***
Встречный ветер свистел в ушах, перехватывал дыхание. Да, Арман обещал поймать, если она упадет. Да, Мира ему верила. Но все ее существо противилось, страшилось неизведанного. Стиснув зубы, она судорожно вцепилась в выступающие драконьи шипы. Еще и этот холод. Внизу по-прежнему стояла жара, хоть день клонился к закату. Здесь же, несмотря на ослепительное оранжевое солнце, царила ночная прохлада. Но вскоре стремительный до умопомрачения полет сменился на плавный и размеренный, и тогда Мира начала понемногу успокаиваться. Она выглянула из-за могучей драконьей шеи и ахнула. Внизу простиралось бесконечное море, блестящее в лучах предзакатного солнца. Теперь дракон, расправив мощные кожистые крылья, медленно парил навстречу только ему видимым ветрам. Мира смотрела, как мимо с криками проносились морские птицы, как по бескрайним водным просторам пробегала легкая рябь. Сердце наполнилось чувством безграничного счастья. Арман полетел быстрее, но Мира больше не боялась упасть, не боялась холодного ветра. Она крепче обхватила ногами теплую чешуйчатую спину и широко раскинула руки. От взмахов драконьих крыльев, от их ритмичного шума захватывало дух. Ошеломленная и упоенная, Мира громко закричала. Она вместе с Арманом взмывала в небо, пролетала над облаками, ныряла в густой холодный туман. Мира перестала мерзнуть и ощутила, как откуда-то снизу поднималось приятное тепло; растекалось по венам, согревало остывшие пальцы. Прохладные воздушные струи обтекали разгоряченное тело, мягко поглаживали. Твердые чешуйки драконьего панциря терлись о нежную кожу. Сладкое волнующее томление зажглось внутри и ускорило ритм сердца. Каждый взмах мощных крыльев, каждый рывок отзывался в теле эхом наслаждения. Миру целиком захватили странные, но удивительно приятные ощущения. Они становились все сильнее, пока внезапно не накатила волна блаженства — захлестнула, заставила вцепиться в драконью шею ногтями, выгнуться, закусить губу, сдерживая стоны. Сладостная судорога пробежала по телу, оставив приятное изнеможение. Мира обессиленно прильнула к шее дракона. Она часто дышала, сердце стучало в висках. Сильные, ни с чем не сравнимые ощущения потрясли, оглушили, опустошили. Мира не до конца понимала, что с ней произошло, но в глубине души подозревала нечто постыдное, запретное. То, о чем никому нельзя рассказать. Она вспыхнула от смущения и уткнулась в драконью чешую, словно Арман мог видеть ее пылающее лицо. Мира вздрогнула от внезапной догадки. А вдруг Арман что-то заметил? Она с опаской выглянула из-за шипов. Дракон невозмутимо парил навстречу предзакатному солнцу. Конечно, он не мог ее видеть. Мира постепенно успокоилась, поборола смущение и огляделась вокруг. Ее вновь охватил восторг от полета, встречного ветра, близости облаков. Приоткрыв рот, она с упоением вдыхала влажный морской воздух. Арман вынырнул из облака, внизу вновь показалась темно-синяя гладь с россыпью крохотных островков — останков древнего предка-дракона. Закатное солнце связало их огненной дорожкой. Арман попытался представить, что чувствует Мира, как смотрит на мир с непривычной для нее высоты. Он слышал ее восторженный крик. Сам Арман почти забыл пьянящее чувство первого полета. Пьянящее, как вино. Много лет назад, когда еще был жив отец, море выбросило на остров несколько ящиков с бутылками из темного стекла. Большая часть побилась, но некоторые уцелели. Время от времени отец открывал очередную бутылку и с наслаждением потягивал рубиновую жидкость. Как-то раз он налил бокал маленькому Арману. Ему не понравился вкус вина, однако он хорошо запомнил хмельную радостную эйфорию. Именно так опьянил его первый в жизни полет и так же пьянила близость Миры, когда Арман был в человеческом теле. Отец любил говорить «раз откупорил вино, допей до дна», что означало «заверши дело, которое начал». Арман похитил «невесту», повинуясь зову ритуальной песни, но не хотел доводить начатое до конца. Он горько усмехнулся про себя — наверное, отец назвал бы его трусом. Люди никогда не задумывались, зачем нужен Обряд и как появляются на свет драконы. И если первая часть Обряда будила в Армане сильные желания, то вторая вызывала лишь отвращение. Он не желал смерти Миры, тем более такой ужасной.***
Мира спрыгнула со спины дракона на каменный утес и покачнулась. После полета ноги подкашивались и слегка дрожали, но ей казалось, что она все еще парит там, в вышине. Голова была удивительно легкой, в ушах по-прежнему шумел ветер. Мире хотелось петь и плясать от счастья. Она раскинула руки и начала кружиться, подол шелкового платья взметнулся алым всполохом. Будто от Миры исходил огонь, как от настоящего дракона. Как… от Армана. Почему-то эта мысль показалась забавной, и Мира залилась звонким радостным смехом. Она продолжала кружиться в огненном танце и очутилась в водовороте настоящих искр, которыми всегда сопровождались превращения Армана — он принял человеческий облик. Мира бросилась к нему, споткнулась и чуть не упала. Ее поддержали сильные руки. — Арман, это… Это просто сказка, — сбивчиво заговорила она, обняв его за шею. — Ты… ты такой… У нее не хватало слов, чтобы описать восторг от полета, и она снова засмеялась. Но Арман оставался серьезным, лицо окаменело. Он замер. Похоже, даже перестал дышать. Да что это с ним? Жив ли? Мира встревоженно приложила ухо к его горячей груди и с облегчением улыбнулась, услышав отчетливые глухие удары. От Армана исходил дурманящий запах разогретой на солнце смолы, Мира с наслаждением вдохнула. И, словно в ответ, услышала шумный вдох и ощутила, как Арман провел рукой по спине. От прикосновения по коже побежали мурашки. Он взял Миру за подбородок и приподнял лицо. Глаза Армана оказались совсем рядом и вдруг обожгли ее страстным огнем. Мира чувствовала прерывистое горячее дыхание на своих губах, и как завороженная не могла оторвать взгляд от обжигающих глаз. Сердце замерло, стало трудно дышать — казалось, воздух между ними сгустился и стал тягучим как патока, а время замедлилось. Арман внезапно преодолел эту странную вязкость и впился в губы жадным поцелуем. Мира обомлела, растерялась, не в силах противиться ему. Новое, незнакомое волнение всколыхнулось в ней и захватило без остатка — освежающий ветер, шум моря, пение птиц словно отодвинулись куда-то далеко. Ладонь Армана скользнула по плечу, медленно стянув тонкий шелк платья. Рука легла на обнаженную грудь и мягко сжала. Мира ощутила, как внутри зародилось сладостное томление, точно такое же, как во время полета. Она прильнула к Арману всем телом и вдруг почувствовала, как нечто твердое уперлось ей в живот. Мира поняла, что это может быть, и с нее словно спала пелена. От прежней беспамятной неги не осталось и следа. Мира неожиданно осознала, что даже не дала Арману одеться после превращения и теперь оказалась в объятиях обнаженного мужчины. Их ласки возбудили его. Она вспыхнула от стыда, отстранилась и в ужасе попятилась от Армана, но тот схватил ее и прижал к себе крепко, до боли. Мира испуганно дернулась и закричала: — Арман, что ты делаешь! Он застыл, но продолжал сжимать ее в объятиях и тяжело прерывисто дышал. — Пусти! — она рванулась. Арман наконец разжал руки. Он быстро надел штаны, лежавшие рядом на камне, и бросил на Миру злой взгляд исподлобья. — Дура! — в голосе звучал с трудом сдерживаемый гнев. — Кидаешься в объятия голого мужчины, а потом просишь остановиться? Какие же вы — люди — все-таки… Арман отвернулся и быстро зашагал по тропинке, ведущей вниз, к краю моря.***
Мира потрясенно глядела вслед, пока Арман не скрылся за выступом скалы. Она осталась одна, наедине с захватившим ее вихрем противоречивых чувств, в которых была не в силах разобраться. Солнце скрылось за тучами на горизонте, прощальный багровый отсвет окрасил небо. Налетевший порыв ветра зашелестел в верхушках пальм, закружил в воздухе опавшие листья, растрепал Мире волосы. Она зябко поежилась, натянула платье на плечи и, глубоко вдохнув, попыталась собраться с мыслями. Теперь Мира сама удивлялась, что кинулась к Арману, даже не дав ему одеться. И что на нее нашло? Но ей вспомнились крепкие руки, смолистый запах. Частый стук сердца, горячая ладонь на груди. Прерывистое тяжелое дыхание на губах. Его возбуждение. Арман жаждал ее, хотел так сильно, что едва совладал с собой. И эта мысль неожиданно показалась приятной. Мира смутилась и прикусила губу. Опять она думала не о том. Нельзя было вести себя настолько беспечно. Однако волнующие воспоминания гнали прочь чувство вины. Тело все еще хранило память о смелых прикосновениях, настойчивых губах. Мира прикоснулась к своим губам. Ее впервые поцеловал мужчина. Нет, она не была наивной и знала, что происходит между мужем и женой в опочивальне. Перед свадьбой Мира с трепетом ожидала первой брачной ночи. Но теперь… «Любовь невесты укажет жениху путь через волшебный туман, окружающий остров». Так говорил Арман. Но почему Игорь до сих пор не нашел ее? Мира вздохнула и задумчиво побрела по тропинке. Ей вспомнился недавний сон — она выбегает из пещеры и видит, как на каменистый берег выходит Игорь. Мира бросается в его объятия, а затем поднимает глаза. Но перед ней уже не Игорь — Арман. Он с силой притягивает ее к себе, в глазах полыхает неукротимое пламя. Мира хочет вырваться, ей страшно. И вдруг все меняется — гаснет дикий огонь во взгляде, а руки больше не сжимают железной хваткой. И сама она обнимает Армана, их губы встречаются и ненасытно терзают друг друга. В какой-то момент Мира замечает, что на них с Арманом нет одежды. Она наслаждается наготой, неистово целует его обнаженное тело, а он в ответ так же яростно ласкает ее. Мира отдается лихорадочной страсти нетерпеливых движений и жгучих поцелуев. Арман нежно гладит живот, рука опускается ниже, скользит между ног. Пальцы умело ласкают ее, доставляя дразнящее удовольствие. Ей хочется большего, и она хватает руку Армана, крепко сжимает, побуждает действовать смелей… Мира проснулась тогда на самом пике наслаждения, с трепещущим сердцем и почувствовала, как жаркая истома разливается по телу. Даже сейчас было стыдно вспоминать тот сон и ощущения, которые ее охватили. И теперь она понимала, что в полете произошло нечто похожее. Игорь никогда не вызывал у нее таких желаний. Ничего подобного. С Арманом все было иначе. Мира давно заметила, что временами между ними возникало безмолвное напряжение, воздух словно накалялся и плавился дурманным маревом. В такие моменты ее охватывали странная слабость и неясное смятение. Но только сейчас Мира поняла, что все это значило. Арман привлекал ее, а она влекла его. Им все труднее было противиться этому притяжению. Сегодня Мира узнала, какой мучительно-сладкой может быть близость с ним. Не во сне, а наяву. Ей говорили, что со временем она полюбит жениха, и все у них сладится. А если нет? Если ее никогда не будет тянуть к нему с такой же силой, и сердце не будет так трепетать от одних только мыслей о нем? Мира вошла в пещеру и без сил упала на цветастые подушки, из которых еще недавно вместе с Арманом выбивала пыль. Обреченно вздохнув, она обхватила руками одну из них. Вход в пещеру был обращен на восток, туда, где небо темнело раньше и открывало взору тысячи звезд. Чтобы отвлечься, она стала рассматривать незнакомые созвездия. Но мысли вновь и вновь возвращались к Арману. Его руки, неровное дыхание, горячие губы… Где он сейчас? Вернулся в свою «опочивальню» или бродит по берегу в одиночестве? Жалеет о том, что наговорил, или больше не хочет видеть? Мира решительно поднялась с подушек. Конечно, искать Армана она не собиралась, но, если «случайно» повстречает его на прогулке… Накинув поверх платья узорчатый платок, Мира выскользнула в тишину звездной ночи.***
Арман сидел на большом валуне у самой кромки моря, неподалеку от своей пещеры. Волны разбивались о камень и сыпали мелкими солеными брызгами. В ночном небе сгущались грозовые облака. Нординн — северный ветер — нес их к острову в своих упругих потоках. Похоже, скоро разразится буря. Арман поймал себя на мысли, что беспокоится о Мире — вдруг ей вздумается бродить по берегу в шторм. Мира. Хрупкая девушка с голубыми глазами, звонким задорным смехом и русыми волосами, от которых пахнет цветами и специями, нежданно ворвалась в его одинокую жизнь. Арману все еще было стыдно за то, что накричал на нее. Конечно, она не виновата, все вышло случайно. Он просто удержал Миру от падения, потому что у нее закружилась голова. А затем… Мира вскружила голову ему. Арман потерял контроль над собой. Нужно было сразу же оттолкнуть ее, но он не смог вырваться из объятий тонких рук, из плена желанного тела и теплых губ. Как только Мира оказалась слишком близко, Армана опалил огонь безумства. И сейчас память воскресила то нестерпимое пламя. Арман вспомнил, как увидел ответное желание в широко раскрытых глазах, как Мира затрепетала от прикосновений, как мягкие губы раскрылись навстречу поцелую. Гладкая белоснежная кожа, упругая девичья грудь в его ладони, взволнованное дыхание. Арман снова почувствовал возбуждение и тряхнул головой. Нужно перестать об этом думать. И хорошо, что накричал! Пусть Мира держится от него подальше. Пусть обнимает не Армана, а ненаглядного жениха, когда тот за ней приплывет. Арман стиснул зубы — мысль о Мире в объятиях другого мужчины больно кольнула. Но разве не этого он хотел? Чтобы ее поскорее забрали с острова. Почему же так долго не является этот чертов бездельник? А что если его корабль кружит поблизости и не может пробиться сквозь туман? Но это значит… только одно — Мира не любит своего жениха. А ведь, наверное, так и есть. Почему Арман раньше об этом не подумал? Если бы только он был обычным человеком! Если бы. Мира могла бы остаться с ним на острове. Он просыпался бы по утрам от ее звонкого смеха; запускал воздушных змеев, когда светло, а когда стемнеет — огненные цветы; обнимал за хрупкие плечи, целовал в алые губы. Арман дал бы волю своей страсти, а Мира отвечала бы с не меньшим пылом. Он видел, какой огонь таится в ее душе. Арман тяжело вздохнул. Ему следует забыть о подобных мечтах. Он не человек, а дракон — чудовище, подвластное силе Обряда. Сделав первый глоток, ему придется испить до дна, до самой горечи. Драконы не церемонились со своими жертвами. Обычно Обряд свершался в тот же день, когда древняя песнь призывала дракона к «невесте». Несчастные девушки служили лишь телами, порождающими новую жизнь ценой своей. Арман испытывал отвращение к этой дикой жестокости. Именно ненависть к обычаю предков остановила его, когда он принес Миру на остров, а теперь одна только мысль о ней в роли жертвы приводила в ужас. Возможно, Арман сумел бы обуздать инстинкт дракона и удержаться от смертоносной части Обряда, если они с Мирой… Арман до боли сжал кулаки. О чем он думает?! Какое право имеет подвергать ее опасности? Нужно как можно скорее вернуть Миру домой. Дождь хлынул внезапно, как обычно бывает, когда Нординн приносит тучи. Словно небо устало держать всю тяжесть непролитой воды. Арман подставил лицо под упругие струи, их освежающая прохлада отвлекла его от мучительного водоворота мыслей.***
Когда он поднялся по тропинке ко входу в пещеру, дождь по-прежнему лил стеной. — Арман, — раздался из темноты жалобный голос. — Что ты здесь делаешь? Мира выступила из-за камня — на фоне ночного неба появился темный силуэт. — Я… Я просто гуляла. И вдруг дождь начался, — она развела руками. Втайне Арман надеялся, что Мира какое-то время будет дуться на него за грубый окрик и держаться на расстоянии. Но не оставлять же девушку мокнуть под дождем. — Заходи, — он указал рукой на вход в пещеру. Мира быстро юркнула в темный проем и остановилась на пороге. Сбросив с плеч промокший насквозь платок, она принялась выжимать волосы. — Ну и погода! — рассмеялась Мира. Похоже, она выкинула из головы все, что произошло на утесе. Арман осторожно обошел ее стороной и направился к каменному очагу, где, по счастью, оставались сухие ветки. Присев на корточки, он склонился над очагом и поднес к нему руку. По жилам пробежали огненные змейки, остановились на кончиках пальцев и превратились в искры. Сухие ветки ярко вспыхнули. — Хорошо быть драконом. Раз — и огонь горит, — услышал он голос Миры совсем близко. — Отец научил, — ответил Арман, не поднимая головы. — Переждешь ливень у меня. Тебе надо бы переодеться, поищу что-нибудь в сундуках. Арман поднялся на ноги и остолбенел. Мира находилась всего в шаге от него. Промокшее насквозь шелковое платье плотно облепило тело и не скрывало ни единой черточки, ни одного изгиба. Арман, затаив дыхание, смотрел на упругую грудь с проступившими через ткань сосками, тонкий стан, округлые бедра, стройные ноги. Его бросило в жар, в голове помутилось, сердце молотом стучало в груди. Если он сейчас же не отвернется, не убежит, то… Но Арман был не в силах сдвинуться с места и даже отвести взгляд. Мира молча смотрела в пол. Она видела, что Арман старательно ее избегал. Значит, все еще злился. Мира многое передумала, пока искала его в темноте. Представляла, как попросит прощения или потребует извинений, или просто протянет руку и предложит помириться. И еще она окончательно поняла, что не вернется к Игорю. Ей хотелось остаться на острове, с Арманом. Теперь их ссора казалась чем-то далеким, совсем неважным, и Мира не знала, с чего начать разговор. Арман стоял совсем рядом, она слышала его неровное дыхание, и от этого сердце сладко замирало. Наконец она осмелилась поднять глаза и встретила взгляд Армана. В нем не было гнева, как она ожидала, а был тот же страстный огонь, который обжег ее на утесе. Несмотря на мокрое, холодившее кожу платье, Миру бросило в жар, сердце затрепетало. Она как завороженная следила за каплей, что сорвалась с мокрых волос Армана, упала на плечо и скользила по гладкой груди к животу. Мира неосознанно потянулась рукой к блестящей извилистой дорожке. И тотчас сильная рука перехватила запястье, отстранила. — Что ты… Мира… — хрипло прошептал Арман. — Разве ты не понимаешь? — Понимаю, — шепнула она в ответ, подалась навстречу и прильнула к его губам. Арман прикоснулся к ее плечу и нерешительно ответил на поцелуй. Но вскоре его губы стали смелей. Вдруг он обнял Миру и прижал к себе так крепко, что перехватило дыхание. И в тот момент она ощутила, как рухнула последняя преграда. Все, что сдерживало Армана на утесе, исчезло, растворилось в шуме ночного дождя, в тихом треске веток в очаге, в жарком слиянии губ. Как мучимый жаждой путник никак не может напиться у живительного источника, так и Арман долго не мог оторваться от нее. Он целовал Миру страстно, неистово, порой забывая дышать, и изредка делал глубокие судорожные вдохи. Прикосновения сильных теплых рук отзывались в теле волнующим трепетом. И Мира гладила в ответ обнаженную спину, шею, зарывала пальцы в пряди волос. Арман начал стягивать мокрое платье. Она наслаждалась тем, как прохладный шелк скользит по плечам, по груди, по животу. Когда одежда упала к ногам, Мира увидела восхищенный взгляд Армана, и сердце отозвалось радостным трепетом. Ее захватили новые ощущения — прохлада ночного воздуха и обжигающий жар прикосновений на обнаженной коже. Губы Армана прильнули к шее, прошлись по ключице, достигли груди. Едва они коснулись соска, Мира выгнулась и простонала, с силой вцепившись в плечи Армана. Он вдруг отстранился и с легкостью подхватил ее на руки. У Миры захватило дух. Теперь глаза Армана были совсем близко, она увидела в них яркие огненные всполохи и свое отражение в свете костра — так ясно, будто смотрелась в зеркало. Арман опустил ее на гору подушек, и Мира тут же притянула его к себе, обвила шею руками, коснулась губами пышущей жаром кожи. Она тонула в водовороте желаний, повиновалась инстинктам. И чем яростнее были поцелуи Армана, тем сильнее разгорался в Мире огонь, разливался по венам, согревал изнутри. Арман навалился на нее, прижался всем телом, и, как в прошлый раз, Мира почувствовала его возбуждение. Только теперь не было страшно, она тоже хотела его, полностью, без остатка. И взамен готова была отдать всю себя. Торопливым движением Арман размотал пояс штанов, переступив последнюю черту. Мира тут же схватилась за плотную ткань и потянула вниз. Провела рукой по его животу, коснулась мужского естества, осторожно обхватила ладонью. Арман подался навстречу и глухо простонал. Мира знала, что будет дальше, и вожделела этого, чтобы унять пылающий в теле огонь, и сама обвила ногами Армана — будто стремилась развеять все сомнения. Но в его глазах не было сомнений, только та же огненная страсть, то же нестерпимое желание. Тяжело дыша, он склонился над ней и резко вошел. Мира вскрикнула, вцепилась изо всех сил в его плечи и закусила губу. Но с каждым движением Армана боль уходила, уступая место ошеломляющему чувству единения. И вот уже Мира стонала в такт с его ритмом, подавалась навстречу. Арман почти не осознавал, что с ним происходило. Он просто отдался во власть этого безумия, забылся в пламени страсти, покорился безрассудному желанию. Казалось, их с Мирой подхватил огненный смерч и перенес туда, где не было ничего, кроме сплетения горячих тел, частого стука сердец, прерывистого жаркого дыхания. Волосы Миры разметались по подушке, в широко раскрытых глазах гасли отблески догорающего костра, нежные губы приоткрылись, на шее пульсировала тонкая голубая жилка. Мягкая, податливая; сейчас Мира всецело принадлежала ему. Повинуясь древнейшему инстинкту, Арман двигался в ее теле, обладал ей, и каждый толчок отдавался волной наслаждения. Каждый стон Миры, каждое движение усиливали его, заставляли ускорять ритм. И на самом пике, когда наслаждение стало почти нестерпимым, внутри Армана будто полыхнула яркая вспышка. Как те огненные цветы, которые они с Мирой запускали в небе. Он почувствовал, как изливается семя, и почти сразу по жилам заструился огонь. Арман знал, что это значит, и отпрянул от Миры. Он пытался бороться с превращением, погасить внутренний жар, усмирить дракона, но тот завладевал им против воли. По телу побежали прожилки пламени, и в воздух взметнулся вихрь мерцающих искр. Разрывая кожу спины, наружу рванулись крылья, руки покрылись чешуей, пальцы превратились в острые когти. Дракон смотрел на обнаженное тело Миры, на белоснежной коже алели следы его недавней страсти. Теперь он не ощущал того безумия, которое испытывал всего несколько мгновений назад. Она приподнялась на подушках и удивленно глядела на него. И в тот момент память предков обрушилась на Армана, словно цунами — объятые огнем девичьи тела корчились в невыносимых муках, глаза вылезали из орбит, воздух звенел от диких предсмертных криков. В голове мутилось, голоса предков шептали: «Заверши обряд. Только огонь может породить дракона, из пепла восстанет новая жизнь». Горло наполнил сгусток пламени. Дракон взревел и мотнул головой. Вдруг сквозь охватившее его забытье протянулась тонкая девичья рука, мягко коснулась носа. Дракон шумно втянул воздух ноздрями и ощутил тонкий аромат цветов и пряностей… …Запах Ируванны. Аромат ее волос. Алые крылья высоко в небе, золотистые облака. Натянутая веревка, легкое прикосновение… «Заверши ритуал». В глазах стояла кровавая пелена. …Всполох алого шелка, нежные плечи… «Только огонь может породить…» Огонь жег почти нестерпимо, рвался наружу. …Звонкий смех… «…Из пепла восстанет новая жизнь». Еще мгновенье, и неистовое пламя испепелит изнутри. …Хрупкая девушка в его руках… Арман рванулся прочь из пещеры. Ночное небо осветил столб огня, вырвавшийся из горла дракона.***
Размеренные взмахи крыльев приносили покой. Прохладный воздух охлаждал разгоряченное тело, и сердце постепенно замедляло бешеный ритм. Арман летел над темной поверхностью моря, в черноту неба, усеянного бисером звезд. Неужели ему удалось преодолеть неизбежность Обряда? Он смог воспротивиться веками нерушимому обычаю, главному инстинкту драконов. Тонкая девичья рука остановила его. Мира. Благодаря ей Арман чувствовал себя свободным — впервые с того дня, как отец раскрыл ему жестокую тайну Обряда. Арман не знал, останется ли Мира с ним на острове, но теперь был уверен, что никогда не причинит ей вреда.