О возрасте и прошлых жизнях

«И я думаю, что в глубине себя, ты хорошая», — говорил ангел, прежде чем демон впечатывает его в стену. Ей нельзя быть хорошей, уставом запрещено, сутью не предписано. Ей поздно меняться, исправляться или стараться. В конце концов, не в её же возрасте! Кроули ненавидела вспоминать о своём возрасте, потому что в случае любой женщины это очень деликатная тема. Разумеется, она манипулировала своей внешностью в течение шести тысяч лет, то молодея, то накидывая себе сверху пару лишних годков. Ведь тяжко оставаться привлекательной женщиной тридцати пяти лет, когда на дворе второй век от рождества христова и люди в среднем живут до сорока лет. Не исключено, что именно Кроули по-змеиному зашипела на мужчину, который рискнул спросить о её возрасте, и с тех пор это внесли в негласную строчку этикета общения с дамами. Впрочем, некоторых наглецов это мало останавливало. Вероятно, так родилась оспа, когда у старушки Чумы спросили о её минувших зимах. Благо, Азирафаэль являлся джентльменом и испокон веков не задавался этим вопросом и не озвучивал его вслух. Потому что сама демон предпочтёт не считать, сил тьмы ради. Возраст — штука тонкая и подлая, — рассуждала Кроули, в окружении вина, запуганных цветов и ситкома на шестом канале. В стеклянном бокале отражается лицо зрелой женщины с парой естественных морщин — не более. Жёлтые глаза медленно моргают, губы кривятся в улыбке и она делает глоток. Как демон она живёт немногим больше шести тысяч лет. И это не считая того невероятного факта, что кое-где в Аду время течёт совершенно иначе. Кроули переключает канал на программу о животных, вон какие-то макаки размножаются. Как ангел… Кроули осушает бокал и наливает ещё, она жила долго. Очень долго. Не среди самых первых ангелов, но и не среди последних. Где-то на вторых ролях, на вторых местах, переговариваясь о чём-то неприличном с соседом и глупо хихикая. На Небесах было… достаётся вторая бутылка, появляется мысль набрать знакомый номер, уютно, тепло, комфортно… как дома. И это длилось дольше, чем Кроули хочет помнить, чем позволяет себе вспоминать. Чёрт, если подумать, то она старше ангела раза в три. Её тело явно не приспособлено в одиночку осилить третью бутылку, но разум упрямо против останавливаться. Смешно, на самом деле, с учётом того, что сам Азирафаэль об этом не думал. Кроули пьяно улыбается. Сколько у неё было имён? Десять? Двадцать? В руках телефон, на дисплее высвечивается столь родное имя, палец в клике от помощи — чёрта с два. Мобильник летит в стену. Сколько бы времени ни прошло, сколько имён не сменено, сколько бы раз она не меняла внешность — бесполезно, в отражениях виднеется отголосок мёртвых крыльев, чистых глаз и светлого образа. В отголосках чудится потерянное имя, собранное из сотен отражений эхо, которое никто не произносил чуть больше, чем одно человечество назад. Кроули хочет окончательно забыть, стереть, разорвать этот образ. Это — было — давно — и — не — с — ней. Демоны не бывают хорошими, даже если когда-то были ангелами. Это не оправдание, это не объяснение, это не решение проблем — это смертный приговор. Ей надо напиться, чутка помучиться похмельем и забыть режущие слова столь наивного молодого ангела. Кроули стара для всего этого дерьма, нет, спасибо.