказала что в этом гипотетическом сценарии ты сволочь однозначно (9:21) и вот это поворот: НИКТО НЕ УДИВЛЕН (9:30) ок знаешь что (9:30) главный еблан здесь ты (9:42) и кто это нахер чоу (9:44) ???????????????????? За неделю до того, как они с Долоховым должны были уехать в Мэн – что за херня вообще, они на лето едут в Мэн – Джинни заявилась к нему домой с пинтой домашнего клубничного мороженого от ее мамы и солнечной улыбкой, которая не касалась ее глаз. – Это что, ловушка? – сказал он вдруг, почесывая голую грудь. Он даже не позаботился надеть утром рубашку – его планы на день были страдать в постели, может немного подрочить, и нанюхаться освежителя воздуха, что оставила Джинни. – Бля, это, типа мороженое в честь разрыва? Джинни сморщила нос. – Что? Что тут – боже мой, почему тут так темно? Он прищурился. Ответа на этот вопрос не было, ну разве что кроме самого жалкого. – Э-э. – Ну и ладно, давай, одевайся, – сказала она, открывая его морозильник и ставя мороженое рядом с упаковкой готовых сендвичей. – Мама хочет, чтобы ты пришел на бранч. – Почему? – спросил он, немного удивленно, но в основном заунывно. – Она разве не знает, что мы с тобой больше… ну… этим не занимаемся? Джинни захлопнула дверь морозильника, но не развернулась. – Она думает, что ты околеешь, если она не будет тебя кормить. Струпьяр подергал шнурок своих шорт. – Ну, – протянул он. – Она не неправа. Джинни фыркнула и поправила свой хвост. Она так и не смотрела на него. Красно-бело-черный советский магнит на его холодильнике не мог быть настолько интересен. – Ну так что, ты идешь? На бранч? Струпьяр поколебался, что, наверное, было бессмысленно, но… Он уже мог себе это представить. Немного покоцанная лужайка на заднем дворе будет свежепокошенной, маленький телевизор на столике в кухне будет показывать «Доктор Оз». Близнецы нарядятся в одинаковые неоновые майки с надписью «Солнце село, доставай ружье», отберут себе все холодное пиво, будут трепать мерзкую прическу-маллет Рона и спорить насчет дихлофоса; отец Джинни хлопнет Струпьяра по спине, они начнут неловкий разговор об угольном гриле, о том, какое дерьмо кладут в энергетические напитки, и поможет ли французская версия компьютерного самоучителя выучить креольский, как будто Струпьяр, нахер, хоть что-то в этом понимает; а мама Джинни будет с энтузиазмом пичкать его хрустящими чипсами, жареной курочкой, кукурузной кашей с острым перцем, и Струпьяр будет пить и пить, чтобы ему не становилось слишком уж комфортно, потому что он не будет понимать, какого хрена тут делает. Он никогда не понимал, какого хрена он там делал. Но он все равно будет слушать рассказы ее брата-укротителя львов, обо всем том охрененном дерьме, что творится в зоопарке, в комнате для отдыха сотрудников, и будет слушать, как тот брат, у которого супер-горячая жена, будет читать ему лекции о неточностях в фильмах на канале Хистори, и он чуть шире раздвинет ноги, когда Джинни присядет ему на колено, и будет держать ее за руку, и целовать ее в щеку, и смеяться над ее насмешками над галстуками-бабочками ее брата-ботана, и… Струпьяр в натуре никогда не понимал, хули он там делал. Но он не хотел спорить с Джинни об этом, и не хотел объяснять ей, что когда он зависает с ее семьей, у него иногда в груди болит, не хочет говорить о волне сожаления, что все плескается у него в животе последние несколько недель, так что. Так что. – Ага, – сказал он, немного тихо. – Да, я пойду на бранч. (21:11) эй (21:15) ты уже упаковался (21:20) ? (21:33) давай мужик тебе и нечего тащить кроме вечной хандры и ящика паршивого виски (21:38) не гони (21:39) прекрати ныть (21:39) упакуй плавки (21:40) НО ЧТОБ НЕ С УЗОРОМ КАННАБИСОМ (21:44) иди нахер (21:53) джинни их выбросила когда в последний раз у меня была (21:53) твоя не-подружка джинни (21:55) ? (21:59) ага (21:59) моя (22:03) никто я думаю (22:09) пофиг (22:10) она ж типа как бы водила тебя на их семейное барбекю пару дней назад (22:11) да но это типа (22:11) была психологическое давление (22:12) типа (22:13) вот, струпьяр, вот что у тебя бы могло быть если б ты не был уродом (22:14) нахуй (22:16) жестокая месть (22:19) чувак (22:20) это жесть (22:20) а потом она типа (22:20) оставила кучу своего нижнего белья здесь (22:20) и я типа (22:24) не знаю (22:26) да пофиг все (22:27) ты бля издеваешься (22:27) НУ БЛИН (22:27) ТИПА (22:27) ЭТО ЖЕСТОКО ЧТО ПИЗДЕЦ (22:29) ты идиот (22:29) я типа хотел бы тебе помочь (22:30) но не уверен что это возможно (22:34) я на день рождения тебе средство от облысения подарю (22:34) экстра которое (22:35) ты загадочная сволочь (22:42) Я НЕ ЗАГАДОЧНЫЙ Я ПРОСТО УМНЕЕ ТЕБЯ Мэн был… Странным местом. Тут были сосны, высокие и стройные, и коричневые, сухие как кости ветки плавника покрывали пляжи, небо было прозрачно синим, на горизонте показывались парусники, и какое-то бесконечное, тянущееся чувство инерции наполняло все – песок, солнце, расшитые монограммами полотенца в гостевом домике Малфоев. Все это напоминало Струпьяру ностальгические фильмы из конца восьмидесятых, про летние лагеря, где детишки рассказывают страшилки, держа в руках фонарики и сидя у костра, где хижины заставлены койками, а потом монтаж из жареного зефира, потрепанных зеленых каноэ, идиотские игры-розыгрыши «мальчики против девочек», короче, прямо фильм «Да здравствуют шорты». Струпьяр никогда не бывал в летнем лагере. Если бы был, то он, бля, не был бы так ошарашен поворотом сюжета. Потому что на другой стороне костра оказалась Джинни Уизли, желтые языки пламени плясали в ее покрытых солью волосах, в сумерках становясь ярко-красными. На ней были белые джинсовые шорты и свитер под горло с закатанными рукавами. Она была босой. Она была красивой. Она была одна. И он как бы вдруг вспомнил, как впервые встретил ее, когда он поперхнулся коктейлем, и забыл, как дышать, и вдруг пожелал, так внезапно пожелал ее, что он сам даже себе не позволил понять, что происходит. Он хотел ее, и он скрывал свои чувства идиотским флиртом и сексом без обязательств, и обычным деморализующим чувством обреченности, что наполняло всю его взрослую жизнь. Струпьяр редко получал то, что хотел. Вот только. Вот только он получил, что хотел, каким-то образом, но он похоронил это под двумя метрами отрицания, что он нахер вовсе не… – Ты в порядке, мужик? – спросил Долохов. – Ага, – начал отвечать Струпьяр, но остановился. Джинни смотрела в сторону моря, сложив руки на груди, и все вокруг, последние несколько секунд, все это казалось важным.—Вообще-то нет, я… я потом вернусь. Позже. Ага. Позже. Он не стал дожидаться ответа Долохова. Дорожка вокруг костра длилась словно вечно, и в то же время не заняла совсем времени, и его ладони вспотели, мышцы напряглись, а мысли скакали. В его холодильнике стояла нетронутая пинта домашнего клубничного мороженого. Два его шкафчика были наполнены трусиками в горошек, яркими хлопковыми спортивными шортами и растянутыми майками с вшитыми спортивными лифчиками – потому что по утрам Джинни была удивительно нахер ленива. У него в шкафу для пальто стояла швабра, а перед дверью валялись грязные бутсы-шиповки. Его душевая еще не была очищена до конца, но это, как бы, было дело одних выходных. Ну и хер с ним. Если будет надо, Джинни просто всучит ему галлон отбеливателя и отправит туда. Все казалось нереальным, когда он к ней подходил. Он думал о том, каким печальным мешком говна был Долохов до того, как Чоу снова появилась в его жизни и заполнила его квартиру бомбочками для ванн, полками для обуви, завтраками с авокадовыми смузи, и как – Джинни не Чоу, и Чоу не Джинни – но Долохов теперь почти улыбался, и он сменил дизайнерские кожаные куртки на облегающие серые свитера, в которых меньше походил на серийного киллера, и он, как бы, разобрался со всем дерьмом, и теперь преподает английский для юных русских эмигрантов или что-то типа того, и – нет, не все это было только для Чоу, но… Струпьяр не завидовал. Вовсе нет. Он просто. Просто устал. Просто устал быть на полшага позади всех остальных, устал опаздывать, устал не разбираться в правилах, упускать гребаные сообщения и разбираться во всем одному; и устал, что ему некого любить, кроме себя, и что даже это он не мог делать правильно, потому что он гребаный неудачник, и он это знает, и он потратил всю свою жизнь, понимая это, но может быть, может быть пришло время попытаться все изменить. Он просто всегда думал, что для таких как он вторых шансов не бывает. Для парней, вышвырнутых из школы, с одноразовыми телефонами, полным досье и папашами, которые исчезли при первой возможности. Но может быть это не так работало. Может быть вторые шансы не бывают случайными, или совпадениями, или просто несчастными случаями, или, да хрен с ним нафиг. Может о них надо просить. – Ну, – сказал он, остановившись рядом с Джинни и откашлявшись. Она не удивилась при виде него, но пальчики на ее ногах подвернулись в песке, и она нервно одернула рукава свитера, натягивая их на запястья, и ей понадобилось время – много времени – чтобы ответить. Он считал секунды. Двадцать три. Это был просто номер. Он не думал, что в этом было какое-то великое значение. – Ну, – наконец ответила она и замолчала. – Ну, – повторил Струпьяр. – Я знаю одного парня. И он как бы… Полный идиот, понимаешь? – Верно, – немедленно согласилась Джинни. – Типа полный идиот. Струпьяр скривился. – Я… Он, ну этот парень, он, может он разобрался в своем дерьме. – Да неужели? – И он… – Струпьяр замолчал. Покачал головой. Он может это сделать, бля. Может. – Хорошо. Это я тот парень. Я идиот. Джинни фыркнула и опустила голову, и поджала губы, словно старалась не рассмеяться. – Ага, это точно. – Прости, – вырвалось у него. Ее почти-улыбка пропала. – За что? Он остановился. Он столько всего все еще хотел ей сказать. Такие вещи как – ему нравился цвет ее глаз, что иногда они карие, а иногда зеленоватые, и иногда калейдоскоп обоих цветов, и ему нравится, как она пинается во сне, как она швыряет пульт, когда смотрит футбол, и как она прячет печенье в коробке для овощей, потому что знает, что там он искать не будет, и ему нравится, как она прикусывает нижнюю губу, когда он снимает рубашку, нравится, что она не умеет готовить, и никогда не сдается, и также плохо умеет читать между строк, как он. – Прости, – сказал он медленно, осторожно, – за то что не поверил тебе, когда ты сказала, что любишь меня. Она застыла. – Я не… Я не говорила тебе, что я… Люблю тебя. Он думал о том, как она не смотрела на него, когда пробормотала «это был хороший сюрприз» - в ту ночь, когда он повел ее кататься на ледяных глыбах, подумал, как сердито она смотрела на свою мать, злясь за него в то ужасное утро за завтраком, думал, как она заметила его дурное настроение тогда, в Южной Каролине, когда потащила его играть в пиво-понг, потому что, бля, они так познакомились, это должно было быть отличным воспоминанием, и он знал, что она неправа. – Да, Джинни, – сказал он, наконец тянясь к ней, подтягивая ее ближе, сплетая их пальцы и проводя рукой по коже под ее шортами. – Ты типа будто сказала. Она сглотнула. – Да, – прошептала она, – думаю, что я типа как будто сказала. – Ну, – снова сказал он. Она посмотрела ему в глаза. – Ну? Он наклонился вперед, коснулся губами ее щеки, уха, подбородка. – Хочешь? – спросил он ее неразборчиво, в кожу ее шеи. Она дрогнула. – Обычно это мои слова? – Не в этот раз. – О? – ее губы дернулись. – И хоть раз срабатывало? – М-хм, – сказал он, и это было невероятно, подумал он, как он был уверен, что все именно так, как и должно быть. – Только с тобой. (16:00) мужик (16:01) этот пацан просто кошмар (16:03) монтегю? (16:03) или (16:03) стой (16:03) точно (16:04) «грэм, как марка крекеров» (16:05) ахаха ржач (16:05) никогда не забуду (16:07) но серьезно (16:08) он вчера завис с официанткой и так нажрался что потом (16:08) залил мне все нахрен плечо слюной мерзость бля (16:09) джинни сделала фотки для шантажа (16:09) джинни лучше всех (16:10) господи (16:10) что вообще с ним такое (16:11) он тебе рассказал (16:12) с чего ему мне что рассказывать (16:14) ты ему больше нравишься (16:15) нет просто ты (16:15) огромный страшный и все такое (16:16) а он ебанат из гарварда который носит запонки на пьянку (16:19) да ты что (16:20) ого (16:24) он как бы пытался запихнуть телефон в ту вертящуюся штуку в раковине (16:25) потому что он все звонил (16:25) и он типа такой (16:26) психанул или типа того (16:29) измельчитель мусора????? (16:29) ага туда (16:30) господи (16:31) я ж тебе говорил (16:31) кошмар нахрен (16:31) может нам (16:32) что нибудь сделать (16:33) не знаю (16:34) ему понравилась та официантка (16:34) мы можем типа (16:34) НЕТ (16:35) чтооооо (16:35) почему (16:35) мы ж теперь в этом дерьме эксперты (16:37) мы не станем играть роль сводников (16:37) для «грэма, как марка крекеров» (16:40) но мы МОГЛИ БЫ (16:40) уверен чоу бы мне помогла (16:45) иди нахер (16:46) ХА (16:46) ТЫ САМ ЗНАЕШЬ ЧТО Я ПРАВ (16:49) не веди его в этот гребаный бар (17:00) струпьяр (17:03) СТРУПЬЯР (17:30) бля