***
Когда Ирацибету с Валетом Червей заковывают в сталь, Шляпник показательно веселится: дёргает ногами в излюбленной жиге-дрыге, кажется, что в его конечностях напрочь отсутствуют суставы - слишком уж немыслимые углы. А после отряхивает свой потрёпанный цилиндр с розовой лентой и изящно накидывает на рыжую макушку, манерно кланяясь. Мирана не может сдержать восторга, впрочем, как и Чонгук. Труляля и Траляля заходятся истерическим хохотом, Чеширский Кот растягивается довольным рядом острых зубов. Хосок неповторимо очаровательный, всей Стране чудес пора бы давно признать это и письменно зафиксировать. У Чонгука внутренности сводит совсем не в сладостном предвкушении, когда Мирана набирает кислотно-фиолетовый яд с клыков Бормоглота в маленькую хрустальную ёмкость. Из пасти веет мертвецким смрадом. Низкий поклон за отвагу и смирение, Мраморная Королева. - Мы будем вечно тебе признательны, - тёмные угольные глаза смотрят со всей вселенской добротой, белоснежные щеки идут дрожью, собираясь в теплейшую, как майский вечер, улыбку. Изящные тонкие пальцы вскидывают хрусталь над головой, будто норовя выпустить в небо, после опускаясь прямо в руки Чонгуку. Чонгук в смятении, билет до дома переливается между пальцами, только вот рейс в один конец прямой, никаких пересадок и задержки по неисправности двигателя или, точнее сказать, сердца. В Стране чудес вход только один, впрочем, как и вход. - Вернет меня домой, да? – смотрит со скрытой мольбой на Белую Королеву, всеми фибрами надеясь услышать, что сможет вернуться когда-нибудь. У здешнего времени свои правила. Мирана спокойна, как бескрайняя океанская гладь в штиль, жемчужные нити тускло поблескивают на шее над глубокими впадинами ключиц. - Если на то твоя воля, - касается щеки, проводит подушечками пальцев. Выбор прост и очевиден, дерет Чонгука острыми кривыми когтями обязательств изнутри. Хрусталь, кажется, вот-вот выжжет ему ладонь, челюсть сводит от напряжения. Хосок подходит сзади тихо настолько, что, кажется, он до чонгуковой спины долетел. - Ты мог бы остаться, знаешь, - касается серебристых доспехов, заставляя Чонгука обернуться. Чонгук давно его, Хосока, не рассматривал так близко, все как-то был занят поисками возможности найти дорогу домой. Только, кажется дом уже больше не место. И он его вот-вот покинет. Рыже-красные волосы встрёпаны, чуть вьются у висков, смешно торчат грязными клоками в разные стороны. Кожа бледная, как мел, почти под стать Королеве, сиренево-бордовые синяки под глазами залегли ещё глубже, казалось, от них не избавиться и столетним беспробудным сном. Меж едва напряженных нахмуренных бровей пролегла крошечная складочка, в которую хочется ткнуть, разгладить, стереть вместе с ней эту пугающую серьезность. Темно-алые впадины под скулами, будто кто-то прописал ему парочку хороших поставленных ударов. Лицо передернуто давящейся измученной улыбке, которая говорила больше, чем каждое из когда-либо произнесенных слов – «я рад, что ты в порядке», «я чертовски рад, что ты жив», «я рад до своей собственной степени безумия, что люблю тебя, но я не скажу тебе, я знаю, что ты все поймешь». - Чудная идея, - Чонгук видит в глазах напротив бездонную, как морские долины, печаль, и чувствует горячие слезы в уголках собственных. – Хоть и абсолютно сумасшедшая. – Чонгук давится комом в горле, внутри сводит так, что подобных пыток не заслуживает даже Ирацибета. – Боюсь нельзя, там остались незавершенные дела, - Чонгук откупоривает ёмкость, выпивает залпом, протирает губы ладонью. Яд на вкус как горчащая микстура и недосказанность на кончике языка. – Я вернусь, не успеешь опомниться. Хосок смотрит своими огромными зелёными глазищами на него. У Чонгука темные потные пряди прилипли ко лбу, а щеки лихорадочно горят. Лицо Шляпника серьёзное, подёрнутое каким-то невозможным отчаянием, цветастый шарф на шее сбился вбок. Воздух рядом с ним всегда очень тонкий, почти разряжённый. Он слегка качает головой. - Ты меня позабудешь. - Как тебя забыть? – время, столкнувшись с памятью, узнает о своем бесправии. Чонгук обнимает его, укладывая голову на плечо пыльного фрака, кончиком носа касаясь уха. Дышит жарко, глубоко. У обоих сердца заходятся какими-то бешеными ритмами, потому что в их общем сейчас это маленький конец. Чонгук слышит своё сердцебиение в стали доспехов, или, может, ему кажется. Может он наконец сошел с ума? Чонгуку хочется рыдать водопадами, но он держится. Он бы забрал Хосока со всеми его дурацкими шляпами и ворохом лент с собой, только вот эгоистично слишком рушить чужую жизнь из-за собственной жадности. Чонгук чувствует, как мир вокруг понемногу начинает размываться. - Хосок-и, что общего у чёрного ворона и письменного столика, - Шляпник поглаживает его по пояснице. - Ни малейшего понятия, - Чонгук проводит сухими пальцами по скуле, впитывая каждую чёрточку и унося с собой, пепельный туман обволакивает взгляд, перекраивая, извращая реальность. – В добрый дальний, Чонгук-и.Я вернусь к тебе.