Если ты будешь падать, я всегда успею тебя поймать

      — Почему тебе тогда не сиделось в Аду?       — И не спрашивай, — фыркнул демон, — После вашей светлой и надраенной инстанции там было тоскливо, но, знаешь, это — дело привычки.       — Там сыро, — поморщился Азирафаэль, припоминая свою недавнюю прогулку в Преисподнюю, — Не понимаю, — он вопросительно глянул на Кроули, развалившегося у него под боком так, что лихо зачёсанные рыжие волосы щекотали ангелу щёку, но Кроули не был бы настоящим демоном, убери он сейчас голову с плеча Азирафаэля, всё-таки не настолько же он хороший, что бы этот эфирный не говорил, да и опыт не пропьёшь, хотя они, кажется, прилагали к этому все усилия, — У вас же там должны быть костры и кипящие котлы, а на деле только плесень.       Кроули тоже поморщился.       — Больше смертных слушай, ангел, — многозначительно изрёк демон, — Но я тоже об этом думал. Не поверишь, — Кроули на секунду задумался, можно ли раскрыть ангелу небольшую профессиональную тайну, но сразу же решив, что Азирафаэлю можно всё, продолжил, — Трубы в Аду протекают с самого начала времён. Неужели все сантехники безгрешны?       — Определённо, безгрешны, — Азирафаэль чувствовал, что слишком пьян, чтобы понять, что разговор ушёл совсем в другую сторону, потому он убрал опустевший бокал и отобрал у Кроули бутылку, пригубив её содержимое прямо из горла, — И всё же, почему ты выбрался на землю?       — Говорю же тебе, чудо ты в перьях, тоскливо в Аду, тоскливо, и с вентиляцией такие же проблемы, что и с водопроводом, не продохнёшь там. Тебя какой чёрт дёрнул тогда слоняться по пустыне? У вас, наверное, наоборот, когда треть оболтусов выгнали на мороз, дышать посвободнее стало.       — Мне было любопытно, — Азирафаэль одарил Кроули своей фирменной невиннейшей улыбкой. ***       Ветер вольготно разгуливал среди песчаных дюн, раскинувшихся на сотни километров вокруг. Земля совсем не походила на ту, какой её знают люди, она была пустынной, безмолвной и тоскливой, но, Кроули прав, в Аду было ещё тоскливее.       Возможно, у него просто не прошёл период акклиматизации, он был демоном всего чуть больше недели, приличную часть которой просто пролежал ничком. Он и предположить не мог, что слово «падение» ужасно точно описывает произошедшее с ним. Если верить ощущениям, Кроули, и правда, падал. Падал, падал и падал. Это тянулось почти бесконечно, словно было лишь плохим сном. Отшучиваясь, Кроули говорил, что ему даже успело надоесть, но на деле половину этого сомнительного полёта он так и не запомнил, словно сознание решило оградить его от подобных эмоций. Момент, когда его тело коснулось земли, начисто стёрся из памяти демона.       Зато ужасная помесь паники и просто животного ужаса ещё надолго задержалась на дне его глаз и проявляла себя, стоило в упор в них посмотреть. А ещё было больно. И обидно. Но в большей степени всё-таки больно. Ощущения походили на те, что возникают, стоит сунуть руку в костёр. Огня, конечно, не было, ангельские крылья горели, скорее, изнутри, как бы странно это ни звучало, вместо него были уродливые незаживающие ожоги, которых было настолько много, что крылья, казалось, целиком превратились в одну большую саднящую рану, и запах жжёного пера, от которого уже тошнило, а он всё никак не выветривался. Очнувшийся в ворохе собственных почерневших перьев и лезущего в нос пуха новоиспечённый демон окончательно перестал верить в милосердие Создательницы.       Хотелось просто сжаться в клубок и пролежать так до скончания времён. И Кроули это даже удалось, не сразу, но удалось. Его нынешнее положение давало хоть какое-то преимущество и он, кое-как сложив изломанные крылья, (одно из которых так и осталось безжизненно висеть, слишком сильно было искалечено, потому демон просто оставил попытки) принял змеиное обличье и, отыскав достаточно тёмный угол, обосновался там.       В Аду, действительно, было тоскливо. ***       — Ты никогда не говорил, насколько страшно падать… — задумчиво выдал протрезвевший от таких откровений Азирафаэль, уткнувшись носом Кроули в макушку. Ангелу стало немного стыдно, что в начале их разговора его невыносимо клонило в сон       — А зачем? Чтобы нарваться на твою жалость? — ощетинился демон.       — Я тебя не жалею! — обиженно ответил Азирафаэль, отобрав у своего домашнего порождения зла полупустую бутылку. ***       Солнце жгло успевшие привыкнуть к темноте глаза, а горячий ветер бессовестно трепал рыжие, а на свету цветом напоминавшие раскалённое железо, волосы демона. Они беспорядочно лежали на его плечах и лице и вились кудрями, которые то и дело подхватывали потоки воздуха, и они, словно всполохи пламени, вздымались вверх, обрамляя измождённое лицо демона, не привыкшего ещё жить с выгоревшей благодатью.       Он брёл по пустыне одиноко, волоча за собой то, что осталось от крыльев. Даже когда они становились невидимы, боль не проходила, потому Кроули, оставаясь наедине с собой, не считал нужным их прятать, хоть и смотреть на эти жалкие остатки было откровенно тошно.       Крылья не заживали. Воспалялись, гноились, кровоточили, с них постоянно сыпались перья, а переломанные кости никак не срастались, спину ломило тянуть их за собой, и Кроули злился, думая, что лучше просто остаться с двумя шрамами на лопатках чем с этим. И он бы просто избавился от того, что раньше делало его полноценным ангелом, кажется, кто-то именно так и сделал, если бы не надеялся, что когда-нибудь сумеет восстановить утраченное. Но, скорее всего, подобные мучения были очередной частью Божественного Замысла.       Кроули был прав, демоны так и останутся с изломанными крыльями, некоторые даже будут этого стесняться, хотя большей их части просто не будет до этого дела. Оставшееся от ангельской сущности поболит и перестанет, а обитатели ада будут слишком увлечены своей новой жизнью и её особенностями.       День клонился к вечеру, а полуденная жара понемногу начала спадать, когда Кроули, уставший от бездумного хождения по горячему песку, уселся на одну из дюн. Ноги гудели от долгой прогулки, но демона это не особенно волновало. Трудно сказать, сколько времени он провёл, рассматривая далёкую линию горизонта и поднимающееся над пустыней дрожащее марево. Тут было спокойно, пусть слегка жарковато.       Увлечённый своими мыслями, демон слишком поздно заметил чьи-то осторожные шаги за своей спиной. ***       — Ты был такой удивлённый и всклокоченный, что даже меня проняло! — беззлобно рассмеялся Кроули. ***       На Небесах после падения ангелов начался бардак. Кто-то был напуган, кто-то находился в шоке, кто-то в глубоком шоке, в общем и целом, дела шли неважно и обстановка царила довольно нестабильная, хоть и все недовольные мигом сделались тише воды и ниже травы, но сплетен каких только не было (откуда вообще взялась эта пагубная привычка среди ангелов, история умалчивает, наверное, сказывались годы работы в тесном коллективе, где не начать перемывать друг другу кости было бы просто грешно, а ангелы, как известно, не грешат). Большая часть небесного воинства была убеждена, что восстание будет подавлено, мятежников припугнут, и на этом всё закончится, а спустя какое-то время жизнь войдёт в привычную колею. Ангелы до ужаса консервативные существа, потому верить они хотели в именно такой исход. Тем более, без трети небожителей оставшимся двум третям придётся тяжко, это понимали даже те, кто презирал собратьев, решивших идти против Всевышней, всем своим существом. В этом же, похоже, были убеждены и восставшие, раз действовали так опрометчиво и неосторожно. Так или иначе того, что часть ангелов будет низвергнута не ожидал никто.       Особенно Азирафаэль. Если большинство ангелов было наивно и безоговорочно верило в Непостижимый Замысел просто в силу своей природы, то Азирафаэль достиг в этом настоящего мастерства. А потом его заставили взять в руки меч и отправили на подавление восстания. Ангел так и не понял, зачем, если он так и не принял в этом прямого участия, только постоял в стороне, наверное, в назидание, догадывался неглупый по существу Азирафаэль.       Он видел, как падали ангелы, зрелище не для слабонервных. А позже выслушивал речи начальства о том, как важно сохранять преданность Создательнице, и что отныне всех отступников постигнет такая же участь (тоже зрелище не для слабонервных). Азирафаэль так и не определился, что было ужаснее: видеть, что стало с твоими собратьями или смертельная скука, пока другие твои собратья читают тебе лекции. С этого дня ненавидеть падших стало одной из первичных обязанностей ангелов. Азирафаэль смутно представлял себе, что значит «ненавидеть», но он честно пытался в свободное от работы время.       Жизнь на Небесах стала суматошной с появлением конкурентов, а обитатели Небес чуточку озлобленее. Азирафаэлю такие перемены пришлись не по нутру, потому ангел зачастил спускаться на Землю.       Одной из особенностей ангелов является их совершенное неумение отдыхать. Физиологически, они и не нуждаются в отдыхе, но разве это повод отказывать себе в таком простом и совершенно незатратном удовольствии? Так посчитал Азирафаэль, достигший в умении отдыхать чуть больших успехов, нежели его собратья, и одним из первых пришедший к истине, гласящей о том, что, чтобы лучше работать нужно сначала хорошо отдохнуть.       Неудивительно, что один уставший от Ада демон и один уставший от Рая ангел, находящиеся на одном и том же клочке Земли, в какой-то момент друг на друга наткнулись. Точнее, ангел наткнулся на демона. ***       — Первое, о чём я подумал, увидев тебя, было что-то вроде: «У него очень красивые волосы», — признался Азирафаэль, растерявший не то от компании демона, не то от содержания алкоголя в крови всю обычно свойственную ему робость. ***       Кроули обернулся на шорох песка и округлил в недоумении глаза.       Азирафаэль, в свою очередь, в эти глаза заглянул и сделал неловкий шаг назад, по щиколотку провалившись в рыхлый песок. Непонятно, во внезапной нерешительности ангела был виноват внешний вид жёлтых змеиных глаз с узким вертикальным зрачком или то, как недобро они смотрели.       Демон не спешил отворачиваться обратно, подставляя своему оппоненту беззащитную спину. Он, прищурившись, внимательно изучал замершего, как пришпиленная муха, ангела, а потом язвительно спросил:       — Что, отправили пос-смотреть, во что мы превратилис-сь? — его новая сущность давала о себе знать внезапно проскальзывающим в особенно напряжённые моменты шипением, которое заставило ангела напрячься ещё сильнее, становясь похожим на заслышавшего далёкий шум маленького зверька.       Стараясь не ударить лицом в грязь (песок) перед своим прямым соперником, Азирафаэль переступил с ноги на ногу и с деланным равнодушием покачал головой:       — Я здесь не по делам. Прогуливаюсь, — объяснил ангел, немного скованно улыбнувшись.       Кроули ухмыльнулся и, недолго думая, всё-таки отвернулся. Ангел, что бы он здесь ни забыл, не представлял никакой опасности.       Довольно колоритный визитёр вызывал у Кроули только лёгкое недоумение и умиление, оставшееся, наверное, от бытности его ангелом. Но справедливости ради стоит признать, что в исключительно редких случаях существо с прозрачными голубыми глазищами, светлыми кудрями, хаотично торчащими и позолоченными солнцем, неловкой, но очаровательной улыбкой и огромными белыми аккуратными, пёрышко к пёрышку, крыльями могло выглядеть угрожающе. Ангел стоял босиком на горячем песке, который, Кроули проверил на собственном опыте, жёг ступни, а его просторную белую тунику раздувал ветер. Случись эта встреча чуть позже, Кроули бы не без ехидства заметил, что этот совсем не воинственный небесный воин выглядел подозрительно похоже на воздушный зефир или безе, но сейчас демон поймал себя на мысли, что так и должен выглядеть настоящий и правильный ангел. В таком случае, неудивительно, почему его самого попёрли с Небес.       В свете недавних событий Кроули недолюбливал небожителей, но конкретно этот его совсем не раздражал. Его будто окружала атмосфера уюта и спокойствия, эпицентром которой служили лучистые глаза ангела, в которых отражалось высокое белёсое от перистых облаков, больше похожих на вуаль, небо.       С излишней осторожностью Азирафаэль сделал ещё несколько шагов в сторону сидящего на песке демона. Ходили слухи, что падение сильно изменило ангелов, и Азирафаэль по собственной наивности ожидал увидеть кого-то в действительности жуткого, но демона выдавали только внимательные змеиные глаза, чей цвет напоминал подсвеченный солнцем янтарь или тягучий сладкий мёд, чёрные неестественно лежащие за его спиной крылья и тёмные одежды. Но самое странное, он не был по-настоящему страшным. Агрессивным — немного, недовольным — скорее всего, измученным, с чего бы только, — определённо, но не страшным. Азирафаэль привык верить своему начальству, но теперь в его светлую голову забрались первые сомнения.       — И что ты пристал? — резко обернулся Кроули, тотчас об этом пожалев — переломанное крыло прошуршало по песку и отозвалось вспышкой боли, растёкшейся по телу; демон мелко вздрогнул и поморщился.       — Не дёргайся, — ангел вдруг распрощался со своей очаровательной невинностью и растерянностью, всем видом давая понять, что не такой уж он потерянный простачок с добродушной улыбкой, хотя её тень всё ещё осталась при нём.        Азирафаэль присел на корточки, его собственные крылья с лёгким шорохом легли на песок, а ветер всколыхнул лоснящиеся перья. Кроули на секунду замер, проследив взглядом движение ангела, который аккуратно, словно имел дело с запуганным животным, провёл рукой вдоль его собственных самых длинных перьев, местами перепачканных засохшей кровью. Руку Азирафаэль, вопреки мыслям демона, не отдёрнул и даже не поспешил сразу же брезгливо вытереть испачканные пальцы. У ангела, если верить странному благоговейному выражению его лица, состояние крыльев не вызывало никакого отвращения. Только какое-то понимание, хотя куда ему понять демона, заставившее Кроули удивлённо замереть. Ему нравилась эта ненавязчивая нежность. От неё почти приятно щемило что-то между рёбрами. ***       — Зачем ты это сделал? — вскинул бровь Кроули, — Мне до сих пор интересно.       — Ты выглядел несчастным. Какой из меня ангел, если бы я бросил тебя там несчастным? Мой долг делать добрые дела, помнишь?       — По отношению к своим врагам?       — Всевышняя учит прощать, — многозначительно изрёк ангел.       — Просто признай что я сразу тебе понравился, милый мой, — улыбнулся Кроули, окончательно улёгшийся на Азирафаэля, обнимая его руками и перекинув ногу через его колено, это раньше демон избегал прикосновений, теперь он был готов чуть ли не повиснуть на совсем не протестующем ангеле. Потому они так и сидели в обнимку, принявшись за новую бутылку вина, вкуса которого уже не различали, и Азирафаэль гладил Кроули по волосам (ангел был падок до подобных проявлений нежности). Давно они так не напивались. ***       Так и не поняв мотивов ангела, Кроули отшатнулся в сторону, стараясь притянуть к себе крыло. Слишком много эта ходячая добродетель себе позволяла.       — Ангел, отстань от меня! — вертикальные зрачки сузились.       — Азирафаэль.       — Что?       — Азирафаэль, ты можешь звать меня так, — ангел снова улыбнулся, загораясь как ещё не изобретённая лампочка.       Демон мученически вздохнул.       — Кроули, — нехотя представился он, — Так что тебе нужно, Азирафаэль, — он выделил голосом имя ангела.       — Твои крылья… — неуверенно начал тот, тут же замявшись, — Я могу тебе помочь.       — Вы все уже достаточно помогли, — Кроули дёрнул плечом, с которого упали беспорядочно лежащие рыжие кудри, — Или ты тоже хочешь схлопотать себе путь вниз? Ничего личного, но таким как ты там не место, — фраза прозвучала как неумелый комплимент.       — Я не паду, если помогу тебе. Я был создан для добрых дел и помощь в их числе, — парировал Азирафаэль, нахмурив светлые брови; выглядел при этом ангел довольно трогательно, но отступаться от своей правды был явно не намерен, как выяснилось, ангелы, несмотря на свойственную им преданность, были ещё и ужасно упрямы.       — Ты создан для служения Всевышней, а она мой род ненавидит, — холодно заметил демон.       — Я лучше знаю, для чего я создан.       — А вот за такое тебя бы скинули, попадись ты под горячую руку.       — С чего ты взял? — Азирафаэль выглядел самую малость напуганным.       — Проверял на своём опыте.       — Не особенно мы с тобой похожи, чтобы совершать одинаковые ошибки. И раз я здесь, значит, это тоже часть Великого Замысла, и я должен тебе помочь.       — Не так давно ты участвовал в низвержении ангелов, а теперь решил, что твой святой долг — им помогать? — продолжал саркастично ухмыляться Кроули.       — Я и не участвовал! — в сердцах ляпнул Азирафаэль, до которого смысл сказанного дошёл только пару секунд спустя, и он испуганно округлил глаза, — То есть… Я… — пытался оправдаться он, — Я не то, что не участвовал совсем, но…       — Ясно всё с тобой ангел, не такие мы и разные, — Кроули похлопал ладонью по песку рядом с собой, — Задержишься? — демон так и не понял, что это на него нашло, но свалившийся (кто ещё тут свалился) на его голову ангел не был типичным представителем небесного воинства, а ещё он был забавный и, кажется, его ни капли не заботила оккультная сущность Кроули, за что Азирафаэль (имя-то какое) рано или поздно нарвётся на неприятности, но Кроули был слишком эгоистичным, чтобы настаивать на том, чтобы ангел ради своего же счастья убирался восвояси, нет, Кроули здесь, чтобы найти в первую очередь своё счастье, и, похоже, оно сейчас сидело рядом, а ветер колыхал его нелепые, но прямо-таки по определению ангельские кудряшки.       — Могу я? — неуверенно начал ангел, указывая на крыло демона.       — Валяй, — Азирафаэль от задуманного отказываться не собирался, и Кроули махнул на это рукой, буквально.       Неосознанно расправив плечи, когда ангел переместился ему за спину, Кроули замер и не дышал, кажется, всё то время, пока Азирафаэль творил свои чудеса. Демон не помнит, когда о нём так заботились, потому что о нём вообще не заботились, потому он млел и таял от лёгких, нежнее ветра, и слегка боязливых прикосновений ангела, хоть и не решался это признать даже перед самим собой.       Одним слитным движением Азирафаэль очертил какую-то непонятную фигуру, проведя кончиками пальцев по спине демона, а потом накрыл основания крыльев, покрытые мелкими рубцами, тёплыми мягкими ладонями, убрав перед этим несколько медных локонов, падающих Кроули на спину. Демон не видел, как глаза ангела загорелись холодным пронзительным свечением, но почувствовал, как эта энергия разошлась по его сосудам вместе с кровью. Ангельская благодать непривычно щекотала всё его естество, напоминая Кроули о его истинной природе. Боль схлынула, вместо неё разбежалась приятная прохлада, словно от кристально-чистой родниковой воды, он чувствовал даже, кажется, солнечные лучи, отражающиеся от неё. Демонская сущность сначала этому импульсу воспротивилась, всколыхнувшись адским пламенем, но тут же отступила. И Кроули в полной мере осознал, с какой невероятной первородной мощью он сейчас имеет дело.       Эта испепеляющая сила была умело замаскирована под нерешительность и неловкость, под очаровательную улыбку и светлые-светлые кудри. А он повёлся, поверил. И Азирафаэль знал это, все всегда велись и верили. Недооценивали и никогда не ожидали. Но ангел, как достойный обладатель подобной силы, умел обходиться и без неё. И как по-настоящему сильное существо, сохранял в первую очередь чистоту помыслов. Определённо, Азирафаэль был достойнейшим из ангелов.        С лёгким нажимом Азирафаэль расправил сначала одно крыло — то, которое Кроули ещё сумел сложить. Когда-то оно, определённо, выглядело красиво и величественно, хотя чёрный этому демону был к лицу, но когда он ещё был ангелом, с крыльями ему безумно повезло. Наверное, тогда он даже питал слабость к полётам и не прятал крылья по поводу и без, оставляя их просто сложенными за спиной, как делали все обладатели сильных и красивых крыльев. От этого смотреть на то, во что они превратились, было ещё больнее.       — Ты можешь его держать расправленным? — с оттенком горечи в голосе поинтересовался Азирафаэль и аккуратно отпустил крыло.       Кроули кивнул. Хорошо, что ангел не видел, как он скривился, потому что гордость упорно не позволяла ему признать плачевность своего положения.       Ангел бережно расправлял перья, очерчивал контуры особенно сильно воспалившихся мест, едва касаясь их пальцами, сращивал сухожилия, заставлял исчезнуть кровавые корки. От его рук расходилось лёгкое свечение. Исцелить ангельские крылья было занятие не из простых, особенно, когда к тому, чтобы их искалечить, приложила руку Всевышняя. Но упорства Азирафаэлю было не занимать. Крыло под его руками мелко дрогнуло, пока не упало раненой птицей на ладони ангела.       — Мог бы сказать, что больно, — укоризненно покачал головой ангел, погладив демона по жестковатым перьям и зарывшись пальцами в мягкий пух.       Вздрогнув, от того, как резко боль сменили странные, но приятные ощущения, Кроули блаженно прикрыл глаза, но Азирафаэль перестал так же внезапно, как и начал, помогая невесомым движением сложить крыло, которое выглядело точь-в-точь как ангельское, за исключением только иссиня-чёрного оперения. Над перьями поблёскивали искорки благодати, оседавшей на них и быстро меркнувшей. Крылья демона словно впитывали её.       Снова тихонько прошуршав за спиной Кроули, Азирафаэль принялся за второе крыло. Оно было изломано намного сильнее и лежало на песке, вывернутое под неестественным углом, перья торчали в разные стороны, вместе с выломанными костями мешая хотя бы просто сложить крылья, вынуждая демона волочить их мёртвым грузом за собой. Представлять, насколько это должно быть больно, ангел не хотел.       Со вторым крылом он возился дольше, по одному расправляя пёрышки, стирая с них кровь и снимая отёки и воспаления. Глаза Ангела вспыхнули особенно ярко, когда он возвращал на место сместившуюся кость, восстанавливая разорванные мышцы и связки. Он позволял себе маленькую слабость: касаться крыльев чуть чаще нужного. Обычно ангелы подобное недолюбливали, считая крылья чем-то сугубо личным, но демону, очевидно, было плевать, и Азирафаэль не упустил шанса извлечь из этого маленькую безобидную выгоду. Как и любой ангел, Азирафаэль ставил созидание выше разрушения, но в редких случаях это доставляло ему настоящую радость. И это был один из них.       Среди ангелов проявления доброты и сострадания считались чем-то рутинным, что должны делать все, иначе они не справляются с возложенной на них ответственностью. Демон же не возлагал на него никаких обязательств. Он вообще держался несколько отстранённо, и Азирафаэль думал, что чудо, которое он решил сотворить, нужно в большей степени ему самому, нежели Кроули. Он помогал не потому что исполнял свой долг, он помогал, потому что хотел помочь.       Слабость навалилась внезапно, оглушив ангела именно в тот момент, когда его акция милосердия подошла к концу. Кроули, не веря своему счастью, принялся рассматривать свои крылья, выглядевшие даже лучше чем до падения. Чёрный действительно был ужасно ему к лицу.       Азирафаэль так и лучился гордостью. Только что он исправил, по его мнению, одну из божественных ошибок. Создательница почти уничтожила то, что сама же с таким трепетом создавала, а один ничем не примечательный ангел сумел поставить всё на места. Это можно было считать вопиющей наглостью, но Азирафаэль нисколько своего поступка не стыдился. Возможно, именно в этот момент он начал свой путь к тому чтобы перейти со стороны добра на их с Кроули сторону. Демон же продолжал недоверчиво перебирать свои перья, будто они с минуты на минуту могли исчезнуть.       — Твоё начальство тебе этого не простит, — обеспокоенно заметил Кроули.       — Что-нибудь придумаю, — Азирафаэль потёр переносицу.       — Не смей полететь за мной следом, ангел, — демон помрачнел и посмотрел на этого эфирного камикадзе почти так, как любой приличный демон посмотрел бы на любого приличного ангела, только с неуместным волнением, этот ангел ему нравился именно ангелом, да и пережить падение — то ещё удовольствие.       А потом Кроули взял и вырвал особенно красивое, переливающееся в лучах солнца перо и небрежно положил его ангелу за ухо, путая в светлых локонах. Азирафаэль раскрыл было рот, чтобы возразить, но демон улыбнулся как прирождённый Змей-искуситель, и Азирафаэль улыбнулся ему в ответ как светлейший из ангелов. ***       — Зачем ты до сих пор его хранишь? — спросил Кроули, намекая на за много лет потрепавшееся чёрное пёрышко, лежащее сейчас где-то на столе Азирафаэля.       — А что я должен был с ним сделать? — в голосе ангела слышалось явное непонимание.       — Да что угодно, но не хранить же тысячелетиями, — небрежно ответил демон.       Азирафаэль не нашёл, что на это ответить, но выглядел отчего-то сконфуженно и смущённо.       — Какой же ты бываешь невозможный, — подытожил Кроули, кончиком носа проведя вдоль шеи ангела, заставив не привыкшего к такому Азирафаэля забавно вздрогнуть, и легонько поцеловал его в уголок губ.       Нежность давалась демону с трудом, но он всеми силами старался всё-таки постичь искусство её выражения. Говорят, что нежность демонам чужда по природе, но тут Кроули согласиться не мог. Он чувствовал её, на протяжении веков она перманентно зудела на подкорке, но проявлять её не мог. Не знал как. Нежность — слишком человеческое для оккультного существа. Но время, проведённое на Земле, накладывало отпечаток, постепенно приоткрывая завесу тайны над подобными чувствами. Кроули учился у людей, но в большей степени у Азирафаэля. Ангелам нежность тоже свойственна не была, не в том виде, какой её привыкли знать люди, уж точно, но Азирафаэль будто с самого первого дня своего существования знал о том, на чём она строится, больше многих.       Научиться быть осторожнее, внимательнее, проявлять чуть большую чуткость к тому, кого любишь, оказалось не так сложно. Кроули научился этому с завидной для демона скоростью, и знаниями своими гордился безмерно. Эта его черта заставляла чувствовать себя особенным. Где вы ещё найдёте любящего демона?       Это ему тоже растолковал Азирафаэль. Кроули сначала кривился, отрицал, называл ангела глупым и наивным, но в какой-то момент просто согласился. Понять свои чувства было сложно, и демон, не думая, повесил на них ярлык «привязанность», а позже «сильная привязанность», но потом был горящий магазин, ненадолго лишившийся своего тела Азирафаэль и несостоявшийся армагеддон, и это было выше сил Кроули, который не был готов назвать необжигающий огонь внутри любовью.       Так назвал его ангел, в шутку упрекнувший Кроули во влюблённости, на что тот слишком остро отреагировал, (и где Азирафаэль только нахватался такого юмора) после чего они пылко спорили, и, наверное, даже рассорились бы, не набросься Кроули с требовательным жёстким, даже грубым, поцелуем. С нежностью у него, и правда, были проблемы. Ангел залился краской, но выглядел почему-то ужасно довольным. «Да, люблю, и что с этого, » — недовольно бросил демон, взъерошив собственные волосы, на что Азирафаэль ласково ему улыбнулся.       «Знал бы этот ангел, насколько давно, » — подумал после этого Кроули. ***       — Меня ждут внизу, до встречи, пернатый, — дружелюбно оскалился Кроули, бодро сбегая с дюны, проваливаясь в остывающий песок, — И за это, — он расправил крылья, между перьев которых, как до этого пальцы Азирафаэля, вплетался ветер, — Спаси… — он не договорил.       — Не за что, — нервно усмехнулся ангел, словно реликвию, сжимая в пальцах длинное перо. ***       — Тебе ведь досталось за эту самодеятельность, — Кроули даже не спрашивал — утверждал, — Ты хоть понимал, что рисковал, разбрасываясь своими чудесами.       Ангел обиженно поджал губы:       — Ничего ведь не случилось, — беспечно ответил он, широко перед этим зевнув.       «Маленький выговор не в счёт, » — решил для себя Азирафаэль, убеждённый теперь, что оно того стоило.       — Собираешься дождаться когда что-нибудь случится? Ты творишь безрассудные вещи с самого начала времён, я даже завидую. Но если ты ещё раз оступишься тебя точно скинут в нашу конторку, раз адское пламя тебе оказалось по боку, — демон поднял голову с плеча Азирафаэля, сел более-менее прямо и уставился в упор на ангела слегка расфокусированным взглядом.       Оставаясь наедине с Азирафаэлем, Кроули не носил очки. Это было первое, о чём его попросил ангел после всех признаний. Первое время было непривычно, и без тёмных стёкол демон чувствовал себя практически голым, да и очки за всё время, казалось, успели прирасти к переносице. Ангел негромко ворчал и стаскивал их за дужки, каждый раз повторяя, что у Кроули очень красивые глаза и не нужно их прятать. Кроули, конечно, старался не показывать смущения, но именно такие мелочи как случайные комплименты подкашивали деланное равнодушие демона на корню.       — Но если я буду падать, ты же меня поймаешь? — они оба были слишком пьяны и расслабленны для действительно серьёзных разговоров, алкоголь заставлял смотреть на всё сквозь пальцы и во много раз упрощал ситуацию.       Азирафаэль улыбался, будто сказал что-то совсем неважное, будто рассуждал о погоде, и потянулся обнять демона, которого развезло не меньше. Не с первой попытки выпутавшись из рубашки, Кроули рухнул на ангела, обвивая его руками и укрывая их обоих тяжёлыми тёмными крыльями, с громким шелестом распахнувшимися за спиной демона, сшибая бокалы, зазвеневшие разбитым стеклом. Как там смертные говорят: «На счастье»?       — Куда я денусь? — спрашивает демон, находя губы ангела своими и коротко его целуя, — Если ты будешь падать, я всегда успею тебя поймать, — он с тихим вздохом укладывается щекой на грудь Азирафаэля и закрывает глаза.       Ангел притягивает к себе Кроули за поясницу, носом утыкается в чёрные перья, пахнущие грозой и прибитой дождём к дороге пылью, и тоже закрывает глаза. Он верит. Верит каждому слову Кроули.