***
- Вам письмо, сир, - выдохнул Гренн, протягивая Джону смятый конверт. На печати изрыгал пламя трехглавый дракон Таргариенов. Были слухи, что королева решила подобно ее предкам объехать все Семь Королевств, но лорд-командующий сильно сомневался, что Мать Драконов решит посетить и Дозор. Драконы – это пламя. Им нечего делать на Севере. - Правда что ли, мол, королева к нам пожалует? – Пип потер свои красные от мороза уши. - Не первого Дракона Дозор принимать будет. Только надо будет держать его подальше от Стены, а то еще расплавит, чего доброго. - Может, девчонка Таргариен одолжит нам одного? – Гренн усмехнулся в бороду. - А чего? У нее их все равно три. А дракон дыхнул разок – и нет Иных. - Два, - поправил Скорбный Эдд, - она ездит верхом на черном, а ее племянник – на зеленом. - А разница? – Гренн взмахнул своей кружкой. - Все равно всем троим она мать. А когда мать что велит – надо делать. - Когда моя мать мне что-то велела, я кидался в нее коровьим дерьмом. Уж этого добра у нас было в избытке, - Эдд тяжело вздохнул, разломив надвое краюху хлеба. Джон улыбнулся, его серые глаза еще раз пробежали по строчкам письма. Королеве Дейнерис Таргариен Первой этого имени Семь Королевств достались разоренные, разрушенные, выжженные войной. Поднимать страну – это не то же самое, что срывать ошейники с рабов, и Джона не очень радовал визит еще одной коронованной особы на Стену. Ему вдоволь хватило Станниса Баратеона и его двора. Юноша нахмурился, вспомнив, что склониться перед Неопалимой и Бурерожденной Станниса уговорила Мелисандра. Баратеон хотел идти войной на армию Безупречных рабов и дотракийцев, даже тройка драконов, изрыгающих пламя, не могла его переубедить. Железный Трон мой по праву, и всякий, кто отрицает это, мой враг. Красная жрица обещала ему драконов, но камень не сравнится с живым драконом, вскормленным одной из Таргариенов. Джон не знал, что сказала Станнису леди Мелисандра, но это заставило «короля» сложить оружие и не выступать против дочери Безумного Короля. Дейнерис обошлась с ним более чем милосердно – отправила в Штормовой Предел вместе с усатой, лопоухой женушкой и дочерью, лишив при этом львиной доли земель. Лорд–командующий глотнул эля. А ведь королева могла и казнить Баратеона как брата узурпатора. - А я бы хотел увидеть Мать Драконов, - мечтательно вздохнул Гренн, - говорят, она самая прекрасная женщина на свете. - Думаешь, она взглянет на тебя? – Пип рассмеялся и хлопнул друга по плечу. - Вот уж не думаю, что королеве Зубры по вкусу. Она скорее на лютоволка нашего лорда-командующего, - он насмешливо покосился на Джона, - посмотрит, чем на тебя. - Да, королева нам не светит. Я предпочитаю слышать о драконах, но не видеть их. Мало радости в твари, которая меня может проглотить и не заметить, - мрачно молвил Толетт. - Тем не менее, королева может прибыть в Ночной Дозор, - в памяти вспыхнули отголоски историй мейстера Лювина о династии Таргариенов. Кажется, это не первая королева–дракон, решившая погостить на Севере, и ему, лорду–командующему Сноу, предстоит встретить ее. Джон даже себе не хотел признаваться в детском желании увидеть ожившую легенду и в чисто мужской, не достойной брата Дозора, мечте увидеть самую прекрасную девушку в мире. - Стоит приготовить замок к ее визиту. - Как скажете, лорд–командующий, - Зубр оглушительно рыгнул и похлопал себя по животу, - но свою бороду я даже ради драконьей королевы не сбрею.***
По белому, бесконечно мудрому лику струились ярко – алые слезы, с белых ветвей к небу тянулись тысячи листьев, похожих на замаранные в крови ладони. Дени вспомнила, как освобожденные ею рабы в Юнкае и Астапоре тянули к ней руки, многие были окровавлены. Кровью господ, солдат, ее детей… они тянулись к ней и звали матерью. Девушка прерывисто вздохнула, поправляя отороченный мехом белового волка воротник плаща. В Королевской Гавани сейчас разливается теплая золотая осень, а на Севере голые деревья запускают свои когтистые ветви в матово-серое небо, осыпающееся на Винтерфелл мелкой снежной крупой. Мерзлая трава хрустит под ногами, палые листья обрамляет искрящаяся тонкая кайма инея, которую не прогоняет даже солнце. От морозца щеки Дейнерис алеют, а дыхание клубится зыбким белесым паром. Королева прошла вдоль небольшого пруда, в его черных волнах плавали несколько алых листьев чардрева. Изловчившись, Дени схватила один из них, студеные капли обожгли кожу, но она только хихикнула. Сир Барристан, стоявший чуть поодаль, нервно переминался с ноги на ногу, не решался нарушить густую тишину, заключившую винтерфелльскую богорощу в свои объятия. От серебристого смеха королевы безмолвие треснула как хрупкий ледок. - Ваша милость, - голос старого рыцаря звучал устало. Такое долгое путешествие для него – тяжкое бремя, Дени хотелось лететь в одиночку, только она и Дрогон, но Иллирио, Варис и сир Барристан возмутились. Дескать, негоже королеве… сказки все, что королева делает, что хочет, - пир в вашу честь скоро начнется. Да, пир… с танцами, певцами и десятком блюд. Юный лорд Рикон Старк, очаровательный мальчуган, смотрел на Дени со смесью восхищения и страха, а его лютоволк, крупный свирепый зверь с глазами цвета янтаря, едва не кинулся на Дрогона. Дракон взревел, пораженный такой наглостью. Пусть Лохматик лорда Старка во много раз крупнее обычного волка, Дрогон бы с легкостью перекусил бы его пополам. Страх сжал Дейнерис ледяными тисками, когда старший из ее детей распахнул пасть, но он лишь дыхнул на Лохматика так, что сбил лютоволка с ног. Смеялись тогда только Рикон и Дени. Остальные, стражники, слуги, рыцари, были слишком напуганы. Жаль, Эйгон и Даарио не видели, как разъяренно скалящийся лютоволк кидается на дракона. Даарио… слезы на миг застлали взгляд королевы мутной пеленой, и девушке показалось, что на белом стволе вырезано ее лицо. Искаженное горем, бледное, плачущее… - Ваше величество, - сир Барристан мягко коснулся ее локтя, Дейнерис вздрогнула, отшатнувшись, оступилась, едва не упав в пруд. Селми едва успел подхватить ее, - вам нехорошо? - Просто… - лицо, отражающееся в черной глади воды, принадлежало не ей, но алый лист, сорвавшийся с ветки чардрева, изрисовал воду расходящимися кругами, и незнакомый лик задрожал и пропал, - просто у меня закружилась голова, - Дени слабо улыбнулась старому рыцарю. Сир Барристан глядел на нее с беспокойством. - Нам следует вернуться в замок. Пир не будут начинать без вас. - Мой племянник уже прибыл? – Эйгон верхом на Визерионе летел вперед их кортежа. Должно быть, и до Стены успел добраться. - Король изволил… спуститься в крипту, - уголок рта рыцаря дернулся, в глазах вспыхнуло и тут же потухло неодобрение и молчаливый укор. Многие желали ее свадьбы с сыном Рейгара. Особенно Иллирио и Варис, но даже их уговоры не могли заставить ее вновь выйти замуж. Сердце еще жило болью о Дрого и Даарио, а воспоминания об ее неудачном браке с Хиздаром оставляли на языке горький привкус и ноющую боль в груди. - В крипту? – Дени успела позабыть, что больше всего тянуло ее в Винтерфелл, - думаю, лорды и леди подождут еще немного, верно, сир Барристан? Проводите меня к крипте, - туда, где похоронена смерть моего отца и брата. Туда, где покоится женщина, заставившая Рейгара забыть о долге, о жене и детях… Спускаясь по винтовой лестнице все дальше во тьму, Дени зябко поежилась от холода. Огонек факела испуганно дрожал, тянулся назад, туда, где сейчас дремлют драконы. Вернее, дракон – в Винтерфелле остался лишь самый покладистый из них, Визерион. Дрогон улетел охотиться сразу же, как только прозрачные сумерки окутали замок, а Рейгаля Дейнерис в последний раз видела в Королевской Гавани. Он в последнее время совсем одичал, стал даже упрямее Дрогона. Звук шагов королевы отзывался глухим эхом, каменные изваяния Старков провожали Дени и следующего за ней сира Барристана тяжелыми взглядами. На коленях у каждого лорда лежал меч, у ног сидел лютоволк. Тени словно оживляли статуй, плясали и извивались, играли на каменных чертах. Кто-то улыбался Дени, кто-то, напротив, был хмур и угрюм, а кто-то злобно скалился, и каменные пальцы будто сильнее сжимали рукоять меча. Серебристые волосы Эйгона призрачно мерцали в свете факелов. Он стоял напротив статуи девушки, жадно вглядываясь в холодное безжизненное лицо, кусал губы. На высоком лбу пролегла глубокая вертикальная морщинка. Иногда Дени представляла, что этот высокий статный юноша вовсе не ее племянник, а ее старший брат Рейгар. Эйгон ведь его сын, неудивительно, что она ищет в нем отражение брата, погибшего на Трезубце. Услышав ее шаги, он круто обернулся, и лицо дракона тут же разгладилось. Эйгон плутовато улыбнулся тетке, немного более юной, чем он сам. - Тетушка, - его голос всколыхнул окружающий их мрак, Старки укоризненно нахмурились, их каменные лютоволки сипло зарычали, - вас тоже привело сюда любопытство, как и меня? – в его глазах плясали золотистые отблески пламени, но вспыхнувший гнев затмил их, - тоже захотелось посмотреть на ту, из-за которой умерли мои отец, мать и дед? Дени услышала, как тяжело вздохнул сир Барристан, злость, невероятная печаль, звучащие в голосе юноши, прошлись ледяными когтями по ее груди. Восстание началось из-за одной женщины, кровь невинных людей поила земли Семи Королевств за любовь принца дракона к винтерфелльской волчице. Дейнерис подняла взгляд на каменное лицо Лианны Старк. - Что в ней было такого, чего не было в моей матери? – сейчас Эйгон говорил как обиженный ребенок, взрослый мужчина, несущий на своих плечах тяжкую ношу одиночества и лишения родительской любви. У Дени был Визерис, родной брат, а ни один друг отца или полумейстер никогда не заменит семью, - он бросил Вестерос в пламя восстания ради нее. Почему? - Он любил ее, - чего не сделаешь ради любви… именно такими были последние слова Джейме Ланнистера, убийцы короля Эйриса Таргариена. Когда Эйгон выносил приговор Цареубийце, королеве на мгновение показалось, что племянник говорит как Визерис. Но племянник был прав. Кровь за кровь. - Любил? Больше чем мою мать, мою сестру? Больше, чем тебя, Визериса и своих родителей? – лицо юноши исказила ярость, но глаза, черные бездонные омуты, словно как пруд в богороще, полны горечи и боли. Дени коснулась ладонью его горячей, будто раскаленной щеки. Эйгон прерывисто выдохнул сквозь зубы и накрыл ее руку своей, - я не любил еще, может… не знаю. Не понимаю. Не могу понять. - Ты еще молод, - молод, но старше ее, Дейнерис. Ходили слухи, что он неравнодушен к принцессе Арианне Дорнийской, но Эйгон в ответ на расспросы тетки только смеялся. Ему только предстоит влюбиться, и кто знает, может, опьяненный чувствами, сын Рейгара совершит нечто еще более… безрассудное, нежели его отец. Что же до Дени… каждый мужчина, любимый ею, умерший за нее или из-за нее, оставил глубокую зияющую рану на ее сердце. Они никогда не заживут, не зарубцуются. Будут кровоточить, напоминая о сладких до боли мгновениях и едкой горечи потери. - Да, а королева, дающая мне советы, такая старушка, - Эйгон рассмеялся, уворачиваясь от шутливой пощечины. Губы королевы тоже дрогнули, но она не смела смеяться здесь, среди почивших Королей Севера и женщины, укротившей дракона. Дени уже хотела позвать племянника, вернуться к пирующим в чертогах Винтерфелла лордам и леди, когда юноша вдруг посерьезнел, - война окончилась больше года назад, Дейнерис. Весетерос нуждается в твердой руке. - О чем ты? – глаза девушки подозрительно сузились. Эйгон запустил руку в свои волосы. - Седьмое пекло, я не так выразился. Ваше величество… тетя… Дени. У меня уже мозоли в ушах от постоянного зудения Вариса и Джона. Мы должны пожениться. Королева живет не для себя, а для своего народа. Но для народа она и Эйгон – такие же завоеватели как самые первые Таргариены. Дени ощутила, как по спине пробежал холодок, ей почудилась кривая ухмылка на лице лорда Рикарда Старка. Того самого, что ее отец сжег заживо. Она наслаждалась титулом королевы, троном, принадлежащем ей и сыну Рейгара по праву крови, наслаждалась обретенным племянником… мать драконов уже подыскивала слова для мягкого отказа, когда Эйгон высокомерно вздернул подбородок. - Я король, как сын Рейгара Таргариена и внук короля Эйриса. Как моя тетка ты не можешь быть королевой. Только как жена. Если ты… не хочешь меня в мужья, то так и быть. Но королевой тогда станет моя жена. Принц Доран прислал ворона с предложением о союзе с его дочерью и… Дени стояла, безмолвно взирая на юношу, оглушенная обидой и недоверием. Она столько пережила, столько перенесла, чтобы вернуть престол Семи Королевств дому Таргариенов. Ее сын и ее солнце и звезды убиты магией мейеги, ее дети умирали у стен Миэрина от сивой кобылы и клинков Детей Гарпий… гнев вскипел в груди девушки ярче, чем насмешливо-веселое пламя, пляшущее на факеле. - Я – Мать Драконов, - ее голос, бывший сначала чуть слышный шепот, поднимался все выше, заставляя тишину крипты разбежаться по углам, - кхалиси Травяного Моря, Неопалимая и дочь короля Эйриса Таргариена! Хочешь сказать, что без брачных обетов я перестану быть ею?! - Нет, но… - Ты мне родственник по крови, сын моего старшего брата… но не тебе указывать мне! Дракон, которого ты оседлал, мое дитя! – единственное, которое у нее когда-либо будет… злые слезы застлали взгляд Дени мутной пеленой, - я – Мать Драконов! Мать крови и пламени! И никто у меня этого не отнимет! Она бросилась прочь из крипты, побежала как маленькая девочка. Ноги путались в подоле платья, тяжелый плащ душил ее. Девушка не желала слышать ни доносившихся ей вслед извинений племянника, ни уговоров сира Барристана. Швырнув брошь в виде трехглавого дракона на пол, прямо под ноги Торрхену Старку, Королю, Преклонившему Колено, Дени бросилась вверх по лестнице. Плащ раскинулся на ступенях, покинутый, распластавший полы, будто крылья. Ветер дернул ее за серебристые волосы, впился ледяными зубами в щиколотки и шею, швырнул ей в лицо горсть снежинок. Дейнерис оттолкнула спешащего к ней Джона Коннингтона и закричала. Дрогон откликнулся мгновение спустя.***
Сквозь сон Джон слышал хриплое карканье ворона Мормонта, слышал, как он хлопает крыльями, бьет клювом по столу, не мог найти в себе силы, не желал открывать глаз. Он повернулся спиной, укрываясь шкурами с головой, но настырная птица никак не желала успокаиваться. Огонь в очаге давно погас, угли едва теплились, мороз расписал причудливыми узорами оконные стекла. Всего за несколько часов комната лорда – командующего за оружейной, ранее принадлежавшая кузнецу, успела промерзнуть так, что дыхание вырывалось белесым дымком, клубилось в дрожащем холодном воздухе и стремительно таяло. Джон плотнее завернулся в шкуры, наслаждаясь крохами блаженного тепла, когда в дверь забарабанили сразу несколько кулаков, сразу несколько голосов, пронизанные тревогой и волнением, звали его. Сон упорхнул мгновенно, юноша подскочил с постели. Что случилось? Иные? Джон распахнул дверь, и втиснувшийся в комнату Пип едва не сбил его с ног. - Джон!.. то есть, милорд… милорд, там дракон! - Дракон? – он все еще спит? Или Пипу сосулька на голову упала? Неужто драконья королева все-таки решила посетить Дозор? Признаться, Сноу уже и думать забыл о том письме, и сейчас, впопыхах одеваясь, попутно отмахиваясь от настырного ворона под взволнованную болтовню Пипа, Джон лихорадочно размышлял, придется ли принимать в Черном Замке всю свиту королевы, включая рыцарей слуг и прочую челядь. Исполинская тварь, расправив черные перепончатые крылья, плавно, с невероятной грацией опустилась на снег, который зашипел, обращаясь паром и влагой от жара дракона. Запрокинув голову, он закричал, испугав ворон в башне и любопытных, столпившихся поглазеть на него. Джону с трудом удалось пробиться сквозь толпу бледных от благоговейного ужаса и восторга братьев. Зверь взглянул на него кроваво-алым глазом, хлестнул гибким хвостом себя по боку, едва не сбив с ног зазевавшихся лучников. Королева с развивающимися серебристыми волосами, изящная и ладная, в одном платье, рядом с драконом казалась совсем маленькой и хрупкой. Девушка, намного более юная, чем представлялась Джону, соскользнула с шеи чудовища, и юноша заметил, что расшитый золотом бархат ее платья кое-где обуглился и почернел. Несколько минут все просто пялились на Дейнерис Таргариен, поглаживающую муарово-черную чешую своего зверя, и лишь когда опомнившийся Скорбный Эдд опустился на одно колено, почтительно склонив голову. Остальные последовали его примеру, и только Джон продолжал стоять напротив своей королевы. Аметистовые глаза смотрели на него чуть смущенно, без того высокомерия, которое лорд – командующий видел во взгляде Селисы или Серсеи, щеки раскраснелись. От полета или от мороза? Девушка улыбнулась и шагнула ему навстречу, дракон так же ринулся перед, и в лицо Джону пахнуло жаром, запахом пепла. Сноу поклонился, не сводя серых глаз королевы. - Ваше величество, - услышал он собственный голос, - как лорд–командующий, рад приветствовать вас в Черном Замке. - Черный дракон в Черном Замке, - заметила королева с улыбкой, продолжая любовно гладить дракона. Помолчав с мгновение, она хихикнула с озорной искоркой во взгляде. - Дрогон, поздоровайся. Дракарис! Зверь заревел, изрыгнув пламя, черное и зловещее, в свинцово-серое небо. Пип визгливо выругался, Гренн шарахнулся в сторону, сбив с ног Атласа, черные братья и одичалые испуганно присели, кто-то со всех ног улепетывал прочь. Джон невольно схватился за меч, хотя смех Дейнерис серебристыми колокольчиками звенел в воздухе. - Не хорошо это, ваше величество, - пробубнил Толетт, с трудом поднимаясь на ноги, - вы ему матерью приходитесь, а мы-то? Мы людишки, он нас сожрет и не заметит… - Дрогон будет хорошо себя вести, - дракон коротко рыкнул и взмахнул крыльями. Немного оправившись от изумления, Джон снял свой плащ и накинул его на плечи девушки. Огонь огнем, но даже королевы иногда мерзнут. Дейнерис благодарно укуталась в черную шерсть. - Вы… одни? – даже усатая женушка Станниса притащила с собой какую-никакую свиту, а эта государыня одна верхом на драконе. Девушка прерывисто вздохнула, и Джон мысленно чертыхнулся. Он уже позабыл, как говорить с королевами, уж тем более с теми, что летают на такой зверюге. Дрогон оглядывал братьев с мрачной придирчивостью, будто заранее выбирал, кого бы сожрать первым. Эх, жаль Сэм еще в Староместе… - Королева Алисанна отправилась на Стену от скуки. Меня же вело любопытство, - девушка помогла подняться с колен одичалому, старому, с лицом сморщенным как печеное яблоко. Старик криво улыбался беззубым ртом, мутные слезы путались в его клочкастой седой бороде. Улыбка, которую она подарила дозорным, заставила мужчин блаженно ухмыляться, как дурней каких. Так бы сказала Вель. Не дракон делает женщину краше и не золотая корона.***
Она, смеясь, плясала со Скорбным Эддом, запыхавшимся с непривычки, под тонкое пение флейт и рокот барабанов, дозорные хлопали в ладоши, стучали кулаками по столам, топали, одобрительно вопили. Чертог сотрясался от криков. Вот уж будем им, что рассказать шлюхам в Кротовом городке, не каждый на Стене похвастается тем, что видел драконью королеву. Джон со слабой улыбкой наблюдал, как Дейнерис кружится в вихре бледно-голубого льна и лент, ее волосы разметались по плечам, глаза сияли. Не знал бы, что она Таргариен – в жизни бы не поверил, что эта юная, беззаботная девушка королева Вестероса. Признаться, Джон ждал большего. Но что может быть больше дракона? Суматоха в другом конце зала вынудила его подняться на ноги, отставить чашу. Гирд Беспалый, кряжистый одичалый с вечно гноящимися глазами, вдруг вышел вперед, грубо оттолкнул Эдда и попытался облапить королеву. - Ну, иди сюда, девка! – пьяно захохотал он, - уж Гирд сумеет вставить драконихе, показать ей настоящего мужика! Роди мне сына, девка, да сделай королем! - Ты перебрал с элем во здравие ее величества, - миролюбиво заметил Гренн, поигрывая мускулами. Сталь покидала ножны, музыка смолкла, Толетт загородил собой опешившую Дейнерис, но Гирд шибанул его кулаком в ухо и, сжав в пальцах ткань платья девушки, рванул на себя. Джон не помнил, как Длинный Коготь оказался в его руке, как алчно сверкнул клинок. Кровь брызнула на платье королевы, одичалый повалился на пол, захлебываясь воплем, прижимал к груди руку, его пальцы упали под ноги королеве Таргариен. Тишина сомкнулась вокруг Джона плотным кольцом, взгляды вонзились в лорда–командующего кинжалами, а возмущенно-испуганные глаза королевы ранили сильнее всего. По острию меча стекала багровая кровь одичалого, Толетт тихо стонал на полу. - Прошу прощения, ваша светлость, - выдавил Джон, стараясь не смотреть на Дейнерис. Сквозь каменную толщу стен и душные объятия безмолвия ему послышался далекий волчий вой. Призрак?.. – Что вам пришлось это увидеть. Я… прошу меня извинить. Братья расступались перед ним, пальцы сжимали рукоять Длинного Когтя, а вой будто становился громче. И к нему присоединился еще один голос. Дракон и лютоволк пели в унисон.***
Призрак, вздыбив шерсть на загривке, сидел подле дракона, чья чешуя мерцала в лунном свете. Зеленая, словно изумруды, а изогнутые рога отливают червонным золотом. Черный Замок велик, но где уж ему вместить двух драконов и королеву, благо черный уже как несколько часов улетел охотиться, а этот был Джону незнаком. Свернувшись, он лежал во дворе замка, каждый вздох вырывался из его ноздрей клубами сизо-серого дыма и снопом искр, золотисто-зеленых, как и его чешуя. Он и Призрак сидели рядом, на расстоянии вытянутой руки, лютоволк повернул голову, заслышав шаги хозяина, дракон внимательно взглянул на юношу глазами цвета янтаря. Лорд – командующий резко остановился. Меч по-прежнему в его руке, капли крови Гирда тянутся по его следам. - Призрак, ко мне, - зверь лениво побрел к нему, дракон тоже шевельнулся, вытянул голову. Когда Безумный Король еще сидел на Железном троне, в зале стояли драконьи черепа, и самый большой был размером с телегу. Таким ростом мог похвастаться только Черный Дрогон, а этот зеленый в разы меньше, но взрослого наездника унести сможет с легкостью. Звезды взирали на него с опаской. Здесь, среди льда и снега, в краю великанов, драконам не место. - Рейгаль! – дракон и юноша вздрогнули, услышав ее голос. Королева, кутаясь в шкуру, спешила к ним. Дейнерис прошла мимо Джона прямо к крылатому чудищу из легенд. Рейгаль что-то заклекотал, потянулся навстречу девушки, не отрывая при этом взгляда от Джона. Призрак ревниво ткнулся носом ему в ладонь и глухо заворчал. - Прилетел все-таки, бродяга, - улыбнулась королева, - наверное, лучше принять у себя весь двор, чем моих детей. Джон не сразу понял, что она обращается к нему. Улыбаться сил не было, поэтому юноша убрал меч в ножны и поднял взгляд к небу. Ясное, черное, сверкающее миллионами звезд. Похолодает к утру… - Будет, что рассказать будущим… - сыновьям… но он – брат Ночного Дозора, и сыновей у него быть не может, - братьям. Но вы правы. Они умеют… устрашить. - Рейгаль самый тихий из троих, самый задумчивый. Вот Дрогон другое дело, да и Визерион… - девушка вздохнула. - Надеюсь, то, что произошло в чертоге, не испортило вашего пребывания в Дозоре, - волосы королевы переливались расплавленным серебром, раскинулись по черному меху и шерсти. - Вы очень красивы, а у одичалых принято воровать понравившихся им женщин. - Да? В таком случае я рада, что вы меня защитили, милорд, - Рейгаль согласно зарычал, захлопал крыльями. Из его пасти валил дым. Дрогон откликнулся брату, его крик донесся из-за Стены, из Зачарованного леса. Джон очень надеялся, что пищей дракона стали вепри да олени, а не люди. - А вы... вы воровали кого-нибудь, лорд-командующий? Игритт... ее имя отозвалось эхом и ноющей болью в груди. Но он ее не воровал. Скорее, наоборот. Она была поцелована огнем, а Дейнерис Таргариен - сама огонь. - Я дал присягу, ваше величество, перед чардревом, перед старыми богами, - не возьму жены, не буду лордом, не пожелаю славы... а если бы он тогда пошел навстречу Станнису? Если бы женился на Вель и стал лордом Винтерфелла? Юноша вздохнул, рассеянно почесывая Призрака за ухом. Чего уж вспоминать, он свой выбор сделал. - Неужели у одичалых нет красавиц? - спросила Дейнерис с лукавством в голосе. - И ни одна не затронула сердца лорда-командующего? - Почему же? - Вель, принцесса одичалых, Далла, королева Манса, и Игритт. Не какие-нибудь леди, а копьеносицы, закаленные морозами, - многие из копьеносиц... они приятны взгляду и... - да королева никак смеется над ним! Кровь прилила к щекам Джона. Слава богам, Селису не особо интересовала жизнь бастарда Неда Старка, - но я дал клятву, ваше величество. Это мой долг. - Да, - Дейнерис взглянула на него без улыбки, печально и настороженно, - долг есть у каждого из нас.***
Дни, проведенные среди братьев Ночного Дозора, словно вернули Дени в прошлое, в те дни, когда она еще не была Матерью Драконов и Срывательницей Оков. Пусть в Вейес Дотрак тепло так, что она бы спеклась в коже и бархате, и окружают ее снега, а не Травяное море, здесь она чувствовала себя такой юной, беззаботной. Женщины из одичалых в Кротовом городке поглядывали на нее с любопытством, а совсем маленькая девочка выпросила у нее прядь серебристых волос королевы на память. Дени потом слышала, как она хвастается перед остальными ребятишками, что даже локон Таргариен горячий, будто прирученный лунный лучик. Ее драконам Север с его метелями и почти ежедневными снегопадами был далеко не так мил, как самой Дени. Они улетали в сторону Юга, возвращались к ней раз в два дня, и люди выбегали из своих домов, восторженно вопили и тянули руки к парящим в бездонных небесах Дрогону и Рейгалю. Лишь один человек пострадал от клыков и пламени золотого дракона. Один из дома Теннов попытался оседлать Рейгаля и сгинул в утробе дракона. Его смерть сильно омрачила пребывание Дени в Черном Замке, пусть и виной его гибели были собственная самоуверенность и глупость. Девушка взглядом отыскала лорда–командующего, бережно протирающего свой меч промасленной тряпицей, и ощутила, как тоска непомерной ношей, свинцовым плащом опустилась ей на плечи. Еще несколько дней, слишком быстрых и коротких, и за ней прибудут. Сир Барристан, Чхого, Джон Коннингтон… и Эйгон. По каждому из них Дени скучала, особенно не хватало милой Миссандеи, но все же она не хотела возвращаться. Здесь, на вольном северном воздухе королева чувствовала себя свободной. Но все когда-нибудь заканчивается. Она стольким пожертвовала ради обретения Железного Трона. Королева не может бросаться своей короной ради прихотей юной девушки. В Ночном Дозоре практически нет рыцарей. Они больше воины, которые ради Дени решили устроить турнир. В поединке один на один победу одержал Железный Эммет, разоружив Эдда Толетта, Боуэн Марш сбил с ног Пипа, но потерпел поражение от Атласа, невысокого юноши из Староместа. Лорд Сноу в поединках и общей схватке участия не принимал, но сел на коня, решив побороться со своими братьями. Сердце девушки испуганно замирало всякий раз, когда противник, вооруженный длинным разукрашенным копьем несся на него. Джон держался неплохо, не хуже многих виденных Дени рыцарей, но до Рыцаря Цветов или сира Барристана ему было далеко. Однако он выбил из седла Гренна, юношу по кличке Жаба и Дирка – Одичалого. Толпа ревела, приветствуя его, особенно когда его последний противник, высокая копьеносица с грубым костистым лицом по имени Инид, оказалась на земле со сломанным копьем. Черные братья вскричали «ура», потрясая кулаками. Дени сдержанно поаплодировала, хотя желала почти до боли вскочить на ноги и закричать громче Дрогона. - Мало чести в победе над женщиной, - язвительно заметил Боуэн Марш. Королева обожгла его взглядом. - Считаете, что женщины способны только детей рожать да за домом следить? – шея мужчины стремительно багровела, он неловко пошаркал ногами и опустил глаза. - Нет, ваша милость, но… - Дени отвернулась от мямлящего Марша, и он смущенно замолчал, не сводя с объезжавшего турнирное поле лорда Сноу тяжелого взора. Эдд Толетт тем временем поднялся на ноги и выступил вперед. Немолодыми скорбными чертами его лица владело торжественное выражение. - Вы победили, лорд–командующий. Извольте теперь выбрать королеву любви и красоты. - Это у южан так принято, - презрительно выплюнула Инид, смерив Дени негодующим взглядом черных колючих глаз. - Так и принимаем мы южную королеву, - венок из темно-зеленых пихтовых веточек несла та самая девчушка, что попросила у Дени прядь волос в подарок. Джон молча взглянул на девушку, будто извиняясь. Королева улыбнулась, коротко пожав плечами. - Выбери королевой меня, лорд–ворона! – выкрикнула шлюха из местного борделя, разбитная, с копной спутанных русых волос и уже пьяная, распахнула плащ, демонстрируя бледные обвислые груди, - я и отблагодарю тебя по-королевски! - На меня не смотри даже, ворона, - угрюмо буркнула Инид, заливаясь предательским румянцем, - вольным женщинам твои веночки не нужны! Дени догадывалась, что и шутовской турнир, и этот зимний венок устроены с целью угодить ей, но все же радостно было ей видеть, как лорд – командующий направляет вороного жеребца к ее ложе. Рев толпы слился в единый гул, голоса переплелись, растворяясь друг в друге, цокот лошадиных копыт казался громче, чем вопли одичалых, северян и черных братьев. Серые бесконечно грустные глаза встретились с аметистовым взглядом Дени, высекая искру и разжигая пламя в сердце. - Золотая корона уже у вас есть, ваше величество. Но и еще одна лишней не будет, - пихтовые иголки мягко кололи ладони, острый хвойный запах вился в морозном воздухе. Девушка прижала венок к груди. Отчего-то она чувствовала себя Лианной Старк, которую ее брат Рейгар нарек королевой любви и красоты.***
- Отряд рыцарей во главе с командующим королевской гвардией к утру достигнут ворот Черного Замка, - Гренн потер озябшие ладони, - за королевой едут. Джон кивнул, не отрываясь от чтения письма Сансы. Сводная сестра писала, что счастлива в Долине Аррен… но сейчас личная жизнь леди Хардинг его беспокоила меньше всего. Сердце словно сжала чья-то безжалостная рука. Дейнерис, королева, пляшущая с черными братьями, дающая одичалым девочкам играть с ее волосами, девушка в колючем венке из пихтовых веток, уедет, улетит на своем драконе, черном, что плащ дозорного, и больше никогда он ее не увидит. Юноша с такой силой сжал перо, что услышал тихий печальный треск, прозвучавший хлестко, будто насмешка. Позволить себе увлечься королевой было несказанной глупостью, но Джон и сам не заметил, как на смену жгучему любопытству пришло восхищение девушкой. Если красная жрица Рглора была огнем, то Дейнерис – солнце. Рядом с ней легко ослепнуть. И Джон почти ослеп. Но готов снова и снова любоваться ее сиянием. - Мне сказать ее величеству, что за ней скоро прибудут? – Джон уже успел позабыть, что Гренн топчется рядом. Юноша отложил сломанное перо, а ворон Момонта закричал со своего насеста: - Прибудут, прибудут! - Я сам сообщу королеве, - слова оставили горький прогорклый привкус на языке, - где она сейчас? - В Драконьей башне, - в ответ на недоуменный взгляд Джона Гренн замялся, - ну, та, которая Шлюшьей была, когда там жила Вель… сначала хотели назвать Башней Королевы, но передумали. Пусть будет Драконьей в честь королевы Дейнерис. Драконья башня… губы Джона дрогнули, но он удержался от улыбки. По дороге в покои королевы он гадал, обрадует ли ее возвращение на Юг или… хотя что тут гадать, Мать Драконов привыкла к такой роскоши, которой нет в Черном Замке. Несомненно, возвращение в Королевскую Гавань она ждет с нетерпением. Но если так, то почему не улетела со своими драконами? Часовые дремали у входа в Драконью башню, но, завидев лорда – командующего, вытянулись по струнке. Джон легко поднялся по винтовой лестнице, мысленно подбирая слова к разговору с королевой. Он постучал в тяжелую дубовую дверь, которая практически мгновенно отворилась, и в него впилась пара настороженно сверкающих голубых глаз. Девочка, которую привели из Кротового городка специально, что бы прислуживать Дейнерис, подозрительно нахмурилась, выпятила нижнюю губу. - Я пришел поговорить с ее величеством. Она может меня принять? - Скажите мне, и я ей передам, - нахально заявила она, вздернув острый подбородок, но стыдливо покраснела, услышав укоряющий голос королевы. - Не будь злюкой, Лореа. Не заставляй лорда–командующего топтаться под дверью. Проходите, милорд. Девочка, сердито сопя, отошла в сторону, впуская Джона в комнату, и бросилась к столику, наполнять чаши вином. Королева сидела у очага, облаченная в платье из зеленой шерсти, расчесывала волосы, мерцающие в свете пламени расплавленным серебром. Юноша замер на пороге, не в силах отвести от нее глаз, грусть нахлынула горькой волной от одной только мысли, что больше он ее никогда не увидит. Поклонившись, он шагнул к Дейнерис. В ее глазах плескалось лукавство. Или, может, это все игра огня, танцующего в очаге. - У меня для вас радостная весть, ваша милость. Утром прибудет кортеж рыцарей, что бы сопроводить вас в Королевскую Гавань, - Джону показалось, что на лицо королевы набежала тень огорчения, но надеяться на реальность этого было бы слишком смело. - Вот как… - королева отвернулась, принялась задумчиво рассматривать извивающиеся языки пламени. - Лореа, оставь, пожалуйста, нас с лордом–командующим одних. Девочка присела в реверансе, очень далеком от придворного, и наградила юношу ревнивым взглядом, прежде чем выскользнуть за дверь. Наверняка будет подслушивать. - Вы не рады, ваша милость? – осмелился спросить Джон, не решая все же приблизиться к королеве. Девушка вздрогнула, тонкие пальцы сильнее сжали чашу. - Боюсь, я попала под очарование Севера. Перед ним трудно устоять. - Да, край суров и холоден… не многие способны оценить его величие и красоту. - Красота бывает разная, лорд Сноу. Говорят, Элия Дорнийская была довольно красивой женщиной, а мой брат все же предпочел ей Лианну Старк. Красный Замок красив, но его стены для меня постылее темницы, - она замолчала, прикусила нижнюю губу, на мгновение напомнив Джону Арью, - а что считаете красивым вы, лорд Сноу? - Вас, - юноша прикусил язык, заметив, как расширились глаза королевы, - и, уверен, не я один. - Верно, - кутаясь в шаль, Дейнерис поднялась на ноги, - многие считают меня красивой, многие говорили мне об этом. Скажите, лорд Сноу, будь мы одичалыми, вы бы украли меня? Джон сглотнул, жадно вдохнул теплый воздух в тщетной попытке унять бешеное сердцебиение. - Любой бы… - Я не спрашиваю о любых! – отрезала королева со стальными нотками в голосе, - я спрашиваю о вас, лорд–командующий. Так как? Вы бы украли меня? Ничего ты не знаешь, Джон Сноу. Говорила так Игритт серьезно или в насмешку, не понятно, но сейчас юноша действительно не знал, что ему сказать. Отказ может оскорбить королеву, как и согласие. Мучительно было искать ответ, стоя перед королевой, желанно до боли и страха, окатившего холодом внутренности видеть, как она приближается к нему. Дейнерис остановилась в шаге от Джона, он чувствовал ее дыхание, ее чистый аромат и жар, словно вместо плоти и крови под кожей заключен дикий огонь. Одно касание – и спалит дотла. И юноша с отчаянной решимостью, граничащей с безрассудством, провел кончиками пальцев по щеке королевы. Мимолетное робкое прикосновение, за которое он может лишиться руки, а то и головы. Крохи разделяющего их расстояние растаяли, и Дени прильнула к твердым горячим губам Джона, ее руки крыльями легли ему на плечи. Юноша отстранился на долю мгновения, показавшееся ему долгим словно десятилетие, спустя которое он уже крепко прижимал к себе королеву. Все сомнения и страхи растворились в ласках и объятиях Дейнерис. Мир казался маленьким, много меньше покоев королевы, а стены окружающей их комнаты, напротив, рассыпались. Шаль соскользнула с плеч девушки, ее пальцы запутались в темных волосах Джона. Стук в дверь оба услышали слишком поздно. - Ваша милость, милорд, там… - Пип замолчал на полуслове, увидев королеву в объятиях лорда-командующего, который покрывал жадными поцелуями ее шею. - То есть… - уши парня пунцовели ярче пламени Рглора. Он во все глаза пялился, пока Джон и Дени, наконец, не заметили его. Сдавленно охнув, она вырвалась из рук юноши, одернула подол. Лорд – командующий кашлянул, пытаясь скрыть смущение и гнев. - Чего ты хотел, Пип? – прорычал он, борясь с желанием по–волчьи оскалиться и вцепиться Пипу в глотку. Во дворе завыл Призрак. - Там… это… рыцари прибыли, ваша милость. Не думали мы, что они так быстро, а они… да… вот, - дозорный криво улыбнулся и едва ли не бегом бросился вниз по лестнице. Джон бросил короткий взгляд на напряженную спину Дейнерис. Гвардейцы прибыли слишком скоро. Борясь с болью и разочарованием, лорд Сноу почтительно поклонился. - Ваша милость, - полы черного плаща не поспевали за ним. Он не ждал, что она его окликнет. Но надеялся. Дверь закрылась за ним с глухим стуком.***
Весть о свадьбе королевы Дейнерис с ее племянником Эйгоном Таргариеном прилетела в Черный Замок на черных вороновых крыльях. Джон долго смотрел на письмо от Рикона, которому посчастливилось получить приглашение. Ровные строчки, написанные мейстерской рукой, извивались будто змеи. Долг есть у каждого из нас. Это верно. Дейнерис свой выполнила, вышла замуж за короля, чтобы рожать ему принцесс и принцев, продолжила традицию своего дома. Солнце вернулось на Юг, где ей самое место. Джон аккуратно свернул письмо, после чего швырнул его в очаг. Дейнерис уехала прочь, оставив его во тьме. Меч во тьме… дозорный на Стене… но любить солнце можно даже находясь во мраке.