Гостеприимство Хозяина Огня

Зуко постучал по стенке. Тут и там, прощупывая пальцами, на звук пытаясь определить, где она может быть хоть на дюйм потоньше. Его белые ладони лежали на чёрном граните, как снежные пауки, или как звёзды с длинными тонкими концами. Они бегали по каменным выступам туда-сюда, изредка сжимаясь в кулак — тогда раздавался тихий, глухой стук, не предвещающий ничего радостного. Зуко пригублено вздохнул, разворачиваясь. Из-за беспроглядной темени было похоже, словно у него присутствовала лишь половина лица: правая белела во мраке, а левая, со шрамом, полностью с ним сливалась. От таких жутких мыслей у Катары по спине поползли мурашки. Она устала. Она устала, как только вошла в пещеры, и запах влажной, прелой земли ударил ей в нос; она с самого начала знала, что всё пойдёт наперекосяк. Бродя в лёгкой панике по лабиринтам этих пещер, Катара думала про себя, что уже вряд ли что-нибудь сможет её удивить. Поэтому, столкнувшись за очередным поворотом нос к носу с бывшим наследным принцем народа Огня, Катара не испугалась, лишь громко поздоровалась. Напугала Зуко до чёртиков. — Ты… так и собираешься сидеть там и ничего не делать? — раздался его раздражённый голос. Он стоял в простой чёрной одежде, злой и нервный, разведя руки в стороны, и глядел на неё полным негодования взглядом. Катара не видела глазами, но чувствовала кожей. — Я уже пыталась рассечь камень водой. Хочу напомнить, ты назвал это глупым, — произнесла она спокойно, почти пренебрежительно. С Зуко они не виделись всего-то год со дня победы Аватара, но за это время их отношения из «дай-обниму-тебя-покрепче-хороший-Зуко» охладели до «здравия-вам-хозяин-огня-Зуко-и-вам-здравия-мастер-Катара». Во время своего недавнего визита в замок Огня, Катара даже засомневалась: тот ли это вообще Зуко, которого она помнит? Может, дублёр? Ведь он не ответил на предложенные ею объятия, не улыбнулся в ответ и даже не задержал на ней взгляда дольше, чем положено — развернулся и ушёл. А теперь, спустя неделю, или около того, они столкнулись в подобном специфическом месте. Просто прелесть. Катара знала, как работают эти дурацкие пещеры. — Я также не чувствую рядом никаких выбоин, подземных источников, даже пористой горной породы. Нельзя сломать такие стены. Зуко тихо цыкнул и сделал резкий выпад в сторону гранитной глади. От удара огнём пол пещеры задребезжал, а от стены откололось несколько внушительного размера глыб, но всё не выглядело так, будто поспособствовало их побегу. Конечно, нет. — Если ты не против, — произнесла Катара делано высокопарным тоном (Зуко дёрнулся на неё, взмыленный и взбешённый, но Катара даже не достала ладоней из рукавов), — и наконец соизволишь послушать меня, Зуко, то я объясню тебе, что это за пещера, и каким образом люди отсюда выбираются. В ответ Зуко сердито дёрнул плечом. Всё время с момента, как они столкнулись в пещерах, он держался от неё подальше, с вытянутой, как струна, спиной и увиливающими глазами. Несмотря на все попытки Катары разузнать, что Хозяин Огня забыл в лабиринтах пещер Омашу, Зуко был непреклонен и молчалив как адамант. Когда он спросил у неё то же самое, Катара уже злилась, поэтому ответила идентичным тоном: деловито-сдержанно. Что за наглость: вести себя так, словно они едва знакомы! Будто не было той скреплённой кровью дружбы, честной и грязной. Катара — дочь вождя, и она ужасно обидчива. Никому не охота впасть в её немилость. «Со мной было сопровождение, когда я входила в пещеры. Но мы разделились» — холодно произнесла она, на том и замолчала тяжёлым, недружелюбным молчанием. По лабиринтам шагали они чуть ли не у противоположных стенок, непонятно для кого корча из себя серьёзных, чопорных магов. А потом появилась знакомая Катаре пещера. — Ты знаешь это место? — спросил недоверчиво Зуко, подходя на несколько шагов ближе к ней, устроившейся у большого камня. Его крепкие кожаные сапоги ступали по земле мягко, отчего Катаре в голову взбрела глупая шальная мысль: а не сбежал ли он часом из замка? Обувка у него самая подходящая. — Доводилось бывать тут однажды, — ответила, тем не менее, Катара, осторожно поднимаясь с колен. Её движения стали плавнее, текучее, как и полагалось настоящему покорителю воды. Вероятно, сама она слабо замечала такие маленькие перемены, но Зуко заметил сразу, пусть и стояла густая тьма. Он заметил ещё раньше, в замке, неделю назад. Пусть и говорил себе, что не стоит забивать голову подобными пустяками. Разумеется, Катара стала лучше в покорении воды. Недаром прошёл целый год. — Будь добр, посвети здесь немного. Она прошла к стенке, на которой грубыми выбоинами значились знакомые картинки. Катара была уверена, что помнила эту историю наизусть, но что-то глубоко внутри неё жаждало увидеть историю Омашу собственными глазами вновь. Она любовно провела по бугристому камню кончиками пальцев, чувствуя слабую влагу на граните. Но пещера по прежнему утопала во тьме. — Что, Хозяин Огня позабыл, каково это: исполнять чужие просьбы? — спросила Катара, на губах её появилась вовсе не холодная, скорее, очень даже насмешливая ухмылка. Такую бы никакой политик себе не позволил. Она попыталась прикрыть рот рукавом крутки, как это делали с длинными рукавами платьев придворные дамы Царства Земли, но менее насмешливым от этого её жест не стал. Совсем наоборот. У Зуко в челюсти что-то хрустнуло. — Я был бы смертельно благодарен, обойдись мы без всего этого сарказма и кривляний, пока принудительно заточены здесь, — прошипел он весьма едко и даже обвинительно, что само по себе тоже не являлось особо вежливым. Было похоже, будто Зуко не нравились изысканные дворцовые манеры Катары. Хоть она и старалась блюсти все тонкости речи Народа Огня (невероятная скучнейшая чопорность), насколько ей позволяла её вредность. — Тогда, могу ли я рассчитывать на капельку света? — нетерпеливо тряхнула пальцами Катара. — Тут есть текст. Трудно читать то, чего не видишь. Послышалось недовольное цыканье — Зуко щёлкнул языком. Мгновение спустя на кончиках его пальцев заплясали рыжие огоньки. Только вот руку он держал у самого своего живота, не давая картинам легенды толкового освещения. Было хорошо видно лишь его хмурое лицо. Катара со вздохом потёрла лоб. Детский сад! Её рука медленно приблизилась к ладони Хозяина Огня, под пристальным его надзором, и когда холодные пальцы Катары осторожно сомкнулись вокруг его запястья, он никак этому не воспрепятствовал. Мягко, словно неся в ладони нежнейшую фарфоровую чашку, покорительница воды приблизила свет к текстам, высеченным в граните. Места соприкосновения их кожи, казалось, вот-вот зашипят от напряжения, задымят, как схлестнувшиеся потоки воды и огня. Но они не замечали, их внимание было приковано к барельефу. — Легенда о двух возлюбленных, в честь которых прозвали Омашу, — произнесла Катара, слегка поворачивая голову, чтобы бросить взгляд на резные надгробия позади. Тихий треск огня, глубокие, чувственные тени, блеск влажных гранитных стен — Катара не могла ничего с собой поделать, но на секунду почувствовала себя будто заново влюблённой. Пусть ситуация резко переменилась, и из воспоминаний прежним остался лишь барельеф, нечто всё равно сладко затрепетало в её груди от старых, приятных воспоминаний. — Спорю, ты слышал о ней. Чудная история. Она указала подбородком наверх, на лица Омы и Шу. Их величественные фигуры возвышались над Катарой и Зуко, такими маленькими, но такими важными. И маленький важный покоритель огня завороженно задрал голову, вглядываясь в плавные изгибы мерцающего камня с каким-то детским замиранием в груди. Конечно, о легенде Омашу трудно было не услышать хоть краем уха, только вот Зуко никак не мог припомнить, чем она там кончалась… Его слишком захватило зрелище. Внезапно и Катару рядом он начал чувствовать на каком-то совершенно ином уровне: как тёплый сгусток энергии, циркулирующий в её теле и соединяющийся с ним в месте, где соприкасались их руки. Это было знакомое ощущение, он уже чувствовал её подобным образом. Во время войны, когда они сидели рядом у разбитого в развалинах лагеря. И что-то в груди зашевелилось от этих воспоминаний. Просто прелестно, если не учитывать тот факт, что сверху на них давила сотня саженей душной почвы и гранита, а выхода нигде не намечалось. И некому было прийти на помощь: только он и она. Он и она, а ключ к разгадке словно витал где-то в воздухе, совсем рядом. Настолько рядом, что Зуко начинал раздражаться от невозможности его отыскать. «Что-то, связанное с легендой Омашу…» — думал он, недовольно хмурясь. И тут, его глаза наконец увидели больше, чем простую скульптуру — они увидели сцену, которую изображал барельеф. Увидели их нежный поцелуй. — Любовь — это свет в темноте, — проговорила Катара, глядя на свой обтрепавшийся рукав. Ей не нужно было видеть надпись в граните, чтобы точно воспроизвести там написанное. В свою очередь Зуко перечитывал строчку раз за разом, снова и снова, будто со временем слова в ней могли перемениться. И выглядел он довольно глупо. — Попавшие сюда, обычно, приходят к определённым выводам, прочитав легенду. Не правда ли, люди земли такие романтики. В голосе Катары сквозила ирония, и Зуко перестал восхищаться крошечным балансом их прикосновения. Её прохладные пальцы обожгли: раскалённым, вязким льдом, таким ужасающе холодным, обезоруживающим, опасным. Лёд тёк по его венам, путая нервы и потоки энергии, которыми прошито тело. Мышцы спины болезненно натянулись, а плечи напряглись. Так было всегда, сколько он помнил себя рядом с Катарой. В один момент она — мягкая морская волна, приветливо гладящая лодыжки и руки, целующая солью сухие от солнца губы, и рядом с ней Зуко мог быть закатным светом или тлеющим дружеским костром. А в другой, её ласка ощеривалась жестокой бурей, бушующей, разбивающей о лицо тысячу острых капель, пронзающей бесконечным холодом, Зуко в ответ распалялся яростным пожаром, и вместе они — страшная гроза. У их дружбы было столько лиц, что не сосчитать, и по мановению пальца Катара обращалась от одного к другому. Память, почему-то, подкинула Зуко эти воспоминания так ярко и сочно, что всё тело вспыхнуло от трогательной симпатии. Ему потребовалось определённое усилие, чтобы побороть в себе эти неподобающие чувства. Год в замке — таком строгом, вымученном, чопорном — не прошёл даром, в крови Зуко вновь пробудилась напускная королевская гордость. Сильно уязвлённая наглостью Катары. Строптивой женщине следовало уважать традиции его народа, пока она находилась на его земле. Зуко же, в конце концов, смог заставить себя им подчиниться. Пускай, на публике ему пришлось частично лишиться воли, свободы выбора, своей несдержанной яростной натуры; чтобы увидеть Катару хоть одним глазом — пришлось уйму времени убить на королевский выходной туалет, на бесконечные шёлковые пояса, на слои и слои хитро скроенных рубах, так что Зуко уже изо всех сил тянул шею глянуть, не ушла ли Катара вовсе. А когда приём таки состоялся, Зуко, полный уверенности, что абсолютная власть и сдержанность Хозяина Огня произведут на подругу неизгладимое впечатление, встретился с её острым недовольством. Не обнял — конечно, не обнял! Попробуй шевельнись в таком наряде. Катара разочаровалась и ушла, не дождавшись, пока он снимет парадный костюм, сменив его на гостевой. Вот здесь и таилось уязвление его королевской гордости. Ведь Катаре, этой дикарке, плевать на его хрупкое, изящное королевское величие. Ей и на традиции плевать, и на репутацию Зуко при дворе. Стиснув зубы, он старался подавить эмоции, бушующие в груди. Огонь на его пальцах дрожал, а Катара рядом молча теребила выбившиеся из рукава нитки. Даже не подозревала, что творилось у него в голове. Раздражённый от подобных мыслей, покоритель искоса стрельнул в попутчицу сердитым взглядом. А потом внезапно сложил всё вместе: он, она, поцелуй в барельефе, любовь, свет. Осознание было похоже на выстрел в висок. Когда у него от шока открылся рот, Катара оставила свои нитки в покое. — Знаешь! Я думаю, я почувствовал выемку в той стене. Если мы совместим усилия, то, может, пробьём дыру в одну из сквозных пещер, — заговорил он, слегка тараторя. Зуко усердно не глядел в её сторону, отвернувшись всем телом и отстраняя обожжённую прохладным прикосновением руку. Катара на секунду прикинула в голове, будет ли польза от прохода в очередную сквозную пещеру, но поостереглась произнести это вслух. Ведь у неё были серьёзные основания полагать, что если не избавить Хозяина Огня от возникшей неловкости, то он просто-напросто взорвётся. — Да, давай попробуем. *** — Разве не написано здесь: любовь? Любовь? Та самая любовь? Голос у Зуко немного сипел, и это было заметно, как бы он не старался этого скрыть. Катара была даже отчасти рада: вот он, старый-добрый Зуко, неловкий, раздражительный мальчишка, которого она знала. Такой он нравился ей гораздо больше, нежели холодный и безразличный Зуко-Хозяин-Огня. Но она никогда не произнесёт этого вслух, ведь это очень уж невежливо. — Да, так и написано, — вздохнула она, складывая ладони на коленях. Зуко сидел, поджав под себя пятки, а Катара — скрестив ноги, как было принято у каждого из них на родине. Друг напротив друга, прямо на полу, под барельефом влюблённых. Мельком покорительница воды оглядела свои сбитые в кровь костяшки (последствия их с Зуко детских потуг расчистить путь к свободе грубой силой), но постаралась не обращать внимания на тупую, ноющую боль, которую они причиняли. — Однако, я не знаю никакого другого пути наружу. Нервничающий Зуко бросил косой взгляд в сторону вырезанных в граните Омы и Шу. Ему казалось, словно возлюбленные возвышались над ним с некой насмешкой. Очевидно, они думали, что Хозяин Огня не очень хорош с девушками. Ведь с одной из тех немногих, кого он переваривал, и которая на удивление хорошо сносила его, Зуко умудрился поссориться. — Про любовь говорить рано… У нас, кажется, с дружбой не всё так гладко, — протянула Катара. Годы шли, а её привычка делать упрёки таким вот тоном со временем никуда не исчезла. К сожалению. — Катара… — процедил сквозь зубы Зуко. — Ваше величество, не злитесь на меня. Я всего лишь говорю очевидные вещи, — закрыла глаза девушка, кладя ладонь на сердце. Можно было почти поверить, что она серьёзна, если бы не изгиб бровей — Катара издевалась. — Будем упрямиться — здесь и погибнем. Подобного исхода никому не хочется, поэтому нам, волей-неволей, придётся сотрудничать. — «Ваше величество»? — поперхнулся Зуко. — Ваше величество Хозяин Огня, — поправилась Катара. — Смеёшься! — Зуко, не до смеха совершенно, — произнесла она строго. — Твой королевский титул — никакие не шутки, тебя этому во дворце не учили? Или только тому, как быть грубияном по отношению к старым друзьям? — Дуешься, словно маленькая избалованная девчонка! — рявкнул Зуко, стискивая в кулаке ткань штанины. Огонь, дребезжащий на его пальцах, затрепетал от силы негодования своего покорителя. — Чего ты от меня ждала? Слёз радости и восторженного писка? Какая дурость. Не могу поверить, что такая умная женщина, как ты, совершенно не разбирается в манерах поведения моего народа. Ты должна знать, что во время аудиенции с Хозяином Огня, никто не бросается на него с распростёртыми руками! А потом — еще лучше! — сбегает, не дождавшись накрытого специально для себя стола. Любого другого за такое неуважение давно выпороли бы! На всём свете по пальцам можно пересчитать людей, которые имеют право так себя вести. — Аудиенция? Я никогда не запрашивала аудиенцию с Хозяином Огня, — проговорила Катара, хмуря тёмные брови. — Я спросила, могу ли увидеться с тобой ненадолго — ведь целый год не была в столице, было бы неправильно не навестить тебя. Пока ты одевался, уже и всё время свободное кончилось — даже знай я о праздничном столе, всё равно не осталась бы. Были назначены встречи в министерстве торговли и храме Огня. Пару мгновений Зуко переваривал новую информацию. Ему сказали точно так: «не согласитесь ли провести аудиенцию с послом Племени Воды, Мастером Катарой?». Потом добавили: «не хотите ли приём гостя по высшему разряду?». Зуко так активно кивал головой, что перед глазами завертелось — Катара! Его сладкий билетик в час спокойного, мирного времени, без документов и адского контроля над лицом, так что мышцы сводило. Если бы хоть один грёбаный слуга подскочил к нему и прошептал на ухо: «уважаемый Хозяин Огня, у чёрного входа стоит Мастер Воды Катара, хочет с вами перекинуться словом», — Зуко б из окна сиганул, лишь бы побыстрее быть там. Так нет же, каждому слуге надо было проследить, чтоб всё случилось по этикету, чтобы Хозяин Огня не потерял лицо. Иначе он с удовольствием поступил бы прямо да наоборот. — Кроме того, в моём понимании, никакое общественное положение не даёт права вести себя холодно со старыми друзьями, — проговорила Катара, хмурясь. — Мы были знакомы задолго до твоей коронации. Иногда такое чувство, будто за вечность до неё. И в зале, где только ты, я и всяческие дворцовые рабочие, ты не можешь позволить себе вести себя сердечно? Абсурд. — Вечно ты считаешь, что во всём мире как в племени воды, — вздохнул Зуко. — У нас в стране так не принято. Сама в курсе. — Отговорки, — хмыкнула она. Потом скорчила рожицу и, передразнивая, вскинула руки: — О, великий дракон! Вы видели? Хозяин Огня умеет испытывать… чувства?! Я сбегаю из этой страны, она разваливается на куски! Хоть у Катары её собственный перфоманс вызвал смех, самого Зуко сценка ни капли не повеселила. Его лицо было таким же каменным, как лица Омы и Шу в барельефе. — Ты сейчас напоминаешь мне Сокку. И это не комплимент. — Неужели ты помнишь этого скромного рыбака Сокку? Я в шоке. — Катара! — громко рявкнул Зуко. Его голос мрачно прокатился по стенам пещеры, и лицо его, в свете пяти крохотных неспокойных огоньков, выражало крайнюю степень недовольства. — Ты переходишь границы. — Все границы давно стёрты, — прошипела Катара, щеря губу. — Только не знаю уж, захотел ли ты это запомнить. Или оно неугодно к королевскому двору. Между ними воцарилась напряжённая, тяжёлая тишина. Все невысказанные слова: радость новой встречи, разочарование и непонимание, оправдания, извинения — застряли в горле тугим горьким комком. И ни один из них не собирался от него избавляться, настолько велико было раздражение. Откуда здесь взяться ключу к спасению? — Знаешь, в моей стране тоже кое-что не принято делать, — проговорила Катара, глядя в пол. Её смуглая кожа мерцала в свете пламени, а ресницы отбрасывали на щёки длинные, тонкие тени. Глаза шпильками укололи Хозяина Огня. — Целоваться со случайными молодыми людьми в тёмных, холодных пещерах. Но иногда ты нарушаешь обычаи своей страны, и это твоё собственное решение. Если ты этого не делаешь, значит, не так уж и ценно то, что противоречит им. — А целовать другого молодого человека при живом-то женихе у вас в стране считается нормой? — прищурившись, спросил Зуко. Катара смерила его взглядом, каким обычно смотрят на малолетних идиотов, приклеившихся языком к ледяной глыбе, но смилостивилась и не вломила Хозяину Огня водяным хлыстом по роже за его печальную неосведомлённость. — Наша с Аангом помолвка расторгнута, — произнесла она просто. — Об этом я тоже хотела сообщить тебе во время моего последнего визита. Громкая новость, которую Зуко, судя по его отвисшей челюсти, успешно пропустил. — Так что, если ты боишься, что при следующей встрече с Аватаром тебя замучает совесть за соблазнение его невесты — не бойся. Событие потеряло актуальность. — Мне… мне жаль это слышать, Катара, — растерянно произнёс покоритель огня. В нём вспыхнули новые эмоции, в добавок к прежним, и так страшно запутанным. Теперь он совершенно ничего не понимал. — Как это вообще произошло? — Как и у всех. Аанг молод, а у меня много, очень много дел в Племени Воды, никак не связанных с путешествиями по бедным районам Царства Земли, воскрешением воздушных кочевников и достижением духовного просветления. Хуже, чем муж-трудоголик, может быть только жена-трудоголик, — усмехнулась Катара. Если присмотреться, под глазами её действительно были заметны лёгкие тёмные круги, да и именитого помолвочного кольца ни на одном из её пальцев Зуко не наблюдал. Между ними вновь воцарилось молчание: всё такое же тяжёлое и сердитое, но внезапно даже неловкое от случайного обыденного разговора, примешавшегося к ссоре. Правда, этой обыденности хотелось больше. Будь хоть один из них даже на йоту менее упрямым, примирение бы произошло совершенно естественно. Но упрямства было много, хоть отбавляй. — В моей стране так тоже не принято, — произнёс Зуко, глядя в пол. — Молодой человек не должен целовать леди без намерения продолжить ухаживания. Только если леди не распутна характером. — Не пытайся подвести меня под ваши мерки — я не девушка народа огня, — огрызнулась Катара. — С таким же успехом я могу обвинить тебя: почему ты не целуешь меня каждый раз при встрече? Это показывает лишь твоё невежество и крайнюю степень неуважения. Из-за такого твоего поведения мы можем и вовсе перестать дружить. На лице Зуко был написан шок, и Катара собой осталась ужасно довольна. — Вы правда так делаете! — ахнул он. — Эскимосский поцелуй, — объяснила Катара, касаясь кончика носа. — Близкие друзья и родственники соприкасаются кончиками носов при встрече. Возлюбленные могут злоупотреблять этим жестом. Ведь на Южном полюсе холодно, и иногда из-под курток виднеются лишь носы да глаза. — Это имеет смысл… но в другом ты сама себе противоречишь! Если я следую обычаям своей страны, а ты — обычаям своего племени, то неясно, откуда взялась обида на меня за то, что я — по всем обычаям королевского двора — встретил тебя без жарких объятий! Это парадный обряд, он обязателен для всех и для всех одинаков! — взвился Зуко. — Да? И почему тогда ты, такой умный, обижаешься за то, что я не осталась на остальную часть аудиенции? По меркам моего племени, встречу мы уже провели — не очень приятную, правда — зато исчерпывающую. У нас все приёмы происходят в одно действие, — ядовито ответила Катара, раскидывая в стороны руки. — Балда! — Придурок! Если до этого у Омы и Шу не шли кровавые слёзы от разворачивающегося зрелища, то теперь наверняка можно было разглядеть багряные разводы на гранитных щеках. Зуко смотрел точно на их застывшие в камне лица, а Катара — в прямо противоположную сторону. — Ну что же, раз в вашем племени поцелуи — столь привычное дело, давай поскорее приступим, — сердито буркнул Зуко, с придирчивостью отряхивая от пыли рукав. — Ну смотри в обморок не упади, ханжа, — фыркнула тихо Катара. — Вообще-то, для меня это тоже не впервые! — возмутился Зуко. — И я старше тебя. — Ох, вот как! Надеюсь, твой возраст поможет хоть как-то сгладить гигантское разочарование, которое ожидает нас обоих, — делано весёлым тоном произнесла Катара. Она резко присела на колени, отчего оказалась гораздо ближе к Зуко, чем раньше, и он отшатнулся от внезапности. — Боюсь, бессмысленно и дальше тянуть резину. Зуко сглотнул: — Да, нужно выбираться, иначе начнутся волнения. — Я знаю лишь один способ. — Это лишь на мгновение. Лица у них обоих были настолько хмурые и сердитые, что никогда в жизни не скажешь, что они задумали сделать. Вытерев ладошку о штанину, Зуко медленно потушил свет, горящий на его пальцах. Лучше так — не придётся хоть видеть этот осуждающий синий взгляд. В кромешной темноте, Зуко слышал лишь её дыхание, чувствуя его тепло на подбородке. Он злился и говорил про себя: пустяк, простое столкновение губами, ничего такого! Как лизнуть камень. Секундное мучение ради свободы. И ничего, что она мой ближайший друг со времён войны, и несколько раз я может быть думал о том, каковы на вкус её губы — всё ерунда. Хозяин Огня всегда держит себя в руках, и мне наплевать. Катара, наверняка, думала о чём-то похожем, иначе удивительно, как настолько сухим вышел поцелуй с участием мага воды. Их губы соприкоснулись с неловким шорохом, совсем блекло и быстро. Во второй раз уже немного подольше, но ни капли не более чувственно. — Не загорается, — произнёс тихо Зуко, голос у него был слегка взволнованный. Незаметно для Катары, он облизал пересохшие губы и кончиками пальцев коснулся груди — там внутри отчего-то стало набирать обороты сердце. — Я… я не знаю почему, в прошлый раз… — растерянно проговорила Катара, касаясь по привычке ложбинки между ключицами. — Мне казалось, любого поцелуя будет достаточно. Иначе это слишком жестоко… Сухое соприкосновение губ всё равно сбило мерное дыхание, подогрев кровь у лица. Пещера наполнилась звуками чуть более громких, чем прилично, вдохов и выдохов, отражающихся от стен и потолка, возвращающихся к хозяевам утроенными. Зуко, начинающий видеть очертания предметов в темноте, заметил, как медленно опустились плечи Катары. Она сделала глубокий вдох. — Не волнуйся, Зуко. Мы обязательно выберемся отсюда, — на её губах заиграла слабая, неуверенная улыбка, но голос её был решителен. — Без тебя во дворце не справятся. В следующий раз, когда сбегаешь, оставляй вместо себя хоть клона какого-нибудь, что ли. — Как ты поняла, что я сбежал? — удивился Зуко. Катара рассмеялась. — Трудно не догадаться. Я, к тому же, слишком хорошо тебя знаю, — хмыкнула она почти добродушно. — Давай попробуем ещё раз. Рано или поздно, Ому и Шу устроит наш перфоманс. Зуко почувствовал, как она улыбнулась снова. Что-то взыграло в нём, и только здесь, в этой кромешной тьме, где даже он сам не мог толком разглядеть, что испытывал, он позволил этому чувству перебороть себя, когда мягко прикоснулся кончиком носа к кончику носа Катары. Его тёплые пальцы коснулись щеки покорительницы воды, забегая дальше, к скуле, и зарываясь в тёмные кудрявые локоны. — Спасибо. Это правда важно, — сказал он серьёзно. — Я знаю, Зуко, — вздохнула она, с запинкой обнимая его за талию. — Давай выбираться отсюда. Неловкое движение губ, излишне отстранённое и топорное, медленно превратилось в гармоничное, а затем и в жадное. Ведь между ними не было никакой перегородки, а только лишь недопонимание и время, построившее прочную ледяную стенку — лёд таял под напором жара. Иногда Зуко следовало остановиться, чтобы напомнить себе о цели данного мероприятия, чтобы прояснить голову, тогда он тыкался носом к носу с Катарой, и это был знак, что нужна передышка. Катара терпеливо ждала, давая столько времени, сколько необходимо. Одно лишь только — кругом по-прежнему царила кромешная тьма. В ней были, правда, и свои плюсы: на бледной коже Хозяина Огня пятнами расцвёл румянец, который ему бы жутко не хотелось обнародовать перед старой подругой. Более того, в целом ситуация имела несколько положительных сторон, одна их которых — оба мага избавились частично от своей сердитости и преисполнились взаимного понимания, чтобы простить какие угодно казусы. Даже обидчивая Катара, слегка обомлевшая от чужих тёплых губ, но держащая себя в узде, потому что так — правильно. — Прости, что обвинил почём зря, — внезапно произнёс Зуко. Катара удивлённо уставилась на его поблёскивающие в темноте глаза. — Да и за холодный приём прости. Есть некоторые лазейки, которые можно использовать в парадном обряде. Например, никто не запрещает подмигивания. Катара прыснула за щёку. — Я не против подмигиваний! — улыбнулась она. — Только не переусердствуй. Не надо, правда. Мне стоит принести извинения тоже. В конце концов, если я хочу обняться с тобой при встрече, мне просто нужно пригласить тебя в посольство Племени Воды и заставить совершать приветствие по нашим обычаям, верно? А в дворце Огня я должна с восхищённым выражением лица наблюдать, как ты семь минут спускаешься ко мне по ступенькам в своём роскошном сияющем одеянии. Это правильно. Прости. С грудью, распираемой от благодарности, и гулко стучащим в ней сердцем, Зуко склонился и с улыбкой коснулся кончика её носа своим собственным. — Ты злоупотребляешь, — посмеялась Катара, стискивая в ладони его пальцы. Тогда Зуко поцеловал её обыкновенно. И за его спиной робко загорелся первый зелёный кристалл.