Герой номер два

Вы когда-нибудь трахались у стены? А с лучшим другом своего мужа? Во время вечеринки по случаю его дня рождения. В тесной каморке для квиддичных метел. В паре шагов от ревущей поздравления толпы. Что, ни разу? А я — да. Вот буквально пару минут назад… * Когда Уизли снова появился в моей жизни, я был уже три года как замужем. За самым обожаемым героем магической Британии. За Гарри, мать его, Поттером. Победителем Волдеморта. Мальчиком, который выжил. Дважды. В день его прихода я сидел в гостиной дома на Гриммо, пил свой утренний чай и не ждал ничего из ряда вон выходящего. Раздался стук в дверь. Я, как полагается примерной женушке, пошел открывать. Человек, застывший в проёме распахнутой двери, был огненноволос, широкоплеч, бородат и загорел. И он был восхитителен. Просто, блядь, невероятен. Даже лучше, чем я его помнил. Будь я Поттером, я бы наверняка замер с открытым ртом. Но я был Малфоем (Малфой-Поттером, конечно, но что уж там) и поэтому лишь сказал: — Уизли! На-а-а-до же, ты не сдох где-то посреди Атакамы*. — Малфой… — Он выглядел лишь слегка удивлённым. — Точно, Гарри же писал, что вы поженились. — Имеешь что-то против? — Ну что ты, хорек, я всецело за. Муж-то дома? — Нет. Но он прибудет на обед. — Я отлип от косяка, пропуская его внутрь. — Можешь подождать в доме. Уизли кивнул и шагнул вперёд, едва не задев меня плечом. Наша перепалка была такой привычной и знакомой, что я даже подумал: «Фух, я все так же его ненавижу». Тем страннее было то, что всего пятнадцать минут спустя он уже вставлял мне, перегнув через стол посреди столовой… Напоите меня веритасерумом и отправьте на ковер к покойному Темному Лорду, я все равно не смогу рассказать, почему переспал тогда с Уизли. Это было как наваждение. Вот мы стоим в темной прихожей старого дома и перемежаем препирания с оскорблениями, а вот уже остервенело целуемся и срываем друг с друга одежду. Вот я привычно называю друга мужа «рыжим нищебродом», а вот выстанываю «Рон, ох Мерлин мой, Ро-о-он!» в сопровождение каждого толчка его языка внутри моей задницы. Вот он старается слиться с противоположной стенкой узкого коридора, лишь бы не запачкать рукав маггловской худи о «проклятого пожирателя», а вот вжимается в мое тело, стараясь оказаться как можно ближе и глубже… Мы оторвались друг от друга за какие-то пять минут до возвращения Поттера. — Этого больше не повторится, — прозвучало почти одновременно. — Никогда. Это была ошибка. Наверное, вы даже не удивитесь, если узнаете, что ЭТО повторилось тем же вечером… С тех пор мы трахались практически ежедневно. На диване гостиной особняка на Гриммо под носом у храпящего после бутылки огневиски Гарри. В министерской библиотеке за пыльными стеллажами. В маггловском парке. На дне рождения Поттера. В спальне Норы. Даже позади монумента в честь победы в сраном Хогвартсе во время празднования очередной годовщины финальной битвы. Я просто понятия не имел, что, Мордред меня подери, со мной происходит. Я был замужем, у меня была совершенно устроенная жизнь, обязательства, планы. Уизли во все это а-а-абсолютно не вписывался. В том числе потому, что у него ни обязательств, ни планов в помине не было. Сразу после победы он забрал прилагающиеся к ордену Мерлина галеоны, покидал в рюкзак футболки с гербами Гриффиндора и Пушек Педдл и отправился познавать мир. Четыре года подряд Пророк задавался вопросом, когда же герой номер два соизволит вернуться, но тот не спешил обратно. Я должен был ненавидеть рыжего гандона за то, что ему такой финт в принципе удался. Пока я мучился от кризиса самоопределения и решал, спасибо папочке, семейные проблемы, Уизли просто путешествовал. Снимал азиатских шлюх в Паттайе, долбил кокс в сортире какого-то грандиозного гей-клуба в Боготе, упивался мескалем на побережье Оахаки. Чертов, как там это говорится у магглов, читер — вот он кто. Я должен был его ненавидеть, ага, вот только у меня это нихуя не выходило. Вместо этого я Уизли обожал. Обожал то, как он меня трахает, — с фантазией, с огоньком. Обожал то, как мне даёт, — искренне и без всяких дебильных, присущих господину главному аврору Поттеру компенсаторных загонов. Обожал его огненные вихры, молочно-белую кожу, восхитительно розовеющую даже от легких шлепков, широкие плечи, крепкую задницу. Обожал говорить с ним, обмениваться взаимными подъёбами, бороться в шутку на кровати. Я обожал то, что ему было плевать на неотловленных пожирателей, и то, что он срал на судьбу вервольфов, домовых эльфов и прочих обделенных. Обожал, что он и понятия не имел о том, как ему жить и что со своей жизнью делать. Обожал, что при всем этом он был пьяняще свободен… Да, я был влюблен, что уж там. Давно так влюблен. С самого, Моргана его прокляни, Хогвартса. И я не ожидал и капли взаимности. По моим расчетам, в конце лета рыжий должен был отбыть в длительное морское путешествие аж в Австралию, разбив к хуям мое сердце, но зато вернув утраченное спокойствие. Но Уизли не был бы Уизли, если бы не оказался генетически запрограммирован срывать планы любому человеку с фамилией Малфой. — Мы должны что-то с этим решить, — начал он как-то, когда мы, окончательно презрев нормы морали и приличия, отдыхали после горячей случки, произошедшей прямо в нашей с Поттером супружеской постели. — В смысле, я и ты, ты и Гарри. Меня не особо устраивает делить своего… эм-м-м-м… возлюбленного ещё с кем-то. Я замер, подавившись дымом раскуриваемого косяка и громогласно закашлялся. Уизли сказал, что не хочет делить меня. Уизли сказал, ох Мерлин мой, что любит меня… И что же теперь мне прикажете делать? Одна часть меня хотела броситься любовнику на шею, вручить призванное акцио прямо с пальца народного героя фамильное кольцо и предложить увезти себя за сотню морей. Другая с менторским занудством припоминала, что я должен восстановить состояние и положение семьи, а значит, развод с указанным героем, вытащившим Малфоев из послевоенной, устроенной ими самим себе жопы банально не могу себе позволить. Третья же натурально билась в хоречьей панике… Дамблдоровы чулочки в сеточку, ну почему Уизли не вдул мне на три года раньше?! В тот же день я рассказал обо всем матери. Перед этим я немного выпил (ладно, на самом деле я нахуячился, как говаривал Долохов, «в щи») и, срываясь то в пьяные слезы, то в почти истерический смех, выложил всю весьма неприглядную историю. Нарцисса выслушала меня с поистине аристократическим терпением. — Будь с тем, с кем хочешь, Драко. — Она протянула невесть откуда призванное антипохмельное. — А заботы о восстановлении положения семьи пусть возьмёт на себя тот старый мудак, по чьей вине положению вообще требуется восстановление. Ее короткая речь заставила меня практически моментально протрезветь. Не потому, что она открыла мне глаза (хотя и поэтому тоже), просто в этот день я впервые за всю жизнь услышал сорвавшееся с уст матери бранное слово… * Развод с Гарри вышел грандиозным. Мое имя купала в грязи каждая газета. Уизли получил по лицу четыре раза — от Поттера, Грейнджер, своего отца и почему-то министра магии. Нам слали письма с угрозами, забрасывали вопилками, в глаза величали подлецами. Нас ненавидели настолько рьяно и повсеместно, что даже в далёкой Австралии трижды отказывали от места в магической гостинице. Мы стали злодеями номер один. Могу поклясться Салазаром, что даже Волдеморт не вызывал в волшебном сообществе такого единодушного порицания. По счастью, до нас, штурмующих на яхте Атлантический океан, новости и почта доходили с ощутимым опозданием. Однако это, друзья мои, уже совсем другая история… * Пустыня в Южной Америке