effects

      Сумерки.       Сигарета медленно тлеет в пальцах, скрип качели разрушает царящую во дворе тишину. В окнах многоэтажки по очереди зажигается свет, семьи собираются за столом. Его это ни капли не волнует.       Запах табака, казалось, навеки въелся ему под кожу. Он окутывал, дарил хрупкую иллюзию, что он, Вэнь Нин, еще кому-то нужен в этом проклятом мире, и заставлял идти дальше. Вэнь Нин травился, кашлял, задыхался, но продолжал чиркать зажигалкой в полнейшей тишине, желая просто исчезнуть, желая заполнить царящую в душе пустоту.       «Хорошие деточки не курят», — он все ещё помнит это, все еще улыбается, вспоминая, и все еще хочет оспорить, выхватив из чужих рук сигарету и (как тогда еще) неумело затянуться. Сейчас его, сбегающего ночью из «дома» (а дома ли?), чтобы просто провести какие-то там часы, прислонившись плечом к надгробью и тихо-тихо шептать какие-то нелепые истории, вряд ли можно назвать «хорошей деточкой», поэтому все хорошо.       Вэнь Нин давно забыл как звучит смех, его собственный смех, как ощущается счастье и что вообще такое «жить». Он забыл, променял чувства на горький дым и скрипучие качели, тем самые, возле которых произошла их первая встреча (он буквально помнит её так, словно она была вчера). Когда-то, уже давно, он даже подумывал попробовать что-то психотропное, чтобы…ожить? Но стоило ему набраться храбрости и сделать шаг в портовый район, как…       «Наркотики вещь, кажется, хорошая, но не советую пробовать. Эффект будет не тем, на что ты надеешься»       …перехотелось.       И тогда он начал рисовать, разрисовывать здания, заниматься тем, чем занимался он, Вэй Ин. Вэнь Нин рисовал намного хуже, буквально просто марал стены. У него не было знакомых в участке, да и просто так называемой банды тоже. Он был один, абсолютно один, а поэтому одиночество и монохром съедали его все сильней и сильней. Поэтому его граффити были… особенными, пресными.       Он начал бежать, убегать, но возвращаться на старые качели и могилу на кладбище, потому что иначе просто не мог, потому что иначе просто запрещено.       Потому что даже родная сестра лежит на этом чертовом кладбище.       Потому что отправится следом не даёт гордость. Не его, нет. Гордость Вэй Ина, которую он подарил ему с последним рисунком, с последним поцелуем в щеку и словами «не пытайся нас догнать».       Недокуренная сигарета падает в лужу. Вэнь Нин смотрит в затянутое тучами небо и… немного улыбается. Сегодня Вэй Ину было бы двадцать четыре года.       Начинается дождь. «Домой» он сегодня снова не вернётся.