Лилия

Святой отец улыбнулся широко, освещая золотом вставных зубов, портрет многострадального Иисуса Христа. Махнув толстой рукой с массивным, тяжёлым рубиновым перстнем, одетым на три пальца сразу, он пригласил пару к себе в коморку. Коморкой ту комнату сложно было назвать — как две спальни Драко, огромная приёмная, где отец обсуждал с молодожёнами порядок бракосочетания, подписывал бумажонки теми самыми пальцами с перстнем и принимал чеки с баснословным количеством нулей. Стены и потолки с нарисованными младенцами, украшали драгоценные камни достойные лишь королей — святой отец, как и положено королю, сел за высокий, позолоченный трон, жестом приглашая гостей сесть за стулья попроще, прямо напротив своей королевской особы. По всей комнате, перебивая столь ненавистные Драко ароматы масел, стоял сильный запах лилий — Малфой обратил на него сразу, как только переступил порог самой дорогой церкви в мире. — Здравствуйте, дети мои, — говорил Святой отец нарочито медленно, низким протяжным басом, отдающим слабым гулом в хрустальный графин, — всё ли вам понравилось? Есть пожелания? — Этот запах… Драко искоса глянул на будущего спутника всей своей жизни — Броуди: скрестив руки на груди, тот скуксился, словно прокисшее молоко в грозу — насупил выбеленные брови и сложил губки в бантики. — Запах? — не понял Святой отец. — К сожалению, запах церкви… — Нет-нет, — мягко оборвал его жених Драко, — благовония тут не при чём. Лилии. Драко закатил глаза: сейчас что-то начнётся. Броуди никогда не оставит эту тему в покое. — Понимаете, я ненавижу этот запах. Я ненавижу лилии и всё что с ними связано! — Понимаю, — красноватое лицо Святого отца тронула игривая ухмылка. Ни черта он не понял. — Этот запах… Он меня выводит! — Понимаю, — закивал всеми тремя подбородками Святой отец, — аллергия? — Если только на бывшего моего будущего мужа. Драко вздохнул, прикрывая вздох зевком: опять двадцать пять. — Вот как, — протянул Святой отец, — дело в том, что в соседнем от вашего зала, пройдёт ещё одна церемония… И один из женихов пожелал, чтобы все столы и подоконники украшали лилии. Наверное, из-за их количества, кхем, огромного количества этих цветов, ваш нелюбимый запах распространился по всей церкви. — Ну так уберите лилии, — фыркнул Броуди, — я не хочу в день своей свадьбы думать о бывшем Драко… — Броуди, — Малфой осторожно коснулся локтя жениха. Поведение того его, мягко говоря, раздражало и заставляло краснеть — почему так происходило, Драко не знал, но так было всегда: кто-нибудь позорился, а чувство стыда испытывал он. — Прекрати, или мы пойдём в другое место. Менее скромное. — Ничего страшного, — Святой отец, дабы не потерять свой чек, льстиво заёрзал в кресле, показывая, что он готов пойти на любые уступки, — мы что-нибудь придумаем, — подмигнул толстяк паре. — Просто уберите лилии, — холодно процедил Броуди, — и всё будет в порядке. Лилии… Драко обожал эти хрупкие, белые цветы. Всё, что у него осталось от Гарри — это лилии. Это запах лилий: Гарри всегда ими пах и, вероятно, до сих пор пахнет. Гарри и сам был, как лилия, вот только Драко умудрился потерять свой цветок. В жизни всякое бывает. Одни, не зная бед, счастливо живут под одной крышей, другим — таким, как Драко и Гарри, повезло меньше. ‘С такой, как у вас богатой историей, можно книги писать’ — однажды заметил Блейз и Драко был с ним полностью согласен. Вот только книжка та, получится слишком грустной, а главным злодеем, скорее всего, окажется — он. Они начали встречаться, сразу после школы. Тогда, Драко по отцовским связям устроился работать в крупную фирму, не пойми чем занимающуюся — Малфой и по сей день толком не знает, что делает, начальство строго-настрого запрещает вдаваться в подробности: да и чёрт с ними, подробностями, главное, чтобы платили вовремя. Гарри же, несмотря на огромное наследство, оставленное ему почившими родителями, пошёл работать в цветочный магазин — там он ухаживал за цветами, после — продавал, делая этот мир капельку добрее. Драко много раз видел, как хмурые, затисканные хлопотами люди, заходя в магазинчик, расцветают. Он и сам — расцвел, едва прошел внутрь. Однако вовсе не из-за цветов. Начиная с младших классов, кончая старшей школой, у Драко и Гарри были серьезные проблемы с общением. Будучи альфой, Драко старался полностью владеть ситуацией и быть таким, каким его учили быть родители: сильным, независимым и гордым. Гордость у него и сейчас не отнять, а, что касается двух других пунктов, то здесь всё гораздо сложнее. Находясь с Гарри, Драко чувствовал себя слабым и слишком зависимым. Ему всегда всего было мало: мало внимания, тепла, ласк. Мало Гарри. Что же касается Гарри — то тот, чтобы ни говорили люди, ни в жизнь не был похож на типичного омегу. Да, он нежен и мил, однако на этом его омега-сторона кончается. Драко всегда поражала сила воли этого человека, его мужество, смелость — Гарри умел и умеет постоять за себя. Наверное, это и зацепило Драко, зацепило так, что Малфой погряз в болоте влюблённости. А что делает влюблённый малолетний альфа? Правильно — глупости. Вспоминая себя в младших классах, Драко краснеет. Тогда он ничегошеньки не знал о том, как правильно ухаживать и соблазнять. Всё что он делал — пихался, плевался и дрался с предметом своего воздыхания, всячески мешая тому существовать. Вплоть до старшей школы он изводить свою первую любовь, не в силах остановиться, до тех пор, пока их пути с Гарри не оборвались. Ненадолго. В старшей школе Драко не знал, почему, вдруг, Гарри покинул стены учебного заведения. Просто взял и испарился — Драко очень злился на Гарри, проклинал его за несуществующее предательство и только спустя годы узнал, что его любовь — серьезно больна. Как называется болезнь, Малфой не помнил, но та, так или иначе, была связана с чем-то личным, касающимся только омег. Болезнь, которая впервые в жизни заставила Драко рыдать. — Боюсь, что это не возможно, — покачал головой святой отец, — жених доплатил за лилии. Бледно-зелёные щёки Броуди вспыхнули адским пламенем — Броуди густо залился краской, покачнулся и вжался костяшками пальцев в сапфировую поверхность стола, нависая над святым отцом, тот, втрое превосходя обоих молодожёнов, неожиданно стал маленьким и испуганным. — Мы переплатим этому придурку. Он сейчас здесь? — Они с женихом, в соседнем зале, — икнул отец, — желаете переговорить с ними? — Да, — прорычал Броуди, — Я НЕНАВИЖУ ЛИЛИИ. — Броуди, — не выдержал Драко, — все уже всё поняли. — Драко, — в миг Броуди поменялся в лице, превращаясь из дьявола в ангела, — разве я о многом тебя прошу? А? Хотел ему Драко сказать — да. Одни «африканские» голуби чего стоят! Но Драко промолчал — денег у него много (ровным счётом чуть больше, чем прихотей Броуди), а вот желания ругаться с будущим мужем — мало. — Пойдём, поговорим, — вздохнул Малфой. — Кстати, — прокурлыкал повеселевший Броуди, — а когда у них церемония? Вы ведь её ведёте. — Сразу после вашей, — ответил ему святой отец. — Замечательно! — Броуди потёр ладони с энтузиазмом, — мы будем первыми. — Тогда, пойдёмте, дети мои, — святой отец, кряхтя, поднялся с трона, — надеюсь, у вас получится урегулировать конфликт. Урегулировать, конечно, получится — в отличие от школьника-Драко, взрослый-Драко с этим прекрасно справляется. Надо лишь найти общий язык. Втроем, они шли по широкому, уложенному бархатным, алым ковром коридору — отец один раз остановился, кивая на высокую, под потолок двойную дубовую дверь с медным крестом: — Ваш зал, хотите посмотреть? — Нет, — отрезал Броуди. Выдохнув, святой отец повернул за угол, сталкиваясь лбом ко лбу с идентичной предыдущей дверью. — Пришли, — пробасил мужчина, пропуская вперед себя пару. Столько лилий, Драко ещё не видел. В вазах, они стояли буквально на каждом шагу: красивый алтарь так же был украшен белоснежными лилиями, они были повсюду — даже на стенах и тех, будто врастая в камень церкви, поднимали свои цветки к потолочному своду. Но не лилии бросились первыми в глаза Драко, а люди, стоящие у алтаря. Их было трое и двое из них, крепко держались за руки. Дыхание Малфоя перекрыло чудовищное разочарование и боль. И прежде чем столкнуться с зелёными, как стебель глазами, прежде чем понять, кто перед ним и зачем он тут находится, Драко подумал, стоит ли ему начинать разговор. — Драко? Драко не успел заметить, как его взгляд упал на пол. Он не видел перед собой ничего кроме двух рук, со сплетенными пальцами — ни кафеля под ногами, ни лепестков. — Гарри, — Драко перевёл взгляд на разукрашенное окно, откуда бился тусклый лучик солнца. Наконец, их руки расплелись, а Гарри был рядом — Драко пытался пересилить свою гордость и взглянуть на бывшего парня. Но всё о чём он думал — Гарри выходит замуж за другого — не давало ему этого сделать. — Так значит, — Гарри посмотрел на окаменевшего Броуди (тому и в страшном кошмаре не снилось встретить бывшего Драко), — вы обручены? В особо тонких, деликатных случаях, в тех, где до нервного срыва остаётся только шаг, Драко всегда вёл себя одинаково: он начинал отшучиваться и дерзить. — Скорее, обречены, — сказал, в конце концов, Малфой, — а ты? Ты тоже, верно? Гарри ничего ему не ответил. И правильно, сделал бы всё только хуже. — Убери свои лилии. — С чего бы это? — Гарри изогнул бровь. — Они жутко пахнут. — На себя посмотри, — вмешался в разговор до сих пор сохраняющий молчание жених Гарри. К нему на помощь подоспел третий из троицы — его-то Драко узнал без труда — Рон Уизли всегда был рядом с Гарри, точно прилипший банный лист. — Чем вам не угодили цветы? — насмешливо поинтересовался Рон. — Особенно тебе, Малфой? Драко показал третий палец, не собираясь вступать с кем-либо здесь в разговор — ни с Роном, ни с уродом-женихом Гарри. Вместо споров и ругани, он спросил у Гарри: — Как давно вы с ним знакомы? — Три месяца, — незамедлительно проронил тот. — Сколько?! — Мне было сложно забыть тебя, — пожал плечами Гарри, — я долго был один и… — Это всё уже не важно, — оборвал его Драко, — ты таки кого-то нашёл. — Сам то, — хмыкнул Гарри, — сколько? — Год. Драко не мог заранее предугадать, заденет ли Гарри им сказанное. Наверное, всё же заденет — они только год назад расстались, а он уже с другим. Однако тогда всем было плохо и Драко нашёл успокоение в Броуди. — Вот как, — изумрудные глаза наполнились обидой, — ты начал с ним встречаться… — Сразу после нашего расставания, — вновь перебил его Драко. — Ты меня бросил. Это не расставание. Это предательство, Драко. Когда-то, Забини говорил: «С такой, как у вас богатой историей, можно книги писать», а Драко эту фразу додумывал. Когда-то они с Гарри были счастливы. Но ровно до тех пор, пока не узнали — Гарри ждёт малыша. Тогда-то всё и пошло наперекосяк. И хотя ребёнок так и не родился, эта кривая преследует Драко, и по сей день. Потому что чувство вины, каким бы равнодушным ты не был человеком, ничем уж не погасить. А простого «прости», зачастую недостаточно. Но у Драко как назло закончились слова. — Прости… — Ты уже давно прощен. Хорошо, — Гарри резко обратился к Броуди, — я их уберу. — Что? — в один голос переспросили и Броуди, и Рон, и Драко. — Не надо, они того не стоят! — выпалил Рон. — Зачем? — не нашёлся, что сказать Драко. — Отлично. — Святой отец, — Гарри подошёл к толстяку, уютно устроившемуся на лавке неподалеку, — нужно убрать все цветы. Вы это сделаете? — Конечно, — расплылся тот, — но это вам будет стоить… — Хорошо, — Гарри достал кошелёк. Драко не понимал, что происходит. В какой-то момент, он, вообще прекратил соображать — Гарри просто так бы не пошел на компромисс, особенно, если учесть, что компромисс этот связан с ним и его свадьбой. — Я заплачу, — Драко неуверенно взглянул на Гарри. — Нет, — сухо сказал тот, — оставь себе свои деньги. Наверное, не стоило Драко говорить о Броуди — какая уже разница? Слово — не воробей, улетит — не поймаешь. — Спасибо, — Драко поджал губы. — Счастливо оставаться, — Гарри круто развернулся, поворачиваясь спиной к присутствующим, — пойдёмте отсюда, надо ещё к свадьбе готовиться, — бросил он жениху и Рону. Драко проводил троицу пустым взглядом. Если и существует на свете мразь — так это он. Он всё испортил — испортил то, что уже не поправить.

***

Всю ночь Драко не спал, то проваливаясь в дрёму, то выныривая из неё весь в поту — да и как можно нормально уснуть, если проснешься ты уже без пяти минут замужним. Как можно спокойно уснуть, зная, что Гарри станет чьим-то мужем. Тем не менее, утро пришло: на улице шёл дождь, небо затянулось тучами, а землю сильно размыло. Тело Драко налилось слабостью и свинцом, движения давались ему с трудом. Броуди — заполненный энергией доверху, как никогда раздражал Малфоя. Хотел бы Драко, чтобы церковь унёс ураган — далеко, за горы, так, чтобы ни одна живая душа её не нашла. И в придачу, захватил бы с собой жениха Гарри. Драко испустил короткий вздох — чудес не бывает. Церковь стояла там, где и прежде. Её острые пики вонзались в пасмурное небо, витражи покрывали прозрачные дорожки капель. Церковь, будто плакала, вместе с кровоточащим сердцем Драко — он осознал, что не хочет быть мужем Броуди, не хочет видеть того по утрам, заниматься с ним любовью и заводить детей. — Здравствуйте! — святой отец широко расставил руки для объятий, но ни Драко, ни Броуди не пожелали обнять мужчину. — Начнём через час. Не опаздывайте. — Побыстрее бы уже. Ну ладно, — Броуди чмокнул Драко в щёку, — пойду переодеваться. Час прошел незаметно. Драко сидел со своим шафером, одетый, причёсанный и побритый. Сидел и молчал. Забини, напротив, болтал без умолку. — Ты чего такой кислый? — в конечном счёте, Забини заметил беспокойство друга, застывшее на бледном лице. — Вчера я встретил Гарри. — Здесь? — округлил глаза Блейз. — Ага, — мрачно кивнул Малфой, — слушай, я не смогу… — Не сможешь, что? — удивился друг. — Не смогу взять в мужья того, кого не могу полностью полюбить. — Снова здорово. Дра-ко! Мы сто раз… Хотя, как знаешь. — Если бы я тогда не встретил Гарри, я бы не засомневался. Или засомневался, но уже будучи в браке. А это уже иная история. Просто сердцу не прикажешь. — Вот, что, дружок, — Блейз поднялся на ноги и прошел к выходу, — там сидит триста человек: знакомые гости, родственники, родственники родственников. Все они пришли на твою свадьбу, которая, между прочим, оплачена. Если ты отменишь её — сам будешь смотреть в их глаза. — Пусть, — Драко прикусил губу, — всё лучше, чем несчастный брак. — Тогда на кой-моржовый хрен, ты попросил у Броуди руку? Если ты его не любишь! Объясни, пожалуйста, дураку. — Люблю, но не так сильно, как Гарри, — Драко хмыкнул, — знаю, я поступаю глупо. — Очень глупо, — черство поправил его Забини, — ты будешь идиотом, если отменишь свадьбу, ты это понимаешь?! — голос Блейза сорвался. — Сотни человек, брошенный у алтаря Броуди… И всё ради Поттера? Серьезно? Напомню — ты его бросил! — Потому что, я — идиот. Сам же сказал. Меня испугала жизнь, — Драко резко охрип и перешел на шепот. — её реалии. Её жёсткость. Блейз, ты когда-нибудь что-то терял? Что-то, что гораздо важнее денег или тех бытовух, что нас преследуют на каждом шагу? Я потерял ребёнка! Я испугался — да, мой косяк. Мне не стоило уходить от Гарри, но в те минуты, казалось, что я умер вместе с тем ребёнком. Я не хотел, чтобы Гарри видел меня разбитым, я не хотел видеть его таким. Просто хотел, чтобы всё было как прежде. Чтобы жизнь не плевала к нам души и нас не убивала. Родители не должны хоронить своих детей — так говорили мне мои родители. — Драко, — Блейз сглотнул, — всё-таки подумай. Гарри вряд ли сделает тоже самое ради тебя. Он не простит. — Судьба рассудит.

***

— Броуди Лестор Крейг, согласны ли вы взять в законные мужья Драко? — Согласен! — Драко Люциус Малфой, согласны ли вы… — Нет. Прости, Броуди. В украшенном зале, повисла гробовая тишина. Люциус Малфой подавился невидимой водой и закашлял. Африканские голуби, запертые в клетках непонимающе, закурлыкали. — Драко Люциус Малфой, согласны ли вы… — святой отец покрылся капельками пота. — Нет, — громко повторил Драко, — извините. Быстрым шагом, он удалялся из зала, прочь от сотни глаз. Драко слышал шепот позади себя, недоуменные взгляды скользили по его шее и спине. В висках стучал один единственный вопрос: зачем он это сделал? И ради чего? Драко понятия не имел.

***

— Гарри Джеймс Поттер, согласны ли вы взять в законные мужья Элиота? Гарри открыл рот, готовясь ответить, но его остановил странный звук — кто-то, приоткрыв двери, заглянул в зал. Нахмурившись, святой отец повернулся к нарушителю бракосочетания: — Томми! Чего тебе? — У меня посылка мистеру Поттеру, — пропищал мальчуган, — можно? — Здесь свадьба! Для святого отца этот день стался худшим. И хуже — как он думал — быть уже не может. — Но святой отец, — мальчик трусливо шмыгнул носом, — это важно. Нам заплатили. Когда речь заходила о деньгах — всё остальное для святого отца было уже неважно. — Только быстро, — смиловался он, — давай, Томми. Гарри, да и все в зале, с интересом смотрели на узкую коробку, сжатую в руках мальчонки — озираясь, мальчик подбежал ошибочно сначала к Элиоту. — Он, — только и сказал Элиот, кивая на Гарри. — Простите, — пискнул мальчуган, — это вам, — вручив коробку, он отвесил низкий поклон и тут же, рванул обратно за дверь. Коробка была словно пустой: лёгкая на подъем, самая простая на вид и слишком узкая, чтобы в неё поместился хотя бы один башмак. На крышке коробки, Гарри наблюл записку, с тремя словами, написанными знакомым, каллиграфическим почерком: «прости, вернись, люблю». — Открой ты уже эту коробку, — ворчливо сказал Элиот, — у нас тут, свадьба. Приподняв крышку, Гарри почувствовал цветочный аромат, а заглянув внутрь, так, чтобы никто другой не смог увидеть содержимое коробки, Гарри узрел лилию. Белую. Всепрощающую.