Научи меня слышать

      Базз вспоминает, как однажды подошел к сидящему в стороне Вуди. Тогда за окном стояла ночь, пропитанная звуками автомобилей, не прекращающих движение по трассе, робким стрекотанием сверчков и разговорами бодрствующих дальнобойщиков, попивающих кофе из местного придорожного кафе. Космическому рейнджеру, как и остальным игрушкам, ночь, проведенная в фургоне, казалась какой-то особенной: она была предвестницей чего-то нового, неизвестного и, по их мнению, удивительного и прекрасного. Но никто не знал, что на самом деле она предвещала разлуку. Самую горькую разлуку в жизни астронавта и шерифа.       Лайтер будто наяву снова переживает тот момент, когда Вуди рассказывал ему о своем внутреннем голосе, а тот лишь непонимающе смотрел в глаза ковбоя. Ненастоящие, но такие живые глаза, блестящие, как казалось Баззу, не из-за того, что покрыты лаком, а из-за слез, которые, как он и сам хорошо знает, игрушка не сможет выдавить из себя даже при желании. Но Вуди может все. Даже слышать собственный голос, не произнося ни слова вслух и даже не пользуясь звуковым модулем. Он назвал это «совесть». Но космонавт лишь недоумевающе протягивает руку и дотрагивается до пластмассового кольца на спине шерифа, порываясь сжать его в своей ладони и потянуть, чтобы услышать «внутренний голос» своего друга. Но он ограничивается одним только легким касанием, проводя пальцами по окружности с зачарованным выражением лица. И ему кажется, что Вуди мог бы научить его тоже слышать то, чего нельзя выразить словами, ему кажется, будто касания только его рук о кнопки на теле Базза могут заставить космонавта услышать то, о чем так уверенно и понимающе толкует ковбой. Но Лайтер самостоятельно подводит свою ладонь к пластиковой груди, слегка помедлив перед тем, как нажать одну из трех кнопок и, не открывая рот, нарушить тишину записью, исходящей изнутри его игрушечного тела. А Вуди лишь резко набрасывается на него, роняя их обоих на пол, мысленно крича от паники и страха быть замеченными людьми.

***

      Базз вспоминает, как разрывался между идеей вернуться в фургон и желанием пойти за Вилкинсом вместе с Вуди навстречу антикварной кукле, помешанной на обретении голоса. И, о, черт побери его «внутренний голос», только сбивший с верного пути. Нужно было побежать за ковбоем, уберечь его от очевидной опасности, но он снова отвернулся от друга, как однажды в «Солнышке». Черт побери этот голос...       Да, Вуди удалось вернуться. Да, они встретились в назначенном месте у карусели. Но как же было больно, когда что-то глубоко внутри ударилось о стенки искусственного скафандра, когда это «что-то» заскреблось и пронзительно завопило «не отпускай его». Но тем не менее, стоя на выдвижном навесе дома на колесах, Базз смотрел в глаза напротив так же понимающе, как когда-то смотрел Вуди, рассказывая о «совести» и «внутреннем голосе». Что-то снова отозвалось в груди, теперь более тихо, но достаточно убедительно, чтобы заставить Лайтера повторить вслух то, чего до этого момента не слышал никто, кроме него...

— Иди

      Стоит ночь, пропитанная запахом сахарной ваты и попкорна из ларьков с закусками. Ночь, орошенная светом фонарей, лампочек аттракционов и разноцветных вспышек фейерверков. Кругом кричат дети, гремят механизмы каруселей, а небо разрывается от раскатов салюта. Но ничто так не оглушает, как внутренний голос, заставивший Базза поступить, наконец, правильно. «Если любишь, отпусти», - шепчет голос. В другой ситуации игрушечный астронавт ухмыльнулся бы от банальности этой фразы, в добавок еще и закатив глаза. Но разве в другой ситуации он бы услышал говор в своей голове? Поэтому Лайтер заключает Вуди в свои пластмассовые, но такие настоящие, живые и нежные объятия, каких им еще не приходилось испытывать. Уголки губ Базза медленно опускаются, а глаза блестят, как однажды блестели у Прайда. Он чувствует, как шериф сильнее прижимается к нему, обвивая руками пластмассовую спину. От этого тепло в его не бьющемся, но существующем где-то в мыслях, сердце, начинает обжигать, и рейнджер зажмуривается, чтобы удержаться от судорожного вздоха. Он понимает, что кольца на спине его друга больше нет, теперь на его месте шов, и для людей шериф навеки нем. Но Баззу слышна любая его мысль, и он каждой своей деталью чувствует чужое стремление к свободе. Все равно слышит его внутренний голос... Хотелось бы еще дольше пробыть в таком положении, упасть с Вуди в бесконечность под молву их внутренних голосов, которые слышны только им, и не отпускать. Но мама Бонни говорит, что пора ехать, и игрушкам приходится, пока женщина не убрала навес и не заметила их, разбежаться в разные стороны. Навсегда.       Быть может, судьба снова сведет их вместе, и они встретятся, обнявшись так же крепко, как сегодня. А пока что они, слыша мысли друг друга, проговаривают излюбленную, но уже отдающую безмерной тоской, фразу:

— Бесконечность не предел