Ничего хорошего

Тьма проходит, истинный Свет уже светит. Кто любит брата своего, тот пребывает во Свете. А кто ненавидит брата своего — тот пребывает во тьме. И мы имеем от Него заповедь: чтобы любящий Бога любил и брата своего. В Любви нет страха. Пребывающий в Любви, пребывает и в Боге, и Бог в нем — и Бог есть Любовь.

. Кроули мечется. Он бьет все, что попадается ему под руку — стена, телевизор, кресло, и даже цветы, к которым он старался относиться более-менее заботливо. Растения плачут и стонут, ведь их хозяин снова был не в духе, но Змею безразличны были их мольбы. Он бил, швырял их горшки, посыпая пол темной землей. Он сделал все для того, чтобы они были вместе. Он лез и в огонь, и в воду, жертвовал собою и подверг себя ужасным рискам. Дошло вплоть до того, что демоны решили его казнить, но даже стоя перед своей собственной смертью Кроули ни о чем не жалел — он сделал все возможное. Все возможное для того, чтобы они с Ангелом навеки были вместе так, как должно было быть по мнению Змея. Его враг, его друг, его брат, его, в конце концов, Любовь — все это смешалось воедино и имеет свое имя — Азирафаэль. Кроули готов был глотку рвать за него, и сделать все возможное, лишь бы он был никем и ничем не тронут. Видел это Святой или не видел — Демону было плевать. Вернее, он сам старался себя убедить в том, что это так. Ему больно. Неописуемо больно, и Кроули кажется, что эта боль не сравнится ни с той, что он испытывал в аду, ни даже с той, что была при его падении. Он помнил, как крылья окрашивались в черный. Помнил, как страшно ему было осознавать, что теперь он падший, и пусть Демон нередко утверждал, что ему по большому счету плевать, но ведь... демонам свойственно врать. Так и он себе врал. Врал, что не любит. Пытался убедить себя в том, что все это — либо обман, либо просто глупая шутка разума. Он ненавидел себя каждый раз, когда, стоя рядом с Ангелом, испытывал то, что не давалось ему никогда ранее. Кроули, находясь напротив, желал только одного — поддаться вперед и окунуться в этот небесный свет, да так, чтоб тот полностью затмил собою всякое адское пламя. Так, чтобы он в нем растворился, чтобы весь мир вдруг исчез и осталось одно единственное имя на устах — Азирафаэль. — За что?! — Демон падает на колени, хватается руками за рыжие волосы и кричит; этот рев зарождается в горле и выливается по всей вселенной; его боль чувствуют многие. — За что мне это?! И непонятно было к кому он именно взывает: к Дьяволу или к Богу. Первый не славился пониманием и добродушием, а второй, по мнению Змея, уже давно забыл всех своих детей. Если Бог действительно является олицетворением самой настоящей и чистой любви, то почему он позволяет своим детям так страдать? Или Бог — и есть страдания? Кроули не знал, для него эта тема очень непонятна. И никогда не узнает, поскольку к Богу он взывал крайне редко. Но пальцы его дрожат, он перебирает оборванные листки зелени и трясется, отчего кажется, что нет больше выбора. Демон складывает свои руки в молитвенном жесте. Его глаза... Известно змеиные, извечно желтые, пышущие адским пламенем, грехом, искушением — вдруг стали такими тусклыми. Слезливая пелена застилает собою зрачки, взгляд расфокусирован и дрожит точно так же, как и тело, а Кроули понимает, что нет ему больше спасения от ненавистного Ангела. Тот поселился глубоко в голове, или даже в... сердце? У Кроули есть сердце? — Пожалуйста, — шепчет себе под нос Нечистый, умоляя о том, чего сам не до конца понимает. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста... Бог слышит каждого. Видит, и чувствует всякое живое существо. Кроули до последнего думал, что он давно уже мертв, не только для себя лично, но и для Господа тоже. И если Бог — и есть святая, теплая Любовь, то он должен услышать его. Обязан услышать его, ведь он Отец, даже для такого темного демона, как Кроули. Ребенку хотелось верить в то, что его не бросят, не оставят. Он все чаще ловил себя на мысли о том, что смерть от святой воды не кажется ему уже такой страшной по сравнению с теми чувствами, что он испытывал к Ангелу. — Азирафаэль... Его имя само срывается с уст. Кроули падает на пол, не в силах больше совладать со своим телом, не говоря уже об эмоциях. На полу разбиты горшки, оборваны были листья... И сам он был разбит и оборван как одно из тех растений, что, несмотря на весь свой страх перед Демоном, искренне сочувствовали ему и с пониманием относились. Кроули всхлипывает и сам себе не верит, когда по щекам начинают стекать слезы. — Пожалуйста, — он молит вновь, почти ничего не смысля. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста...