Осложнения личного характера

Горячая дрожь прокатилась по телу, и Стив, сжав зубы, длинно выдохнул. Очень невовремя его тело решило вспомнить о том, о чем молчало с войны. О том, что оно еще живо и полно желаний, заложенных в нем природой. Запив вторую порцию таблеток, Стив откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. Лекарства, дозировку которых Брюс спешно подгонял, как только у Стива появились первые признаки гона, нужно было принимать каждые два часа, и спустя полсуток Стив был вынужден признать, что они почти не помогали. Член стоял колом, Стив знал, что трогать его лучше даже не начинать, потому что стоит один раз поддаться слабости, и он впадет в амок, что при его силе и способностях было допустить никак нельзя. Можно было пойти в «специальное заведение», как выразился тот же Брюс, но при мысли о том, что какой-то совершенно чужой, незнакомо пахнущий омега прикоснется к нему, Стива передергивало. Лучше так. Пустой гон был делом неприятным, болезненным даже, но никогда не длился дольше двух-трех суток. Нужно было просто подождать. Холодная ванна не помогла, так же как и ледяной душ, и Стив, приняв двойную дозу лекарств, все-таки задремал. Из душного порнографического кошмара, в котором он многократно, горячо вязал кого-то податливого, вкусного и сильного, Стива выдернул телефонный звонок. Подняв отяжелевшую голову с подушки, Стив потянулся за телефоном, все еще ощущая на губах вкус того омеги, с которым был во сне. Десны ныли вокруг увеличившихся клыков, на языке крутился солоноватый привкус чужой крови. Хотелось трахаться, вязать и ставить метку. Драть, прихватив клыками за холку, и спускать в скользкое от собственной спермы нутро, тесно сжимающееся вокруг узла. — Да, — подавив голодное рычание, ответил Стив, приняв звонок. — Банда террористов, за которыми мы гоняемся уже год, будет в Яунде в течение следующих суток. Их цель — институт микробиологии. — Группе придется лететь без меня, — хрипло отозвался Стив, проклиная природу, создавшую его альфой. Бетам жилось на порядок проще. — Роджерс. — Ник, я не в форме. И буду не в форме еще сутки-двое. Рапорт у тебя на столе. В трубке повисло непродолжительное молчание, а потом чертов Фьюри ответил: — У нас нет этих суток, Стив. И у Камеруна их нет. Год работы… — Я не смогу нормально функционировать, — сквозь зубы процедил Стив, проклиная теперь еще и чужую непрошибаемость, вдобавок к своей природе. — Мне нужно только твое согласие. С твоим самочувствием мы проблему решим. Стив в данный конкретный момент был готов отдать что угодно, чтобы снова почувствовать себя человеком, а не накачанным гормонами животным. — Два условия, — прохрипел он, облизав губы. — Никаких омег в отряде, и мне плевать, если вдруг это сексизм или половая дискриминация. И второе. В случае, если форс-мажор все-таки случится, ты сделаешь все, чтобы выйти из ситуации с наименьшими потерями. Вплоть до выплаты компенсации пострадавшим. — Добудь мне главаря, и я заплачу каждому омеге, которого ты нагнешь, если препараты все-таки откажут. — Карт-бланш, Ник. Или я никуда не еду. Я не контролирую себя. — Карт-бланш, — после долгой паузы согласился Фьюри. — Но в пределах разумного. — Ты меня знаешь, — с усилием поднимаясь, ответил Стив. — Я не стану требовать невозможного. Фьюри просто хмыкнул и оборвал связь. Стив принялся упаковываться в костюм, стараясь не воспринимать это как пытку — если бы с него содрали кожу, тело, пожалуй, и тогда не было бы настолько чувствительным. *** Две инъекции в бедро сделали из него человека в течение часа, и Стив почувствовал себя так, будто с его головы сняли плотный целлофановый пакет. Он мог дышать, ходить, не морщась от боли в перенапряженном члене, планировать операцию, не принюхиваясь к каждому в радиусе двадцати футов в надежде уловить подходящий аромат. — Где Наташа? — спросил он, обежав взглядом присутствующих. Он любил работать с «Альфой», с Роллинзом, ее командиром, они неплохо ладили. — Романова — омега, — напомнил подошедший Фьюри, протягивая Стиву тонкую папку. — По этой же причине тут нет Андерсон и Вачовски. — Мне это, кэп… — подал голос Роллинз, — пришлось подрывника и снайпера в «Бете» одолжить. По интонации можно было догадаться, что он нифига не рад этому обстоятельству. Роллинз тоже любил работать с теми, кто понимает с полуслова, и два левых человека в отряде ему мешали. — Особые обстоятельства, Джек. Стив невольно поморщился — медики обещали, что действия инъекций хватит на десять часов. В набедренном кармане, там, где нормальные люди носили оружие, у него лежал шприц-пистолет с еще двумя «дозами усмирения». Наверняка у этой дряни будут неприятные побочные эффекты, но сейчас надо было сосредоточиться на том, чтобы не послать псу под хвост год напряженной работы сотен людей. — Грузимся, — скомандовал Роллинз со всей своей обычной мрачностью. — Надерем им задницы. Спустя сутки эти слова показались Стиву пророческими. *** В Африке было жарко. Организм Стива, наверняка все ресурсы кинувший на борьбу с действием чертовых инъекций, изнывал от жары, а сам Стив пребывал в подспудном, скрытом, медленно, но горячо тлеющем раздражении. Внутри у него будто находились угли, готовые вспыхнуть от едва заметного порыва ветра. Что будет, если на них плеснуть бензином, Стив старался даже не думать. — Чисто, — сказала в наушнике Веласкес, которую — Стив знал — за глаза называли леди Кэп. Не потому, что у Стива с ней что-то было, конечно. А потому, что второй номер отряда Роллинза была высокой блондинкой недюжинной силы. Одной из немногих редких представителей альф-женщин, и видит бог, с остальными Стив бы предпочел не знакомиться. — Кэп, странная активность на десять часов. Белые, человек пять. Лица закрыты. Двое точно альфы, с оружием. — Отправьте туда дрона-разведчика. Аккуратно. Институт был эвакуирован, но нервное напряжение, ощущение, что пойдет неправильно все, что может пойти, и даже некоторое из того, что не может, не оставляло. И оно таки пошло. Прогремела серия взрывов, четко по периметру контролируемой зоны, и это вызвало панику среди населения. Часть подъездов к институту оказались заблокированными. — Что у входов? — Тихо, — отрапортовала Веласкес. — Мы что-то упускаем. Мысли, обычно ясные, сейчас ворочались в голове Стива неохотно, будто плавали в густой тормозной жидкости. Будь он в норме, давно бы понял, что не так, но пока мог только пытаться трезво рассуждать, но на деле у него не особо выходило. — Роллинз, что у вас? — Подозрительные машины, слишком шикарные для этого места. К северу от тебя. Готовность! — вдруг рявкнул он, и Стив заставил себя собраться. Стоит разогнать кровь, и станет легче. Должно. Что ж, легче не стало. Когда три бронированных джипа, больше напоминавших танки, пролетели по улицам и, снеся ворота, лихо остановились посреди двора, до Стива дошло. — Отвлекающий маневр, — сказал он в гарнитуру. — Самое интересное где-то не здесь. Пока аналитики перебирали все близлежащие объекты, а «Альфа» бодалась с вооруженной группой, вывалившейся из джипов, Стив почти физически чувствовал, что время истекает. Они увязли тут, на поверхности, в то время как… — Я вниз, — сказал он по общей связи. — Роллинз, заканчивайте сверху и за мной. Он знал, что его отследят по GPS, а потому просто спрыгнул в ближайшую канализационную шахту и, пока искин просчитывал маршрут, побежал к институту. Самое ценное всегда прятали под землей. Коммуникации были новыми — на черном континенте не так давно появились мегаполисы. Кое-где пришлось перелезть завалы каких-то ящиков (это не его дело, он тут чтобы предотвратить похищение вируса, способного вызвать эпидемиологическую катастрофу), и он, наконец, свернул в тоннель, дальний конец которого должен был быть закрыт надежной дверью. Той самой, в которой сейчас зияла проделанная лазерным резаком дыра. Все шло неправильно с самого начала, взять хоть тот факт, что он вообще оказался среди людей в разгар гона, одурманенный подавителями, дерганный, агрессивный и со сниженной эффективностью. Вторую дозу «успокоительного» он вколол три часа назад, и его организм, похоже, вот-вот его переработает. Во всяком случае, запах он услышал раньше, чем увидел, от кого он исходил. Если бы Стива в тот момент спросили, как выглядел нарушитель, он бы не смог ответить. Его запах наотмашь ударил по всем рецепторам разом, и организм, измученный подавителями, пытающимися купировать проявления первого за много лет гона, взбунтовался. Уши заложило, как на огромной глубине, вдоль позвоночника как горячей плетью хлестнули, с оттягом так, обдирая кожу, Стив задышал открытым ртом, стараясь не задействовать обоняние, но приятная терпкая горечь чужого присутствия оседала на языке, обжигала гортань, кровь, моментально вскипевшая в жилах, прилила к паху тяжелыми, почти болезненными толчками. Человек, весь затянутый в черное, поднялся навстречу, оказываясь почти одного со Стивом роста, и от его плавных, хищных движений Стива сорвало. Он еще успел подумать о карт-бланше, о том, что человек перед ним — все равно преступник и террорист, и от этой мысли было отчего-то немного стыдно. Будто никто не предъявит Стиву обвинений в превышении полномочий и осуществлении противоправных действий, если… Додумать он не смог. Человек что-то ему сказал, наверное, даже оружие достал, оставляя попытки разрезать вторую дверь, но Стив не слышал. Остановить его сейчас могли только разрывные в голову, и то не сразу. В висках тяжело бухало, как будто кто-то бил в боевой барабан: тум, тум, тум. Человек напротив выстрелил, в ухе пискнуло и затихло, а Стив очнулся, только добравшись до вожделенной добычи: сладко, сильно бьющейся под ним, одуряюще пахнущей, крепкой, горячей. Никогда еще он не чувствовал себя так хорошо: в голове стоял сладкий туман, непрочный панцирь темной одежды, треснув, открыл ему плоть, розовую, как свежая устрица, сбрызнутая лимонным соком. Стив с рычанием вылизал крепкую шею, наслаждаясь вкусом, чуть прикусил жадно бьющуюся артерию, полную сладкой крови, и крепче сжал добычу. Господи, как же вкусно это было: вести носом вдоль быстро вздымающейся груди, прикусывать напряженные темные соски, острые, твердые, как жемчужины. Добыча брыкалась, но Стив был сильнее. Он стреножил ее одеждой, накрепко стянул запястья и принялся вылизывать, открывая все новые нюансы совершенно потрясающего аромата. Он как с ума сошел. Контроль полетел к черту, и все, что еще имело значение, лежало сейчас под ним. Он прикусывал вкусную плотную кожу, желая добиться отклика, ответного сумасшествия, такого же горячего и искреннего, как то, что сейчас владело им самим. Сладкий человек под ним что-то гортанно кричал, норовя пнуть и вывернуться, но Стив чувствовал это: зачатки возбуждения, хриплые стоны, перемежающиеся проклятиями, попытки перехватить контроль, включиться в игру на своих условиях. Может, он позволит. Но не сейчас. Нет, не сейчас. Сейчас он хотел дать выход сумасшедшему напряжению, гудевшему в венах, как в высоковольтных проводах. Дать волю инстинкту, испепеляющему, накрывающему волной жара. — Тихо, тихо, — почти не соображая, что говорит, повторял Стив. — Позволь мне. Ты такой горячий. Такой сильный… Слов, выплюнутых ему в губы, Стив не разобрал. Только интонации, и они были дразнящими, разжигающе-агрессивными. Хотелось поиграть с добычей, отпустить ее ненадолго, а потом захватить снова, повалить на лохмотья, оставшиеся от ее одежды, и вылизать с ног до головы, и между твердыми ягодицами тоже. Подразнить языком вход, заставляя течь, подготовить для себя, доставить удовольствие, сделать своим, самому стать чьим-то. Господи, просто стать наконец чьим-то. Отдать себя кому-то настолько сильному и агрессивному, большому, вкусному. — Сука, — различил Стив сквозь оглушительный грохот барабанов в ушах, — сука, чего так кроет-то? Ну же, ебарь-террорист, терроризируй уже. «Террорист» было знакомым словом, неприятно пахнущим кровью и пылью выбитой рикошетом штукатурки. Но этот запах перебивался другим: терпко-соленым, теплым. Он щекотал мозг, оголяя инстинкты, забивал все человеческое, что в нем еще оставалось. Стив освободил запястья, накрепко схваченные ремнем, коснулся губами темных отметин на них, перехватил руку, когда добыча в который раз попыталась ему двинуть, и опустился сверху, прижимая ее всем телом к полу. В почти полной темноте (наверное, фонарь разбился или выключился, когда они катались по полу, добыча — в попытках ускользнуть, а Стив — страстно желая поймать) нашел губы, плотно сжатые, сухие, теплые, и нежно, долго касался их, умоляя впустить, продолжая, впрочем, поглаживать запястья, готовясь удержать в случае чего. Губы, наконец, распахнулись, и поцелуй вышел до того голодным, жадным и глубоким, что Стив чуть не кончил прямо так, в штаны, не успев даже толком потереться о желанного партнера. — Пусти, — приказали ему. — Потому что если ты попытаешься впихнуть в меня свой хуй вместе со штанами, я тебя убью. Голос был хриплым и низким. Он приятно задевал какие-то струны внутри, и те ныли, резонируя, печально и длинно. Стив осторожно поднялся, сел на пятки, осмотрел добычу, насколько позволяло усиленное зрение. Света от циферблата часов оказалось достаточно, чтобы увидеть крепкое мускулистое тело, щетину и темные растрепанные волосы. От запаха у Стива по-прежнему сносило крышу, но стоило попытаться расстегнуть молнию на штанах, как он оказался на лопатках. Одежда мешала страшно, не давая в полной мере ощутить, какая добыча живая и горячая, какая гладкая у нее кожа, но остатками уплывающего сознания он держался за мысль, что голый в незнакомом месте — значит, беззащитный. А так он сможет отстоять добычу. Его обхватили там, внизу до боли, и Стив, вцепившись в чужие твердые бедра, выгнулся навстречу этому прикосновению, зарычав от желания оказаться в горячей, податливой тесноте чужого тела. Вбиваться в нее, всем собой ощущая, что делает другому хорошо. Он подмял добычу под себя, расстегнул штаны, освобождая текущий от желания член, каменно, болезненно твердый, и… Прохладный воздух приятно касался горячего члена, язык с силой проходился между ягодицами, но что-то было не так. Плавящийся мозг никак не мог ухватить, что именно, пока сквозь бой барабанов, по-прежнему отстукивающих в ушах совершенно невыносимый ритм, не прорвались слова: — Смазка, тупой ты кретин! И что-то еще, так же экспрессивно. Его добычу тоже, видимо, сдерживала химическая гадость, текущая в крови, сейчас, одержимый инстинктом, Стив не мог понять, зачем современные люди делают это с собой, но понуканиям подчинился: он не планировал причинить боль. Поэтому поймал летевший ему в лицо баллончик, выдавил на наскоро обтертые влажными салфетками пальцы прохладный гель и потерялся. Он всем собой чувствовал ответное желание, ловил губами тихие стоны, с наслаждением ощущал хватку сильных ладоней на плечах, плыл от ощущения сжимающейся вокруг пальцев задницы, ее нежной изнанки и потом провалился в жаркую темноту, в бездну, наполненную жадным желанием делать другое живое существо своим. Мять его под собой, чувствовать твердые перекаты мышц, хватку пальцев на ягодицах, ослепительную тесноту чужого тела, чуть неестественную, будто напряженную, хриплые ругательства сквозь зубы и стальную хватку ног. И запах, порабощающий, терпко-соленый, впитывающийся в самую суть, привязывающий прочнее моноволокон, которые режут плоть, но не рвутся. Стив так и чувствовал себя — попавшим в прочную паутину, бьющимся в ней, объятым сладкой агонией и желанием, чтобы это не заканчивалось. Забрать себе, всего его, такого вкусно-агрессивного, сильного, большого. Он перевернул добычу на живот и засадил снова, до основания, в тесное нутро, погладил чужой твердый член. Десны ныли от желания выпустить клыки и сделать и без того жаркую агонию просто огненной, выпить душу бьющегося под ним существа, слиться с ним так, что будет не разорвать. «Нельзя», — тихо тренькнуло где-то на периферии, но тут его душа, его второй хрипло застонал, приподнимая бедра, и все мысли из головы Стива будто выдуло горячим ветром. Он вонзил вылезшие клыки в крепкое плечо, едва не зацепив артерию, одновременно вгоняя узел в слишком тесную дырку, девственно, упоительно тесную, сжавшую его почти до боли, и замер, спуская короткими залпами, бесконечно долго, отчаянно-сладко. Добыча под ним захрипела, будто собиралась отдать богу душу. Будто кто-то собирался ее к этому самому богу отпускать, и Стив, потянув ее на себя, нашел полувозбужденный член, приласкал, извиняясь, зализывая свежую метку, и его второй, его душа, самое прекрасное существо на свете растворилось в ответном удовольствии, так нежно поскуливая на его узле, что Стив спустил в него еще раз, просто услышав эти звуки. Когда свет фонаря резанул по глазам, он зло, яростно рыкнул, подминая второго под себя, закрывая от чужаков и захватчиков. Во рту перекатывались нотки родного вкуса, кто-то сказал: «Бля», и все стихло. Позже рядом плюхнулся ком из армейских одеял, упаковка воды и блок энергетических батончиков. — Вон, — произнес знакомый голос, отдаляясь. — Выставить караул, никого не пускать. Остальных пусть забирают, с этим кэп разберется сам. Второй под ним сонно пошевелился, сжимая в себе, и Стив, напоив его, обложил свое нежное сокровище одеялами. Пусть отдохнет. Сознание прояснялось время от времени. Он вязал и вязал своего партнера, периодически обновляя метку, и тот, покорно-уставший, позволял ему это, жадно пил из его рук, выдерживая раунд за раундом, и когда сладкий дурман наконец рассеялся достаточно надолго (Стив чувствовал, у него есть минут двадцать до того, как снова накроет), он поднялся, завернул измотанного партнера в одеяла, кое-как поправил на себе одежду, прихватил щит и пошел к выходу, мысленно обещая припомнить это все Фьюри. С особым цинизмом. Когда первые розовые лучи нового дня упали на лицо того, кого он держал на руках, Стива продрало от холки до копчика. Он помнил эти острые скулы и прихотливую линию тонких губ. Идеальная память сохранила скупые строчки досье. «Брок Рамлоу, кличка Кроссбоунз. Лучший наемный взломщик, профи, бывший военный. Статус — альфа». Альфа. Альфа! Он не просто повязал другого человека — преступника, в конце концов, но это сейчас Стива волновало мало — без особого разрешения. Он пометил его. Преступника. Альфу. И тот ему позволил… а позволил ли? В голове стоял туман, этот самый Брок Рамлоу, так и не добравшийся до того, до чего он там планировал добраться, спал у него на руках, на переходе шеи в плечо у него красовалась неоднократно обновленная метка Стива, и что со всем этим делать, было пока неясно. Метка — это как брак. Самое недвусмысленное заявление прав альфы на омегу. Реже — на бету. Но он, Стивен Грант Роджерс, и тут отличился. Злорадно подумав о том, что раз Фьюри все это затеял, то ему это все и разгребать, Стив выбрался из люка, дошел до оставленного ему маленького джета, пригнанного, судя по всему, с ближайшей базы ЩИТа, кивнул каменно-спокойному Роллинзу, оставшемуся дожидаться его просветления, так, будто в том, чтобы насильно повязать опасного террориста (альфу, господи боже, когда и что пошло не так?!), не было ничего необычного. — Вылет через пять минут, — скомандовал он, устраивая своего оме… альф… мужа? Устраивая своего партнера в кресле и надежно пристегивая ремнями поверх одеял. — Как прошло? — Нормально, — ответил Роллинз. — Потерь нет, ничего не похищено, взрывное устройство так и не сработало. Кстати, вот этот твой сладкий детка — подрывник. Как вы на воздух-то не взлетели? — Меня накроет, — предупредил Стив. — С минуты на минуту. Отправь Веласкес и еще двоих-троих осмотреть подземный вход. Попустит — доложите. Где остальные? — Его парней, — Роллинз кивнул на спящего, — уже в Штаты отправили. Тебя на базу? — Меня в изолятор Башни. Ни в коем случае не в ЩИТ. Не хочу бодаться с Фьюри... — горячая волна прокатилась от горла к паху, и Стив прикрыл глаза, пережидая, — на его территории. — Понял, — коротко бросил Роллинз и поднял перегородку между пассажирским салоном и кабиной пилота. — Тут лету часа четыре на сверхзвуке, — по внутренней связи добавил он. — И кровищу с лица того… смыть бы. Жуткое зрелище, кэп. Стив нашел упаковку влажных салфеток, вытер свое лицо, шею… Брока и, устроившись в соседнем кресле, попробовал задремать. Двенадцать часов спустя. — Карт-бланш, — напомнил Стив недовольному Фьюри. Брок, оказавшийся не без нагловатого шарма, из случившегося в подземных коммуникациях проблему делать не стал, едва продрав глаза и оценив ситуацию, поставил Стиву ответную метку и теперь сидел рядом, блаженно развалившись на диване (полуголый, в одних тонких брюках, он заставлял кровь Стива отливать от головы одним своим видом) и всем собой демонстрируя довольство жизнью и новым статусом. — Стив, — в который раз попытался Фьюри, но Брок нагло растер метку на смуглой шее и пошло толкнулся языком за щеку, ощущая свою безнаказанность и без слов давая понять директору ЩИТа, куда он может засунуть свои возражения. В тюрьму он явно не хотел. Такое поведение раздражало, и Стив, подумав о том, что с таким мужем он еще намучается, перевел взгляд со своей метки на Фьюри. — Это не обсуждается. Закон о парах. В Рафте есть двухместная камера? Брок рядом нагло фыркнул и положил на колено Стиву горячую ладонь. — На этот раз вам несказанно повезло, Рамлоу, — Фьюри явно не сдался, он не умел, скорее, просто предпринял тактическое отступление. — Тебе бы так повезло, — хмыкнул Брок, прищурив желтые глаза. — Дюймов на девять. Фьюри постарался удержать лицо, но вышло у него не слишком. — Я хочу знать все о заказчике, — надавил он. — Стив, ты должен понимать, как это важно. Мне нужно знать, что они искали, для кого и с какой целью. — Мое дело было дверь вскрыть, — в который раз ответил Брок. — Кто должен был войти снизу? — потребовал Фьюри, и Брок похабно улыбнулся, заставляя Стива оценить двусмысленность фразы, хотя еще неделю назад ему такое и в голову бы не пришло. — Меня там быть уже не должно было, — ответил Брок. — И если бы кое-кто не выпустил суперальфу, способного гормональным фоном и камень заставить течь, как омегу, то меня бы там и не было. — Мы проверим твои счета. — Валяйте, — разрешил Брок, явно зная, что они ничего не найдут. — Работа не выполнена, и откуда должны были прийти деньги за нее — не отследить. Потому что они не пришли, — он прищурился, будто Фьюри был виноват в том, что он остался без заработка. Заработка. Господи, он практически женат на человеке, который зарабатывает вскрытием замков. Незаконным вскрытием. Фьюри некоторое время молчал, постукивая по подлокотнику кресла кончиками пальцев, а потом сказал: — Хорошо. Недельный оплачиваемый отпуск. Одно-единственное нарушение, мистер Рамлоу, и вы отправитесь туда, где должны быть. Вне зависимости от того, согласен на это мистер Роджерс или нет. — С чьей стороны? — нагло уточнил Брок. — С вашей, — ответил Фьюри, поднимаясь. — Хороших выходных. Утром, вернувшись с пробежки, Стив обнаружил Брока в кресле, а у его ног — двоих людей, связанных шнурком от штор. — Система безопасности у тебя ни к черту, сладкий, — оскалился Брок, демонстрируя пустые ладони. От вида его разбитой губы Стива бросило в ярость. Когда нападения повторились еще дважды, Стив привел Брока к Фьюри и со вздохом разрешил: — Перевербовывайте. Но я с него глаз не спущу. Фьюри с выражением лица «я иду навстречу исключительно из-за личной к вам симпатии, Роджерс», подписал давно готовый приказ о назначении Б.Г. Рамлоу в «Альфу» вторым подрывником. Стив знал, что с Броком будет нелегко — все-таки они оба альфы, и характер у обоих сложный. Это если не брать в расчет, что Брок не перестал быть преступником, просто оказавшись в его постели. Да и сексуальная притягательность могла решить проблемы лишь по первости, но он верил, что его суперчувствительный внутренний компас, остававшийся неподвижным большую часть жизни, не ошибся, указав на Брока. Брок, расписавшись, подмигнул Стиву и с намеком прижался бедром, моментально переключая с проблем на ожидание удовольствия. Если идеальная совместимость существует, то это она. А если это она, то все решаемо. Но надо все же присматривать за Броком. В оба глаза.