Сладости

Убеждаю себя, что мальчиком для битья быть даже приятно, Если после мне с доброй ухмылкой протянут конфету. Но, как ни крути, на празднике я — пиньята, Качаюсь с тупым и бессмысленным взглядом под натиском ветра. Я сделан с любовью россыпью мечт и желаний, Лентами вьются наивные, глупые мысли. Но станут пёстрые бантики грудой ненужного хлама, А я, жалкий и тусклый, пустой на верёвке повисну. Очевидно, конечно, я инфантильней ребёнка, Который подходит ко мне с пластмассовой битой. Я смотрю на него, улыбаясь тревожно и робко. Вопреки законам игры, глаза его не закрыты. Он не целится, нет, удар нанося с размаху, И скулёж мой от боли (моральной) как будто не слышит, Ведь я добровольно почти что ступил на плаху — Я был таким же тупицей, но на оттенок чище. Удар за ударом. Мне лишь остаётся верить, Что мальчик заметит: весь сахарный ад снаружи, Праздник окончен, затих порывистый ветер, А я абсолютно пуст, измождён и разрушен. Бита поёт, рассекая вокруг себя воздух, Я улыбаться способен, но слёзы застряли где-то. Дети жестоки, но кто из нас больше нервозен? Вопрос бьёт больнее, чем бита: «Ты хочешь конфету?» Я быстро киваю, пока вдруг не стало поздно.