Усталость некроманта

— Ты прекратишь посылать мне тупые картиночки или нет?! Ещё раз, и я расколочу эту штуку! — И ничего не узнаешь о последних новостях в столице. Между прочим, я стал владыкой. Асанте закатил глаза. — А я — морским богом. — Таким же уродливым, как Дагон? На этом вопросе Асанте не выдержал и запустил фоун* в стену. Руорк расхохотался. Фоун был крепким и мог пережить прямой удар молота дэвкаци, а также погружение на дно морское. Модель специально для нежной душевной организации Асанте и их с Руорком, кхм, горячих споров. Руорк снабдил средствами связи всех членов Совета Двенадцати, а заодно своих учениц и… ещё сколько-то человек. Плонетцы обожали эти штуки — до сконевой зимы у каждого в их мире была такая. Руорк и Лакласторос между вооружением армии, в свободное, так сказать, время пытались воссоздать утраченную технику в более совершенном виде. Тогда ещё повелительница Ванесса часто спрашивала об их проекте… чего только не было до вторжения в Лэнг. Руорк ненавидел это вторжение, то количество техномагов и плонетцев, которое оно сгубило. Руорк потерял на этой войне много хороших кадров и целого друга в лице профессора Лакластороса. «Фоун», — название было дано по имени той древней штуки, которая была у повелительницы Ванессы, — Руорк дорабатывал в одиночестве, выпустив его в массовое пользование почти сразу после войны. Пока что такая техника стоило очень дорого, и ей обладали только техномаги и другие колдуны побогаче, но Руорк уже предвидел и ждал того дня, когда эта вещь появится у каждого, как на Плонете. Лакласторос будет рад это увидеть из какого-нибудь своего плонетского загробного мира. Руорк в который раз думал, как это неудобно, что людям, принадлежащим к разным религиям, но близким по духу, надо пройти кучу проволочек, чтобы нормально общаться в посмертии. Вот где Руорк будет искать Лакластороса, когда умрёт? И в какую дыру занесёт Асанте? В Серой Земле в последние годы расцвёл религиозный плюрализм — люди молились Причистой Деве, Единому, Предвечной Реке и кому только не. Руорк чувствовал, что своих друзей-знакомых будет разыскивать пару ближайших после смерти лет. К самой смерти Руорк относился уже спокойней. Теперь, когда отпал страх угодить в Лэнг, отпала и необходимость быть слишком уж бессмертным. Когда реализует все проекты и воспитает внуков и правнуков учениц, можно будет уйти на покой. Наверно. Руорк представлял свою смерть как что-то очень-очень отдалённое и не мог понять, какие события должны произойти, чтобы он понял — пора. Он слишком привык хотеть жить вечно, и переучиваться было странно и трудно. Его ученицы были смертны. Асанте был смертным. Бабушка и родители Руорка уже умерли. Руорк слышал о таком понятии, как «усталость некроманта». Раньше, когда в Серой Земле ещё не молились Древним, некоторые старые личи совершали самоубийство — потому что все их близкие были по ту сторону Предвечной Реки, и личи не видели смысла оставаться на этом. Люди говорили, что они умирали от тоски по любимым. В молодости Руорку это было смешно. Он слышал, что так же иногда умирают ездовые мамонты и вэмпиры, потеряв хозяина. Они отказываются от пищи с водой и медленно угасают. И чтобы так угас разумный человек? Как животное, неспособное найти замену своему владельцу? Молодому Руорку это было смешно. Руорк сейчас думал, что те некроманты, наверно, тоже смеялись и верили, что никогда не оборвут жизнь добровольно. Хочешь повеселить богов — расскажи, каким видишь себя в будущем. Руорк понимал и принимал, что на каком-то этапе его человеческий разум может не выдержать. Но пока Руорк не замечал на нём и царапинки и не представлял, как это будет. Может, он вообще из тех, единиц, что без горя живут долгими веками. — Эй, селёдка, — Руорк устал ждать, пока Асанте соизволит снова взять фоун. — Дуешься, как ребёнок. — Не дуюсь. Просто убить тебя охота. — М, — задумчиво выдал Руорк. — И мне тебя. Но мы примерно на расстоянии континента друг от друга. И как быть? — Почём я знаю? Если так ищешь смерти, прилетай ко мне. — Не пойдёт. Я не могу каждый день мотаться из Рокуша в твой ледник. — Почему каждый день? — А ты хочешь меня убить только по праздникам? — Твоя смерть — самый лучший праздник. — Может я всё-таки вживлю средство связи тебе в руку? — с надеждой уточнил Руорк. У той штуки, которую он создал, было очень много версий: от кнопочных до голограмм. Одна из более редких моделей вживлялась прямо в тело и проецировалась по желанию хозяина. — Сказал же, нет! — А по-моему отличная идея. Ты не сможешь его никуда кинуть, и мне не придётся целый час пялится в стену. Зачем я вообще поставил камеру, если ты её закрываешь через первые пять минут? — Себя спроси. Я не просил о таком счастье, как необходимость постоянно любоваться на твою железную рожу. — Ты тоже не первый краса… — Апчхи! Чих Асанте был таким оглушительным, что Руорк, имей он возможность, поморщился бы. — Уж красивее тебя! — крикнул Асанте, всё-таки подбирая камеру. Теперь Руорк заметил, что его нос слегка розоватый, да и вид в целом какой-то нездоровый. — Ты ещё и глупее. Мокрель, даже тупой зверёк выращивает себе от холода шёрстку. До какой ступени развития ты деградировал, что не можешь запомнить — в твоих проклятых ледяных краях надо одеваться. — Ворчишь, как твоя бабка. — У кого из нас волосы седеют? — Между прочим, мне идёт. — Это так тебя Делиль успокаивает? Телефон опять полетел в стену. — В следующий раз прилечу и лично завяжу тебя шарфик. — Ещё свяжи его для меня, — в бурчании Асанте явно слышалось смущение. — И свяжу. Только носи. — Улетай. — Я только прилетел. — И одним своим видом испортил мне день! — Значит, не зря летел. Асанте прожёг Руорка бешеным взглядом. Тем временем где-то в каюте шёл занимательный разговор. — Повелительница Смолтика, сколько мы ещё будем прятаться? — Не знаю. Они что-то долго раскачиваются. Я думала, сразу заклятья полетят, а тут, — она покосилась на маленький экранчик, показывающий происходящее на палубе, и пожала плечами. Тариян фыркнул. — А тут дружеская встреча. — Дружеская?.. — Для них. — Я есть хочууу, — раздался пронзительный вой. — Да кому интересна твоя еда? Тут махач серых плащей, прямая трансляция! — Прямая что?.. — Тарияна уже достало чувствовать себя деревцем из-за этих плонетских словечек. Техномаги и раньше разговаривали так, что Нъярлатхотеп не разберёт. Но теперь их язык окончательно стал иностранным! — Картиночки двигаются. Если там, — парнишка потыкал вверх, видимо, говоря о палубе, — будет бум, картиночка бум покажет. — Ну ты офигеть объясняешь, — пробормотал его приятель. — А то. Я ж лектором быть хочу. Буду рассказывать первокурсникам про экраны, картинки, прочую ерунду. — Они про эти картинки лучше тебя знают. Хоть сестрицу твою взять. — А, эта дрянь. Вот я говорил, что она мой фоун таскает, там же камера… Решил как-то посмотреть, чего мелкая наснимала. Думал, подружек фоткает, мальчиков симпатичных — как же! — И кого? — Мальчиков, — многозначительно протянул Кезим (Тариян наконец вспомнил его имя). — Снимает. И п-п… Кезим запнулся, покосился на Тарияна и неловко закончил: — …постельные игры. С этими мальчиками. — И кто в главной роли? — Угадай. Лучшая подружка моей сестры учится на факультете, — а, как же их! — доппелей и иллюзорств. И вот, эти две дьяволицы добыли слепки аур своих деканов… — Они ж оба мужики. Кезим вздохнул. — И что я тут с вами делаю, — тоскливо протянул Тариян. Техномаги сводили с ума. Дядя, конечно, иногда перебарщивал в своей ненависти к Руорку Машинисту, но его можно понять. Они там психи все. Смолтика сочувствующе похлопала его по руке: — Я раньше тоже считала, что техномаги слегка того. — И? Она хмыкнула. — Они реально того. Зато весёлые. — Тебе нравится быть техномагом? — спросил Тариян. — Я всегда удивлялся, как девчонки на автоматику идут. Ты же к красному плащу вся будешь… Тариян повертел руками, изобразив у лица что-то невнятное. — И это был самый популярный вопрос девушке-техномагу! — Смолтика шутливо похлопала. — Спроси ещё, хочу ли я железную грудь или супер-гибкий позвоночник. Кажется, после Екесс это стало популярно. Тариян смутился. Рядом с техномагами это было его самое частое чувство. — Извини. Я задал бестактный вопрос. — А? Нет! — Смолтика замахала руками. — Я шучу просто. А говорят, я слишком серьёзная. Если по правде, насчёт техномагии — мне плевать. Буду уродкой, так буду. Рожа в жизни не самое важное. Я исследования вести хочу, — её глаза как будто осветились. — Хочу построить автомат круче, чем у учителя. А ещё долго жить! Человеческая жизнь слишком коротка, Ктулху меня сожри! — Станешь техноличем? — Наверно. Как пойдёт. Рожа — это конечно ничего, но я ведь булочки люблю. И краба. Недавно ела ларийского краба — вкуснотища! И как без этого жить, а? — она улыбнулась. — А тебе какая еда нравится, повелитель? — Дай подумать. Краба точно не люблю. Дядя их после ларийской компании столько прислал… — Я есть хочууу! Смолтика закатился глаза. — Уймись уже! Как ты в Летучих Гонцах служил? — Я там больше не служу! Моя диета кончилась! — И ты решил отожраться за все несчастные годы? — Ну вроде, — Стекимо почесал в затылке. — Это очень часто и происходит, на самом деле. Все пацаны, перестав летать, резко набирают в весе, и девки тоже. — Значит, ты будешь стройным и подтянутым исключением. Радуйся. — Да чего мы боимся? Дядя Руорк нормальный, он нас не тронет. — Это дуэль серых плащей. Тебя могут пришибить случайно! — Эй-эй! — крикнул Кезим, привлекая общее внимание. Показал на экранчик. — Там движуха началась. Может, прибавим звук? — Ка-ка-ка! Что, мокрель, замёрзшая водичка — уже не твоя стихия? Как-то слабо бьёшь! Я сам замёрзну, пока ты меня достанешь! Асанте запыхтел и таки окатил Руорка ледяной струёй, до этого технолич успешно уворачивался. От Руорка сразу пошёл пар — экспресс-сушка. — Мокрель. Мокрель! Я тебе шарфик принёс. — Ты издеваешься? — Я же обещал. Повязать надо? — Ты издеваешься. — Делать мне больше нечего. На, смотри, — Асанте в руки упал мягкий серый шарф. — Ты его сам связал? — с почти священным ужасом уточнил Асанте. — Ну… — скромно протянул Руорк. Где-то в каюте все замерли на этой драматичной паузе. — Я его купил. Точнее, мне сделал его на заказ один хороший портной из Рокуша. Там даже кораблик на кончике вышит. Нравится? — Очень, — сказал Асанте так, что было непонятно, собирается ли он вышвырнуть тряпку за борт или всё-таки нет. — Что-то ещё? — Так, по мелочи. Я недавно пополнял свою коллекцию марок. Смотри, какие тут. Вот это мой поезд. Вот эта мой железная дорога, мы её прямо из столицы Рокуша протянули… А вот это я, в трёх экземплярах. Пробная партия. Мне нужно выбрать лучшую из них. Скоро будет юбилейный выпуск, в честь открытия дороги — как раз меня напечатают. — Н-да? — Асанте покосился на марки. — По мне, так они все отвратительны. На них же ты. — Так и скажи, что не хочешь помогать. Я тут просвещаю твою замёрзшую задницу, что в мире происходит, гениальные изобретения показываю, а ты картиночку выбрать не можешь. — Утоплю. — И я тебя люблю, мокрель. Асанте поперхнулся. — То есть… о, привет, Делиль. В каюте Смолтика закатила глаза и пробормотала «какая театральщина». Стекимо пожал плечами: «дядя неисправим». — Здравствуй, Руорк. Мой капитан, если вы не будете драться, то, может, пойдём есть? Уже давно время обеда. Руорк, присоединишься? Асанте фыркнул. — Душа моя, ты приглашаешь слепого любоваться на звёзды. — Важен не обед, важна компания, — назидательно произнёс Руорк. — Ты, например, ужасная компания. Но я присоединюсь. Мне надо увидеть Смолтику и Стекимо. В итоге все собрались за общим столом в капитанской каюте. Кезим, тоже затащенный сюда Стекимо, чувствовал себя не в своей тарелке. Обед с двумя серыми плащами! Тут и куска не проглотишь! — Как твои исследования? Холодо-устойчивые автоматы себя оправдали? — Да, учитель, — сказала Смолтика. — Я уже приспособила их покорять здешние ледники! Знаете, как они на айсберг могут? — Потом покажешь. Что у Стекимо? Как продвигается обучение? Стекимо попытался сползти под стол. — Неплохо… — Врёшь. Хватит уже рассекать на гравиранце, возьмись за тренировки. Небо никуда не денется. Стекимо обречённо кивнул. — Вот, — проскрипел Руорк. — Через месяц вернусь и проверю. Узнаю, что ты опять птиц в полёте считал — заберу в Рокуш. — Ну дядя… — Не ной. Если любишь путешествовать — отлично. Изучай свои ледники с неба сколько влезет — после тренировок. Магические способности — они не трава, сами не растут. Ты и так сильно отстаёшь от сверстников. Они уже голубые плащи получают, а ты? — А мне зачем? Я не хочу сидеть, как ты, в Совете. Пока у меня есть гравиранец, я счастлив. Буду таскать посылочки для повелителей — чем не жизнь? — И чем это кончилось для твоей сестры? Будь она сильной колдуньей, она бы выжила! Хотя бы могла выжить. Стекимо уронил вилку и, ругнувшись, полез поднимать. — Я же просил не говорить о Марадее, — холодно заметил он. И Асанте как привиделся другой мальчишка: такие же тёмные волосы, только длиннее, лицо спокойное, на первый взгляд, но крылья носа раздуваются от гнева, губы сжаты. Руорк редко был таким — только когда ругался с бабулей*, растившей его в одиночку. Давным-давно эта самая прабабка, Кадара Железная Леди, и Драво Стузиан встретились в Рокуше и, кхм, продуктивно провели сколько-то лет. Результат был печальным — на свет появился дедушка Руорка. На самом деле, Асанте не знал подробностей. Щупальца Ктулху, да он не поверил, когда, после смены власти, Руорк притащил откуда-то этого мальчишку-сироту! На войне у Стекимо умерла сестра, других родственников то ли не было, то ли все подохли. Руорк пристроил его в гимнасий, благо способности были. Учился Стекимо кое-как, летая с автоматики к аэромантии и обратно, экзамены сдавал успешно, но в итоге не доучился. Последние курсы Руорк давал ему сам, с чем это было связано — как знать. Возможно, парню просто надоело быть единственным здоровым лбом среди малышни. После войны только-только вводили доп. курсы для всяких гостей из других стран и миров, для гречки — всех, кто учиться мог и хотел, но не годился по возрасту. В итоге свой фиолетовый плащ Стекимо всё-таки получил. Руорк подарил ему в честь этого гравиранец — специальный, для колдуна, рассчитанный на то, что хозяин умеет контролировать поток маны и пользоваться всякими наворотами. Говорят, Стекимо плакал, впервые поднявшись на гравиранце в небо. Сейчас мальчишка был в порядке — даже слишком, на вкус Асанте. Дурачился с Кезимом, носился что-то испытывать со Смолтикой и часами просто мотался в небе, иногда составляя карты снежных земель. Моментами Асанте жалел, что согласился взять его в экспедицию. А уж как он жалел о Смолтике! Эти двое плохо влияли на Тарияна! Как они вообще сошлись — там же разница в прорву лет! Ещё и вот сейчас сидят рядом. Переглядываются. Асанте казалось, что между Смолтикой и Тарияном обязана ударить молния. Во избежание. — Стекимо, учитель просто о тебе беспокоится, хочет, чтобы ты стал сильным, — тихо заметила Смолтика. — Я знаю. В то время, когда ты рос, дядя, по другому было нельзя. Но Серая Земля теперь другая, нет? Война закончилась. Может хватит ей жить? — С чего ты взял, что не начнётся другая? — раздражённо проскрипел Руорк. — Люди всегда воюют. И лучше стать тем, кому ни одна война не сможет навредить. Стекимо усмехнулся. — Как же другие люди живут без этого в нашем ужасном мире? В любой момент может вспыхнуть чума, Лэнг может снова напасть! А они живут, и им всё равно, и они даже не техноличи. — Люди идиоты в большинстве своём. — Значит, я тоже идиот. Стекимо уткнулся в тарелку и сочно зачавкал. — То, что ты не учишься сражаться, не означает, что не придётся, — негромко сказал Руорк. — Ты ничего не боишься, потому что считаешь, что уже нечего терять. Это не так, поверь. — Небо. Фамилия. Ну да, неплохой набор, — Стекимо криво усмехнулся. — Мне когда-то хватило. Асанте закатил глаза. Какая ещё фамилия, какое небо? Где Руорк видел это небо, в дымных облаках над заводами? Метафора получалась убогой — и, кажется, Стекимо думал так же: — Полёты значат для меня меньше, чем для тебя техномагия. Не сравнивай. Это… а, ты не поймёшь, — Стекимо махнул вилкой. — Я займусь учёбой, ладно? Обещаю больше не отлынивать. — Допустим, поверил, — согласился Руорк. — Но через месяц всё равно проверю, ладно? Стекимо кисло улыбнулся. — Ты же Стузиан, так твоя бабка говорила? — спросил Руорк. — У вас должен быть какой-то банальный громкий девиз, которого я не знаю. Допустим, я его сейчас сказал и подбодрил тебя. Стекимо улыбнулся шире. — У нас нет девиза. И разве ты не Стузиан? Руорк издал своё любимое «ка-ка-ка». Сколько Асанте слышал этот звук, а привыкнуть было невозможно, раздражает же. — Намного меньше, чем ты! По крайней мере, наш изобретатель-старик так и не дал моему дедуле свою фамилию. — Дедушка Драво помнил о повелительнице Кадаре всю жизнь. Ну, так говорила моя бабуля. — А фамилию всё равно не дал. Остальное — розовые сопли. — Тебя не переспорить. — А как же. Я мог родиться в Рокуше, будь моя бабка или прадед не такими упрямыми, — мечтательно проговорил Руорк. — Вся жизнь — без Лэнговских тварей. Стал бы скромным изобретателем или крылатым гонцом, вроде тебя. — Ты этого хотел? Руорк помолчал. — Наверно нет. Это было бы слишком скучно. И посмотрел на Асанте. Асанте отвернулся. — Быть крылатым гонцом? С твоей комплекцией? — А что с ней? Асанте фыркнул. — Точно, повелитель Асанте! Вы ведь с дядей выросли вместе. Может, расскажете чего? — Стекимо, не лезь! — осадила его Смолтика. — Простите его, повелитель. Учитель не очень любит говорить о старом, а мальчику любопытно. Смолтика ещё что-то шипела Стекимо рассерженной кошкой. Асанте уловил: «Болван» и «Ты на него глаза поднимать не должен». Стекимо глаза закатил и прошептал вполне себе громко: — А то ты сама обычно осторожничаешь! Хватит меня учить, даже к королю можно обратиться, если вежливо. К тому же, он друг дяди. Смолтика раздражённо пихнула его в плечо. — Не суди всех колдунов, а тем более серых плащей, по учителю и другим техномагам. Учитель к тебе очень снисходителен, да и вообще он… — Смолтика примолкла. — Что я? — с интересом уточнил Руорк. — Договаривай. — Добренький вы. — Когда я тебя по всей базе за последние курсы гонял, ты думала иначе. — Я изменила своё мнение, — Смолтика улыбнулась. — Когда осваивали плонетскую технику, мне казалось, помру, разбираясь во всех схемах. Без углублённых знаний там была бы совсем труба. Оправдалось столько теорий повелительницы Кадары, кстати. — А Стодан пролетел. — Ага. Учитель и ученица просто светились злорадством. — Кто такой Стодан? — спросил Асанте. Звучало знакомо, но память отчего-то подводила. — Помнишь Хемалада Паруса? — Ещё бы! Асанте ненавидел этого придурка. Он получил Пурпурный Узел ни за что! — Вот такой же мудак, только от его глупости никто не помер. Когда не стало моей бабки, он превратился в самого сильного техномага. Оранжевый плащик, чтоб его. И этим оранжевым плащиком он размахивал перед всеми, когда продвигал свои антинаучные теории. Его дурости даже в учебники поместили! Я потом запарился Смолтику переучивать. Надо было тебя всё-таки на домашнее обучение переводить. — После него фиолетовый плащ не получишь. Это сейчас всё легко, — Смолтика покосилась на Стекимо. — Ничего бы он не получил без меня в родственниках. У нас, знаешь, и в гимнасии теперь официально всех принимают. А если бы я с нашим ректором не поговорил, вот этого бы, — тычок в Кезима, — завалили. — Спасибо вам, повелитель, — смущённо пробормотал Кезим (а на самом деле — Кезимуорос, в Серой Земле проще жить с простым именем). Он был выходцем из ГИОТ. Отец женился на серой, купил дом в городе и переехал туда с Кезимом и его маленькой сестрой. Мачеха была хорошая, добрая, сестра сразу стала звать её «матушкой». Кезим слишком хорошо помнил свою мать, чтобы назвать так эту женщину, но — он её признавал, считал за близкую родственницу. Отец хотел, чтобы Кезим стал колдуном. Старик бы и сам в колдуны пошёл, да возраст был совсем не тот. Поговорили с повелителем Руорком. Новая власть, конечно, провела реформу, колдуном теперь мог стать каждый… а приёмная комиссия могла завалить каждого. И ничего никому не докажешь. Не способен к высокому искусству-с. Так что большинство умных людей шло просить повелителей с плащом повыше. И так славно получилось, что отец Кезима, как хороший инженер, часто пересекался по работе с повелителем Руорком… — Пожалуйста, — сказал Руорк. — Дай Единый, станешь приличным колдуном. — Ты теперь молишься Единому? — спросила Делиль. — Моя воля — никому бы не молился, — проскрежетал Руорк. — Но на посмертие работать надо. — Ты можешь заработать только на вечные муки. Эй, летучий мальчик, всё ещё хочешь послушать про своего дядю в молодости? — Асанте хищно усмехнулся. — Дааа, — опасливо согласился Стекимо. — Ка-ка-ка… этот сейчас расскажет. Учти, селёдка, у меня на тебя тоже компромата хватает. Даже в видео-формате. — А? Повелитель Руорк, разве с тех времён остались какие-то записи? — удивлённо вскинулся Тариян. — Ещё как. У меня большааая картотека… — И там есть большоой медведь, — протянул Стекимо насмешливо. Губы Смолтики дрогнули в улыбке, она покачала головой: — Дурак, простите, боги, какой дурак. Ну зачем напомнил? — Я не забывал. Эта картина во мне на всю жизнь. И даже на смертном одре я буду помнить. — Кгха-ка-ха…! — смех Руорка почти напомнил человеческий. — Я сказал тебе разобрать картотеку, а не посмотреть там что-нибудь от балды! Скажи спасибо, что я скромный технолич, а не демонолог. Такого любопытного ученика, как ты, давно бы сожрали. — Это видео сожрало мою невинность и спокойный сон. Как оно вообще сохранилось? Ты же снимал перед битвой на границе с Ларией. — Лучшее из отснятого я всегда копирую. Сразу же. Чтобы избежать таких вот моментов. Так что, пока моё тело взрывалось, плёнка спокойно отступала с одним из моих личных автоматов. Если бы я всё-таки не смог воскреснуть, это стало бы неплохим прощальным подарком. — Ага… подарком… — пробормотала Смолтика. — Вы хоть представляете, что мы с Екесс думали, когда это смотрели? — По крайней мере, вы не плакали. — С вами поплачешь!