Слабо?

Тэхёна легко взять на слабо. Наверное, дело в его врождённом упрямстве или же приобретённой с годами глупости, но он всегда наступал на одни и те же грабли. Хотя, может, дело и не в нём вовсе, а в его лучшем друге Чимине — тот был точным воплощением дьявола на плече. «Тэхён, слабо сбежать со мной с уроков?». Да не вопрос. «Слабо украсть пиво в магазине?» Хоть сейчас. «Тэхён-а, слабо прийти в школу в юбке?». Пффф, мне-то? Если задуматься, Чимина можно благодарить за то, что детство и юность Тэхёна были какими угодно, но не скучными. Он побывал в кабинете директора, в полицейском участке (и не раз), в заброшенных домах, в подземелье — каких только мест ни повидал. Только с годами Чимин не стал менее безбашенным, а Тэхён не поумнел. И вот эта печальная правда привела к тому, что сейчас Тэхён сидит за барной стойкой, мрачно присасывается к виски, в чёрной рубашке свободного кроя, в рваных голубых джинсах, в порезе которых видна… сетка. Чёртовы сетчатые колготки, которые и на женщинах временами смотрятся вульгарно, а на рослом мужике под сто восемьдесят и подавно. В своё оправдание Тэхён может сказать, что позорится он, по крайней мере, не один. Чимин тоже напялил сетку под почти такие же рваные джинсы как у Тэхёна и, подмигнув ему около входа клуба, скрылся в толпе. Тэхён бы поглядел, как тот попытается затащить в постель очередную нимфу, а когда дело дойдёт до главного, то… крупная сетка на накаченных ногах и боксеры с мультяшкой! По крайней мере, такие были на Чимине, когда тот щеголял по их общей арендованной квартире утром, но, наверное, для клуба он их поменял, кто знает. Всё же в его планах было опозорить друга, а не себя. Ну и ладно, представлять одну сетку уже смешно — так их положение равно, хотя он, в отличие от друга, ни с кем спать не собирается — отсидит чуток и уйдет. Ким мрачно пялится на стакан, будто он виновник всех его проблем, и пропускает момент, когда к нему подсаживается парень. Тот выхватывает напиток из его рук и говорит слегка пьяным голосом:  — Привлекательно, — первое, что произносит сидящий рядом парень, с лёгким пафосом размахивая рюмкой с крепким алкоголем и глупо улыбаясь. — Ты смог завоевать моё внимание. Чонгук, — протягивает руку, как бы предлагая выпить. Очень дёшево, смешно и по-детски. Всё бы ничего, если бы это Тэхёна хоть как-то заставило волноваться.  — Не заинтересовал, — бросает он небрежно и одним движением отбирает свой напиток из чужих рук, — Моё. Чонгук тоже не отличался особым умом, потому что спорить он любил, а что ещё больше — проигрывать. Ну, не то, что любил, — это выходило само собой. Но, стоит отметить, проигрыш он всегда отрабатывал с особым энтузиазмом и упорством. Непонятно только, почему он не проявлял эти качества для победы. Возможно даже из худшего Чон мог извлекать свои плюсы, ну или он просто мазохист — вариантов тут не очень много. В крайнем случае, пусть Чонгук и не отличался своей «натуральностью», а мужской пол порой привлекал больше женского, по своей воле он бы точно не подошёл к парню, первая мысль о котором — «одет по-пидорски». Просто юмор у Джина всегда был своеобразным, а сегодня Чонгук лишний раз убедился в этом. Спор, если честно, был таким себе, а его условие и подавно. Просто Чонгук в очередной раз для себя отметил, что пить в компании Джина, — себя не уважать, потому что это действительно может привести к чему-то унизительному. Чонгук не был ярым любителем выпить, но в азарт входил быстро, поэтому казалось, такое простое «спорим?» и понесло за собой последствия. Было глупо проиграть ему в армрестлинге тогда, когда Джин занимался в прошлом спортом, а Чонгук был в очередной раз пьян. Младший и не думал вспоминать о том случае, просто потому, что вылетело из головы, да и не серьёзно это было. И старший, вроде как, тоже не давал для этого повода, как вдруг сегодня он возник буквально перед ним — этот парень в чёртовых рваных джинсах и сетчатых колготках. А ещё грёбаное от него: «Слабо?». Нет, ни за что и никогда. Чонгуку кажется, или он действительно может слышать смех Джина даже через громкий бит в клубе? Тот, вероятно, не откажет себе в удовольствии поиздеваться над младшим, если он вернётся ни с чем. Не то чтобы Чонгука это как-то задело, но спор он намерен довести до конца. Дело принципа.  — Хей, — Чон легко толкает незнакомца за плечо, как бы привлекая к себе внимание. Честно — не очень-то и хотелось, но таково условие спора. — Может, представишься? Бармен, налейте…  — Не утруждайся, — всё же отвечает Тэхён, скучающим взглядом оглядывая незнакомца снова и мысленно отмечая, что тот смотрел больше на сетчатые колготки, виднеющиеся под джинсами, чем на его лицо. Естественно, он подозревал об излишнем внимании в свою сторону, но надеялся на моментальную потерю интереса к нему после отказа, хотя бы ради чувства собственного достоинства. Почему этот решил идти до конца? — Не смотри, — да вот слова не стоят ровным счётом ничего — прикрываться ему всё равно нечем. — И лучше уйди, пока я не придушил тебя этими колготками.  — Твои угрозы звучат смешно, ты всегда такой навеселе? — но на его смех также никак не реагируют. — Да ладно тебе, — Чонгук не стесняется прикасаться и кладёт свою ладонь на чужое острое колено, пальцами поддевая сетку и оттягивая её. За это он моментально получает по рукам. — Ты стесняешься? Я думал, ты…  — Что? Что ты думал? — и нет, Тэхён не был зол, скорее, просто раздражён, потому что чужое присутствие его действительно напрягало. Злым его видел только Чимин, хоть сам лично и не испытывал на себе его импульсивность. Случай, когда его чуть не выгнали из университета из-за неясности ситуации не прошёл бесследно — тогда он действительно рвал и метал от негодования и несправедливости. — Отъебись по-хорошему, окей? Пока я тебе не врезал. Или ещё того хуже, — добавил он тише, шикая себе под нос.  — А тебе что, слабо? — только после этих слов Чонгук всё же встаёт и уходит. Сказано с явным сарказмом, но что ещё более важно — это ударило по кимовой гордости. Потому что ему, блять, не слабо. Некоторое время Тэхен сидит, сжав в кулаке запотевший стакан, чувствуя, как начинает закипать. И дело не в этом недо-флирте, скорее, тут уже комбинация разных факторов: завал на работе, неудавшаяся сделка, мудак начальник, вечный недосып, ссоры с матерью по поводу того, что её сын никогда не будет нормальным и никогда не женится (прости, мама), да и начальник мудак… Или Тэхён это уже упомянул? Всё как у всех, в общем. Продолжительная черная полоса под аккомпанемент нарастающей как ком осенней хандры, которая плавно перетечёт в зимнюю депрессию или… или… Или он послушает маму (ведь мама всегда права, как иначе), сходит на пару-тройку свиданий, женится на красивой девушке, возьмёт кредит на свадьбу, а потом ипотеку на квартиру, заведёт детишек и все будет офигенно. Как у всех. В этом ведь счастье, так? Тэхёну не хочется думать о возможных сценариях, выстраивать их в своей голове, как замки из песка, по которым сам же потом пройдется ногами. Нет. Он просто забудет об этом сейчас. Отложит эти мысли на лучшее время, когда придёт время ежегодного самобичевания. А сейчас он… собственно, собирается доказать, что в этой жизни для него очень мало вещей, относящихся к категории «слабо». Может, ему стоит преподать урок неудавшемуся Казанове и показать, кто на самом деле сверху. Тэхён делает большой глоток обжигающего нутро виски, прежде чем с громким стуком поставить стакан на стойку. Громкая музыка в клубе скорее вызывает мигрень, чем желание танцевать, но Тэхен всё равно пробирается сквозь людей к Чонгуку, который уже успел переключиться на другого парня, прижимаясь к нему сзади и нашёптывая на ухо что-то явно пошлое. Чонгук слегка раскачивается под музыку, и, боже, он прекрасен, когда в полутьме клуба на нём задерживается свет прожекторов. Тэхён думает об этом короткое мгновение, прежде чем резко тянет парня за руку, и тот, растерявшись, чуть ли не падает на него, не удержав равновесие. — Что ты делаешь? Ты уже отшил меня, придурок. — Передумал, — кратко говорит Тэхён и переводит взгляд на партнёра Чонгука. — Свободен. Тот, цокнув языком, разворачивается на каблуках и уходит. Чонгук никого более смахивающего на мужика найти не мог? Если бы не отсутствие груди, Тэхён бы спокойно смог принять это существо за представительницу слабого пола. Ну и вкус, серьёзно. — Чего тебе надо? — возмущение Чонгук показывает скорее для вида, чем на самом деле его чувствует, вздрагивая от холодных пальцев, что скользят под толстовку, оглаживают небольшой участок живота, и не возражая, когда обладатель этих пальцев прижимает его к себе, сокращая расстояние. — Думаю, ты прекрасно знаешь, что мне надо.  — Не понимаю, о чём ты, — Чонгук откровенно флиртует, и Тэхён вполне осознанно поддаётся на чужую провокацию. Он прижимает тело Чонгука ближе к себе, двигается с ним в такт, но совершенно не попадает в ритм. Всё, что его интересует, — это аккуратная талия, которую он обхватывает широкими ладонями, обводя изгибы и пересчитывая пальцами рёбра. Хотя его характер, на первый взгляд, вряд ли дотягивает до неизвестного Тэхёну идеала, зато тело у него шикарное. — Расслабься, — шепчет тот томно на ухо. Чужой голос, несмотря на шум, чётко им услышанный, заставляет невольно выдохнуть. — Ты не интересен мне. Это заставляет Кима притормозить, расслабить хватку на талии и недоумённо посмотреть на её прекрасного обладателя, вскинув бровь.  — Так напрягся, — восторженно произнёс младший, в этот раз без скрытого сарказма смотря на парня перед собой. А Тэхён вообще перестал что-либо понимать, в частности — чужие мотивы. — Я задел твоё достоинство? — усмехнулся он. И только, чёрт, только сейчас он смог разглядеть в этой улыбке что-то дьявольское, наглое, насмехающееся. — Но ты сделал это вместо меня, когда вышел в подобном прикиде в свет.  — Не понял, — лишь качает головой, как бы переспрашивая, уточняя. На самом деле всё понятно. Тэхён сам прекрасно знал, чего стоит ожидать, а какое-то время будучи знакомым с Чонгуком, должен был просто игнорировать чужое внимание к своим ногам. Но почему-то от Чона ему было это слышать особенно обидно, и чувства равносильны — раздражался только сильнее.  — Спор, — спокойно бросает тот, и как будто назло не отрывается от тела, лишь сильнее прижимаясь. Усмехается и довольствуется этим. — Глупый спор, который я из-за тебя чуть не проебал. Но надо же, ты сам кинулся мне в руки. А это, — кладёт он свои ладони поверх на чужие. — Как приятный тебе бонус. За оказанную помощь. И Тэхён наконец всё осознаёт. Честно — не обидно. Хочется только смеяться с глупости и иронии ситуации, потому что им, кажется, обоим не повезло. С друзьями. И с условиями тоже. Их встреча — выгодная случайность. Их встреча — один сплошной спор. Их встреча — это одно «слабо?». И оба в итоге проебались. Но Тэхён не был бы собой, если бы не решил действовать до конца, буквально проверяя самого себя на выдержку. А ещё он во второй раз убедился, что Чонгук довольно глуп. Слишком наивно было брать за объект их спора того, кого они посчитали второсортной шавкой. Ким всегда знал, что со вкусом у него такое себе, но обычно этими шавками становятся разве что под ним, исключительно. На Чонгука это правило с особенным вниманием распространялось.  — Ты проиграл. — Ты тоже, как я понимаю? — опуская взгляд на ноги в сетчатых колготках. — Или ты частенько разгуливаешь в сетке? Тэхён смотрит на него долгим взглядом, и Чонгук смело его выдерживает. Вместо ответа на колкость он протягивает руку: — Тэхён. Ты сказал, тебя зовут Чонгук, да? — самые важные вопросы под конец, как говорится. А потом Тэхён отказывается вспоминать, как он оказался стоящим в маленькой и душной комнате для персонала, а Чонгук… на коленях перед ним. Парня ни капли не смущает ни грязный пол, ни светлые штаны на нём — он без заминки падает на колени и тянется к ремню Тэхёна, будто сто раз это проделывал. А может и проделывал, кто его знает. Тэхён устраивает ладонь на его затылке, погружая пальцы в мягкие волосы, пока Чонгук нетерпеливо стягивает его джинсы до щиколоток и окидывает плотоядным взглядом ноги в сетчатых колготках. Ким слегка сжимает его волосы, как бы намекая «не тормози, детка». Чонгук проводит носом по паху через ткань боксеров, обводит её языком, опаляя горячим дыханием. Затем спускает его колготки до середины бёдер, тянет туда же нижнее бельё и выдыхает, смотря на орган перед собой. Мысль о том, что это всё ему в рот не поместится, оказывается не такой беспочвенной, и он помогает себе рукой, прежде чем заглотить половину. С хлюпом вытаскивает и присасывается к головке, смотря на Тэхёна сквозь пелену выступивших слёз. Как он может выглядеть невинно и так по-блядски одновременно? Он языком толкает член за щёку, и Тэхён выдыхает сквозь зубы, не сдерживается и двигает бёдрами вперёд. Ким тянет Чонгука за волосы, заставляя того встать с колен, и впивается в губы настойчивым поцелуем. Чёртово извращение, Тэхён чувствует свой же вкус во рту парня, когда проталкивает в него язык и проходится им по зубам. Тэхён подталкивает Чонгука к потрёпанному зелёному дивану, который явно тесен для двух рослых парней, но выбор невелик. Чонгук отстраняется и быстро стаскивает с себя одежду, останавливая Тэхёна жестом, когда он собирается стянуть сетку. — Оставь! Чёрт возьми, прошу, оставь их. В ответ он получает только усмешку, но, стоит отметить, к его словам прислушиваются, и ладони отпускают резинку колготок.  — Чёртов извращенец.  — И это говоришь мне ты? — Чонгук издаёт короткий смешок. — Самому не смешно?  — Повторюсь, ещё слово, и я придушу тебя этими чёртовыми колготками. Чонгук хотел сказать колкость в ответ —ну не в его это принципах, когда последнее слово не за ним, — но власть в чужом голосе подстегала быть хорошим мальчиком. Он лежит полностью голый на старом диване, металлическая пружина утыкается ему в копчик, он тяжело дышит и приглашающе раздвигает ноги. Тэхён остается в расстёгнутой черной рубашке, стянутых боксерах и колготках в сетку, его далеко не маленький член прижимается к животу. Он устраивается между ног Чона, проходясь широкими ладонями по изгибу талии и скользя по накаченным бёдрам. Затем он опускается ниже, ниже и ещё ниже, пока лицо не оказывается на уровне паха. Чонгук думает, что тот собирается ему отсосать, что было бы просто прекрасно и очень в данный момент уместно, так как его член очень нуждается во внимании. Но вместо ожидаемого языка на своём члене он чувствует, как губы проходятся ниже, в совсем неожиданном месте. Само собой вырывается искреннее и громкое «блять», когда Чонгук чувствует горячее дыхание и влажный язык у входа. Гук протяжно стонет и кусает ребро ладони, лишь бы не издавать эти жалобные звуки, но Тэхёну они льстят, и он прижимается языком к сжимающемуся сфинктеру, влажно целуя. Он помогает себе пальцами, раздвигая колечко мышц, и буквально трахает его языком, и, боже, Чонгуку невероятно сложно сдерживаться. Старший сжимает бёдра сильнее, впивается ногтями в упругую кожу, приказывая не дёргаться. Чон только скулит от резких болезненных ощущений и ограничения свободы. Хочется кричать, что есть силы, биться в конвульсиях просто от того, как же это, чёрт возьми, прекрасно — ощущать себя так. Сознание находится отдельно от дрожащего тела, и, пока в мыслях у него было одно — какая же Тэхён редкостная сука, руки проходились вдоль собственного тела в надежде почувствовать хоть какое-то внимание. Хочется сильнее — нужно больше.  — Д-давай, — рвано, с отдышкой выдыхает сквозь сжатые губы младший, грубо хватаясь за чужие волосы и дёргая вверх. Он смотрит в глаза напротив и усмехается всё так же нагло. Взгляд и ухмылка говорят сами за себя. — Дай мне это, — сжимает сильнее у корней, слышит недовольное цоканье со стороны и снова улыбается. Чонгук, несмотря на своё не самое выгодное положение, не намерен подчиняться. Готов только поддаться ради потехи. — Или слабо?  — К чёрту, нет. Чонгук приподнимается на локтях и тянется к своим джинсам на полу, вытаскивая из кармана серебряный квадратик презерватива. Тэхён только усмехается.  — Готовился заранее? Пришёл сюда, чтобы быть выебанным?  — Заткнись. Дрожащими от нетерпения пальцами он разрывает упаковку и раскатывает презерватив по члену Тэхёна, плюёт на ладонь и проходится по всей длине, а затем откидывается на диван, смотря так по-блядски нагло. Тэхён соврёт, если скажет, что его не возбуждает эта картина — распластавшийся под ним парень со взмокшей и прилипшей ко лбу чёлкой, с напрягшимися в ожидании мышцами, с поволокой похоти в глазах и самодовольной ухмылкой. Он входит медленно, давая привыкнуть, и проходится успокаивающими поцелуями по шее, слегка прикусывая кожу. Чонгук под ним ёрзает, цепляясь пальцами за предплечье Тэхёна и коротко царапая его. Ким резко хватает его за бёдра и быстро вгоняет свой член в парня, тут же шипя и тихо матерясь. Так узко и горячо, что поначалу даже больно, и Тэхён не двигается, пока Чонгук не опускает ладони на его ляжки, сжимая их и оттягивая сетку пальцами, подгоняя немым «ну давай же». И Тэхён даёт. До боли сжимая бедренные кости и с силой впиваясь в мягкую кожу, он начинает двигаться снова — рвано, резко, подстраиваясь под ритм движений бёдер снизу. Он без одежды, но ему до одури жарко, Тэхён просто плавится под взглядом Чонгука — таким страстным, диким, голодным. Глаза в глаза. И Ким, не выдержав контакта, опускает взгляд на влажную от пота и тесной близости грудь.  — Слабак, — слышится тихое, но довольное шипение. И Тэхён перестаёт сдерживаться.  — Пошёл ты, — единственный его ответ. И оправдывает собственные мысли, которые посещали его ровно с того момента, стоило увидеть перед собой высокомерие на милой мордашке и услышать сорвавшееся с пухлых губ слишком уж самоуверенное «Чонгук». Глухо рыча, он хватается за острые колени Чона, одним резким движением широко раздвигая ноги. Он игнорирует лёгкий шок со стороны Чонгука, не даёт свести вместе ноги, когда тот слабо сопротивляется. Несмотря на слова, которыми он так бесполезно любил разбрасываться, видно, что сил сопротивляться у него нет — ровно также, как и говорить. И младшему ничего не остается, кроме как широко распахивать от резкого удовольствия глаза, вздрагивать всем телом и рвать сетку на чужих ногах, хватаясь за неё как за грёбаное спасение. Чонгук давится своим проигрышем, разделяя его с Кимом в поцелуе, когда Тэхён резко тянет его на себя. Чонгук ничего не может сделать с чужим напором. Ничего не может сделать с чужим влажным языком в собственном рту. Ничего не может сделать с противным послевкусием алкоголя, которое казалось сейчас чрезмерно приторным. А Тэхён впервые, просто, блять, впервые за весь вечер вместо эгоизма слышит скулёж, вместо посыла куда подальше — просьбы. Тэхён, параллельно Чонгуку, тоже поддаётся. Они оба проиграли — терять было нечего. Поцелуй продолжается, грубость сменяется на нежность, и вместо неприятных укусов губы томно соприкасаются друг с другом, а язык зализывает маленькие ранки. Движения бёдер замедлились, неожиданная вспышка удовольствия где-то внизу была последней — но даже этого было так мало. Чонгук кончает за ним, с протяжным "блять" пачкая его грудь. У каждого должен быть шанс на победу.  — Не так поздно, — более расслабленно, немного прерываясь, говорит Ким в губы Чонгука, смотря в его затуманенные глаза. Их положение равно — старший до сих пор не может восстановить сбившиеся дыхание. — У меня дома, кажется, были чулки. Слабо? Он видит в глазах напротив танцующих чертей, а на коже чувствует горячий от усмешки воздух. И, если говорить откровенно, даже за такое короткое время он успел соскучиться по чужому эгоизму. Потому что Тэхён знал, что ответить, а Чонгук никогда не разочаровывал его своим ответом. И он отвечает — своим невероятно наглым, но не менее любимым:  — Нет.