***
Клеменс. Клеменс Ханниган. Именно так, как выяснил Харальдсон, звали некогда незнакомого блондина, в чьем доме Маттиас сейчас беззаботно и не спеша опустошает бокал с пивом. Именно так звали того юношу, что изменил жизнь Харальдсона в корни, хотя сам он, конечно, не до конца признавал это. Но, надо сказать, результат здесь будет виден невооружённым глазом: именно Клеменс познакомил Маттиаса с БДСМ культурой поближе. Самого брюнета эта тема интересовала уже довольно давно, но никуда дальше, чем просмотров роликов соответственного содержания и прочитанной статьи в "Википедии" дело не пошло. И именно Клеменс разделил с юношей идеи борьбы с капитализмом, популизмом, гомофобией и еще сотней тем для разговоров, в которых Харальдсон был уже более информационно подкован, но свежий взгляд на ситуацию со стороны Ханнигана только расширил его взгляды на проблемы. И именно с Клеменсом Маттиас завел разговор о создании собственной музыкальной группы, что выражала бы интересы обоих парней. Ну, и Эйнара, конечно же. Ханниган как-то кратко обмолвился про последнего и его беременную невесту, что является либо реальной причиной отсутствия Эйнара этим вечером, когда члены группы должны были собраться для того, чтобы набросать очертания песен, либо блондин сам не захотел приглашать того сюда. Почему – возможно, и не такой сложный вопрос. Ведь сейчас взору Маттиаса предстал Клеменс, что, выйдя из собственной спальни, оказался облачённым в ремни. Ремни облегали все тело юноши: на нем все же были брюки, и даже сверху них были натянуты кожаные аксессуары. Верхняя часть тела была украшена лишь ими, то есть, без единого элемента одежды. — Вау, — немного опешил Харальдсон, отставив свой напиток на стол. Он знал, что у Ханнигана полно БДСМ атрибутики. Он даже видел эти ремни, что висели на одном из крючков где-то в прихожей. Он знал. Но, как можно заметить по раскрасневшемуся лицу Маттиаса, ему это никак не помогло. — Почему... сейчас? — единственное, что смог из себя выдавить чуть ли не поперхнувшийся от такого зрелища Харальдсон. — Чтобы вжиться в роль, дорогуша, — Клеменс игриво улыбается, наконец подходя к дивану, где и сидел его собеседник. Маттиас же отворачивает голову. Он чувствует, как его щеки наливаются кровью ещё сильнее, но старается не подавать виду, устремив взгляд на пустую страницу Word'а на стоящем перед ним ноутбуке. Каждый раз, когда происходило что-то такое, когда Ханниган в очередной раз выкидывал что-то безумно гейское, Харальдсон просто не знал, как реагировать. Он не знал, просто ли у него такая манера общения или только Маттиас удостоен такой радужной чести. Точнее, конечно, он видел, за все то время, что юноши знакомы, как Клеменс общался с другими. И тот часто выдавал какие-то пошлые фразочки, двусмысленные взгляды и ещё все то, что, наверняка, уже сотни раз снилось Харальдсону во снах. Но в их совместном диалоге, когда они остаются наедине, он чувствовал, что что-то происходит не так, как на публике. Фразы более конкретны и ещё больше заставляют краснеть, взгляд всегда направлен именно в глаза, и, казалось, в нем прячется слишком много тайн, что Маттиасу каждый день приходится разгадывать. Или же все намного проще: вся сказка происходит в голове Харальдсона, и к «многозначительным» диалогам он сам прибавляет новые значения. Поэтому с каждым днём Маттиасу становилось, с одной стороны, интересней, с другой – намного тяжелей. Он чувствовал все то, что происходит в его сознании при даже малейшем, мимолётном взгляде, что может упасть на Клеменса. Чувствовал, и думал, что в конечном итоге окажется в дураках. В дураках в руках Ханнигана, что тот так ловко охмуряет. Но слово на букву "Л", конечно, он боялся произносить даже в собственной голове. Харальдсон все же улыбнулся. — Тебе идёт, — он подставил руки к клавиатуре, краем глазом всё-таки наблюдая за тем, как обвивает тело Клеменса искусственная кожа. — Дорогуша, — парни снова улыбаются. — Да? — Ханниган кладет руку на плечо собеседника. — Не хочешь сам попробовать? — губы блондина в очередной раз расплываются в ухмылке. Маттиас все же поворачивает голову, посмотрев прямо в слегка прикрытые глаза Клеменса. Харальдсон чувствует, как его сердце начинает биться быстрее.***
— Нравится? — спрашивает Ханниган, тут же кладя свою руку на талию собеседника, заставляя того еле заметно вздрогнуть. И теперь, находясь в спальне Клеменса, – именно здесь, потому что по каким-то неизвестным причинам зеркало в полный рост находится именно здесь, – взгляд Маттиаса устремляется именно на отражение этой самой руки. Не на его собственные руки, что опоясывали ремни шириной в два сантиметра каждый, не на его шею, на которой оказался сейчас тот самый чокер с шипами, что был на Клеменсе в день знакомства парней, ни на его собственный торс, исполосованный искусственной кожей, – кстати, надо сказать, сами портупеи были сделаны интересно, так, что на них хотелось смотреть: ремни изредка пересекались между собой, прилегали в нужных местах, в других – свободно висели, присоединялись к металлическим кольцам, что находились в районе пупка и выше, и благодаря всему этому, если присмотреться, можно было увидеть какой-то узор, будто сплетённые пауком нити, – не на самого Ханнигана, который из-за сапогов на безумно высокой танкетке, что сейчас были на нем, облегая его ноги до самых колен, оказался почти одного роста с Харальдсоном, и который сейчас был в лёгком белом халатике поверх тех же ремней, того же корсета из темной сетчатой ткани, тех же татуировок, рассмотреть поближе которые уже так давно хотел Маттиас. Конечно, юноша ещё до примерки успел поглазеть на манящего блондина, надеясь на свои актерские способности и на то, что это не так заметно. Но, тем не менее, все, на что сейчас смотрел Харальдсон, была эта чертова рука его собеседника, так флиртующе лежавшая на его талии. — Матти? — в реальность Маттиаса возвращает высокий голос, что слышится рядом с его ухом, и юноша ловит себя на том, что, оказывается, молчал уже около минуты. — Послушай, — видимо, на первый вопрос Клеменса юноша отвечать не собирался. Блондин ожидал услышать в ответ какую-то шутку, типа: "Заставишь платить и за это тоже?", но, видимо, сейчас назревает диалог посерьезнее, так что парень нервно проглатывает слюну. — Ты делаешь это все специально? — Харальдсон плавно поднимает свою руку, аккуратно, еле ощутимо кладя ее на другую, что грела его талию. Взгляд парня наконец-то перестает быть стеклянным и направляется в отражение глаз своего собеседника. — Ч-что ты имеешь ввиду? — казалось, в игривом взгляде Ханнигана пробежал испуг. — Я имею ввиду, — Маттиас вздохнул. — Весь твой флирт, стрельба глазками, эм, это, — Харальдсон указывает на уже знакомое нам положение рук парней. Он нахмурился. — Я все это вижу, ладно? Но не понимаю, это действительно что-то интимное или очередные твои выходки. Да, кстати, взять даже то, что Эйнара сейчас нет здесь, хотя он тоже член группы? Я хочу верить в то, что твои слова про это – правда, но... — он не успел договорить. — А ты хочешь, чтобы это было специально? Маттиас молчит. Парни всё ещё смотрят друг другу в глаза сквозь зеркальное отражение, и через пару мгновений Харальдсон всё-таки решается убрать руку Клеменса с себя. — Я не знаю.***
В этот вечер в руках Маттиаса снова оказался крепкий алкоголь, правда сейчас он сидит не в баре, а в собственном доме, во избежание очередных новых знакомств, из-за которых он будет чувствовать себя глупо. А именно так он себя и ощущает сейчас. Ощущает, что глупо действует, глупо мыслит и глупо чувствует. Глупо, потому что он уже взрослый мужчина, а перед объектом влюбленности бегает как не самый взрослый школьник с дрожащими коленками. Глупо, что не может даже выяснить, взаимны ли его "глупые чувства", потому что после того эпизода с кожаным "Модным приговором" Харальдсон сразу же ретировался из квартиры Ханнигана, оставив после себя лишь остывающие от температуры человеческого тела портупеи. Глупо, потому что он уже просто привык себя так чувствовать. Размышления парня прерывает слишком долгий, такой, что уже начало казаться, что это звон в ушах, звонок в дверь. Пару секунд Маттиас сидел, думая, что скоро это прекратится и человек, что стоит за дверью, уйдет. Ибо сегодня он никого не ждал. Да и, наверное, в ближайший год тоже. Но звук не прекращается, и Харальдсон понимает, что ему стоит изменить мелодию собственного звонка. Очередной глоток, после которого парень жмурится. Он наконец сдаётся нехотя подходит к двери. Спустя ещё пару мгновений она наконец оказывается открытой. За порогом квартиры пред Маттиасом предстала очередная по-своему прекрасная картина: оперевшийся рукой, что только что зажимала кнопку звонка, о стену подъезда, в черном пальто, очевидно, накинутом наспех, ибо оно безбожно сползало с плеч, держась на уровне локтей, в тех самых ремнях и сетчатом корсете, стоял Клеменс, на чьем лице, под чуть покрасневшими глазами, всё так же красовалась тёмная подводка, немного размытая... слезами? Харальдсон нахмурился, не зная, как на это зрелище реагировать. — Специально. — Что? — Маттиас нахмурился ещё больше, чуть ли не впиваясь пальцами в ручку двери. — Я долго думал над твоими словами, — Ханниган вздохнул, и сейчас его собеседник почувствовал нотки перегара в его аромате. — Да, это все специально, Матти, — парень опять останавливается. — Я сам этого не понимал. Но потом... Даже эти грёбаные ремни, — язык Клеменса заплетался, и он постоянно жмурился из-за этого. — Я ведь даже Эйнара заставил покупать свои собственные. А тут... Сердцебиение Маттиаса заметно участилось. Он просто не осознал, что и почему сейчас происходит. — В общем, — после очередной паузы произносит Ханниган, уже отпуская руку со стены, очевидно, собравшись уходить. — Я хотел сказать, что мне жаль, если это причинило тебе дис... Клеменс не успел закончить, потому что, реагируя за доли секунды, Харальдсон накрыл своими губами губы блондина, буквально затыкая его этим жестом. Но, надо сказать, он совсем не был против такого поворота событий. Маттиас хватает челюсти возлюбленного своими руками, притягивая его ближе к себе и тем самым углубляя влажный поцелуй. Спустя пару мгновений парни чуть отстраняются друг от друга, давая себе отдышаться. Наконец их взгляды встречаются, да и, к тому же, на таком интимном расстоянии, – и мысли обоих мгновенно проясняются. Дверь быстро захлопывается с оглушающим звуком, но парней, что слились в новом поцелуе уже ничего не волновало. Харальдсон буквально впечатывает Ханнигана в эту чёртову дверь, после чего пальто наконец оказывается на полу, и руки Маттиаса начинают изучать все то, что было недоступным ранее: начиная с бедер и заканчивая грудью, татуировки на которой ему наконец удастся как следует разглядеть в ближайшем будущем. И, так удобно, любопытные руки юноши находят тщательно спрятанный узел ленты, на которую затянут корсет, так что через пару секунд он оказывается там же, где и сейчас было пальто. Тем временем губы Харальдсона, уже набухшие и покрасневшие, переместились на шею Клеменса, плавно спускаясь вниз по надувшимся от напряжения венам. Ханниган шумно выдыхает, и из его рта вырывается тихий стон. Услышав его, Маттиас будто пробуждается, очередной раз возвращая свою разгоряченную голову в реальность. Пару секунд парни смотрят в умоляющие глаза друг друга. Ханниган уже начинает бояться за то, что его недолюбовник передумал, но тот лишь задавался вопросом, нужно ли им направляться по пути в спальню. Ведь прихожая уже начала казаться не таким уж неудобным местом. — Здесь, или..? — очевидно, от температуры, что поднялась между двумя возбуждёнными телами, мозг Харальдсона уже начинает плавиться. — Да пошли уже, — чуть ли не цокает Клеменс, но все ещё так же игриво улыбается, после чего хватает партнёра за руку, потащив его по заветному маршруту, что уже успел выучить за все время, пока гостил у некогда друга. Маттиас улыбается в ответ, просто наслаждаясь всем, что происходит сейчас. Он не успевает опомниться, как уже чувствует руки на собственной груди, толкающие его на собственную кровать. Харальдсон приподнимается, чтобы кое-как стянуть с себя футболку и затем бросить куда-то, в надежде, что потом все элементы одежды смогут найтись в этом хаосе. Его руки уже потянулись к собственным брюкам, чтобы расстегнуть ремень, но он был остановлен Ханниганом, что сейчас удобно устроился, сидя меж ногами партнёра, точнее его руками, что резко схватили чужие. — Нет, — Клеменс таки заставил Маттиаса отпустить руки. — Я сам. Он снова улыбается, а Харальдсон в ответ на такую реплику чуть ли не взвывает, откидывая голову назад, уже соскучившись по горячим губам юноши. Но, очевидно, Ханниган не спешил: его руки аккуратно расстегивали ремень, затем так же неспеша, будто осмысливая каждое свое действие, они наконец расстегивают ширинку. После этого Клеменс всё-таки решил ускориться, ведь спустя уже несколько секунд брюки находились ориентировочно там же, где и футболка. Губы блондина наконец прильнули к жаждущим большего губам Маттиаса и через пару мгновений спускаются на шею, что мгновенно изогнулась, когда Харальдсон почувствовал чужие горячие руки на собственном паху. Теперь очередь стонать, видимо, пришла для Маттиаса, потому что, не выдержав, из его уст таки вырывается ощутимо громкий звук. Губы Клеменса, все же не отвлекаясь и старательно, миллиметр за миллиметром, изучая шею возлюбленного, иногда оставляя там небольшие засосы, таки изгибаются, формируя что-то похожее на самодовольную улыбку. Снова приняв решение не спешить, Ханниган умело справлялся с работой своих рук, да так, что, казалось, оргазм настигнет Харальдсона уже в эти моменты, ибо аккуратные, нежные движения сквозь ткань нижнего белья по уже возбуждённому члену делали свое дело. Клеменс ощущал подушечками своих пальцев горячую головку, что уже начала истекать смазкой. Ощущал то, что простыми движениями, аккуратно наминающими и очень плавными, он заставляет Маттиаса извиваться под ним, и от этого осознания, казалось, Ханниган сам был готов кончить прямо сейчас. Но спустя пару мгновений он таки отстраняется от Харальдсона, что снова разочарованно стонет, требуя продолжения. Но, подняв голову и увидев умоляющий взгляд, парень тут же решает взять дело в свои руки. Так что, немедля, Маттиас спустя мгновение оказывается уже в сидячем положении, сливаясь в поцелуе с таким же, как и он сам, возбуждённым Клеменсом. Ещё секунда – и снизу оказывается Ханниган, еле дышащий в ожидании каких-либо действий со стороны Харальдсона. И Маттиас, к сожалению для обоих парней, осознает то, что Клеменс всё ещё слишком одет. — Оставь, — увидев озадаченный взгляд партнера, что взялся за ремни на его груди, тихо сообщает блондин. В ответ юноша кивает, и дальше старается решить проблему одежды как можно быстрее, так что, спустя несколько мгновений, хоть и немного покопавшись с молнией ширинки, брюки оказываются сняты. Остается самая главная и самая интимная часть гардероба. Харальдсон переводит дыхание. Наконец, он снимает белье сначала с себя, затем – с Ханнигана. И вот, два возбужденных, голых, подвыпивших и по уши влюбленных юноши находятся друг перед другом. И ни один из них ещё час назад не думал о возможности такого развития событий. — Секунду, — тараторит Маттиас и убегает, по предвидению Клеменса, в ванную комнату. Тот в ответ шумно выдыхает, но его партнёр не заставил себя долго ждать: спустя считанные секунды он появляется в комнате с упаковкой презерватива в зубах и тюбиком лубриканта в руке. От этого зрелища Ханниган еле слышно смеётся. Но в очередной раз этим вечером Клеменс прерывается поцелуем: пухлые губы Харальдсона накрывают тонкие Ханнигана, и парни таки встречаются зубами в этот ответственный момент, но, все-таки, оба они улыбаются сквозь этот поцелуй. То ли от вида Маттиаса с резинкой в зубах, то ли просто от неожиданно подступившего чувства счастья. Тем не менее, спустя секунду, Харальдсон уже действовал не совсем в тоне романтичного поцелуя: его руки грубо и резко взяли партнёра за талию, точнее, схватились за тугие ремни на ней, прижимая того как можно ближе к себе, тем самым вызвав очередной стон со стороны Клеменса. Маттиас таки отстраняется от партнёра, взяв в одну из рук лубрикант, после чего вопросительно посмотрел на Ханнигана, будто посылая телепатические сигналы с вопросом.* — Да, я, — видимо, сигналы дошли, потому что Клеменс понял все и без слов. — Конечно я, — он снова улыбается, после чего ложится обратно на кровать, – аккуратно заправленное одеяло на которой уже было давно скомкано, – и неспеша раздвигает ноги. Они прекрасно знают о предпочтениях в сексе друг друга, хоть и впервые в одной постели. Точнее, они оба знали, что предпочли бы БДСМ секс обычному. Но сейчас, на самом деле, все это было не важно. Сейчас, в этот вечер, когда все развивается со скоростью звука, когда у них даже нет их собственного контракта и всего того, что характерно для такого вида секса, кроме, очевидно, портупей. Харальдсон ухмыляется и наконец открывает злосчастный тюбик, нанося смазку на указательный и средний пальцы. Он снова вздыхает и, через мгновение, аккуратно входит в Ханнигана как раз этими пальцами. Клеменс чуть хмурится, но не останавливает возлюбленного. Тем временем, пальцы Маттиаса уже полностью находились в горячем теле Ханнигана, и, немного подождав, чтобы дать партнеру привыкнуть, Харальдсон начинает аккуратно двигать ими, разрабатывая проход. Ещё через какое-то время пальцы сгибаются, затем - расходятся друг от друга, образуя "ножницы". Клеменс вздыхает, жмурясь сильнее. — Все хорошо? — волнуясь, спрашивает Маттиас. — Да, — еле слышно отвечает блондин. — Ещё немного. Харальдсон кивает, продолжая разрабатывать возлюбленного. Через некоторое время его пальцы таки выходят из Ханнигана, и тот вздыхает в ответ. Наконец очередь дошла до того самого презерватива, упаковку которого сейчас, все так же, зубами, разрывает Маттиас, после чего раскатывает контрацептив по своему донельзя возбуждённому члену. Харальдсон снова склоняется над Клеменсом и, кратко поцеловав того в горячие губы, аккуратно обнимает его за талию, находя своеобразную опору. Ещё пару секунд парень наслаждается этим прекрасным видом разгорячённого, возбуждённого и ожидающего блондина, после чего, наконец, не спеша, аккуратно и нежно входит в того самого юношу. Сантиметр за сантиметром, все время он наблюдает за реакцией Ханнигана и старается все сделать так, чтобы второму было комфортно. Конечно, Клеменс выглядит и ведёт себя скорее как тот, кто хочет, чтобы его жёстко оттрахали где-то за барной стойкой в не самой просторной кухне, но, возможно, алкоголь влияет и на фактор проявления пресловутой "ванильности" и своеобразной романтики. Как бы то ни было, то, что происходило сейчас – безумно нравилось обоим парням, что было слышно по стонам, что один за другим вырывались из уст Ханнигана, по его изогнутой спине, по напряжённому, в хорошем смысле этого слова, лицу Маттиаса. Спустя время, Харальдсон все-таки ускоряет темп своих движений, действуя более решительно. Он опирается на собственные локти, прикасаясь губами к ключицам Клеменса, изучая выпирающие косточки влажными поцелуями. Маттиас движется быстрее, Ханниган – громче стонет, и, боже, эти стоны для Харальдсона сейчас были дороже и красивее в сотни раз всех тех песен, что он слышал в исполнении блондина. Парни сейчас будто сливаются во что-то единое, горячее и по-своему прекрасное. Маттиас снова меняет темп, решив как то разнообразить момент, замедляясь. Но вскоре он чувствует приближение собственной разрядки, так что движения снова начали повторяться быстрее. Наконец, Харальдсон изливается ещё внутри возлюбленного. Пару секунд он ещё двигается, после чего облегчённо вздыхает, выходя из Клеменса. Тот в ответ недовольно стонет, чуть жмурясь в ощущении уже непривычной пустоты. Но, конечно, Маттиас не собирался бросать Ханнигана в такой ответственный момент, так что, кое-как завязав снятый презерватив, парень аккуратно поднимает всё ещё возбуждённого блондина за спину, чуть прижимая того к себе, но при этом оставив расстояние между их телами. Харальдсон кладет руку на уже чуть ли не пульсирующий член Клеменса, начиная совершать рукой вертикальные движения, от самого основания до безумно влажной головки. Губы Маттиаса снова прильнули к выгнувшейся шее для того, чтобы, видимо, покрыть ее поцелуями, засосами и иногда еле заметными следами от зубов. Харальдсон ведёт рукой, точнее кистью, по ожидающему разрядки органу Ханнигана, очевидно, довольно хорошо зная свое дело (всё-таки, у него давно не было партнёра): ладонь обхватывает член полностью, двигается ритмично, задевая каждый миллиметр возбуждённой кожи, чувствуя кончиками пальцев все вздувшиеся вены. Маттиас опять аккуратно наращивает темп и целует-целует-целует так полюбившиеся ему челюсть и тонкую шею. Клеменс громко стонет, чуть ли не крича, и, вцепившись рукой в спину Харальдсона, он издает финальный, такой звонкий и эмоционально насыщенный стон, изливаясь в руку возлюбленного. Ханниган мгновенно берет челюсти Маттиаса в собственные руки, притягивая его лицо к собственному и парни сливаются в n-ном по счету за сегодняшний вечер поцелуе. Не сдержавшись, юноши все-таки улыбаются сквозь поцелуй и, отстранившись друг от друга, соприкасаются лбами и ещё пару мгновений сидят так в попытках отдышаться. Очень милая и очень нетипичная для новоиспечённых любовников рисуется картина: обнявшись, они сидят, один на другом, смотря друг другу в счастливые глаза, пытаясь справиться с одышкой. — Боже, чего же ты такого выжрал-то? Даже водка так не пахнет, — нарушает романтическую тишину Харальдсон. Как только Клеменс услышал это, он звонко засмеялся, откинув голову назад. Они оба привыкли к вечным подколам и неожиданным неуместным репликам, так что никто уже давно не обижается, а сейчас особенно. — Я тоже тебя люблю, Матти, — он все ещё улыбался. Эти слова и отчего-то беззаботное выражение лица Ханнигана заставляют губы Маттиаса так же расплыться в счастливой улыбке. Они и раньше говорили друг другу слова любви, но сейчас эта реплика привносит в интимную атмосферу что-то особенное, заставляющее пресловутых бабочек в животе вспорхнуть после долгого затишья. — И я тебя люблю.