Музыка — это стенография чувств. Г. Гейне
Вступление
Когда Майкрофту исполнилось пять лет, родители, как и положено, поехали с ним в Музей музыкальных инструментов. Учреждение занимало несколько огромных зданий, в которых были представлены все инструменты, когда-либо созданные человечеством, даже самые древние и экзотические. Возле каждого экспоната располагалась кнопка, которая включала запись музыки, воспроизведённой с помощью данного инструмента, или же просто его звучание. Но чаще всего подобное даже не требовалось: внутреннее чутьё подсказывало посетителям, какой инструмент отвечал их требованиям лучше других. Такие музеи имелись почти в каждой стране, но бронировать визит туда приходилось заранее из-за большого количества желающих. И в этот день по залам прогуливалось около полусотни посетителей. Майкрофт равнодушно прошёл мимо духовых и струнных инструментов, отвернулся от отделения язычковых, но в холле с клавишными резко умерил шаг, а при виде рояля остановился как вкопанный. Потом медленно сделал два шага вперёд, уверенно положил руки на крышку и оглянулся на родителей. — Да. Больше он ничего не сказал, но всё было понятно и так. Мать с отцом остались довольны выбором сына. Рояль — это классика! Конечно, его не унесёшь с собой так же легко, как, допустим, гитару. Но зато с его звучанием можно совместить самые разные инструменты, следовательно, у Майкрофта (теоретически) открывалось больше возможностей в сфере поисков родственной души. Это было распространённое мнение, хотя, в принципе, совершенная гармония могла возникнуть от одновременного звучания любых двух инструментов, даже на первый взгляд не слишком подходящих друг другу, как, например, флейта-пикколо и гусли, виолончель и литавры, клавесин и ложки. Также бывало, что инструменты соулмейтов оказывались идентичны. Это не имело никакого значения. Главным было ощущение счастья и единения, которое возникало при совместной игре, если люди были предназначены друг другу судьбой. Как бы там ни было, семья Холмсов немедленно приобрела рояль самой престижной фирмы. К тому времени, когда родился Шерлок, Майкрофт уже освоил многие глубокие и сложные пьесы. А младшенький преподнёс родителям сюрприз, поскольку сделал выбор в очень юном возрасте, не дожидаясь поездки в Музей. Мальчику едва минуло два с половиной годика, когда он показал маме иллюстрацию в детской книжке и серьёзно сказал: — Ше’локу нужно это. На картинке кот держал в лапах скрипку, и миссис Холмс вначале подумала, что сын решил завести домашнего питомца. Но на её вопрос Шерлок помотал кудрявой головой и ткнул пальчиком в инструмент. — Это! Иг’ать! Родители не могли поверить, что такое желание — не блажь их ребёнка. Они выждали ещё полгода, но Шерлок не переставал требовать скрипку, и в конце концов родители сдались. Существовала значительная доля вероятности, что малыш посчитает подарок игрушкой и бросит его после первых же уроков музыки. Но этого не случилось. Шерлок с большим волнением и радостью принял скрипку и стал учиться на ней играть. — Не варган, и то хорошо, — буркнул Майкрофт, которого немного задело, что мать и отец восхищаются столь ранним развитием младшего отпрыска. Чтобы исключить любую возможность ошибки, через несколько лет мать всё-таки посетила вместе с Шерлоком Музей инструментов. Мальчик быстро прошёл ряды изделий, нигде не задерживаясь, и на выходе сообщил, что это время он мог бы потратить с большей пользой — к примеру, разбирая новый этюд Тартини. Родители успокоились и с тех пор с удовольствием внимали то строгому перебору клавиш из комнаты старшего сына, то немного нервному стаккато из комнаты младшего. Шерлок не спешил баловать родственников исполнением произведений прославленных мастеров, хотя и такое бывало. Чаще из-под его рук выходили мелодии ломаные, странные, а порой он просто водил смычком по струнам, производя душераздирающий скрежет. Майкрофт называл это «Плачем птеродактиля» и пытался воззвать к здравому смыслу брата, но тот не обращал никакого внимания на замечания и продолжал играть так, как хотел, иногда даже усиливая громкость назло Майкрофту, так что тот уходил, зажимая уши. Годы летели, как облака: то чуть скорее, то медленнее, но неотвратимо. Братья Холмс выросли. У Майкрофта всё реже получалось проводить время за любимым роялем: работа требовала огромной сосредоточенности. Увы, надежды родителей, что инструмент поможет ему быстро найти спутника жизни, не оправдались. Майкрофт общался с людьми исключительно по делу. Только трижды за всю жизнь он пробовал сыграть с кем-то дуэтом (больше под давлением матери, чем по собственному стремлению), звучало красиво, но... не захватывало от восторга дух, не бежали по коже мурашки. Чем старше становился Майкрофт, тем меньше желания у него возникало предпринимать новые попытки найти нужного человека. Он переехал в Лондон и занял там, по его словам, «скромную должность в британском правительстве». Что же касается Шерлока, он сразу категорически заявил, что никого искать не намерен: — Все окружающие — идиоты, они только испортят мою игру! Как родители ни бились, как ни пытались объяснить, что для счастья необходимо наличие пары, приводя в пример себя (у обоих инструменты были электронными — терменвокс и лазерная арфа), их младший сын так и остался при своём мнении. — Я знаю, чем хочу заниматься в будущем, и мне никто для этого не нужен. Спустя некоторое время Шерлок тоже перебрался в столицу. Родители отпустили его со смешанными чувствами, втайне надеясь, что в таком большом городе их упрямый мальчик всё-таки захочет сыграть с кем-то дуэтом — хотя бы из любопытства.~ ~ ~
Цель младшего Холмса была достигнута — ему удалось стать тем, кем он и хотел: консультирующим детективом, единственным в мире. В этом Шерлоку немного помог инспектор Скотланд-Ярда по фамилии Лестрейд, который неожиданно начал часто прибегать к помощи Шерлока. Правда, новоявленный детектив заподозрил здесь руку Майкрофта, потому что тот выказывал поразительную осведомлённость о делах брата. — Признавайся, ты завербовал инспектора себе на службу шпионом?! — Не говори глупостей, братец! — Майкрофт задрал свой длиннющий нос. Потом неохотно бросил: — Я предлагал, но он отказался, к сожалению. На мой взгляд, ваше сотрудничество может принести пользу. Он ответственный и честный... — Может, ещё и сыграешь с ним? — вспылил Шерлок. — Не суйся в мои расследования! Он выскочил из кабинета Майкрофта, не обратив внимания на печаль, промелькнувшую на лице старшего брата.Джонлок
— Скрипку терпите? Шерлок едва удержался от смешка, заметив, как ошарашен новый знакомый. Ну ещё бы: при первой же встрече сообщать, какой у тебя инструмент, как-то не принято. — Я играю, когда думаю, порой молчу по многу дней. По правде говоря, Шерлок и сам не понял, с чего вдруг разоткровенничался. Почему-то захотелось, чтобы этот бывший военврач согласился делить с ним жилплощадь. Судя по особенностям губ, Джон Ватсон играл на каком-то духовом инструменте. Вероятно, что-то не слишком тяжёлое, учитывая его боевое прошлое: в сражение не потащишь валторну, а при долгом расставании с инструментом самочувствие стремительно ухудшалось. Надо будет внимательнее изучить пальцы будущего соседа. Впрочем, Шерлок всё равно рано или поздно услышит его игру. Тем временем Джон таращился со странным восхищением. — Скрипка — это великолепно, — вымолвил он и смутился. Шерлок назвал адрес квартиры и подмигнул, уходя. Этот человек ему определённо понравился.~ ~ ~
Шерлок не просто ужился с Джоном — они сработались! В первый раз Шерлок позвал с собой соседа буквально сразу после осмотра квартиры. Повезло: в Лондоне появился серийный убийца-отравитель. Детектив почти вычислил его, когда преступник внезапно сам вышел из тени, так что Шерлок оказался в опасности. И Джон, хотя они были едва знакомы, ринулся на помощь. Вскоре приехала полиция, а спустя пару минут место событий почтил своим присутствием и Майкрофт. Шерлок немедленно затеял с ним очередную короткую перепалку, одновременно объяснив Джону, что старший братец помешан на контроле. Инспектор Лестрейд, вместо того чтобы заниматься своими обязанностями, продолжал стоять, напряжённо глядя в их сторону. Но этот загадочный факт прошёл мимо сознания всех троих.~ ~ ~
Инструментом Джона был кларнет, и звучал он замечательно. Шерлоку особенно нравилось, когда сосед исполнял «Пчёлку» Шуберта. От этой пьесы становилось весело и тепло на душе. Сам детектив тоже не раз брал в руки скрипку в присутствии Джона, и тот быстро привык даже к «Плачу птеродактиля». Но по молчаливому договору они не играли одновременно: каждый ждал, пока другой закончит, чтобы приступить к музицированию самому. И Шерлока подобный порядок вполне устраивал. — Это мой друг Джон Ватсон. Так Шерлок представил его своему бывшему однокурснику Уилксу. Потому что к тому времени они с Джоном действительно стали друзьями. Случай с замазанным краской портретом банкира не казался слишком интересным или сложным, но чем не займёшься из-за скуки! Мог ли Шерлок думать, что эта пустяковая загадка заставит его пережить на редкость ужасные минуты? Потому что объектом покушения неожиданно стал Джон: его приняли за Шерлока (как оказалось, недалёкость полицейских просто ничто по сравнению с глупостью преступников!). По счастью, убийц удалось скрутить, дело было благополучно завершено, но с тех пор Шерлок по-новому взглянул на своего компаньона. Страх потерять его оказался чересчур сильным и внезапным. Что необычного было в Джоне Ватсоне, что тот занял так много места в жизни Шерлока? Смелость? Самоотверженность? Преданность? Заботливость? Твёрдость духа? Или всё это вместе? Шерлоку впервые в жизни захотелось составить дуэт. Но не хватало решимости предложить. Вдруг Джон вообще не собирался заходить так далеко? Может, у него были совершенно другие планы? Шерлок знал, что друг иногда встречается с женщинами, но не берёт на свидания кларнет. Значит ли это, что Джон, как и Шерлок, вообще не планировал искать своего соулмейта?..~ ~ ~
— Я Джеймс Мориарти. Привет! За большей частью преступлений в Лондоне стояла чья-то таинственная фигура, и Шерлок знал, что рано или поздно заставит этого человека показаться. Сначала преступный стратег подкидывал детективу разные головоломки, при этом ценой разгадки была чья-то жизнь. Мориарти забавлялся, играл людьми, обматывая их взрывчаткой, как новогодние ёлки гирляндами, и легко ускользал от полиции. Впрочем, так сказать было бы неправильно, Мориарти не прятался — наоборот, он жаждал славы гениального и непревзойдённого короля криминала, совершал убийства, грабежи и мошенничество чужими руками, беря на себя лишь консультации реальным исполнителям. Его схемы были просчитаны настолько точно, что у закона не хватало доказательств для обвинения. В конце концов Шерлок выманил его на личную встречу... которая закончилась ничем: Мориарти преспокойно ушёл, напоследок пообещав: — Я тебя сожгу, если не прекратишь соваться! И к его угрозе приходилось прислушиваться, потому что под ударом — на этот раз под точками лазерных прицелов — вновь оказался Джон... Той ночью Шерлоку приснился кошмар. Кларнет в руках Джона был объят пламенем, которое перекинулось на самого Джона. Кольцо огня всё ширилось, Шерлок слышал своё имя, повторяемое отчаянным знакомым голосом, рвался к Джону, но не мог дотянуться... Вынырнув наконец из сновидения, он невидяще уставился в темноту своей спальни, чувствуя, как на лбу высыхает холодный пот, а потом вскочил и, не одеваясь, побежал на третий этаж. Шерлок просто должен был убедиться, что с другом всё в порядке. Но едва он добрался до двери Джона, как та распахнулась, и на пороге показался хозяин комнаты, тоже бледный и взволнованный. Тоже после кошмара. — Шерлок! — Джон! Кто первым шагнул вперёд, ни один не запомнил. Они целовались исступлённо, вжимаясь друг в друга; пальцы Джона путались в кудрях Шерлока, а Шерлок судорожно гладил плечи и спину Джона, стремясь коснуться его везде одновременно... Как ни странно, Джон очнулся первым и, задыхаясь, прошептал: — Если ты не хочешь, мы не пойдём дальше поцелуев... — Я хочу, — со стоном выдохнул Шерлок. Кровать оказалась ужасно далеко — аж в семи футах от них, но оба всё-таки преодолели это расстояние. Судьбоносная ночь не только вывела отношения на новый уровень, она заставила Шерлока осознать, насколько ему дорог Джон. Без него теперь невозможно было представить своё существование. Шерлок решил, что при первой же возможности сыграет с Джоном: нет никаких сомнений, что они родственные души. Но концерт пришлось отложить. Мориарти в очередной раз возник в их жизни. С большим пафосом, надо признать: взломав три самых охраняемых объекта страны одновременно. После чего встретил полицейских, облачившись в королевскую мантию и усевшись на трон в Тауэре. Трагикомическая сцена на слушании его дела закончилась тем, что присяжные оправдали Мориарти. Шерлок предвидел такой итог: преступный паук продолжал развлекаться, на этот раз пустив в ход шантаж. Следующий шаг Мориарти тоже можно было угадать: тот наверняка придёт на Бейкер-стрит, поэтому Шерлок удостоверился, что Джон находится вдали и в безопасности. Чего Шерлок не предполагал, так это увидеть инструмент у гостя под мышкой. — Бубен? Серьёзно? Ты собираешься вызывать дождь? — насмешливо спросил он. — Не огорчайся, но в Лондоне подобное умение едва ли приветствуется. — На твоём месте, Шерлок, я бы постеснялся демонстрировать такое невежество. — Мориарти любовно провёл пальцами по боку изделия. — Это бóуран. Не такое уж длинное и сложное слово, даже ты мог бы его запомнить, если бы постарался. Он вынул из внутреннего кармана гладкую деревянную палочку, искусно закруглённую на концах. — Поиграем? Где твоя скрипучая штуковина? — Нет. — Да брось, ты сам сказал в суде, что между нами особая связь! — Мориарти растянул губы в улыбке. — Боишься, что я прав? — Ты не мой соулмейт. — Докажи. Стыдно сказать, но Шерлоку и впрямь было немного страшно. Пока два человека не сыграли вместе, никто не мог сказать, являются ли они соулмейтами. Но если отказаться, враг утвердится в своём мнении и превосходстве! И Шерлок достал скрипку. Гулкие, какие-то первобытные звуки боурана придавали мелодии мистическое направление, а Мориарти и в самом деле напоминал шамана, нагнетающего сумрак и бурю. Скрипка пела о торжестве правды, о борьбе отважных путников, пробирающихся в непогоду, о горячих сердцах и непокорности. И Шерлок с невыразимым облегчением убедился, что две музыкальные партии противостоят друг другу, а не сливаются в гармонии. Джим тоже это понял, оборвал игру и встал, укладывая инструмент обратно в футляр. — Не повезло тебе. Это был бы единственный повод оставить тебя в живых, — бросил он на прощанье, прежде чем, насвистывая, покинуть квартиру. Не выпуская из рук инструмент, Шерлок принялся нетерпеливо мерить шагами гостиную в ожидании Джона. И когда тот пришёл, Шерлок настойчиво попросил немедленно принести кларнет. Ну и пусть ничего не произойдёт. Пусть они не соулмейты. Никто не мешает попробовать. Как минимум, это должно прогнать отвратительные воспоминания о боуране. Джон радостно улыбнулся — тоже мечтал проверить! — и без лишних вопросов прошёл к себе. Шерлок закрыл глаза, приложил смычок к струне... По воздуху поплыла чистая звонкая нота «соль». Потом последовал короткий пассаж, и Шерлок стал импровизировать, думая о Джоне. Он волновался, но постепенно взял себя в руки, и несколько неуверенный музыкальный ручеёк перерос в широкую полноводную реку. Вскоре Джон показался на лестнице, глянул вопросительно. Шерлок кивнул, не отрываясь от игры, и Джон поднёс кларнет к губам. Его тема мягко вплелась в общее произведение, как будто обнимая и поддерживая. Волшебная мелодия заполнила всё снаружи и внутри, она была только для двоих, но звучала как гимн. Шерлок смотрел, как Джон попеременно прикрывает пальцами отверстия, и чувствовал, как перехватывает дыхание; по венам бежало шампанское, каждая клетка тела ликовала, он сам как будто парил в невесомости, а руки жили отдельной жизнью, создавая нечто новое, драгоценное, цельное, совместное с Джоном. Тембр и ритм совпадали идеально. Шерлок не мог бы сказать, сколько длилось это невероятное ощущение. Но спустя какое-то время он всё-таки опустил смычок, а Джон положил на стол свой кларнет. — Я знал, что это ты, — прошептал он. — Я тоже, — откликнулся Шерлок. Через секунду Джон завладел его губами. И для Шерлока музыка стала любовью, любовь — Джоном, а Джон — миром.Майстред
Грег возвращался домой, бережно поглаживая футляр с саксофоном. Он не играл целую неделю, потому что испортилась пробка на эске, пришлось обратиться к мастеру. Поломку тот исправил быстро, но инспектор всё не успевал забрать инструмент, и только сегодня выдалось свободное время. Проезжая мимо одного шикарного особняка, Грег притормозил, задумчиво глядя на освещённые окна. Сюда его иногда вызывал Майкрофт, чтобы побеседовать о Шерлоке. Сначала Грега бесили эти требования «докладов», он никогда ни на кого не доносил и изменять себе не собирался. Но постепенно понял, что старший Холмс и в самом деле своеобразно заботится о брате: Майкрофта в первую очередь интересовала вероятность угрозы для Шерлока, а остальное не имело большого значения. Кроме того, «скромный член правительства» всегда был исключительно вежлив с Грегори, угощал ужином (иногда собственноручно приготовленным!) и развлекал беседой. Разговор касался самых разных областей, и Грег с удивлением заметил, что буквально отдыхает душой в компании чиновника с ледяным взглядом. Впрочем, во взгляде, направленном на самого Грега, уже давно не проскальзывало ничего похожего на холод. Их встречи как будто перестали носить официальный характер. Пожимая руку инспектору, Майкрофт задерживал её в своей на миг дольше, чем это было необходимо, да и самому Грегу порой не хотелось его отпускать. Иногда в голове проносились совсем странные мысли, к примеру, что у Майкрофта очень бледная кожа, оттого что тот слишком много времени проводит в помещении, — интересно, как бы он выглядел, если бы немного загорел?.. Сейчас, остановившись возле знакомого дома, Грегори неожиданно решил зайти — сам, без приглашения. В его собственной холостяцкой берлоге всё равно никто не ждал. А если Майкрофт занят или опять задержался на работе, то можно просто продолжить путь. Дверь открыла помощница Майкрофта Антея. — Здравствуйте, инспектор Лестрейд, — сказала она, на пару секунд оторвавшись от своего телефона. — У мистера Холмса сейчас по плану игра, он запретил беспокоить себя без крайней надобности. Но через пятнадцать минут он освободится. Проходите. Грег последовал за ней на второй этаж и присел на роскошный диван. Антея принесла ему холодного пива (она уже знала предпочтения гостя), спросила, не надо ли чего-нибудь ещё, и удалилась. Осмотревшись, Грег обнаружил, что зачем-то прихватил с собой саксофон — скорее всего, так соскучился по инструменту, что не хотел с ним расставаться даже ненадолго. Поставив починенную драгоценность на пол рядом с собой, Грег сделал пару глотков и тут уловил приглушённые звуки музыки. Эти насыщенные, солидные аккорды могли быть извлечены только из рояля. Вполне логично: Майкрофт ассоциировался с чем-то монументальным и надёжным. Грег поднялся и на цыпочках подобрался ближе к залу, откуда доносилась мелодия. Осторожно потянул на себя дверь, и та бесшумно подалась. Майкрофт сидел за роялем, целиком погружённый в игру. Грег, не отдавая себе отчёта, залюбовался им, но в груди вдруг поселилось тревожное чувство: каждый звук был пропитан одиночеством. Да, эта музыка олицетворяла собой власть, твердыню, силу. Но минорные ноты не оставляли места сомнениям: Майкрофту не с кем было поделиться своими печалями, мечтами и достижениями; никто не говорил ему: «Не ценят тебя на работе!» или «Отдохни, я посторожу твой сон»... Грег сглотнул. Ужасно захотелось подойти и обнять. И тут же в голову пришла другая идея, сперва показавшаяся нелепой. Но чем больше Грег размышлял, тем больше чесались руки её осуществить. Ну, не убьют же его за это, правда? Он вернулся к дивану и открыл футляр. Саксофон лёг в ладони привычно и приятно. Первая фраза вышла тихой, вторая чуть смелее. Грег очень старался, чтобы его мелодия внушила Майкрофту оптимизм, заставила посмотреть на жизнь по-другому, поверить, что рядом есть человек, которому не всё равно. Он дул, вкладывая душу, и с радостным волнением слышал, что рояль не умолк. Сделав лишь крохотную паузу, Майкрофт с энтузиазмом подхватил и повёл звуковую волну дальше, расширяя её и украшая новыми виртуозными переливами клавиш. Грегори понял: это оно, то самое, что он искал столько лет. Ведь ему уже не раз приходилось играть дуэтом с разными партнёрами и партнёршами, но ничего похожего он не чувствовал. Единение. Доверие. Открытость. Близость. Майкрофт однозначно тоже это осознал, потому что морозная угрюмость полностью исчезла из его исполнения, сменившись ожиданием и осторожной надеждой... Прелюдия завершилась. Наступила неловкая тишина, и Грегу стало не по себе: может, и не было ничего?.. Может, ему только показалось?.. Он снова заглянул в зал. Майкрофт по-прежнему сидел за роялем. Глаза его были зажмурены. Сердце Грегори упало. Ему тут явно были не рады. Наверное, следовало уйти. Но тревожила бледность Майкрофта, совесть не позволяла оставить... друга?... в таком состоянии. — Мистер Холмс? — негромко позвал Грег, входя в зал. — Вы в порядке? При первых звуках его голоса Майкрофт открыл глаза. — Инспектор? Щёки его окрасились румянцем. — Я не предполагал, что вы зайдёте сегодня. — Это было наитие, — признался Грег. — Простите, что я... позволил себе такую бесцеремонность. — Он продемонстрировал саксофон. Майкрофт улыбнулся, словно сбрасывая оцепенение. — Вы меня напугали, инспектор. А это не каждому удаётся. — Мистер Холмс... — виновато начал Грег, но тот встал и глубоко, освобождённо вздохнул. — Больше всего я боялся, что это окажетесь не вы. — А... ну, это я, — озвучил очевидное Грег и развёл руками. — Значит, вы не расстроены из-за... моей кандидатуры? — Я счастлив, Грегори! — Майкрофт говорил искренне. В его глазах прыгали солнечные зайчики, а лёд превращался в сахар. — Я могу вас так называть? — Да. — Грег облизнул губы. — Можете. А я могу?.. — Я просил бы вас об этом. Мфхм... Ох... Грегори... я имел в виду называть меня по имени... но ваш вариант мне тоже нравится... Через несколько минут Антея, кинув взгляд на часы, поставила аудиокнигу на паузу, сняла наушники и отправилась наверх, чтобы доложить мистеру Холмсу о приходе инспектора Лестрейда. Но, увидев последнего в объятиях своего шефа, девушка благоразумно рассудила, что пока может отдохнуть. Со спокойной душой она повернула обратно, оставив обоих мужчин наслаждаться обществом друг друга. Вслед ей полетел умоляющий возглас Майкрофта, заставивший Антею улыбнуться: — Грег... всё, что захочешь... только не на рояле!..Мормор
Джим сидел в кресле, закинув ногу на ногу. На его коленях покоился любимый боуран, палочку от которого Джим крутил в пальцах. Итак, завтра всё будет кончено. Шерлок значился последним в его коротком мысленном списке возможных родственных душ. Варианты отпадали один за другим. Вспомнив, как приходил на Бейкер-стрит сразу после судейского фарса и предлагал сыграть, Джим поморщился. А ведь Шерлок реально испугался тогда. Джим взял его на «слабó». Но проиграл. Да, гениальный детектив не оправдал надежд. Выбрал себе в пару какого-то безмозглого докторишку с глупой дуделкой. Джим вздохнул. Он понимал, что Шерлок остался бы с Ватсоном, даже будь у того глиняная свистулька. Эти двое совпали намного раньше, чем начали играть вместе. Достаточно было посмотреть в лицо кудрявого любимца нации. Он же омерзительно светился от счастья! Такое бывает только в том случае, если человек нашёл. Встретил. Если он больше не один. Но хватит предаваться унынию, пора готовить завершающий этап грандиозной операции. Шерлок должен бесславно умереть, и если для этого придётся отдать и свою жизнь, то Джим Мориарти не против. Он был опустошён физически и морально. Зачем человеку жить, если его смерть никому не принесёт горя? — Моран! В комнату зашёл невозмутимый стрелок. — Мне нужно, чтобы завтра утром двое снайперов отправились к миссис Хадсон и инспектору Лестрейду. Ты пойдёшь со мной и убьёшь Джона Ватсона. — Слушаюсь, босс, — спокойно ответил Себастьян. — Но запомни: стрелять только по моему сигналу, ясно? — Так точно. А какой сигнал? — Моя смерть. В светлых глазах полковника Морана промелькнуло что-то неуловимое. Он прищурился. — Смерть? — Я выстрелю себе в горло. Если после этого Шерлок не прыгнет с крыши, следует прикончить троих — тех, кого я назвал, — разъяснил Джим. — А Холмса не надо? — Нет. Он сам себя убьёт, если лишится всех друзей по своей вине. Впрочем, я полагаю, он всё же прыгнет, чтобы их спасти. Идиот. — Отлично придумано, босс, — без всяких эмоций произнёс Моран. Джиму захотелось швырнуть чем-нибудь в эту хладнокровную ходячую машину. — Свободен. Снайпер кивнул и направился к двери. — Ах да, чуть не забыл. Подожди минуту. Моран обернулся. Джим достал телефон. — Твоя работа меня устраивала. Я отправлю тебе данные пары человек, которые с охотой воспользуются твоими услугами и достойно заплатят. Свяжешься с ними, когда захочешь. Они уже в курсе. Моран стиснул зубы. — Значит, в самом деле собираетесь умереть, босс? — холодно уточнил он. — Да, — безмятежно подтвердил Джим. — Все дела в этой жизни я закончил. Свой гонорар ты получишь за этот месяц полностью, не переживай. — Вас понял, — механическим голосом произнёс Моран и быстрым шагом вышел из комнаты. Ему мало, что ли? Между прочим, Джим ни о ком из подчинённых так не заботился! Вот неблагодарный! Джим приобнял боуран и положил на него подбородок. Инструмент был единственным другом и утешителем долгие годы. Взгляд Джима устремился на дверь, за которой скрылся верный снайпер. Чёртов хмурый немногословный громила. Если говорить начистоту, в списке потенциальных соулмейтов одно имя ещё оставалось не зачёркнутым. Самое первое. Себастьян Моран. Но полковника, судя по всему, привлекали только работа и деньги. Что ж, он действительно был профессионалом своего дела, жаловаться Джим не мог. Да и молчаливость вкупе с флегматичностью нравилась. Именно такого надёжного и ненавязчивого партнёра хотелось иметь рядом. И ведь внешне тоже хорош, негодяй. На викинга похож: голубоглазый и русоволосый. Высокий, плечистый. Сильный. Небось, на руки поднимет — даже не охнет. Только с какой бы стати он стал поднимать Джима на руки?.. Моран ни разу не проявил личной заинтересованности, а унижаться до просьбы «Поиграй со мной!» преступный гений не собирался. Себ... Се-бас-тьян... Себ... Се-бас-тьян... Внезапно Джим осознал, что на ритм этого имени ложится какая-то мелодия, доносящаяся из-за двери. Играла губная гармоника. Что-то очень знакомое... старое-престарое... Да это же Love Me Do! Песня времён молодости... родителей! Love, love me do. You know I love you. I’ll always be true. So please, love me do. Whoa, love me do. Ужасно примитивный текст, что неудивительно: автору было шестнадцать лет... Но... почему здесь, сейчас? Кто посмел?.. На последний вопрос ответить было проще всего. Только один человек из окружения криминального короля имел губную гармошку. Тот самый, о котором Джим только что размышлял. И теперь он играл! Практически на рабочем месте, в двух шагах от начальства! Джим бы разъярился, но мешало изумление. Моран что, совсем страх потерял? Или никогда его и не имел? Отмечает завтрашнюю смерть босса?! Ну так сегодня босс ещё жив! И сейчас прикажет этого забывшегося стрелка... прикажет его... Джим растерялся. Что сделать с нахалом? А из коридора всё слышался тот же мотив, повторяемый снова и снова: Люби, люби же меня, Ты знаешь, я люблю тебя, Я всегда буду верен тебе, Пожалуйста, люби же меня, О-о, люби меня. И тут у Джима вдруг пересохло во рту и слегка закружилась голова. Потому что это было признание. Он набрал в грудь воздуху и крикнул: — Себастьян! И только после этого отметил, что впервые обратился к помощнику по имени. Музыка оборвалась, и Моран опять возник в комнате. Только теперь в глазах «викинга» затаилась звериная тоска. Как можно было не замечать очевидного? Джим кашлянул, скрывая нервозность. — Давай сначала. Себастьян широко раскрыл глаза, будто не веря услышанному. Потом шагнул вперёд и поднёс к губам чёрный блестящий брусок. Джим устроился поудобнее и покрепче ухватил палочку дрожащими пальцами. Дождался окончания вступления... Стоило один раз ударить по боурану, как в воздухе словно разлился солнечный свет, а звук стал всеобъемлющим, как в огромном зале. Love, love me do... Себ... Се-бас-тьян... Люби меня... Джим никогда не слышал ничего прекраснее этой музыки. Она уносила его в раннее беззаботное детство, включающее прогулки в тенистых лесах, купание в маленьких неизведанных озёрах, окружённых деревьями; напоминала сахарную вату и мыльные пузыри, бег по траве босиком и запуск бумажного змея, фонтаны и разноцветные карусели. И при этом дарила чувство безграничной защищённости от любых бед. Всего полчаса назад Джим думал, что знает о своём инструменте всё. Как и о Моране. Но, как оказалось, не имел понятия о самом главном... Песня завершилась. Себастьян сунул гармошку в карман... и вдруг опустился на колени. На его каменном лице, никогда не отражающем чувств, сейчас была написана мýка. — Не убивай себя, Джим. Не оставляй меня. Я не хочу работать ни на кого, кроме тебя. А если так хочешь умереть, то убей меня сегодня, чтобы завтра мне не пришлось это увидеть! — Я передумал, — ответил Джим, изо всех сил пытаясь контролировать голос и понимая, что получается не очень. — Выяснилось, что у меня осталось неоконченное дело. Ты. Собирайся, мы утром вылетаем в Корк. Вдвоём. — Значит, на завтра со снайперами не нужно договариваться? — неуверенно спросил Себастьян. — К чёрту снайперов... всех, кроме тебя. К чёрту крышу. К чёрту Холмса. Я хочу домой. — Как прикажешь, босс, — очень серьёзно сказал Себастьян. Глаза его сияли. — Может, хочешь ещё что-нибудь? Джим ухмыльнулся. — На ручки! ...И ведь действительно — поднял и даже не охнул.