Нелинейная геометрия
Залог хороших отношений не в любви
к одним и тем же вещам —
вы просто должны мстить
друг другу за одно и тоже.
Дерек Хейл живет в мире запахов и книг. Ему проще учуять, чем услышать и понять словесные полунамеки. И проще написать, чем сказать вслух. Но он давно не пишет, с самого своего возвращения в Бекон Хилз. Потому что умерла Лора, любимая сестра, альфа, и как отрубило – ни песен, ни стихов и коротеньких эссе, которыми он баловался, пока учился. Стайлз Стилински живет в мире слов и фаст-фуда. Если Стайлз не говорит, он ест. Если не ест, то говорит. Со скоростью пулеметной очереди выдает бессмысленные реплики, среди которых встречаются дельные мысли, но они быстро теряются на общем фоне пустой болтовни. Эти двое слишком разные, чтобы самостоятельно договориться между собой. Их миры почти не пересекаются, пока между ними не встает некто третий. – Я все знаю, – говорит Дерек, встав за спиной мальчишки, погруженного в сетевые дебри. – Дерек! О, черт! У меня чуть сердце не остановилось! Какого хрена ты подкрадываешься? И что – все? Я ничего не делал. Я вообще никому из вас больше не мешаю, живу своей жизнь. Что опять не так? – То, что не мешаешь. – Слушай, мы ведь договорились, да? Ты сам сказал, что в моих услугах твоя стая больше не нуждается. – Я такое говорил? – Не прикидывайся! Ой, да ладно! Напомнить? – Стайлз вскакивает со стула и тут же жалеет об этом. Когда он сидел, казалось, что оборотень стоит дальше. Но теперь, когда оба на ногах, он слишком близко. Чертов Хейл! – Я сказал, чтобы ты больше никогда не впутывал стаю в сомнительные предприятия. – Вот–вот. И как я могу никого никуда не впутать? Не знаешь? Я скажу. Просто надо забить на вас и жить своей жизнью. Вот я и живу. Что тебя не устраивает? – Питер говорит, что я недооцениваю человеческие чувства. – Чего? Я-то тут причем? Пусть говорит, что хочет. Вообще не понимаю, как у него ты и «чувства» в одном предложении уместились, – бормочет Стилински себе под нос. – Тебе не нравится, что теперь консультирует он, а не ты? – Консультирует? Мать твою, Хейл! Он не консультирует, он управляет стаей и тоб… ой! Дерек! Не надо меня бить! У меня только–только зажили синяки, которые, между прочим, ты оставил! – Ты заслужил, – припечатывает альфа, встряхивая подростка, которого ухватил за ткань рубашки. – Плевать я хотел на твое… – Стайлз затыкается, когда оказывается вжат в стену. – Ну вот, опять будут синяки, – выдает он и сверкает на альфу возмущенным взглядом. – Я хочу, чтобы ты вернулся, –буднично говорит Хейл, помня о совете Питера, что лучше всего изъясняться простыми и однозначными фразами. Его раздражает, что Стайлзу приходится все разжевывать. Будь Стилински таким же, как он, давно бы услышал, как сильно альфа этого хочет только по биению сердца. А еще по запаху. Дерек уверен, что пахнет достаточно характерно, чтобы можно было определить его основную проблему на нюх. Но Стайлз понимает только слова. И это удручает. – Окей. И в качестве кого? – Я знаю, что Питер предлагал тебе укус, – говорит Дерек то, с чего, собственно, и собирался начать разговор, но Стайлз как всегда перевернул все шиворот–навыворот. – О, прекрасно! Он тебе рассказал, да? Тогда ты уже в курсе, что я не хочу, чтобы меня кусали. – Питер уверен, что ты все еще сомневаешься. – Мало ли, в чем он там уверен. Я вот уверен, что не убивал Кеннеди, но если очень постараться, могу себе представить, как мог бы это сделать, ага. – Стайлз! – Слушай, ну хватит уже, я не со… Дерек? Хейл проводит носом по шее Стилински, с жадностью вдыхая запах смущения и страха. А еще любопытства. Это треклятое любопытство соблазнительнее всего. Именно из–за него у них столько проблем. Стайлз вечно лезет на рожон, забывая бояться. В итоге Дереку приходится принимать внутрь по несколько раз на дню двойную дозу страха за себя и за этого придурка. А на выходе – гнев и неспособность донести до Стилински прописные истины. Ну, когда уже до него дойдет? – Разговор не окончен, – припечатывает альфа и уходит так же, как пришел, через окно. Он будет возвращаться снова и снова, пока до Стайлза, наконец, не дойдет. Но сейчас Дерек слишком раздосадован неудачей, чтобы начать второй раунд. И не готов честно признаться, что его расстроил отказ. Он думал, что со словами получится проще, чем с жестами. Хотя, для природных оборотней куда естественней выражать свои чувства именно в них – в прикосновениях, дыхании, сердцебиении, запахе. Но никак не в звуках, никак не в словах. Но это уже неважно. Может быть, Питер снова посоветует что–нибудь дельное? Стайлз медленно сползает на пол, ноги не держат. Его жизнь дерьмо. Виной всему Хейл, но он никогда ему об этом не скажет. Не заслужил. Потому что козел и мудак, раз до сих пор не понял, что со Стайлзом так нельзя. Конечно, он не девчонка. Но, черт, неужели нельзя нормально сказать? Почему каждая их встреча заканчивается для Стайлза синяком во всю спину или и того хуже, а еще нервной дрожью в пальцах? Когда–то Стилински думал, что виной всему страх. Но теперь уже знает, в чем дело. Только молчит. Ну, правда, не с Хейлом же ему разговаривать о своих проблемах! Да тот снова ни хрена не поймет, наставит ему синяков и свалит, как ни в чем не бывало. Вот как сейчас. Трус и подонок. И совсем неубедительный, да. Иначе Стайлз давно бы плюнул на все заморочки и пришел бы сам. Но он не верит, что ему найдется место в этой, такой далекой от него, вселенной. Вселенной, в которой обитает брутально–клыкастая планета под именем Дерек Хейл. *** Стайлз не знает, что произошло с Харрисом. По официальной версии он уехал работать в соседний штат. Но его мало волнует судьба химика, так как их новый учитель полностью отвечает запросам Стилински. Парня зовут Джим Гилмор, он представился недавним выпускником колледжа и с энтузиазмом взялся за непростую задачу – вбивать азы химической науки в пустоголовых подростков. Но дело тут не в его энтузиазме, а в том, что старания Стайлза были вознаграждены уже на первом уроке. – Вы меня впечатлили, мистер Стилински. Стайлз напрягся, потому что в исполнении Харриса эта фраза не предвещала ничего хорошего. Но не в этот раз. Он получил «А» за доклад про алканы и алкены. Но приятнее была даже не сама оценка, а то, что его похвалили перед всем классом. – Слышал? – Подбежал он к Скотту на перемене, – Новый химик – чума! – Он… – Скотт быстро замолкает, но Стайлз слишком ошеломлен привалившим счастьем, поэтому не обращает внимания на заминку друга, – Лучше тебе с ним вне школы не общаться. – Чего? – Теряется Стилински, радостная улыбка медленно сползает с его лица. – Он… – начинает Скотт, понизив голос. – Болтаете, мальчики? – Предмет их разговора останавливается рядом с ними и приветливо улыбается. Не бывает таких совпадений, но Стайлз пока не догоняет, что же все это может означать. – Да, сэр, – бормочет Скотт и отводит глаза. – Стайлз, можно с тобой поговорить? – Обращается к ученику учитель. – Конечно. А что случилось? Хотите обсудить мой доклад? Написать вам еще парочку? Я могу, честно. Если за каждый вы будете ставить мне «А»… – Скотт по–скотски пихает его в бок, отчего Стайлз затыкается и возмущенно смотрит на друга. – Зачем он вам нужен? – Насупившись, вопрошает МакКолл, игнорируя возмущение приятеля. – Твой друг верно догадался, хочу обсудить с ним его доклад. Есть одна весьма перспективная тема для школьного проекта. – Гилмор снова смотрит на Стилински, – Что скажешь? – Серьезно? Вы разрешите мне сделать проект и послать на какой–нибудь конкурс? – Скоро будет проводиться турнир молодых химиков штата. – Круто! Я с вами! – Воодушевляется Стайлз, которому после разрыва с Хейлом и его стаей нечем заняться тоскливыми вечерами. А энергия все так же бьет ключом. Куда бы ее направить? Попытку Скотта удержать его Стайлз игнорирует и идет вместе с новым учителем в кабинет химии. Желание членов стаи контролировать его даже сейчас раздражает Стилински. Поэтому он гонит от себя нехорошее предчувствие, спровоцированное странным поведением МакКолла. И сосредотачивается на приятной мысли о том, что, если выиграет турнир, сможет дефилировать по Бекон Хилз с гордой физиономией. А Хейл пусть смотрит из–за угла и каждую прожитую минуту жалеет, что не позволил ему остаться, когда Стайлз этого хотел. Теперь–то точно не захочет. *** Стайлз садится за парту и с живым интересом смотрит на Гилмора. Тот улыбается, а потом подходит и присаживается на угол стола. Стайлза несколько смущает такое соседство, но он не подает виду. Просто ждет, что ему скажет новый учитель. – Можешь сделать школьный проект, если хочешь. Я помогу. Но позвал я тебя не для этого. – Ну, – Стайлз разочарован, но заставляет себя улыбнуться, – я догадывался, что тут дело не чисто. Иначе Скотт так бы не нервничал. Так кто вы такой? – Твой учитель, – глаза Гилмора смеются, но Стайлз больше не верит в их искренность. – А если подумать? – Дерек Хейл. Стилински моргает и резко отводит взгляд. Черт! Снова этот ублюдок не дает ему спокойно жить. – И что с ним? – Ничего. Просто хочу сказать, что мы вместе учились в Нью–Йорке, пока ему не сообщили, что его сестра пропала. Он приехал сюда, взяв небольшой перерыв в учебе. Через месяц он должен вернуться, иначе его гарантированно отчислят. Я приехал убедиться, что он собирается вернуться вовремя. – Или уговорить его, если он передумал? – Я говорил, что ты умный парень? – С улыбкой интересуется Гилмор, но теперь Стайлзу неприятны все эти его улыбки и обманчивое участие в голосе. – Ладно, я понял, – бубнит раздосадованный школьник и, не скрывая неприязни, уточняет: – что–то еще? Учитель долго смотрит ему в глаза. Не отпускает, сволочь. Но потом, моргнув, качает головой и встает со стола. – Нет. Химик идет в сторону учительского стола, когда Стайлз бросает ему в спину: – Я знаю, кто он. – Он ни за какие коврижки не согласится признать, что толкает его на это банальное любопытство. Оказывается, Дерек в Нью–Йорке не просто постигал азы оборотнического искусства, но и учился. Где? В университете? В колледже? По какой специальности? Конечно, Стайлзу все интересно. Это ведь Хейл! Загадочный придурок, с чьим появлением жизнь их тихого городка покатилась под откос вместе с жизнью самого Стайлза. Гилмор медленно поворачивается к нему с гримасой приятного удивления. Улыбается. Ох, уж эти его улыбки! Не то, что Хейл. От того и ухмылки–то не дождешься. Интересно, в каких они отношениях? Если этот парень проехал через всю страну, чтобы вернуть Дерека обратно, наверное, в близких. Друзья? Любовники? Неприятно. Стайлз передергивает плечами, что не ускользает от внимательного взгляда нового учителя, который снова приближается к его столу и почти ласково произносит: – Тогда, есть еще кое–что. Ты пахнешь им. – Не я один, – быстро находится Стайлз, бросив косой взгляд на дверь кабинета. Если этот чувак чует так же, как Скотт или, скажем, Джексон, значит, тоже из их братии. О, черт! Стайлз в пустом кабинете, наедине с чертовым оборотнем, из чертового Нью–Йорка. Что тот может с ним сделать? Да все, что угодно! Вот ведь попал! – Точно. Еще беты его стаи, но ты не бета. И на тебе запах гуще, – Гилмор демонстративно ведет носом, подтверждая предположение Стилински о своем оборотническом происхождении, – Вы вместе? Стайлз взрывается. Спешит сбросить напряжение через слова. – Ой, да ладно! Ты серьезно? Послушай, мы не целуемся, не трахаемся, не встречаемся. Мы даже на свидания ни разу не ходили. Не фиг выдумывать! Гилмор пристально смотрит на него. Стайлз знает, что означает этот взгляд. Его прощупывают на предмет лжи. Тоже, блин, детектор нашелся! Стилински кривится, но убежден, что ему нечего скрывать. Он не соврал ни единым словом. Судя по удовлетворенному кивку, новоиспеченный учитель приходит к тому же выводу и снова почти ласково улыбается. Вот привязался, улыбчивый, блин! – Тогда как насчет того, чтобы подыграть мне? – В чем? – Стайлз настороженно всматривается в лицо собеседника. – Мы встречались. Хочу убедиться, что у меня еще есть шанс все вернуть. Стайлз с трудом справляется с новой вспышкой неприязни к этому парню. Он понимает, что ревнует. Но кому есть до этого дело, кроме его самого? – Я–то здесь причем? – С деланным безразличием интересуется школьник. – Если он в тебе заинтересован, то не позволит пахнуть мной. – Эй–эй! Учитель, вы в курсе, что это статья? – Вот поэтому я спрашиваю разрешение. – Слушай, а это вообще нормально, что ты здесь? Ты ведь бета, да? Бета чужой стаи. – Я вчера встречался с местным альфой, и мы все прояснили. Они с Дереком кровные родственники, поэтому он нормально отнесется, если тот уедет доучиваться. – Эй! Питер не… – Стайлз осекается, когда понимает, что чуть не выболтал чужаку нечто, о чем в стае, возможно, предпочли умолчать. Интересно, почему? Или это была полностью инициатива Питера? Стайлз все еще не доверяет этому парню, но он больше не в стае, поэтому постоянно пытается себя убедить, что ему нет до них дела. Всякий раз безуспешно, ну и что ж?! – Что? – Ничего. Причем тут их родство? – Питер знает, что Дерек не перейдет в другую стаю, пока жив альфа, близкий ему по крови. Это только обращенные ведут себя как шлюхи, хочу к одному альфе примкну, хочу к другому… Так ты согласен? – Как это будет выглядеть? Учти, на поцелуи я не пойду. Плюс никаких обнимашек, и я не сниму с себя ни одного предмета одежды, и… – Я просто лизну тебя в шею, пойдет? – Фу! Будут еще всякий мужики меня лизать! – То есть не поможешь? Стайлз долгим взглядом смотрит на оппонента и вдруг понимает, что это реальный шанс выяснить, как Дерек к нему относится. Соблазн слишком велик, чтобы отказаться. – Ладно. Только ты не увлекайся, окей? И никому не рассказывай, как все… – он замолкает, когда Гилмор быстро наклоняется к нему и совершает задуманное, почти тут же вернувшись в исходную позицию. Словно и не было этого идиотского обслюнявливания. Стайлз непроизвольно дергается и вскидывает руку, чтобы прикоснуться к оскверненному местечку, но учитель перехватывает его запястье. Правда, к чести сказать, почти сразу разжимает пальцы. Видимо, ухватил, чтобы Стайлз не стер влажный след со своей шеи. Может, это что–то значит? Нет, вряд ли. Просто запах будет четче именно в этом месте, а не на ладони. Ладно. Фиг с ним. Пока Стайлз размышляет, новый химик улыбается и говорит почти с нежностью: – Смешной. Запах расскажет за меня. – Ох, ты черт! *** В спортивной раздевалке все как всегда. Запах пота, грязных носков, совершенно особый душок тестостерона. Уже почти все разошлись. Это Стайлз вечно копается. Раньше Скотт всегда ждал его, теперь это случается редко. Друг, как правило, спешит либо к Элисон, либо по неотложным стайным делам. Стайлз уже привык. Уже не обижается, признаваясь только самому себе, что ему все еще больно. Где–то глубоко внутри. И больше всего задевает то, что теперь Скотт чаще общается с Айзеком и даже с Джексоном, а не со Стайлзом, с которым они столько пережили вместе. Но Скотт на то и скот, чему удивляться? Но все равно больно. На расслабившегося Стайлза, который лезет в шкафчик, чтобы после душа надеть свежую футболку, налетает Джексон. – Стилински, какого хрена?! – Уй! Ты что, с Дереком пососался? – Что? – У Джексона от такого заявления аж бровь дергается. – А как еще ты мог заразиться от этого волчары замашками вбивать меня в вертикальные поверхности? – Невинно хлопает ресницами Стайлз. Уитмор отпускает его плечо и делает шаг назад. Но это не похоже на бегство, скорее, на тактическое отступление. – Какого хрена от тебя пахнет другим парнем? – Перефразирует он свой вопрос. Стайлз изображает удивление. – А что, нельзя? Вообще–то, я в вашу личную жизнь не лезу, вот и вы не имеете никакого морального права указывать мне, с кем лизаться, окей? – Ты что?.. Ты с ним?.. – Лепечет МакКолл, который, оказывается, зачем–то вернулся в раздевалку, но до сих пор не додумался вступиться. Ну не сволочь ли? Стайлз краснеет. На нем только полотенце, едва прикрывающее бедра, и да, он уже слегка подмерз и даже покрылся гусиной кожей. Не мешало бы одеться, но эти клыкастые твари не дают ему ни малейшей возможности заняться собственным туалетом. Вот что пристали? Им–то какое дело, кем от него пахнет? Или это какие–то особые оборотнические штучки? – Просто, Дерек им обоим головы оторвет, когда учует, что недосмотрели. – Денни? – Стайлз изумленно поворачивается к Махилани, которого до этого было не видно из–за двери шкафчика. – Ты что, в курсе? – Я ему рассказал, – раскалывается Джексон. – Зачем? Тебе что, мало Лидии, которую ты во все это уже впутал? – Она сама впуталась, ясно? Я тут ни при чем! – Ты? Ну да, ты! Конечно! – Просто беру пример с МакКолла. Как показывает ваш с ним опыт, чтобы себя нормально контролировать, не достаточно подружки, нужно иметь друга. – Иметь? – Стайлз бросает выразительный взгляд на Денни, – А тебе не кажется, что это как–то двусмысленно звучит? – Заткнись! – По–змеиному шипит Уитмор. – Стайлз, – вмешивается Скотт. Ну, наконец–то! – Ты понимаешь, что не прав? – Нет. Не понимаю, – в Стайлзе говорит обида, и он это не скрывает. – Он бета чужой стаи. – И что? С кем хочу, с тем и общаюсь. – Слушай сюда, – Уитмор зло тычет в него пальцем, – с чего ты вообще взял, что можешь существовать отдельно от всех? – С того, что в отличие от некоторых, я не волк, а у людей одиночка – каждый третий. – Стайлз, но ты не один, – мягко замечает Денни. Это не лезет ни в какие ворота. Долбаная стая и ее долбаный вожак отобрали у него даже Денни. Несправедливо! Но Стайлз, кажется, уже привык. Он быстро натягивает на себя одежду, не слушая, что ему пытаются сказать одноклассники, только зло бросает: – Да пошли вы все! С грохотом захлопывает шкафчик, наклоняется, поднимает с пола сумку, а, распрямившись, замирает, потому что застает рядом с собой Дерека, привалившегося плечом к ряду металлических шкафчиков. Альфа скрестил руки на груди и смотрит выразительным, кровавым взглядом. Стайлзу страшно. Дерек слишком спокоен, чтобы это выглядело нормальным. Это плохо, очень плохо. За время их приключений и войны с охотниками Стайлз успел неплохо узнать этого парня. Достаточно вспомнить, что его якорем является гнев, поэтому можно смело сказать, что, раз Хейл выглядит таким спокойным – он в бешенстве. – Чего тебе? – Неприветливо буркает Стилински, кожей ощущая, что они одни в раздевалке. Ладно, Джексон и Денни, они Стайлза никогда особо не любили, но Скотт, дружище Скотт, как ты мог оставить его одного с этой блохастой тварюгой? – Рядом с тобой легко контролировать волка. Я всегда зол. – Да? Что же ты все время на меня рычишь и прикладываешь о что–нибудь твердое? И это называется самоконтроль? – Может быть, мне просто нравится? – Слушай, – Стайлз швыряет на пол школьный рюкзак, – может, ты и мазохист, но я–то нет. Мне не нравится, когда больно! – Тогда зачем ты всякий раз нарываешься? – Случайно? – Осторожно предполагает Стайлз. Он устал. Сил хорохориться и отбиваться словами нет. Единственное, что ему хочется, это уйти отсюда. И чтобы Хейл больше никогда не попадался ему на глаза. Никогда. Дерек, похоже, что–то такое чувствует, потому что не долбит многострадальную спину Стилински о стену. Просто очень внимательно следит за выражением его лица, словно мысли прочитать пытается. Экстрасенс хренов! – Похоже, ты так и не дал им возможность объяснить, – роняет альфа, судя по всему имея в виду Скотта, Джексона и Денни. – Объяснить что? – Настораживается Стайлз, попой чуя, что есть тут какой–то очень неприятный для него подвох. – Ты – часть стаи. Это не обсуждается. Более того, Питер убежден, что ты сам это понимаешь, просто издеваешься надо мной, не желая признавать своим альфой. – Опять он? Ну, да, конечно! Ты, правда, веришь, что он знает обо мне больше, чем я сам? Дерек пропускает его возмущенные реплики мимо ушей и продолжает с нажимом: – Но дело даже не в этом. Ты позволил чужаку себя пометить. Тем самым не просто поставил под сомнения мои лидерские позиции, а косвенно подтвердил свое желание уйти из стаи. – И что? Эрика и Бойд как–то уже пытались уйти, и ничего им за это не было. – Кроме науки, что без меня охотники их живьем растерзают. И они – это не ты. – Послушай, это какая–то ерунда. Чем я отличаюсь, кроме того, что, в отличие от вашей клыкастой братии, просто человек? – Кроме тебя у нас еще Лидия, и теперь Денни. – То есть моя человеческая сущность тут не… – Стайлз сглатывает, – Может, отойдешь? – Нет. Ты совершил преступление против стаи и должен быть наказан. – Или что? – Мои зубы – твоя шея. – Ой, да ладно! Думаешь, я куплюсь на это? Стой–стой! Я согласен. Слышишь? Согласен! Что от меня требуется? Рука Дерека перемещается с рубашки на груди Стайлза к его шее. Стилински тяжело сглатывает, не отводя глаз от устрашающих когтей. Вот сейчас чуть надавит и – финита ля комедия – прощай, сонная артерия, и за ней прощай, Стайлз. Но ладонь Хейла скользит по шее к затылку. Обхватывает сильными пальцами. По ощущениям, альфа все–таки втянул когти. Молодец! Просто умничка! И что этот блохастик хочет в награду? Дерек наклоняется почти к самому лицу. Стайлз зажмуривается. Черт! Неужели в их спортивной раздевалке всегда так душно? – Есть простой способ стереть с тебя чужой запах, – медленно проговаривает Хейл, – есть сложный. Какой выберешь? – Никакой, – искренне выдыхает ему в лицо Стайлз. – Ладно–ладно, – спешит он исправиться, когда когти ненавязчиво обозначают свое присутствие в области затылочной доли. – Простой, окей? Я выбираю простой. В следующий момент он уже оказывается на коленях, потому что обычному человеку не под силу преодолеть давление ладоней оборотня на своих плечах. Он все еще сомневается в том, что собирается сделать с ним Хейл, но, когда тот расстегивает собственную ширинку, сомнения отпадают. Из глубины сознания поднимается стыд и опаляет внутренние органы. Всю эту требуху типа кишечника, желудка и пищевода, из–за которой появляется тошнота. Достигнув горла, она врезается в затылок тупой, ноющей болью. Стайлз медленно моргает. Он знал. Подсознательно знал, что однажды все обернется банальным изнасилованием. Ему надо было уже давно сбежать из штата, когда эта мысль только всплыла в обдолбанном аддералом мозгу. Но он прогнал ее, посчитав опасения несостоятельными, ведь Дерек почти месяц с успехом делал вид, что Стилински не существует ни для него, ни для стаи. И вот теперь пришла расплата за беспечность. Стайлз чувствует чужую руку на своей щеке и открывает глаза. Дерек не хотел, чтобы все произошло так неожиданно и спонтанно. Он надеялся дождаться момента, когда Стайлз свыкнется с мыслью и сам примет его. Осознанно и добровольно. Альфа понимает, что рискует нанести подростку серьезную психологическую травму. Но есть правила стаи. Древние, неоспоримые, их нельзя просто взять и проигнорировать. Они же не охотники, которые переступают через свой кодекс с легкостью портовой шлюхи. Нет, они оборотни, и у них есть честь. А если у кого–то в стае ее нет, то быстро появится. Потому что альфа сам вобьет ее зачатки в любого новообращенного. Стайлз не обращен и, наверное, уже не будет. Внутренний волк Дерека даже согласен с этим смириться, но при одном условии. Больше никаких посторонних запахов. Потому что это сильнее его. Он невозбужден. Слишком много эмоций, противоречивых и сложных, которые приходится держать под контролем. Он же не хочет, чтобы вырвался волк и сделал Стайлзу хуже, чем тому и без того сейчас придется. Поэтому когда Хейл вкладывает в рот школьника свой член, тот мягок и не так велик, чтобы всерьез испугать неопытного Стилински. У Стайлза блестят глаза, но он послушно принимает то, что дают. Дереку хочется зажмуриться и сбежать от той ситуации, в которую они сами себя загнали, но нельзя. Есть правила. Честь стаи. Долг альфы. И… Стайлз. – Я попрошу прощения, – тихо произносит Дерек, осторожно опуская ладонь на макушку Стилински, – обещаю. Тот что–то невнятно мычит, но член изо рта не выпускает. Вид у Стайлза сосредоточенный и взбудораженный, а еще развратный. Член быстро твердеет под неумелыми прикосновениями языка и губ. Пусть даже зубы покажет, пусть укусит, думает Хейл, – все равно зарастет, лишь бы потом без последствий. Без истерик, без обид. Он сам себе не верит. Но это же Стайлз. Без него невозможно. Невозможно жить. Даже просто дышать не получается. У Стайлза проблем не меньше. Ладно, обида – это привычно. Его столько раз обижали, даже сам Хейл, раз уж на то пошло, что он может как–то с этим смириться. Серьезно, может, он это чувствует. Но есть еще кое–что. Ему, кажется, начинает нравиться. Ощущения странные. Сначала мягкий и безучастный член вдруг начинает стремительно твердеть и увеличиваться в размерах. И это из–за него, из–за Стайлза. По вине его губ и языка. Черт возьми, воодушевляет. Хочется экспериментировать. Всему виной его любопытство. Это все оно! Но от этого не легче, вот честно. Плюс, есть еще одно. Стайлз не обладает нюхом оборотня, но этот особенный, интимный запах чуют даже люди. Возможно, не так остро, но это все равно проблема. Худшая из трех. Потому что это неправильно, отсасывать мужику против собственного желания и при этом думать о том, как бы взять ствол поглубже так, чтобы уткнуться носом в жесткую поросль кудрявых волосков в паху. Там должно пахнуть просто сногсшибательно. Стайлз ведь не гей, чтобы о таком мечтать, правда? И это просто отстой, потому что ему, действительно, этого хочется. Обещание Дерека об извинении он пропускает мимо ушей, слишком увлечен. Ему даже некогда подумать о том, что он вообще–то никогда ничего подобного не делал. Может подавиться, поцарапать зубами или над чем там еще прикалывались на порекомендованных Денни сайтах? Горло никак не расслабляется. Но Стайлз интуитивно находит верный ритм и принимается скользить плотно сомкнутыми на члене губами, сопровождая эти движения кончиком языка, который как раз обнаруживает щелочку, в которую можно забраться, и вкус там просто офигенный. Аж голова кружится. Вот может такое быть? Может. Блядь! Еще как может! Стайлз ускоряет движения, член попадает за щеку, проходится по зубам. Наверное, это чертовски опасно, но плевать. Хейл оборотень. Потерпит, сука! Ведь тот лишь чуть сильнее сжимает пальцы на его затылке, но не выпускает когти, иначе давно бы уже запахло кровью, а Стайлз почувствовал бы боль. Но ему не больно. Ему хорошо. Просто мегакруто! И он продолжает. Ухитряется правильно спрятать зубы. Приноравливается. Начинать сосать, как детскую соску – вперед–назад. Еще и причмокивая. Догадывается обхватить ствол рукой, выпускает изо рта, когда слышит над головой поощряющий рваный выдох, вскидывает глаза и ловит совершенно дикий взгляд альфы. – О, черт! – Выпустив член изо рта, делится впечатлениями Стайлз, плохо осознавая, что говорит, зато прекрасно понимая, что делает с Хейлом, когда вместо того, чтобы снова направить себе в рот его член, подныривает под него и принимается вылизывать яички. Тугие и нежные. И, бог ты мой, этот запах! То, что ему неудобно стоять на коленях, и шея уже затекла, Стайлз отмечает в сознании лишь мимоходом. Он снова возвращается к члену, когда слышит над собой полноценный стон и мат, который лишь поощряет. Стоит снова обхватить губами ствол, как Дерек сам насаживает на себя его рот и принимается вталкиваться, попадая то за щеку, то прямо в горло. Стайлзу начинает казаться, что он сейчас задохнется. Он, протестуя, упирается ладонями в бедра Хейла. Тот по–звериному взрыкивает и ослабляет хватку на его затылке. Внимательный, ну надо же! Стайлз еще несколько раз впускает ствол в рот так глубоко, как только может, и чувствует, что Дерек пытается отстраниться, рыча и буквально оттаскивая его от себя. Стилински окончательно теряется в пространстве и времени, потому что не понимает, что это означает. Упирается рогом, обхватывает руками бедра Хейла и с наслаждением насаживается на член, неосознанно совершая глотательное движение, которое ни за что бы не получилось, если бы он не был так захвачен самим процессом. Дерек что–то протестующее вскрикивает. Стайлз горлом чувствует, как член начинает пульсировать у него во рту, запоздало соображает, что сейчас произойдет, но уже поздно. Поэтому ничего не остается, как позволить горячей сперме выстрелить в горло, заполнить рот и даже стечь по подбородку. Дерек резко отстраняется. Член с пошлым звуком покидает только что вытраханный рот, к которому еще тянется ниточка слюны и спермы, но быстро опадает. Стайлз вскидывает руку, прижимает к саднящим губам тыльной стороной и тяжело сглатывает, не отрывая взгляда от лица Хейла. Тот выглядит ошеломленным и слегка потерянным. Ни фига себе! Стайлз многое бы отдал, чтобы еще разок увидеть альфу в таком состоянии. Только при условии, что у него в кармане будет камера, которую он не постесняется использовать, чтобы запечатлеть это эпохальное выражение на лице Дерека. Стилински стирает сперму с подбородка и ухмыляется. Хейл моргает, словно никак не может сообразить, правда ли он видит то, что видит, или ему все приснилось. Но Стайлз уже встает с затекших колен, для удержания равновесия хватаясь за шкафчики. А потом, так ничего и не сказав, подхватывает рюкзак и чешет в сторону умывальника. Дерек присоединяется к нему, пристроившись слева от той раковины, над которой полощет рот и умывается Стилински. Альфа с нечитаемым выражением лица моет руки. – Куда ты сейчас? – Домой. – Мне нужно тренировать щенков. – Ну и вали уже. – Стайлз. – Потом извинишься. *** Стайлз никак не может заставить себя заниматься уроками. У него есть дела поважней. Он гуглит все, что может найти о сексе. Гей–сексе. О, черт! Стилински краснеет при одной мысли, но после того, что случилось в раздевалке, он просто не может не думать об этом. Ему нравится Дерек, он понял это не вчера. Но покорно идти на убой вслед за альфой, который сам откровенно плавает в вопросе, раздражает. Нет, это он сейчас не про секс, а вообще о способности Дерека не только собрать стаю из проблемных подростков, но и воспитать из них полноценных волчат. Сам же до сих пор называет ребят щенками. Стайлз нарыл в интернете – для оборотней, пусть и нежного возраста, просто унизительно слышать такое в своей адрес. Особенно, от альфы. Неужели Дерек не понимает, что, если не прекратит их принижать, ни фига у него не получится, чтобы ему там не советовал вездесущий Питер. И вообще, Стилински убежден, что давно пора браться за стаю всерьез. Он добросовестно проштудировал ряд современных публикаций по возрастной психологии и педагогике. Поднабрался умных мыслей, основательно подготовился к тому, что однажды снова понадобится как консультант и учитель. Джексон не зря сказал, что берет пример со Скотта. Но где бы был МакКолл, если бы не Стайлз. Где–где, сидел бы дома и жить не мог без ингалятора. Вспоминать об этом немного тоскливо, но Стайлз убеждает себя, что уж Скотт точно не в накладе. В отличие от Стайлза. Как же с Дереком трудно. У этого блохастого гада уже были такие отношения, Джим Гилмор тому подтверждение. Так какого черта Стайлзу приходится тыкаться наобум, как слепому котенку? Дерек, что, не может ему все на собственном примере объяснить? Ну да, конечно! Дерек и объяснения. Легче повеситься, чем вытянуть из альфы членораздельную речь по интересующей Стайлза теме. Вот ведь засада! Телефонная трель заставляет увлеченного изысканиями Стилински подскочить на стуле, выругаться и ответить на звонок: – Да? – Привет, это Джим. Выйдешь? Я рядом с твоим домом. – Лучше ты ко мне, – говорит Стайлз раньше, чем успевает сообразить, что и кому предлагает. Но его собеседник оказывается более сообразительным. – Ты уверен? Пойми меня правильно, я здесь чужак, и если ты все же в стае… У Стайлза в ушах звучит голос Хейла: «Ты в стае. Это не обсуждается». Подросток вздыхает и соглашается выйти на улицу. Он немного нервничает, все–таки Джим посторонний оборотень. Мало ли, что у него там с контролем. Вот учует, что от Стайлза пахнет Дереком. Точнее, как от него теперь пахнет. И все. Зубы – шея, когти – грудь. Как–то не комильфо. Поэтому Стилински не только натягивает через голову плотную толстовку, он еще достает из того же шкафа бейсбольную биту. Так, на всякий случай. С ней он чувствует себя как–то спокойнее. Гилмор поджидает его возле самого крыльца. Выразительно вскидывает брови, увидев биту. Но Стайлза так просто не пронять. По сравнению с той иронией, которой его регулярно одаривает Дерек, это так, все равно, что щекотка. Поэтому он спускается к учителю все так же с битой в руке. Тот больше никак не выражает свое мнение относительно его внешнего вида, потому что полностью сосредоточен на том, чтобы как следует обнюхать Стилински. Близко Джим не подходит. По всей видимости, уже кое–что уяснил. Молодой мужчина одет в светлые брюки и такую же светлую куртку на молнии, руки держит в карманах брюк и выглядит обманчиво расслабленным. Русые волосы мягкой волной обрамляют лицо, серые глаза кажутся выразительными из–за длинных, пусть и светлых, ресниц. Стайлз с сожалением думает, что Гилмор красивый. Сам Стилински не может сказать о себе того же. Поэтому не вовремя возникает вопрос, что Дерек в нем нашел? Почему именно он? Пока он размышляет, Джим перестает втягивать в себя воздух и широко улыбается. – Что? – Стайлз не скрывает удивления. – Ты принадлежишь альфе. Это просто отлично! – Серьезно? – Недоверчиво уточняет Стилиски и покрепче перехватывает биту. Вдруг, придется усмирять психа? – Конечно. Ты пахнешь альфой. Его запах ни с чьим не спутаешь. Значит, Дерек не причем. И я могу забрать его. Ты ведь с Питером, – мягко поясняет Гилмор. – Э… с Питером? – Тупо переспрашивает Стайлз и невольно передергивается, когда представляет себя и этого человека в одной комнате. Да уж, оказывается, в мире существует тот, чье воображение ставит в тупик даже его. Вот как, как вообще его можно вообразить со старшим Хейлом?! Но Джиму, видимо, это удается. Больной придурок! Не зря ликантропия везде записана, как особо опасное и практически неизлечимое психическое заболевание. – Он альфа, – словно больному поясняет молодой учитель. Стайлз озадаченно чешет в затылке битой. Сказать или нет? Кстати, надо будет спросить у Хейла про его друга. Может, у Гилмора что–то с нюхом? Болезнь какая–нибудь или просто в детстве часто роняли, вот и отшибло все на фиг. – Ладно, – вздыхает Стилински и видит, что оборотень не торопиться уходить. Вспоминает, что тот вообще–то его учитель, поэтому держать его на пороге как–то неудобно. А еще мелькает корыстная мысль, что именно у этого парня можно выяснить тайные подробности жизни Дерека в Нью–Йорке. Поэтому звучит предложение: – Может, войдешь? – и к входной двери они поднимаются вместе. *** Стайлз мирно спит в своей кроватке. Джим, как любой нормальный учитель, познакомился с папой, обсудил таланты его непутевого сына, после чего отец в благом расположении духа провел остаток вечера без капли спиртного. Стайлз похвалил себя за сообразительность и приглашение Джима в гости. Проводил гостя до выхода, попрощался и отправился к себе. На едином подъеме разбрыкался с уроками и завалился спать. Кто же знал, что часа в два ночи с него рывком сдернут одеяло? – Дерек? – Часто моргая спросонья, блеет Стайлз и тут же оказывается распят на кровати под крепким мужским телом. В свете половинки луны за окном видит оскаленную морду вместо лица и красные угольки вместо нормальных глаз. После чего окончательно уверяется в том, что альфа невменяем. – О, черт! Дерек! – Молотит по плечам и спине Дерека кулаками. Бесполезно. И резко обмякает. Расслабляется, запретив себя обращать внимание на глухое рычание. Делает глубокий вдох, с трудом преодолевая сопротивление придавленной чужим телом грудной клетки. Смотрит прямо в лицо смерти, когда открывает глаза, тяжело сглатывает. Задыхается, когда кадык обводит что–то влажное. Запоздало соображает, что это всего лишь язык. Но как же близко к горлу эти чертовы клыки! Стайлз срывается. Его хваленое бесстрашие летит псу под хвост. Он весь зажимается и принимается судорожно шептать: – Пожалуйста–пожалуйста–пожалуйста… не ешь меня! – Не буду, – хрипло отзывается оборотень. Слова даются ему с трудом. Стайлз распахивает глаза. – Чертов оборотень! – Ты виноват. – Он мой учитель, я не мог его не впустить! – О, так ты понимаешь, о чем я? В твоем доме пахнет другим. – Блядь, Хейл, мне что, и друзей к себе приводить нельзя? – Пока тут все не будет пахнуть мной. – Стой! Что ты… Дерек! Стайлз извивается, как уж, пока Дерек снова не перехватывает его запястья и не фиксирует над головой, предварительно распоров на парне пижаму. – А если я не хочу? – Выпаливает обнаженный Стилински в лицо альфе и даже в полумраке может различить удивление в лице оборотня. Клыки благополучно исчезли, скулы приняли прежний контур, глаза потухли. С неприятным треском встали на место шейные позвонки. Стайлз сглотнул. – Придется, – выдыхает оборотень и набрасывается на него с таким остервенением, что Стилински быстро теряет ощущение времени. Его тело пылает в огне и бесстрашно подставляется под широкие ладони и губы… о, эти бесстыжие губы! Стайлз извивается, хватает Дерека за волосы, дергает, наслаждается возмущенными рыками и сам рычит. Не так колоритно, но очень нетерпеливо. Дерек кусается в поцелуях. Грубо и явно не для первого раза. Плевать. Так долго терпели. О, черт! – Ага. Всегда мечтал, чтобы меня поставили в коленно–локтевую и отымели как сучку, – ворчит Стайлз в подушку, когда Дерек его переворачивает и снова фиксирует руки над головой, чувствуя его порыв перевернуться обратно на спину. – Так я смогу нормально тебя растянуть и контролировать глубину проникновения. – Ой, заткнись… – протестуя, тянет Стайлз, вжимается лицом в подушку и отрицательно мотает головой. Дерек отпускает его руки, обхватывает парня вокруг бедер и приподнимает. Лижет в области копчика, наслаждаясь остротой косточки под кожей. Ведет языком вверх, к пояснице. Рычит. Стайлз хрипло стонет, чувствует в себе пальцы. Испытывает стыд, но его затмевает умопомрачительное удовольствие. Он, конечно, предполагал, что Дерек будет в чем–то груб, но представление не имел, что ему самому это будет так нравиться. Он уже сейчас чувствует, как ноют синяки на запястьях. Как впиваются пальцы оборотня в бедра, как растрахивают анус. Внутренней смазки явно недостаточно, и слюны не хватает тоже. А, плевать! Горячо, почти невозможно и дышать нечем. Стайлз поддается на пальцы Хейла. С ним никогда ничего подобного не было. Ему совсем немного больно, но уже хорошо. Он прогибает спину, как кошка. Это такой кайф, чувствовать, как от каждого движения пальцы погружаются глубже и мышцы поддаются. Он пока смутно представляет себе, что такое простата. Он не чувствует никакого особого прикосновения, потому что особым кажется все, что делает с ним Хейл. Дерек пересчитывает языком позвонки в его поясничном отделе. Обводит самым кончиком ямочки на пояснице. Стайлз насилует подушку пальцами и зубами. Еще помнит, что громко стонать нельзя. Отец может услышать. Ох, черт! Пап, ну, почему ты не на дежурстве! Когда Хейл наваливается всем телом и жарко дышит в ухо, Стайлз совсем немного пугается. Потом понимает, что боли все равно не избежать и единственный вариант довериться опыту Хейла. Интересно, кто из них с Джимом был снизу. Так, какого хрена он вспоминает о бывшем Дерека, когда они… ох! – Больно… – слабо выдыхает Стайлз, обливаясь потом, который слепит глаза, когда он пытается приподняться на локтях и прогнуться, в попытке ослабить давление на внутренние стенки ануса. – Больно… Но Дерек его не слушает, даже привыкнуть толком не дает, начинает двигаться. Стайлз только через какое–то время понимает, как его щадят. Оборотень толкается неглубоко, в лучшем случает на треть длинны… Стайлз еще по минету помнит, какой у альфы длинный и гладкий ствол. Но распирает от этого долбаного дилдо не по–детски. Стайлз понимает, что боль никуда не уходит. Сюрприз! Конечно, неприятный. Он начинает метаться. Пытается отползти, но Хейл жестко фиксирует его бедра и продолжает трахать в том же темпе и так же неглубоко. Одновременно он с силой разминает Стайлзу поясницу, проходись вверх от копчика до лопаток большими пальцами, которые с силой вдавливает в кожу. От этих суровых прикосновений становится как–то легче. Мышцы невольно ослабляют сопротивления. Стайлз тяжело дышит, тихо постанывает, а потом, не придумав ничего лучше, начинает судорожно терзать рукой собственный несколько обмякший член. Дерек сосредоточенно дышит где–то сверху и все еще двигается. Стайлз сам упускает момент, когда удается окончательно расслабиться, зато Дерек тут же пользуется случаем и засаживает до конца. – О–о–о–о, че–е–ерт! – Взвывает Стайлз, успев уткнуться лицом в подушку. Про отца он уже не вспоминает, но и доставлять Хейлу такое удовольствие тоже не хочет. Сволочь! Ну, неужели нельзя было не спешить! Он все еще дрочит себе урывками, то попадая в ритм толчков, то сбиваясь. И это не прибавляет удовольствия, скорее рассеивает все то приятное, что удается достигнуть Хейлу. Дерек не сразу это понимает. Вообще, строго говоря, Стайлз о–о–очень сомневается, что альфа способен сейчас хоть что–то понимать. Он же не такой умный, как Стайлз, у которого тоже мозги явно поехали, раз он позволил оборотню зайти так далеко. Но все равно он умнее, значит и соображает лучше даже во время секса. Дурацкий аргумент. Но его некому опровергать, поэтому, пусть будет. Так вот, Хейл вдруг почти ложиться на него грудью и накрывает его ладонь на члене своей. Помогает приноровиться и подстраивает его движения под собственный ритм. Вот тогда становится хорошо. Почти не больно и даже приятно. Стайлза словно укачивает на волнах, ритмичных и сильных. Накрывающих с головой. Кончить ему не удается, но это и неважно, потому что он и без этого получает свою долю удовольствия. К тому же, потом Дерек отдрачивает ему, долго не церемонясь. После чего Стайлз считает своим долгом проскулить что–то типа – «Ты мне чуть член не оторвал, волчара!». И отрубается на добрых три часа. *** Стайлз просыпается, вспоминает, что произошло, и приглушенно стонет, ощущая пульсирующую боль в области поясницы. Былой энтузиазм ушел в небытие. В сухом остатке грусть–тоска и килограмм самоистязаний за бесцельно погубленную юность. Не то чтобы Стайлз был таким ипохондриком, просто он только сейчас осознает, насколько они с Дереком разные. Конечно, идея, что противоположности притягиваются – стара, как мир. Но, блин, одно дело слышать об этом в кино, и совсем другое – испытывать на собственной… кхм! Ну, да, на собственной заднице. Стайлз отчетливо понимает только одно, нужно добраться до ванной и часок повалятся в горячей водичке. Иначе утром он просто не доползет до джипа. На данный момент все ощущается именно так. Вот тебе, Стайлз, извинения. Получай! Заслужил, бля. Стилински с трудом выпутывается из одеяла. Такое чувство, что кто–то не в меру заботливый его еще и подоткнул. Кто бы это мог быть, а, Стайлз? Взгляд цепляется за входную дверь, а под дверью обнаруживается сидящий прямо на полу Хейл, на котором только джинсы. Стайлз давится слюной. Не то чтобы он так залип на полуобнаженного парня, просто как–то не ожидал его тут увидеть. Еще Стайлз разглядывает голые ступни Дерека. Узкие и красивые, с ровными пальцами и аккуратными ногтями. Похоже, к его списку ненормальностей, которые никогда даже в голову не придут гетеросексуальному парню, прибавилась еще одна. И куда катится этот чертов мир? – В ванну? – Спрашивает Хейл полуутвердительно. – Хотелось бы, – мямлит Стилински, и резко отдергивается, когда альфа оказывается рядом с кроватью. Дерек хмурится. Стайлз это замечает, вздыхает и окончательно скидывает с себя одеяло. – Просто не ожидал, – бубнит он, не поднимая глаз, и тут же с сарказмом добавляет, не постеснявшись прожечь взглядом, – ты весь такой внезапный! Дерек моргает, в его лице мелькает знакомая растерянность, которая почти сразу сменяется уже привычной суровостью. – Тебе все еще смешно, – звучит, как обвинение. – Ну да, а ты предпочел бы, чтоб я плакал? Простите, мистер полицейский, меня в течение одного дня отымели в рот, потом в зад, и я что–то не заметил энтузиазма со своей стороны, мне написать заявление? Дерек замирает, а потом так сжимает зубы, что в предрассветных сумерках Стайлзу хорошо видно, как начинают ходить желваки. Похоже, он не один тут перенервничал. – Так ты мне поможешь? – Деловым тоном осведомляется Стилински. – Да, – коротко рыкает оборотень и легко вздергивает его на ноги. Обхватывает вокруг талии, закидывает руку Стайлза себе на плечо. Тот едва переставляет ноги, которые почти не держат. Хорошо, что рядом Дерек. Может быть, стоит сказать спасибо? Рано еще. Не заслужил. А вот когда в ванной комнате обнаруживается наполненная до краев ванная, Стайлз задумывается о том, чтобы пересмотреть свое решение относительно благодарности, но Дерек весьма настойчиво запихивает его в воду и удаляется, так ничего и не сказав. Чертов оборотень! Стайлз повисает на бортике ванной, смотрит на кафельный пол и размышляет о хрупкости бытия. Ладно–ладно. Он думает о том, что не так уж все плохо. Секс был горяч, тут не открестишься. Да и не так уж он и сопротивлялся. Странно, что Дерек не поймал его на этом, ведь мог бы припомнить, что Стайлз сам орать во всю глотку не стал, хотя отец был буквально за стеной. Значит, хотел и получил. Интересно, когда он выберется из ванной, Дерек все еще будет в комнате или уйдет? Почему–то очень хочется, чтобы остался. Не просто для галочки, ну типа, окончательно убедится, что Стайлз ему не так безразличен, как этот угрюмый тип пытается всем показать. А потому что Стайлзу смерть как хочется узнать, каково это засыпать с кем–то в одной постели. Интересно, а альфа во сне храпит? Или того хуже – щелкает этими своими жуткими зубами? Брр! Обнимет ли он его? Ну, типа, как плюшевую игрушку. Со спины или просто за плечи лицом к лицу? Утром разбудит поцелуем? Ну, да! Конечно! Стайлз, ты не заболел? Что за романтический бред у тебя в голове? Чувствуя, что снова засыпает, Стайлз уже планирует, как будет выбираться, но тут в дверях снова появляется Хейл. – Как ты узнал? – Ритм дыхания изменился. – То есть, ты все время просто сидел и слушал? – Да. – Зачем? – Я родился оборотнем, – зачем–то говорит Хейл и вытаскивает его из воды. Помогает вытереться, заворачивает в полотенце и даже порывается взять на руки, но Стайлз возмущенно толкает его в плечо и сверкает глазами. Дерек фыркает, качает головой, но лишь слегка придерживает за талию, пока транспортирует обратно в спальню. Они вместе забираются под одеяло. Дерек укрывает их, видя, что Стайлза настолько разморило, что откровенно лень пошевелить рукой или ногой. Тот лежит на спине, но глаз не закрывает, смотрит на устроившегося рядом Хейла, который приподнялся на локте и подпирает голову ладонью, разглядывая его в ответ. – Чем тебя оправдывает то, что ты врожденный? – Наконец, интересуется Стайлз, повернув к Хейлу голову. – Мне важнее ритм дыхания, сердцебиение, прикосновения, через которые можно почувствовать отношение к себе, а не все эти человеческие взгляды, ужимки, слова. – Эй! Чего это сразу ужимки? – Возмущается Стайлз. Дерек неопределенно приподнимает и опускает брови. Ну, да. Как всегда, слова не вытянешь. И так, считай, подвиг совершил, два десятка слов в одной реплике. – Ладно, – сдается Стилински, – и что ты там услышал? Дерек долго молчит, потом неожиданно широко улыбается, только на этот раз куда искреннее, чем улыбался той девушке–дежурной из полицейского участка. – Что ты без ума от меня. – Сволочь, – шипит Стайлз, пряча смущенное лицо в подушке, и дает себе клятвенное обещание. Он еще отомстит. Утром. *** Утренний секс никак не входит в планы Дерека, но просыпается он от того, что чья–то наглая ручонка ползет совершенно в непотребном направлении. Хотя, он, конечно, не против. Стайлз сосредоточенно сопит рядом. Сразу чувствуется, ну, очень старается изобразить дыхание спящего, но оборотня ему явно не обмануть. В какой–то момент Стилински сам это понимает. – Ты уже не спишь? – Нет, – говорит Дерек и открывает глаза. – Нравится? – Задает идиотский вопрос Стилински. Вот зачем ему сейчас потребовались слова? И так ведь все понятно. Вполне можно обойтись и без них. Приходится отвечать вербально, хотя он бы с большим удовольствием смял губы любовника поцелуем и продолжил практический вводный курс анатомии. Без слов, зато с массой информативных жестов, поцелуев, прикосновений. Можно даже разбавить ваниль парочкой красноречивых синяков–засосов. Но Дерек помнит, что Стайлзу нужны слова. – А ты как думаешь? – Ну… – Стилински смотрит с хитринкой и явно сдерживается из последних сил, чтобы не улыбнуться. – У меня есть кое–какие соображения, – тянет он, сильнее стискивая член в потной ладони. Дерек, определенно, не в накладе. Но хочется чего–то поэнергичнее. Поэтому он откидывает одеяло и усаживает Стайлза на себя верхом. Тот мгновенно осознает все прелести своего нового положения. Смущается, конечно, но быстро об этом забывает. Хотя сердце все так же частит, а запах теплого и слегка вспотевшего со сна тела говорит красноречивее любых слов. Стайлз все так же теребит его член в ладони, но Дерек показывает как лучше. Отводит его руку в сторону, соединяет оба члена и начинает медленно дрочить, второй рукой возвращая ладонь Стайлза к прежнему занятию. Теперь они делают это вместе. Ни один не отводит взгляд. Как ни странно, получается даже интимнее, чем то, чем они занимались ночью. По–домашнему близко, потому что почти с нежностью. Хотя рывки ладоней довольно грубые. Дерек постарался. Ему вообще нравится легкая грубость по отношению к партнеру. Тем более сейчас, когда Стайлз доказал, что вполне способен ее снести и даже получит свою долю удовольствия. Позже будет лучше. Когда привыкнут, притрутся, наконец, станут полноценными, цельными. Вместе. Дерек думает, что сможет ужиться с характером Стайлза, который с возрастом, скорей всего, станет еще более деятельным и несносным. Он приподнимается, царапает клыками влажную от пота ключицу и снова откидывается на подушку. Стайлз коротко вякает что–то неразборчивое, зажмуривается и долго кончает, выплескиваясь на их переплетенные пальцы. Дерек несколько раз вскидывает бедра, не позволяя Стилински спокойно пережить оргазм, и сам выплескивается себе на живот. Не успевает проморгаться, как Стайлз свободной ладонью размазывает по нему их перемешавшуюся сперму. А потом убирает руку с члена и падает на Хейла грудью. – Теперь ты тоже пахнешь мной, – удовлетворенно вздыхает Стилински. – Я и вчера пах, придурок, – Дерек ерошит ежик волос на его макушке. – Твой отец уже проснулся и скоро придет тебя будить. Дай мне футболку. – Тебе опять ни одна не подойдет, – сонно бормочет Стайлз. – Я не собираюсь ее надевать, – ворчит Дерек и спихивает его на кровать. Вытирает грудь и живот первой попавшейся под руки футболкой, отшвыривает на пол, быстро одевается и перекидывает ногу через подоконник. Его останавливают слова Стилински: – Кое–кто так и не извинился. Фу! Плохой волк! Шериф уже выходит из спальни и скоро заглянет к сыну, поэтому Дереку приходиться приложить усилия, чтобы не вернуться в комнату и не показать Стайлзу, насколько он плохой. Он просто холодно говорит, поскупившись даже на предупреждающий рык: – Имей терпение дождаться вечера. – Безмозглый волк! – Слышит Хейл уже с земли. И обещает себе, что еще вернется. Месть будет сладкой. *** Стайлз пропускает утреннюю тренировку, за что ему потом обязательно достанется от Финстока, но ему плевать, потому что он все равно бы не смог нормально играть в лакросс после вчерашней ночи. Поэтому он появляется в школе только на химии. Добросовестно выполняет лабораторную работу вместе со Скоттом, который выглядит каким–то заторможенным. Но Стайлз так погружен в собственные переживания, что не сразу замечает состояние друга. – Что–то с Элисон? – Осторожно уточняет он, когда до конца урока остается минут десять. – Что? – Оживляется Скотт. – С чего ты взял? – Ну, не знаю, дружище, ты какой–то пришибленный. Вот я и подумал, кто мог довести тебя до состояния нестояния. Только наша юная охотница, больше, вроде, некому. – Это ты, Стайлз, – насупившись, выдает Скотт. – Чего–чего? Ты меня так не пугай! Когда это у тебя на меня стояло? – Стайлз! – Что? Ну, да, мы вчера с Хейлом все прояснили. Ты из–за моего запаха такой неадекватный, что ли? – Он тебе сказал… – Скотт осекается, озирается по сторонам и спотыкается на пристальном взгляде Айзека, сидящего рядом с Эрикой. – Сказал, что? – Принимается допытываться Стилински. – Эй! Мыс Канаверал вызывает Аполонн–11, о чем он должен был мне сказать? – О запахе, – мученически выдавливает из себя Скотт и снова косится на Айзека. – Так, все, мне это надоело, – замечая их обмен взглядами, возмущается Стайлз, – либо вы, блохастные придурки, мне все рассказываете, либо я… – Мистер Стилински, – раздается от учительского стола. Стайлз аж подпрыгивает. У него стойкое де жа вю с Харрисом, который больше не работает в Беккон Хилз, но Гилмор как–то умудряется повторить интонацию ненавистного учителя. – Да, мистер Гилмор? – Вы не задержитесь после урока? Думаю, нам следует обсудить ваш проект. – О, конечно, – облегченно выдыхает Стайлз и снова откидывается на спинку стула, но его дергает за рукав Скотт и приходится наклониться к другу, чтобы тот мог приглушенным шепотом поведать свою версию происходящего. – Один ты с ним не останешься. – Вы что, совсем уже… Скотт! – Шепотом восклицает Стайлз, когда неожиданно отросшие когти друга протыкают рукав его любимой рубашки. МакКолл смущается. – Извини. Стайлз недовольно сопит, но больше никак не реагирует. Не то чтобы он так сильно обиделся, просто Гилмор приступает к объяснению записанного на доске химического уравнения, поэтому пререкаться с МакКолом как–то не досуг. Когда звенит звонок и большинство школьников покидают насиженные места, становится ясно, что стая не собирается оставлять Стайлза наедине с чужаком. Похоже, это его не удивляет. Учитель все еще стоит возле доски и наблюдает за скучковавшимися вокруг Стилински подростками. – Я не враг себе, – мягко говорит он, примирительно подняв вверх руки. – Тогда почему вы еще здесь? – Едко интересуется у Гилмора Джексон. – Потому что у меня педагогическая практика. – Только поэтому? – Задает вопрос Айзек, удерживая Джексона поперек груди. Тот недовольно косится на Лаи, но не протестует и не сбрасывает его руку. – Нет. Но мои причины вас точно не касаются. – Ошибаетесь. Все, что касается Дерека, касается нас, – вмешивается Эрика. Стайлз закатывает глаза, устав от этого цирка, и выходит вперед, сбрасывая с плеча руку Скотта. – Ты же должен был почуять еще лучше них, – Стилински указывает на стаю, – ты же природный оборотень, а они только учатся. – Я и почуял, – быстро отзывается тот, но своей поспешностью выдает собственное напряжение. Стайлз прищуривается и через мгновенье прозревает. – Ты! У тебя что–то не так с нюхом, да? Ну, бывают же отклонение… – он запинается и уже не так уверенно добавляет, – даже у оборотней. – Бывают. Даже у врожденных, – раздается от двери. Там стоит Питер Хейл и с интересом наблюдает за происходящим. Джим весь подбирается. Но старший Хейл смотрит только на Стайлза. – Хорошо пахнешь, – говорит он, – Правильно. – Это как? – Так, как надо. – Слушайте, может, хватит уже тайн! – Взрывается Стилински и резко поворачивается к Гилмору, – Альфа Дерек, а не Питер. Не представляю, почему ты этого не почуял. Глаза чужого оборотня распахиваются и на мгновение сверкают небесно–голубым. – Так ты с ним… – произносит он, но в самой интонации нет вопроса. – О, да. – Неприятно ухмыляется Питер, – Этот мальчик коварнее, чем кажется. – Эй! – Возмущается Стайлз. – Ты все еще не позволил себя укусить, – с улыбкой поясняет свой вывод Питер. – И не позволю. Я себе нравлюсь и таким, нормальным, ясно? – Это ты вчера… то есть, после моего ухода, правильно? – Запинаясь, выдает учитель химии. Стайлз краснеет, но стоически выдерживает его взгляд. – И что? Я же не напрашивался. – Именно, что напрашивался! – Восклицает Эрика. – Неправда! – Защищается Стайлз. – Дурдом, – комментирует Джексон. – Это же Стилински, – жмет плечами Денни, который тоже здесь, ведь на химию они ходят все вместе, не считая Бойда. Только Скотт подозрительно молчалив. Хотя, это же МакКолл, наверное, он до сих пор не может переварить изменение в стайном статусе лучшего друга. – Думаю, будет лучше, если ты покинешь Беккон Хилз в самое ближайшее время. Дерек не уверен, что сможет себя контролировать, поэтому на прощание не рассчитывай, – говорит Питер Джиму. – Да. Я понял, – откликается тот и отводит взгляд. Стайлз бросается вслед на Хейлом, как только тот скрывается за дверью. Никто его не удерживает. – Почему вы сразу его не переубедили в том, что не вы наш альфа? – Набрасывается он на мужчину. Тот усмехается. – Дерек не хотел с ним встречаться, пока не прояснит все с тобой. – Почему? – Стайлз–Стайлз–Стайлз, – укоризненно качая головой, тянет Питер в своей излюбленной манере, – что же ты такой нетерпеливый? – Делает паузу и словно обухом по голове: – Вот сам у него и спроси. Стилински думает, что старший Хейл самый большой козел из тех, кого он когда–либо знал, но лишь недовольно поджимает губы. Свое мнение он оставит при себе. Не мстить же этому ущербному, который после двух своих смертей, теперь даже перекинуться не может. Как–то оно неспортивно. К тому же, Питер, похоже, действительно, как–то умудрился вжиться в стаю Дерека, приняв главенство племенника и больше его не оспаривая. Правда, Стайлз убежден, что расслабляться рядом с этим парнем все равно не стоит. Но и выкапывать топор войны пока нет повода. Пусть живет. *** Вернувшись домой из школы, Стайлз неожиданно застает на своей кровати вольготно расположившегося Хейла, который увлеченно читает какую–то книгу. – Это что, новый справочник американской нечисти, переизданный и дополненный? – Нет, – отзывается оборотень и демонстрирует Стилински обложку. – «Идиот», серьезно? Ты читаешь Достоевского? – Я три года отучился на факультете гуманитарных дисциплин в Колумбийском университете Нью–Йорка. – Серьезно? – У Стайлза загораются глаза. Ему все интересно. Все, что связано с Дереком и его жизнью в Большом яблоке. Дерек окидывает его оценивающим взглядом, потом указывает на письменный стол. – Принес тебе тетрадь с моими эссе и стихами. Питер сказал, что это поможет лучше понять меня. – Супер! – Воодушевляется Стайлз, подбегая к столу, – Твой дядя может быть даже полезен, время от времени. Не то чтобы он мне совсем не нравился, но, согласись, трудно нормально относится к тому, кто в своей жизни укокошил хренову тучу народа, а теперь как ни в чем не бывало расхаживает по… – Стайлз затыкается, зачитавшись. Дерек какое–то время наблюдает за тем, как взгляд Стилински бегает по строчкам, потом предлагает. – Может, ляжешь? – А? – Стайлз смотрит на него блестящими глазами. Дерек прикидывает, что именно он там мог прочитать, и вспоминает, что первые записи в этой тетради сделал почти сразу после пожара. Вот, черт! Он собирался взять другую, но Питер как–то умудрился ему подсунуть именно эту. Сейчас альфа как никогда согласен с тем, что дядюшке нельзя доверять. – Это было давно, – довольно категорично произносит Дерек, словно заочно обрубая любые попытки Стайлза обсудить прочитанное. – Угу, – невнятно отзывается тот и на нетвердых ногах приближается к постели. Ложится лицом к Хейлу, кладет перед собой тетрадь рядом с книгой, которую читает оборотень, и снова погружается в написанное. Дерек вздыхает и следует примеру Стилински. Им неожиданно уютно просто лежать рядом и читать. Дерек недоумевает, как такое может быть, и почему ему раньше и в голову не приходило, что со Стайлзом может быть настолько комфортнее, чем без него. Похоже, все дело в превратности первого впечатления. Он искренне полагал, что Стилински совершенно не умеет молчать, и отказывался от собственных чувств, оперируя тем, что однажды тот своей болтливостью просто сведет его с ума. И это казалось верным впечатлением, пока Стайлз не продемонстрировал, что у него есть и другая сторона. То же самое касается и самого Дерека. Он сам убедил Стайлза в том, что может в любой момент кинуться на него, поэтому тот был вынужден все время прятать собственный страх за дерзостью, обличенной в слова. Теперь они оба больше не прячутся и ничего друг от друга не скрывают. Ну, почти. – Что не так с моим запахом? – Вдруг спрашивает Стайлз. Дерек отвлекается и сталкивается с внимательным взглядом светло–карих глаз. – Так помечают пару. – В смысле, так, как мы… ну, тем, что мы сделали вчера, или… – Этим запахом. – Ясно, – Стайлз выглядит смущенным, но снова утыкается в тетрадь. Вот только Дерек уверен, что теперь он не может прочитать там ни слова, слишком взбудоражен новыми откровениями. – Почему ты послал вместо себя Питера? – Сегодня? – Когда Джим приехал. Вы ведь были… – Любовниками? – Дерек ложится на спину и смотрит в потолок. Потом признается. – Не представляю, как он убедил деканат выписать ему направление на практику в городок на другом конце страны. Но он всегда был очень… целеустремленным. – О! То есть он тебя развратил? – В голосе Стайлза мелькают игривые нотки. Дерек поворачивает в его сторону голову. – Что? Я просто предположил! – В то время я вообще не думал об отношениях. Просто оказалось проще ему поддаться, чем объяснить, почему нет. Поэтому я не хотел встречаться с ним раньше, чем проясню все с тобой. – Боялся поддаться? Серьезно? Ты не смог объяснить кому–то, что не хочешь? Ты? Да ну, ты?! Эй–эй! Я пошутил! Не рычи! Хотя, нет. Можешь продолжать… Дерек удивлен такой переменой в настроение Стайлза. Не он ли говорил, что не любит, когда больно? Поэтому выразительно поднимает брови. Стайлз делает неопределенный жест рукой. – Ты лежишь на мне, – озвучивает он для непонятливых оборотней и без того очевидный факт. Видит, что слова не возымели должного эффекта и развивает мысль, упершись ладонью в грудь альфы и скользя ей вверх к плечу. Останавливается он, лишь прижав пальцы к месту, где лучше всего прощупывается пульс. – Еще почитаем или… – У тебя еще все болит. – Ну, не все, – доверительно сообщает Стайлз и облизывает губы. Дерек наклоняется и трется о его щеку носом. Стайлз расслабляется под ним и удовлетворенно вздыхает, обнимая лежащего на нем оборотня. Ему нравится, когда Дерек трется о него своей щетиной. Потому что это офигеть, как возбуждает. И он перестает вести счет всем тем извращениям, на которые его толкает Дерек самим своим присутствием рядом. Как же клево! О, да! И пока Хейл делает ему минет, щекоча своими небритыми щеками нежную кожу с внутренней стороны бедер, Стайлз думает о том, что он чертовски везучий парень и что две параллельных вселенных, в которых они оба обитали еще совсем недавно, все же пересеклись. Вот такая нелинейная геометрия получается.