Под гул аплодисментов

Итальянская опера божественна. Испокон веков она является образчиком искусства театрального представления, и едва ли можно найти более возвышенное, более изысканное и менее понятное явление, чем это. Оперу не способен понять всякий, чья нога ступает на пурпурный ковер фойе, а рука небрежно касается резных перил многочисленных оперных театров, разбросанных по миру, словно беспризорные дети. Занзасу, получившему в свое время безупречное воспитание, с детства привили любовь к этому проявлению истинно итальянской натуры, пылкой и романтичной, наполненной потрясающими голосами примадонн и закулисной суетой. Когда он был ребенком, то часто пробирался в гримерные комнаты актеров, исподтишка подглядывая за прекрасными женщинами, затянутыми в парчу и шелка, с огромными кринолинами, в напудренных, высоких париках; или же облаченных в античные туники и хитоны из газа и атласа. Также его внимание привлекали стройные, босоногие танцовщицы с нежными цветками на запястьях и в волосах. Он восторженно наблюдал, как одни распевались, а другие делали растяжку, прячась за плотными занавесками, и ворохами одежды всех эпох. Тогда он был маленьким темноволосым мальчиком в шортах, тогда все было так просто… Босс Варии сидел, подперев рукой подборок, задумчиво глядя на неспешно наполняющиеся ряды партера. Едва отзвучал первый звонок, поэтому зрители особо не торопились. Основная толчея начнется после второго, а третий возвестит о начале представления. Сегодня ставили «Фауста», и Занзас предвкушал удовольствие, которое получит от этой дорогой его сердцу и памяти оперы. Каждый персонаж был для него сродни давнему близкому другу, свидание с которым предстояло ему через каких-то двадцать минут. «Насущное отходит вдаль, а давность, Приблизившись, приобретает явность…» Припомнил он, блаженно прикрывая глаза. Мыслями Занзас был далеко, когда в его сознание вторгся пронзительный голос и буквально вырвал из грез. - Врой, какого черта! На место рядом с ним плюхнулся обозленный на весь белый свет Скуало. Он недовольно воззрился на своего босса, но тот и бровью не повел. Его лицо продолжало выражать полное умиротворение и спокойствие. Мужчина даже не удосужился открыть глаза, настолько его не волновал очередной приступ ярости мечника. Который кстати, сейчас менее всего походил на профессионального убийцу, со смертоносным оружием вместе левой руки. На Скуало красовался новенький с иголочки костюм от кутюр, состоящий из фрака, рубашки с запонками, пикейного белого жилета, галстука-бабочки и классических, прямых брюк, руки были скрыты белоснежными перчатками, надежно пряча металлическую кисть и неухоженные ногти. Волосы он собрал в низкий хвост и перевязал лентой. Надо сказать, что сегодня все близкое окружение Занзаса выглядело подобным образом. Луссурия, Бельфегор, Фран и Леви маячили позади Скуало, не зная, что делать. Будет ли им позволено сидеть в одной ложе с боссом и его заместителем, или же их грубо отошлют в соседнюю? - Босс, если мне будет позволено сказать, - пожирая глазами, откинувшегося в кресле Занзаса, Леви несмело сделал шаг вперед. Тот поморщился, но едва заметно кивнул. - Чего тебе надо? – взвился Суперби, поворачиваю голову. – Валите туда. Он указал большим пальцем на ложу справа, и снова развернулся к Занзасу. Леви скрипнул зубами, отмахнулся от подбадривающих похлопываний по плечу Луссурии, и, растолкав варийцев, выскочил из ложи. Бельфегор злорадно рассмеялся, подтолкнув своего флегматичного кохая, он последовал за незадачливым товарищем. Последним ложу покинул Луссурия. Кокетливо, поправив бабочку, он деловито поинтересовался, не нужно ли им чего? Скуало неопределенно махнул рукой, Занзас же, казалось, продолжал пребывать в состоянии прострации. Одарив их умилительной улыбкой, Луссурия довольно потер ладошки и степенно удалился. Едва щелкнул замок, закрывшейся двери, как мечник набросился на Занзаса. - Зачем ты притащил нас сюда? Еще и заставил нацепить эти тряпки. Мы, что в аристократов сегодня играем? Врой, отвечай, чертов босс! Занзас глубоко вздохнул, медленно открыл глаза и также медленно повернул голову. Жесткие янтарного цвета глаза, встретились с сердитыми серыми. - Что собственно тебя не устраивает, тупая акула? – растягивая слова, спросил он. - Ничего, - огрызнулся Скуало. Он демонстративно отвернулся. Сильные пальцы поймали его подборок и резко развернули лицом к их обладателю. - Ты мне челюсть сломаешь, - процедил Скуало прямо в губы своему боссу, который придвинулся к нему почти вплотную. - Может быть, тогда ты заткнешься, - насмешливо ответил Занзас, очерчивая указательным пальцем губы капитана. Суперби чуть приоткрыл их и потянулся к Занзасу, но тот ловко отодвинулся и снова обратил все свое внимание на сцену. Скуало только открыл рот, чтобы разразиться гневной тирадой, но внезапно свет погас, и его «врой» потонул в громе аплодисментов. Едва они стихли, как дирижер взмахнул палочкой, сцена осветилась голубым светом, и на ней появился изможденный старик. Он приволакивал ногу и, тяжело опираясь на трость, неприкаянно шатался между колоннами. - Фауст, - прошептал Занзас. Скуало бросил на него краткий взгляд и хмуро посмотрел на сцену. Не любил он все эти светские мероприятия. С одной стороны потому, что ему это ему казалось бессмысленной тратой времени, которое он мог использовать для тренировок. А с другой потому, что вид всех этих чванливых ноблей, возомнивших о себе невесть что, не вызывал у него ничего кроме раздражения и ярости. Ничего не имея против оперы, он, тем не менее, мечтал, чтобы эти три часа поскорее закончились, и они бы вернулись в особняк Варии. А там, вдали от любопытных глаз и ушей он выскажет этому мешку с дерьмом все, что он думает о нем и об искусстве. Не зная, как убить время Скуало стал невольно прислушиваться к разворачивающимся на сцене событиям. Вот появился какой-то щеголь в цилиндре и начал обхаживать старика, обещая ему невесть, что, а именно все. Скуало фыркнул. В жизни такого не бывает, можно сколь угодно сотрясать воздух, выкрикивая замысловатые латинские выражения, лить на алтарь, свою или чужую, кровь, но никогда к тебе не явится разодетый по последней моде бес и не предложит целый мир в обмен на жалкую закорючку на грязном пергаменте. Это было бы слишком просто. Скуало задумался. А если бы такое было возможно то, за что он готов был бы продать душу? Пожалуй, у рогатого не нашлось бы ничего, на что он мог бы польститься. По крайней мере, теперь. Ведь у него было все. Он Второй Император Мечей, и этот титул неоспорим. К тому же у него есть кое-кто, способный подарить ему наивысшее наслаждение, отличное от того, которое он получает, пронзая очередного недотепу, посмевшего бросить ему вызов, но не менее пленительное. Этот человек сидит в нескольких сантиметрах от него, но они словно находятся на разных планетах. Скуало украдкой посмотрел на Занзаса, тот внимательно следил за оперой, казалось, не замечая ничего вокруг. Скуало выругался сквозь зубы. Кто бы мог подумать, что у этого мрачного хмыря такая тонкая натура. «Тоже мне ценитель прекрасного. Когда же все это закончится…» Попытка проникнуться духом оперы потерпела сокрушительное фиаско. Скуало широко зевнул. Нудная музыка и завывания какого-то парня в мундире действовали усыпляюще. Незаметно для себя Скуало задремал, однако, внезапно легшая на его пах, горячая ладонь мгновенно вернула его к действительности. Мигом открыв глаза, он встретился взглядом с Занзасом. Тот тяжело дышал, разглядывая его лицо, пальцы босса несильно сжимали член акулы. - Что ты… Договорить ему не дали. Сухие губы заткнули рот властным, глубоким поцелуем. Переплетаясь с ним языками, Скуало подался вперед и обвил руками его плечи. Он почувствовал, что Занзас улыбается, и вспыхнул. Этот человек всегда знает чего хочет и добивается этого. Сейчас воздух вокруг него вибрировал, все его существо источало желание. Это было похоже на дорогие духи. Аромат которых невозможно не почувствовать и, тем более, не поддаться их чарам. Скуало знал его, любил его и всегда капитулировал перед этим пленительным букетом из горького шоколада, апельсинов и корицы. Запах тела мужчины главенствовал среди них, и Скуало хватало даже легкого его вдоха, чтобы потерять голову. Так было всегда и везде. Особенно, когда Занзас намеренно дразнил его, особенно здесь, в этой ложе, где они были скрыты от глаз, под аккомпанемент фантастического вокала Валентина. Занзас отстранился от него с характерным влажным звуком и, подняв за бедра, перетащил на себя. Очередная вспышка света на сцене осветила его горящие глаза. - Но ведь там… - слабо запротестовал Скуало, когда босс стянул с него фрак. - Всегда мечтал трахнуть тебя под арию Мефистофеля. Занзас потянул на золотистый шнур, и за спиной Скуало сомкнулись тяжелые бархатные портьеры. На несколько секунд они оказались в кромешной темноте, а потом ложа осветилась трепещущим огоньком, созданным Занзасом. Звуки оперы продолжали четко доноситься до них, поэтому никто не услышал сдавленного стона акулы, когда Занзас рванул его рубашку, и, стрельнувшие в разные стороны, пуговицы обнажили бледную кожу, к которой он сразу же приник. Он ласкал его грудь языком, обводил пальцами соски, выкручивая их почти до нестерпимой боли. А Скуало, откинув голову назад, сладко стонал и, вцепившись в волосы Занзаса, несильно тянул их. Он терся об него пахом, имитируя половой акт, и чувствовал под собой твердую плоть мужчины. Его член тоже стремительно наливался кровью, с каждой секундой ему становилось все теснее в штанах. Занзас подцепил зубами его правый сосок и стал перебирать во рту, кусая и посасывая. Одна рука мужчины сжала ягодицы мечника, а вторая схватила длинный серебристый хвост у основания и дернула, запрокинутую, от удовольствия, голову акулы к себе. Скуало зашипел, он готов был ругнуться, но следующие слова босса, словно пропустили через его тело электрические разряды. - Я не хочу больше ждать. Занзас поднялся, и вместе со Скуало лег на пол. Акула был счастлив чувствовать на себе привычную тяжесть его тела, ловкие шершавые пальцы, ласкавшие, столь, умело и изощренно. Скуало прижимался к нему всем телом, изгибаясь навстречу, и, незаметно высвобождая из его штанов, влажный от смазки член. Занзас между тем торопливо рвал его молнию. Справившись с ней, он пробрался в брюки акулы и стиснул его ягодицы. - Приподнимись. Скуало повиновался. Занзас отстранился и рывком спустил с одной его ноги штаны вместе с бельем. Ковер неприятно впился в кожу, но Скуало опьяненный страстью просто не замечал этого. Он сам схватил руку Занзаса и направил его пальцы себе в рот, тщательно смазывая их слюной. Занзас жадно следил за ним, дроча член акулы, и перебирал его яички, слегка оттягивая их. Не в силах больше выносить вид сосущего его пальцы Скуало, он вырвал их. Не переставая дрочить ему, он приставил их к судорожно сжимающемуся заднему проходу. Скуало закусил губу, с трудом сдерживая рвущуюся наружу, мольбу поскорее взять его. Однако все было написано в его потемневших глазах. Погладив дырочку, Занзас протолкнулся в него двумя пальцами. Скуало задрожал, босс знал, где в его теле находится та заветная точка, от прикосновения к которой акулу словно обдавало огнем. Сейчас она горела и пульсировала, а Скуало едва не всхлипывал от нетерпения. Занзас с хищной улыбкой наблюдал, как его любовник извивается и стонет под ним, кусая губы и костяшки пальцев. Он намеренно отсрочивал тот момент, когда его плоть заполнит нутро акулы, желая подольше помучить его и себя. Когда Занзас добавил еще один палец, Скуало закрыл глаза, его рука поползла к члену. Маленький огонек освещал его блестевшее от пота, словно вылепленное античным скульптором, тело. Длинные волосы разметались по ковру и плечам мечника, впадинка между ключиц втягивалась от его глубоких вдохов, голубоватая жилка на шее сладко дергалась. Занзас решил, что с него достаточно подготовки. Он убрал пальцы, и, закинув одну ногу мечника себе на плечо, вошел в него полностью. Скуало вскрикнул и тут же прикрыл ладонью рот. Его щеки покрылись румянцем. Он был уверен, что каждый в зале услышал этот пошлый звук. Занзас хрипло рассмеялся и начал двигаться. Ему понравилась внезапная стыдливость Скуало, нервные подергивания его губ и конвульсивные попытки свести ноги. - Ну, что такое? – в голосе босса слышалась ирония. – Разве ты не этого хотел? Каждое его слово сопровождалось глубоким, затяжным толчком. - Молчишь? А если так… Занзас резко вошел до упора и стал водить членом вкруговую. Он накрыл ладонью руку Скуало, которой тот продолжал стимулировать себя и мягко, но твердо отстранил ее. - О боже, - обессилено выдохнул Суперби. Его сознание уплывало прочь, руки и ноги не слушались. Секс с Занзасом всегда захватывал его с головой. Погружал в состоянии сна на яву. Ему нравилось в нем решительно все. Странная нежность и внезапная грубость, сильные руки, смуглая покрытая шрамами кожа, холодный пристальный взгляд и циничная ухмылка. Занзас возбуждал его до безумия, и ему хотелось, чтобы то чувство, которое появлялось, когда они становились единым целым, не исчезало никогда. Положив себе на плечо его вторую ногу, на которой болтались брюки и боксеры, Занзас, лег на него, сложив вдвое. Опера шла полным ходом, а Скуало, словно марионетка метался в руках своего босса, чувствуя, что еще немного и он не выдержит. Завладев его губами мужчина, продолжал неистово ласкать его член в такт собственным толчкам. Громкий стон Скуало был заглушен его ртом и гулом оваций. Оргазм унес его в бездну и Суперби на секунду почувствовал себя злополучным доктором, чья душа должна была стать добычей хитрого демона. Занзас продолжал сжимать его член, и кончил через несколько минут, проникнув в него неимоверно глубоко. Он все еще находился в нем, когда в зале включился свет и за дверью ведущей в ложу раздался топот множества ног. Скуало подбросило. Он пытался скинуть с себя Занзаса, но тот продолжал лежать на нем, небрежно подперев рукой, чуть склоненную на бок голову. - Врой, свали с меня! Занзас зевнул, потрепал мечника за щеку, лизнул тыльную сторону ладони, на которой белело семя акулы, и только потом лениво поднялся. Ноги Скуало грузно шлепнулись на пол. Щелкнул выключатель, и вместо неверного огонька пламени в ложе зажглась небольшая люстра. Скуало зажмурился от яркого света, а его босс, как ни в чем, ни бывало, застегнул брюки, оправил рубашку и направился к двери. - С тебя монолог Мефистофеля, мусор, - ехидно бросил он через плечо, проводя рукой по волосам. - С чего вдруг?! – взбеленился Скуало, принимая сидячее положение. – И, вообще, ты не собираешься притащить мне что-нибудь? Не могу же я выйти в лохмотьях, в которые ты превратил мою одежду… Занзас гортанно засмеялся. Вальяжной походкой он вышел из ложи, намеренно оставив дверь приоткрытой. Скуало разразился грязной бранью и со злостью ударил кулаком по сидению. Идиотская ситуация. Он сидит с голой жопой в ложе Ла Фениче, а сволочь, из-за которой он оказался в таком положении, свалила в неизвестном направлении. В дверь тихо постучали, и Суперби услышал и меланхоличный голос продвинутого подростка: - Капитан, вы здесь? Скуало готов был выть от злости и бессилия. Если этот мелкий гавнюк застанет его в таком виде… - Чего тебе? В ложу просунулась растрепанная зеленоволосая голова. Фран окинул сонным взглядом царивший в ней бардак, и, напряженно сопящего, капитана. - Семпай велел… - Значит так, - прорычал мечник, - пулей в особняк, и без шмоток не возвращайся. - Но ведь опера… - ВРОООЙ! Живо я сказал!