за светом через мрак, по верному пути

      Они знакомятся в свои двенадцать. Коппер Слейд набредает на Тода по чистой случайности у самой кромки леса. Коппер Слейд блуждает без особой цели по охотничьим угодьям отца и выбирается на опушку, минуя высокую деревянную калитку, извилистый ручей и заброшенную пасеку, которая давным-давно никому не сдалась. Он думает о своём: после смерти матери они с отцом и старшим братом остались совсем одни. Чиф ходит бесконечно насупленный и угрюмый, ровно как и отец. Их чувства прячутся где-то внутри, а снаружи Копперу видны лишь их бесконечное недовольство и полное отсутствие желания искренне выговориться. Папа напоминает мрачную грозовую тучу, так что мальчик искренне старается не лезть к нему в столярную каморку и не задавать вопросов после того, как тот приезжает из города. Чиф же всё своё время проводит во дворе — часами пинает мяч или бросает в старое баскетбольное кольцо, краска на котором со временем совсем облезла. Чиффи возвращается после игры совсем разгорячённым, с пунцовыми щеками, плюхается обессиленно на диван и пустыми глазами пялится в экран ровно до тех пор, пока отец не стучит ботинками по скрипучему деревянному крыльцу.       Летними деньками Коппер обожал читать в беседке, попивая холодный чай и наблюдал внимательно за птицами, торопливо скачущими с ветки на ветку. Когда мама была жива, они много разговаривали. Миловидная женщина с очаровательными морщинками в уголках губ («они у меня от улыбки, дорогой. Если будешь радоваться от души, это поможет тебе даже в самые тягостные времена»). Вот только тяжёлая борьба с раком подкосила жизнерадостную и чуткую женщину — с каждой неделей она всё сильнее угасала, пока вконец не ослабла. Тогда Коппер читал ей вслух. Что угодно — приключенческие романы, детективы, историю о хоббитах и орках, даже газетные статьи, лишь бы она ещё немного тепло засмеялась, легонько улыбаясь ему пересохшими губами и рассказала свои собственные истории. Копперу нравилось слушать. Рассказы о прошлом, нелепые анекдоты, даже презабавные случаи из их с отцом детства, когда они впервые встретились в школе. Мама познакомила мальчика с джазом — музыка лилась из проигрывателя бархатными переливами, и они подолгу танцевали на носочках, так легко-легко двигаясь по дому, заливисто хохотали и падали на диван. Мама научила Коппера печь блинчики и вафли, чтобы каждый день уплетать их с новой начинкой. Дом всегда был наполнен счастьем и жизнью…пока она не покинула этот мир. С тех пор Копперу не осталось ничего, лишь её вещи и комната, всё ещё таящая её призрачный, почти неуловимый тонкий аромат — зелёные яблоки, ваниль и белую сирень, напоминающую о весне и нежном цветении. Мальчик чувствует лишь бесконечную томительную грусть и желание поделиться этим тягостным чувством, но ведь если отец с братом не говорят о своей боли, то и он не должен, верно?       Позднее лето уже укрылось за горизонтом в вечернем мареве. Пурпурные облака подсвечены изнутри яркой акварелью. Краски переливаются и перемешиваются, становятся ярче и насыщеннее, но Коппер бредёт не поднимая головы и глядит себе под ноги. Его взъерошенные тёмные волосы колышутся на ветру. Он добирается до раскидистой дикой яблони, знаменующей край хозяйских угодий и самое начало леса. Мальчик прислоняется спиной к тёплой коре и закрывает глаза, давая мыслям передышку и вдруг… БАЦ — румяное яблоко со звучным стуком падает прямо ему на макушку. Коппер от неожиданности ойкает, потирает голову и смотрит вверх… Ничего себе новости: на ветвях яблони прямо над ним сидит, притаившись, мальчишка! Рыжий, с веснушками и полными губами, в потёртой кофте и рваных джинсах, он смотрит на него, чуть ухмыляясь. — Ты ещё кто? — Коппер Слейд хмурится даже при всём удивлении повстречать тут другого мальчика он ни на шутку обижен и похож с таким видом на своего братца. — Тод. Я теперь живу по-соседству. А кто ты? — Коппер. Коппер Слейд. И зачем же ты яблоками бросаешься? — подбородок Слейда задран высоко-высоко, так что он видит нового знакомого во всех деталях. — Выронил. Случайно. Ты меня напугал. — Странное совпадение… А ты точно не шпионил? — Вот ещё. Я смотрел на небо. Его отсюда лучше видно. Так красиво. — Тод глядит наверх. — А? — Коппер удивлённо задирает голову ещё сильнее в попытке понять, о чём толкует новый знакомый. — Верхушки деревьев будто пытаются коснуться неба. Тебе не кажется, что облака похожи на сладкую вату и мороженое? Такие яркие. Коппер Слейд озадаченно потирает затылок и щурится, вновь обращая лицо на Тода. Тот смотрит в ответ. — Забирайся сюда, посидим вместе, — и протягивает ладонь. — А ветка выдержит? — Разумеется.       Недолго думая, Слейд принимает его руку. Какое-то время они смотрят на догорающий закат. Коппер вдруг задумывается, что давно уже не замечал цвета этого мира. После того, как мамы не стало, жизнь превратилась в рутину. Каждый день он делал всё то же самое: готовил с отцом и братом, смотрел телевизор, читал, выходил на улицу уже которую неделю, но всё это было так монотонно и неинтересно. Он, что называется, не видел дальше собственного носа. Кто бы мог подумать, что небо может быть таким красивым для того, кто умеет его замечать. Они сидят так, свесив ноги с толстой яблоневой ветви. — И правда, похоже на сахарную вату с мороженым, только ещё ярче. — Вот именно! — Тод улыбается во весь рот, а спустя мгновение уже легко спрыгивает с ветки и приземляется на землю. Мягко, пружинящим движением. — Ты куда? — почти разочарованно интересуется Коппер. — Ноги размять. Ты идёшь?       Коппер спрыгивает на землю тоже, хотя и куда менее изящно. — Поиграем в прядки? — Тод смотрит умоляюще. — В прядки? Это же детская игра. — он наклоняет голову — совсем как крохотный взрослый. Так изучающе, пытливо. — Ну пожалуйста-пожалуйста. — просит мальчик. — Ты ведь никуда не торопишься? — Ладно, давай. Кто начнёт? — Ты первый. Сперва развернись в противоположную сторону. — не дожидаясь ответа, Тод кладёт Копперу руки на плечи и сам его разворачивает. Тот от неожиданности ойкает. — Теперь иди вперед, закрой глаза и считай. — Ладно-ладно. Раз, два, три… — начинает Коппер, а сам по-тихоньку оборачивается, но тут же осекается о недовольный взгляд. — Нет, Коппер, тебе нельзя подглядывать. Это жульничество. — Оу! Ладно.       Коппер ищет Тода внимательно и с интересом. Говорит что-то себе под нос и заглядывает за толстые стволы деревьев. Он бродит вокруг, надеется, что Тод не убежал слишком далеко, а потом застывает на месте и прислушивается. Шелест кустарника заставляет мальчика обернуться и тихонько, но очень быстро прийти на звук. — Попался! — восклицает Коппер. — Ты жульничал! — дуется Тод, скрещивает руки на груди. — Неправда! Только в самом начале… — Врушка!       Коппер собирается что-то сказать, но резкий голос отца одёргивает его. Мужчина зовёт его издалека, со двора. Курит вторую сигарету. — Мне пора бежать. Встретимся завтра у яблони, ладно? — Да, до завтра, — только и успевает сказать Тод, а Коппер уже семенит вдали, едва не наступая кроссовками в ручей.       Они ещё не знают, что ждёт их в будущем. Не ведают, сколько невзгод придётся пережить. Коппер Слейд и Тод Твид со временем становятся только ближе, их связь крепнет. Тод меняет однотонный мир Коппера, расписывает его яркими красками, освещает искренними улыбками. Они смеются и злятся, играют и сидят в тишине, учатся ценить и верить, прощать и любить. Они неделимые, неразлучные. Прогулки, походы, звёздные ночи и открытые настежь форточки, через которые они пролезают друг к другу на ночёвку. Вдова Твид обещает, что не расскажет мистеру Слейду о том, что Коппер приходит к ним в гости и с интересом рассказывает интересные факты о роскошных цветах, растущих в саду возле их дома. Коппер и Тод уплетают за обе щёки торт с апельсиновым кремом и пьют свежий самодельный лимонад. Мальчишки поют во весь голос, прыгают до упаду и бесконечно разговаривают. — Мы ведь друзья на всю жизнь, верно? — Да, навсегда. — Обещаешь? — Обещаю.       Через два года Слейды переезжают. Тод до невозможности тоскует и скучает по лучшему другу. Время медленно ползёт, а сезоны сменяют друг друга. Они встречаются уже в семнадцать. Тод Твид не может поверить своим глазам: у Коппера Слейда, всё такого же взъерошенного, вид теперь какой-то возмужавший. Грустные карие глаза вдруг начинают гореть каким-то родным тёплым огоньком. Он высокий и худощавый, слегка сутулый. Склоняет голову набок, как в детстве, глядит с хитрым прищуром. Коппер смотрит на него и видит всё того же Тода, яркого и активного, с моторчиком в одном месте. Только теперь он выточенный, словно фарфоровый, элегантно-мягкий, обрамлённый россыпью веснушек. Такой же необычный, не вписывающийся и родной, каким был в двенадцать. — Коппер, это ты? — Тод, не могу поверить!       Они бегут навстречу и заключают друг друга в крепкие объятия. — Ты вернулся! — Хотел бы я сделать это раньше. — Не представляешь, как я по тебе скучал! — закрывает глаза Тод, растворяясь в этих объятиях. Слова срываются с губ сами собой. — И я по тебе, дружище. — Коппер хлопает его ладонью по спине. — Думал, мол как же там этот рыжик. — Да иди ты, — смеётся ему в плечо Тод. — Я правда рад тебя видеть.