Пир царский

Басманов врывается на пир. Нет привычной сабли на поясе, отяжелявшей шаг, нет жаркого чёрного кафтана на плечах, крови на руках нет. Заместо них-личина и летник. Не гость он здесь, не будет он пить вино да наедаться мёдом, сидя рядом с царем. Федька пляшет. Пляшет, ускоряясь, когда умелый гусляр меняет свою мелодию, перебирая резвыми пальцами струны. При каждом шаге жемчужные, малахитовые, янтарные бусы бьются друг о друга, гремят; звенят в ушах серьги золотые, каменьями драгоценными украшенные. В воздухе витает тошнотворный запах пота, терпкого вина, ладана и гари свеч. От него кружится голова, хочется бежать к холодному слюдяному окну, почувствовать дуновение ветра на коже, но он в центре этой бесовской пляски. Жарче и жарче становится в зале, дышать уж нечем и каждый кто может жадно хватает ртом тяжелеющий, душный воздух. Он обволакивает глотку расслабляет и размаривает тело и разум, гонит прочь все печали. Разгорающийся в темноте все ярче огонь так и грозится опалить длинные косы личины. Соленый пот стекает по вискам и собственные чёрные кудри прилипают к челу. И страшно и радостно почему-то от взглядов бояр, в них таится злоба, словно огнём они прожигают его, смотрят с голодом страсти и наливаются их очи кипучей кровью. Слышны со всех сторон выкрики, громогласные, хмельные, и отвратные и распаляющие все больше. Лишь царь молча сидит и не затуманенным взором глядит прямо в озерные глаза Басманова. И что-то в том взгляде видно человеческое, не от мучителя, не от безумца. Ох и любо же смотреть царю на него, на знакомый стан под легкой тканью, на точные движения в танце и на довольное лицо своего полюбовника. И тревога одолевает душу среди этого адского хоровода. Нет в нем человеческого ничего. Не бояре и князья упиваются вином, не опричники пляшут, окружая его-все звери! Черти! Ужами, воронами, лисами несутся рядом его братья, слуги государевы. А люди на пиру, что свиньи, да козлы, дети сучьи и голодные псы. А сам Царь аки коршун, ястреб взирает на него. Хитрая и самодовольная улыбка показывается на лице, с которого скинули личину. Огонь в груди словно полыхает, кричит что-то внутри, орет, и выпустить просит. И зло смеётся Федька, во весь голос, да так, что палата его лишь смехом наполняется. Чего ему до них всех? До этой своры зверей некормленых, глядите, как ласки царской он добился, да завидуйте. Не кривдой, да колдовством, а верностью безоговорочной. И кулаком стальным он народ нагнёт, и измену из Руси-матушки выметет, и в бабьей юбке станцует на пиру, все для государя-надежи, он ведь пёс его, слуга, холоп. И пускай смотрят, пусть дивятся. Звонко льётся музыка и с уст сами собой срываются слова песни. Стыд да срам долой! Пляшет Басманов, резво, красиво, да изредка выкрикивает: « Люб ли я тебе, Царе? Люба ли Федора твоя?»